Большие маленькие люди

– Чего?! – выдавила я из себя с отвращением.

– Послушай, послушай минутку, – заторопилась с объяснениями Ольга Геннадьевна, – Просто выслушай меня. Я хочу помочь. Тебе тяжело, я знаю это, не спорь. Ты пытаешься доказать всем, что это не так, надрываешься из последних сил, делая уроки часами, чтобы успевать по программе. На тебя давят родители? Это они хотели, чтобы ты училась по усложненной?

– Нет, я сама, я зза… хо… тте… ла, – я бурно запротестовала.

– Это все потому, что твой брат… потому что твой брат отличник, и родители того же хотят от тебя. Но они не понимают! Не понимают! – Ольга Геннадьевна говорила страстно, пылко. Ее глаза засияли азартом увлечения.

– Это не так, – не соглашалась я, но что-то во мне стало прислушиваться.

– Они не понимают, каково это – быть тобой, постоянно сражаться одной против всех, совершенно одной! – учительница присела так, чтобы оказаться на одном уровне со мной и положила руки мне на плечи. Она говорила искренне, от души. У меня защипало глаза.

– Ты не такая, как обычные дети, – Ольга Геннадьевна перешла на шепот, гладя мне прямо в глаза, – Тебе нужен особый подход. Несправедливо требовать от тебя больше. Нужно ценить и любить себя. Жить по силам…

– Откуда Вы знаете, что мне по силам?! – я крикнула ей в лицо сквозь слезу, застрявшую в ресницах.

– Я хочу помочь. Нужно быть реалистами. Нужно гордиться тем, кто ты, понимаешь. Принять себя. Не требовать от себя больше, чем ты можешь. Я хочу, чтобы ты была счастлива, понимаешь? Ты обманываешь себя. У нас хороший класс. Я занимаюсь с каждым индивидуально. Все дети дружат. Ты подумай.

Я не отвечала, и тогда учительница встала, еще раз добавила: «Подумай, Вероника, так будет лучше», вернулась в класс.

Я машинально пошла за ней. Ольга Геннадьевна подошла к своим ученикам, один из них ей шепнул что-то, она громко рассмеялась. Смех подхватили все.

Мир легкости, радости и дружбы против мира стен: железных осязаемых или невидимых, как стекло, не менее неприступных. Она права. Я наношу лишь вред сама себе, пытаясь разрушить мир непроходимых стен и себя вместе с ним.

Мы с Ванькой пробирались через стройку к последней подсказке. Сорок пять минут назад мы разделились на команды и стартовали с игровой площадки. Это четвертая и последняя подсказка на маршруте. Я поскользнулась на камне, выставила вперед руки, проехалась кожей о песок с мелким стеклом, и ударилась о камень поменьше коленом. Было особенно больно из-за недавней, еще незажившей ссадины на колене. Кожа на ладонях была содрана и щипала.

Ванька бежал впереди и не заметил, как я упала.

– Ника, быстрее! – Ванька завернул за угол и мчался, не оборачиваясь, к новостройке, – Где ты там застряла? – он остановился и повернулся ко мне.

Я встала на ноги и, согнувшись, переводила дыхание. – Мало времени осталось! – я побежала, прихрамывая. Ванька остановился у новостройки рядом с пожарной лестницей. Метка баллончиком на доме означала, что мы на месте. Стрелка указывала вверх. Я начала карабкаться выше и выше, осматриваясь по сторонам и выискивая подсказку. Первый этаж, второй, третий – ничего.

Мне стало не по себе. Так высоко Лешка еще не прятал подсказки.

– Как ты там? – я крикнула Ваньке, но ответа не последовало, и я осторожно обернулась. Ванька не лестнице не было. Он так и стоял внизу.

– Ты чего? – я крепче вцепилась в лестницу. – Чего ты ждешь?

– Я не могу, Ника, – Ванька помедлил и что-то пробормотал.

– У нас мало времени! Чего ты там застрял? – мне хотелось как можно быстрее слезть отсюда, я карабкалась выше, осматривая каждый сантиметр.

Четвертый, пятый, шестой. Я остановилась, чтобы передохнуть. – Ты лезешь?! – Крикнула я, не оборачиваясь.

– Не могу! – послышался ответ снизу.

