Следы прикосновений

– Как? – спросила Лира. В её голосе прозвучала готовность к бою, неожиданная даже для неё самой.

Волков задумался, его взгляд стал острым, техническим.

– Сначала – формальности. Нужно зафиксировать происхождение файла и запросить лог-срез, – он посмотрел на неё, деловой и собранный. – Параллельно я инициирую проверку через Комитет по кибербезопасности. На двадцать четыре часа. Этого хватит.

Лира смотрела на него, и часть её ума, не затронутая болью, восхищалась ходом. Он думал как стратег: не отбрасывал процедуры, а использовал их как прикрытие для главного удара. Это был блестящий ход – не эмоциональное обвинение в предательстве, а сухая бюрократическая процедура. Капкан, который захлопнется без лишнего шума.

– Он будет бороться, – сказала она.

– Конечно, – усмехнулся Волков без тепла. – Но пока он будет пытаться вернуть контроль над системами, мы найдём остальные доказательства. Настоящие. Те, что он не успеет стереть. Его серверы, его облака. Этот файл, – он указал на планшет, – ключ. Он даёт нам законное право искать другие.

Он замолчал на мгновение, будто взвешивая, стоит ли продолжать, потом поднялся и прошёлся по кабинету.

– Я должен вам кое-что показать, – сказал он наконец. – Последние несколько недель я тайно проводил собственную проверку “Гармонии”. – Он посмотрел на неё. – Артём настаивал на ускоренном внедрении. Слишком настаивал. Это насторожило меня. Я приказал команде мониторить систему. Искать аномалии.

Он достал из стола планшет.

– Мы нашли странности. Несанкционированные действия с учётной записи Артёма. Но доказательств мотива не было. Я не мог понять, зачем он это делает. Саботаж собственной системы? Бессмысленно. Тогда я решил, что это манёвры по дискредитации Громова. – Он протянул ей устройство. – Но теперь, после того что вы показали… это объясняет всё.

Лира взяла устройство, но открывать не стала.

– Вы хотите, чтобы я изучила ваши находки? – спросила она.

– Хочу, чтобы вы оценили их объективно, – ответил Волков. – Моя команда может ошибаться. Но вы – независимый эксперт. Ваше заключение будет иметь вес для Комитета.

Она открыла планшет. На экране – безупречно свёрстанный PDF. Графики, выдержки из логов, стрелочки. Всё аккуратно, логично и неопровержимо вело к одному выводу: учётная запись Артёма Каэлина осуществляла несанкционированные действия.

Её взгляд, заточенный на поиск шероховатостей, мгновенно выхватил деталь: в одном из графиков использовалась устаревшая версия визуализации, которую в компании не применяли уже полгода. Кто-то готовил отчёт, используя старые шаблоны. Кто-то из команды Волкова.

Она быстро проверила аномалии:

– Всё… очень наглядно. В срезе 03:12 и 04:00 – ручные вмешательства. Совпадают с активацией протокола. Всё подтверждает.

– Отлично. Я знал, что вы это оцените, – тихо сказал Волков. – Идите домой. Отдохните. Завтра всё начнётся.

Это был приказ. Вежливый, но не допускающий возражений.

Выйдя из кабинета, Лира на мгновение застыла. План был безупречен. Логика – безжалостной и полной. Оставался лишь один вопрос: станет ли её скальпель орудием правосудия или оружием в чужой войне?

По дороге к лифту её взгляд упал на массивную дверь кабинета Артёма. Она представила его там – не подозревающего, что его империя рухнет завтра утром. Её рука уже тянулась к кнопке вызова, когда из-за поворота появился он.

Артём.

Он шёл ровным, сдержанным шагом, но в осанке читалась усталость, а в глазах – тяжёлая сосредоточенность. Увидев её, он замедлил шаг, и на его лице промелькнуло что-то неуверенное, почти надеющееся.

– Лира? Я думал, ты ждёшь в кабинете.

Его голос прозвучал глубже обычного, без привычной стальной оправы.

Всё внутри Лиры сжалось. Она заставила себя не отшатнуться. Её пальцы судорожно нажали кнопку лифта, хотя она уже горела.

– Деверо позвал. Срочно. Какие-то данные по Семёнову, – выпалила она, глядя примерно в область его галстука. Голос прозвучал слишком быстро, слишком высоко. Она ненавидела себя в эту секунду.

Артём нахмурился. Он видел её состояние – бледность, сбивчивую речь, избегание взгляда. Его собственное напряжение уступило место тревоге.

– Что случилось? Ты в порядке?

Он сделал шаг к ней; его рука поднялась, чтобы коснуться её плеча, но замерла, наткнувшись на невидимый барьер.

В этот момент двери лифта открылись. Спасение.