Я разозлилась. Оставалось совсем немного времени. На девятом этаже я увидела заветную стрелку. Я потянулась к маленькому свертку бумаги, воткнутому в щель, но не достала. Тогда я подошла к самому краю лестницы и вытянула руку. Вдвоем бы все получилось. Один держит другого – быстро и безопасно. Нога затекла и непроизвольно дернулась. Я испугалась и вцепилась в лестницу, прижавшись щекой к холодному металлу.

– Ника, осторожно! Черт!! Слезай оттуда! – я услышала Ванькин голос сквозь подступающую к горлу дурноту и головокружение. Я подождала, пока сердце замедлит темп и перестанет так сильно бухать в груди, отдавая болью.

Я слезла вниз. Ладони саднило после падения, подъема и спуска по железной лестнице, рукам досталось, и колено пульсировало болью.

– Мы проиграли, время вышло, – я расстроилась и смотрела на Ваньку в ожидании объяснений.

– Постой, Ника, прости. Мне стыдно, – Ванька посмотрел в сторону, на деревья, и выше, описав круг. – Только обещай – никому. – Я кивнула. – Я… высоты… боюсь, – с трудом выдавил из себя Ванька, и его шея покраснела.

– Боишься… высоты? – я смотрела на него с неверием. Казалось невозможным, чтобы Ванька чего-то боялся.

Мы пришли во двор. Все ждали, пока соберутся остальные команды. Лешка о чем-то оживленно шептался с девчонками. Ребята, живущие в соседнем подъезде, кричали друг на друга, один из них полез на другого, но их тут же разняли.

– Ребята, все подходим сюда! – Лешка забрался на скамейку и созывал всех участников. – Итак, победила команда под номером «3» и двое мальчишек с радостными криками поспешили к скамейке. – Получите ваш приз! – Лешка протянул им деньги. – И в следующий раз по традиции вы устраиваете новые соревнования.

– Вот мы и остались без карманных на неделю, – Ванька не мог простить себе проигрыш и старался не смотреть на меня.

Мы скидывались всем двором и команда, быстрее всех собравшая подсказки по окрестностям, получала выигрыш. Мы устраивали такие соревнования довольно редко, и тем обиднее было проигрывать.

– Ты это все подстроил! – неожиданно крикнул Ванька. Он подошел ближе к Лешке.

– Что подстроил? – не понял Лешка.

– Пожарную лестницу и десятый этаж, вот что!

– Все было по-честному: Мишка с Егором лазили на последний этаж заброшенной гостиницы, Таня с Соней – по пожарке у больницы, – растерянно оправдывался Лешка, – А ты что, не залез? Струсил? – Внезапная догадка поразила его, и Лешка расхрабрился, – Признавайся, струсил, да? – Лешка с довольным восклицанием: «Ого!» обвел взглядом всех во дворе.

Таня с Соней тихонько засмеялись, прикрывая рты кулаками. Мне стало стыдно и обидно за Ваньку. Он покраснел, сжал кулаки и буравил взглядом Лешку.

– Трус! – Лешка смеялся во все горло, – Да! Это тебе не пробежка! Здесь смелость нужна! – Он торжествовал, ведь лучшего способа поквитаться с Ванькой за проигрыш в беге и придумать нельзя.

– Да тебе, может, и в беге просто повезло, – не унимался Лешка, ощущение победы ударило ему в голову.

Мне хотелось вмешаться, но в дела, касающихся самолюбия моих друзей, лучше не лезть. Я молча наблюдала за происходящим. Таня и Соня сначала забавлялись, потом Соня начала сердито защищать Ваньку от Таниных замечаний, Таня в ответ надулась, скрестила руки и отошла в сторону, отвернувшись от подруги. Мишка крикнул: «Ну, хватит, прекратите», но Егор с силой дернул его за рукав: «Пусть разберутся».

– Замолчи, – Ванька подошел вплотную к Лешке. Он тяжело дышал, он покраснел еще сильнее, даже шея стала красной. Он сжал кулаки и его левый глаз дернулся. Ванька был в бешенстве.

– Ты и я… по пожарной лестнице… кто быстрее… заберется на десятый этаж! – Ванька с трудом сдерживался, будто вколачивал слова в воздух, трудно, с явным усилием.

– Ха-ха-ха! Тебе мало? Ты ведь не заберешься! – Лешка веселился вовсю.

– Струсил?!