– Всё нормально! – бросила она через плечо, почти впрыгивая внутрь. – Просто устала. Поговорим позже.

Она вжалась в стену кабины, яростно тыкая в кнопку «Закрыть». Артём стоял в проёме, неподвижно. Его взгляд, секунду назад мягкий от беспокойства, стал пристальным. Аналитическим. Он видел её панику.

Их взгляды встретились – её, полный бегства, и его, наполненный растущим подозрением.

Двери начали сходиться.

– Лира… – его голос прозвучал жёстко.

Створки сомкнулись, отсекая его. Последнее, что она увидела, – его глаза, в которых темнела бездна вопросов.

Лифт тронулся. Давление в ушах. Тишина.

Она позволила себе дрожать.

Что ты наделала?

Он всё понял. Нет, не всё. Но понял, что происходит что-то непоправимое.

Идиотка. Он всегда читал тебя как открытую книгу.

Его усталость, его попытка прикоснуться – это было настоящее. Не мог же он так играть? Или мог? Если он способен на «Протокол Эмпатия», то способен и на безупречную имитацию заботы.

Он спросил, в порядке ли ты. А ты солгала.

Какое-то время она просто стояла, слушая, как сердце колотится о рёбра, будто пытаясь вырваться из клетки, которую она сама захлопнула.

И тогда, сквозь толщу ярости и боли, пробился ледяной луч сомнения:

Почему Волков так легко поверил?

Она принесла ему файл, не имеющий юридической силы, техническую аномалию. А он – стратег, привыкший всё перепроверять – не задал ни одного уточняющего вопроса. Не усомнился. Не предложил перепроверить. Он просто моментально принял всё как данность и тут же предложил идеальный план.

Словно ждал этого.

– Не усложняй, – сказала она себе. – Это боль говорит. Это гордость не хочет признавать, что тебя купили на “протокол Эмпатия”.

Лифт достиг первого этажа. Двери открылись, впуская шум холла. Лира выпрямилась, проглотив ком в горле.

А что, если «протокол Эмпатия» – это не про него, а про меня?

Что, если мою боль и мою логику тоже просчитали?

Нет. Сомнения – ловушка. Та самая, что он расставил, играя в раненого зверя. Он знал, что её аналитический ум начнёт искать нестыковки, и заранее подготовил для неё эту приманку – свою мнимую уязвимость.

Она вышла в людный холл, чувствуя себя одинокой, как никогда.

Она сделала свой выбор. Теперь оставалось идти до конца.

Глава 19

Ключ щёлкнул с тихим, усталым звуком. Лира втолкнула дверь плечом и шагнула в полную темноту. Воздух в квартире был спёртым и неподвижным, словно здесь давно никто не жил. Она не стала включать свет. Отблески ночного города, пробивавшиеся сквозь панорамное окно, отбрасывали на стены длинные, искажённые тени.

Сумка с глухим стуком упала на пол, планшет и телефон полетели на диван. Ей хотелось только одного – заглушить мысли.

Она прошла на кухню, машинально насыпала заварку в чашку, включила чайник. Гул нагревателя нарушил тишину, и в этом звуке было что-то почти человеческое – будто кто-то дышал рядом. Лира стояла, глядя в чёрный квадрат окна, на далёкие огни, которые казались ей сейчас такими же чужими и холодными, как звёзды.

Когда вода закипела, она потянулась к чайнику, но пар обжёг кожу. Боль была внезапной и острой. Рука дёрнулась, и кружка с грохотом покатилась по столешнице, оставляя за собой янтарные пятна.

Воспоминание врезалось – острое и безжалостное.

Тот вечер. Бумаги, разлетевшиеся со стола. Разлитый напиток, стекающий на ковёр. Её дыхание, его рука – сильная, но бережная, когда он подхватывал её, усаживая на стол. Поцелуй – тихий и неизбежный. Кожа к коже, дыхание к дыханию. Тогда всё было просто: без слов, без оправданий. Только тепло и правда.

И теперь – тот же блеск жидкости на столе, тот же запах. Но вместо тепла – холод. Вместо правды – пустота.

– Хватит, – выдохнула она, словно отгоняя наваждение. Вытерла пролитое, чувствуя, как пульсирует ожог. Боль оказалась утешительной – она хотя бы была реальной.

На диване мигал экран телефона. Она подошла, подняла. Десятки вызовов. Сначала – редкие, с длинными промежутками. Потом – через каждые пять минут. В конце – почти без паузы, будто он звонил, пока не исчерпал надежду. Последний – три часа назад.

Артём.

Дыхание сбилось. Всё, что она сдерживала, прорвалось лавиной – горячей, беспорядочной, ядовито-освобождающей.

Она метнула телефон в стену. Раздался звон, треск. Экран треснул и погас. Мало. Она сгребла со стола папки, ноутбук, бумаги – всё, что связывало её с ним, с проектом, с ложью, – и швырнула на пол. Бумаги закружились в воздухе, оседая медленно, как пепел после пожара. Её жизнь, её работа – теперь просто хлам под ногами.

Когда всё стихло, она стояла посреди хаоса. Слёзы текли сами. Не от боли – от пустоты, что наконец прорвалась наружу. Она опустилась на колени, уткнулась лицом в ладони.

Слёзы перешли в рыдания. Потом – в судорожное дыхание. Потом – в тишину.

Так и уснула – прямо на полу, среди разбросанных листов, рядом с разбитым телефоном.

-–

Проснулась от вибрации. Не телефона – тот мёртв, – а планшета. Он дрожал на полу, как живое существо, требующее внимания.

Она моргнула, не сразу понимая, где находится. Голова гудела. Сухость во рту, ломота в висках. Она наугад потянулась к устройству, включила экран.

«Экстренное заседание Комитета по кибербезопасности». «Временное отстранение А. Каэлина от исполнения обязанностей». «Все обращения направлять А. Волкову».

Сердце сжалось. Он успел раньше. Пока она спала. Всё произошло без неё.

Она вскочила, босыми ногами чувствуя ледяной пол. Холодная вода из-под крана ударила в лицо, вернув сознание. В зеркале – женщина с воспалёнными глазами и спутанными волосами. Чужая.

Через несколько минут она уже бежала к лифту, застёгивая пальто на ходу. Внутри всё кричало: надо успеть, надо увидеть своими глазами.

-–

Лифт выплюнул её на верхний этаж. Утренний холл кипел – толпы сотрудников, запах кофе, гул голосов. Поток холодного воздуха от кондиционеров ударил в лицо.

Возле лифта стояли два охранника – неподвижные, как вырезанные из тумана силуэты. Их взгляды были короткими, холодными, как вспышки сканера.

Внизу офис шумел, но здесь, наверху, стояла звенящая тишина. Редкие люди двигались быстро, молча, не поднимая глаз – будто стали частью чётко выстроенной сцены.

Лира прошла вглубь коридора.

На её этаже было непривычно темно: лампы горели вполнакала, будто экономили свет. На стенде висело новое распоряжение:

«Доступ к внутренним сетям временно ограничен».

Она шла дальше, вдоль стеклянных стен, и её каблуки гулко стучали в пустом коридоре. С каждой дверью напряжение росло.

Поворот. Её кабинет – почти в конце. Но на полпути дорогу преградила фигура.

Феликс.

Его обычно безупречный костюм был смят, будто он не снимал его со вчерашнего дня. Глаза – красные, а во взгляде – ни намёка на привычную игру. Только лихорадочная тревога.

Он подошёл ближе, встал прямо перед ней, вынуждая остановиться.

– Лира, – его голос был низким и хриплым, будто пропущенным через наждак. В нём не осталось ни лёгкости, ни пафоса. – Что ты наделала?

Он смотрел на неё не как на коллегу, а как на человека, который нечаянно нажал на спусковой крючок. В его зрачках стоял неподдельный ужас.

Она замерла, не в силах найти слов. Его вопрос обрушился на неё грузом невысказанных обвинений.

– Я… – выдох сорвался.

– Его увели, – перебил он. – Артёма. Утром. Без объяснений.

Он сглотнул воздух.

– Волков всё провернул. Чисто. И теперь… – он сделал шаг ближе, понижая голос, – теперь все смотрят на тебя.

Лира молчала. Её разум, ещё секунду назад цеплявшийся за логику, теперь буксовал в пустоте. Она почувствовала, как внутри дрогнуло что-то хрупкое – доверие к себе.

Феликс отступил на шаг, но его взгляд не отпускал.

– Если ты что-то знаешь, – шёпотом сказал он, – ради всего святого, скажи. Потому что дальше будет поздно. Для всех.

Он ушёл, не дожидаясь ответа.

Коридор снова погрузился в тишину.

Лира осталась стоять, глядя в отражение стеклянной двери напротив. Бледное лицо, усталые глаза – и вопрос, который теперь невозможно было отогнать:

а если всё это было задумано именно так?

Глава 20

Тишина после ухода Феликса оказалась густой и вязкой, застыв в пространстве неподвижным маревом. Лира не сразу осознала, что всё ещё стоит на том же месте, ощущая холод стеклянной стены через тонкую ткань пиджака. Пальцы дрожали – не от страха, а от странного, непривычного ощущения, похожего на похмелье после решения, принятого сгоряча.

Она не чувствовала себя ни героиней, ни спасительницей. Ни жертвой. Только женщиной, которая больше не понимала, где заканчивается правда и начинается предательство.