Лешка перестать хохотать, подавился, закашлялся. – Я не трус!!

– Тогда… ммм… у той пожарки! – Ванька ткнул пальцем в сторону новостройки.

Ребята затихли, а Лешка лишь молча кивнул. Ванька резко развернулся и ушел. Все избегали смотреть друг на друга и лишь провожали взглядом Ванькину спину.

Мы стояли с Ванькой в нашем подъезде, смотря из окна во двор.

– Зря я это затеял, – Ванька тяжело вздохнул и отвернулся от окна. Он был расстроен и подавлен. – Не знаю, что делать.

– Это было здорово, – не согласилась я.

– Здорово?! Глупо! Очень глупо! Я боюсь высоты, я просто взбесился и не удержался.

– Участвовать придется, – выражение лица Ваньки мне не понравилось, и я поспешила объяснить, – Я помогу. Мы вместе справимся. Я тебя научу не бояться высоты.

– Даже отсюда жутковато, – Ванька смотрел с площадки пятого этажа вниз. – И ты не боишься?

– Боюсь, конечно, просто я привыкла. Это было здорово, смело. Потому что ты боялся, понимаешь?

– Я проиграю… – Ванька не верил, но потихоньку стал прислушиваться.

– Дело-то не в этом, выиграешь или нет.

– Знаешь, – Ванька вдруг повеселел и выпрямился, опершись рукой о подоконник, – со мной ведь Ника! Знаешь, что значит твое имя? Я где-то читал, Ника – богиня победы.

Я улыбнулась его радости. Но мне было грустно. Ванька боялся высоты, и я даже завидовала, что он боится такой конкретной, простой вещи. Я же не знала, чего боюсь. Я собирала осколки этих знаний всюду, я видела намеки и дома, и в словах Профессора, и в действиях Ольги Гавриловны. Мне везде мерещился мой страх, такой неуловимый, но иногда надвигающийся огромной тяжестью.

Однажды он подступил совсем близко в разговоре с Ольгой Геннадьевной на выставке подделок, и я много раз стряхивала его с себя, убегала, пряталась от него, не замечала. Однажды он окружил меня, в детском саду, в кладовке.

Мне было страшно, но я не боялась. Зубы стучали от страха, но я была полна решимости держаться и действовать. Сила отчаяния, которая ко мне так и не вернулась.

И я лукавила. Ванькин вызов, брошенный в порыве ярости во дворе перед всеми, был действительно смелым поступком, и я знала, Ванька не собирался бить отбой, прятаться и пасовать, не такой он был человек. И, тем не менее, я лукавлю, называя его смелым.

Стать смелым раз и навсегда невозможно, можно только стать смелее. И я никогда не буду смелой, раз и навсегда смелой, залезая высоко по лестнице, или смотря прямо в глаза Профессору, бросая вызов. Я могу лишь становиться немного смелее. Только изо дня в день моих страхов становится больше, а прежние разрастаются и обступают меня. Я боюсь в одиночку наблюдать, как страх наползает на меня, и нет красной лошади из кладовки в детском саду, в шею которой можно уцепиться.

12

– Давай, иди сюда! – я стояла у пожарной лестницы той самой новостройки, где совсем скоро будут соревноваться мальчишки. Ванька колебался. Он тяжело дышал и часто сгладывал.

– Я не смогу. Это неудачная идея…

– И какой выход?!

Ванька медлил, тер ладонями глаза, лицо, переминался с ноги на ногу.

– Иду, – сказал Ванька громко и больше для себя, сделал глубокий вдох, выдохнул и подошел ко мне. Я едва заметно улыбнулась. Поставила ногу на лестницу и полезла на уровень третьего этажа. Колено еще болело, и ссадины на руках обжигало грязью и металлом лестницы. Я добралась, обернулась и увидела Ваньку, стоящего внизу и поставившего ногу на первую ступеньку.

– Ну же! Давай за мной! – я помахала рукой вверх.

Ванька от досады ударил кулаком о ступеньку.

– Не получается! – он положил голову на руку, – не получается… – повторил он тихо, почти беззвучно, и я не услышала, а скорее угадала, что он сказал.

– Отойди, я спущусь, – я спрыгнула рядом с ним на асфальт.

Придется идти на крайние меры. Я никогда раньше подобного не делала, но ради Ваньки придется решиться.