Сделав первый шаг, она услышала, как каблуки гулко отдаются в пустоте. Собственное отражение в стекле упрямо повторяло: Ты уверена?

Нет.

Она не была уверена ни в чём.

Вчера всё казалось таким ясным. Слова Волкова, его спокойная уверенность – тактика человека, просчитавшего все ходы. Она поверила ему, потому что отчаянно хотела верить в кого-то сильнее себя. В того, кто возьмёт на себя груз решений. Потому что устала решать всё сама.

А сегодня Артёма «увели». Не отстранили – именно увели. Слово, от которого внутри всё сжималось в тугой, болезненный узел.

В кабинете пахло застывшим кофе и пылью. Она провела ладонью по столешнице, ощущая под пальцами шероховатость дерева. Рука всё ещё помнила другое ощущение – холодный пластик ручки, когда она вчера ставила подпись под отчётом Волкова. «Предварительное заключение независимого эксперта», – назвал он это. Она подписала, не задумываясь. Теперь эта подпись стоила Артёму свободы.

Она пыталась вспомнить Волкова в ту секунду, когда он забирал у неё файл: не одобрение в его глазах, не благодарность. Что-то иное – пристальный, оценивающий взгляд игрока, сделавшего решающий ход. «Посмотрим, на что ты решишься». Тогда ей казалось, он говорит о системе. Теперь сомнение шептало: может, он наблюдал за её реакцией?

Лира подошла к окну, уставившись на город, раскинувшийся внизу. Он жил, двигался, дышал, а она застряла в подвешенном состоянии между виной и подозрением, будто в стеклянной ловушке.

Слишком быстро всё произошло.

Слишком чётко.

Волков действовал без единой паузы, будто ждал только её сигнала, будто работал по уже готовому сценарию. Но если сценарий был готов… значит, кто-то написал его задолго до того, как она передала отчёт.

И этот кто-то знал, что она это сделает – станет спусковым крючком.

В горле встал ком. Лира сглотнула, но сухость не проходила.

Она опустилась в кресло, откинула голову на спинку. Внутри всё ещё клокотала усталость, но сквозь неё пробивалось новое, незнакомое чувство – не страх и не раскаяние. Холодное, твёрдое упрямство.

«Теперь все смотрят на тебя», – сказал Феликс.

И он был прав. Неважно, кто прав, а кто виноват. Её имя теперь в протоколах, её подпись – на документах. Отступать было некуда.

И если Волков считал её пешкой – что ж. Пешки, дошедшие до края доски, могли стать кем угодно.

Она медленно поднялась, взяла планшет. Пальцы скользнули по экрану, вызывая знакомые интерфейсы. Нужно узнать, где Артём.

Не потому что тоска, а потому что ответ – где-то между ним, Феликсом и Волковым.

Понять – значит выжить.

Половина каналов связи была заблокирована, чаты – очищены. Но любая система, даже самая прочная, имела свои трещины. Она знала это лучше кого бы то ни было.

Ещё одна команда. Ещё один запрос.

И – отклик. Слабый, почти незаметный. Один из технических каналов, давно забытый, но всё ещё активный. Тот самый, что они когда-то создали с Феликсом для обхода мониторинга.

Феликс.

Если кто и мог знать, где держат Артёма, то он.

И если в этой компании остался хоть один, кто не сошёл с ума – то тоже он.

Пальцы сами вывели короткое сообщение, без подписи, без следов:

>«Нужно поговорить. Без камер. Там же, где тогда.»

Отправила.

Сердце на мгновение замерло, затем забилось быстрее.

Теперь – ждать.

Лира отступила от окна, сплела руки в замок. Усталость никуда не делась, но теперь она чувствовала не только её. Что-то новое, твёрдое и решительное рождалось на дне сознания.

Если Волков разыграл её – она узнает зачем.

Если Феликс лжёт – увидит это в его глазах.

Если Артём виновен – она выдержит.

Потому что теперь она будет играть по своим правилам.

И для пешки, дошедшей до края доски, не оставалось иного пути, кроме как превратиться в ферзя.

Глава 21

Ожидание длилось не больше пятнадцати минут, но каждый из них тянулся, словно наполненный свинцом. Когда в заблокированном чате наконец появился безликий символ «✓», Лира почувствовала, как в желудке завязывается новый узел. Не от облегчения – от предчувствия новой битвы.Она стерла сообщение и поднялась. В коридоре было тихо – слишком тихо для обеденного часа. Только редкие шаги дежурных где-то вдали да мерное гудение вентиляции. Кладовая находилась в конце служебного сектора – узкое помещение без окон, пахнущее металлом и пылью от старых серверных корпусов.Она пришла первой нарочно, чтобы поймать эти несколько минут перед встречей. Чтобы попыта