Царь Борис

Не хитриСо мной, голубчик. Ты, чай, боле знаешь,Чем отписал. Зачем король покойныйУслал его ребенком от себя?

Власьев

Не ведаю, великая царица.

Царица

Я ведаю. Король не почиталЕго за сына. Так ли?

Власьев

Видит Бог,О том не знаю.

Царица

Афанасий Власьич,Тебе со мной ломаться не расчет.Ты думный дьяк, да только ведь и мыНе из простых. Иным словечком нашимТебе не след бы брезгать. В гору можетОно поднять, да и с горы содвинуть!Ну, говори ж, да не утаи, дружок:Ведь до рожденья этого ХрестьянаВ совете быть король уж пересталС своею королевой?

Власьев

Были толки.

Царица

Ну, видишь ли!

Власьев

Великая царица,Где ж толков не бывает? Мало ль чтоБолтает люд! По смерти королевыКороль вернул его к себе; и жил жеОн при дворе с своим со старшим братом,Как королевский сын!

Царица

Не зауряд ли?И старший брат, теперешний король,Кажись, не больно жаловал его.Так, что ли?

Власьев

Всяко люди говорят;Язык-то, благо, без костей. Не знаю,Как было прежде, ноне же ониВ согласии; король его зоветСвоим любезным братом.

Царица

А когдаЗахочет царь, как он уже задумал,Его эстонским сделать королем,Тогда его как братец будет звать?Дороже, чай, эстонская земляЕму родства покажется с царем!Найдутся и улики. Ксенья ж нашаОчутится за неким басурманомБез племени и роду!

Власьев

Эх, царица!Бояться волка – не ходить и в лес!Что толковать, когда царевна КсеньяПомолвлена!

Царица

Помолвка не венец.Когда бы ты, голубчик, согласилсяСказать царю, что мне ты повестил…

Власьев

Побойся Бога, матушка-царица,Я ничего не говорил тебе!

Царица

Ну, ну, добро! Мы знаем то, что знаем;Ступай, дружок, не бойся ничего!Власьев уходит.

(Обращаясь к двери.)

Дементьевна!

Дементьевна

(входя)

Здесь, матушка-царица!

Царица

Ну, что ты там про них узнала?

Дементьевна

ВсталиРанехонько; на Воробьевы горыПоехали; с царевичем женихВсе ехал рядом; много говорилиПромеж собой; смеялися; потомСкакались вместе; обскакал женихЦаревича; но этот ничего,Сам будто рад; души, вишь, в нареченномНе чает зяте!

Царица

С толку вовсе немчинЕго уж сбил.

Дементьевна

Вернулися к закуске;Откушавши с царевною втроем,В покое царском вместе оставались,Как царь поволил.

Царица

Новые порядкиЗаводит царь. Он с ними, что ль, сидел?

Дементьевна

Нет, матушка; спустя часок изволилВойти в покой; пришел Семен Никитич,Они ж ушли: царевич с женихом,Царевна во светлицу.

Царица

А часокТаки сидели вместе? Ну конечно,Коль выдают за немчина ее,Так и обычай надо ей немецкийПеренимать. Что слышала еще?

Дементьевна

Боярыня вернулась ВасилисаИз Киева. Твои повидеть очиЖдет позволенья.

Царица

Милости прошу.Пускай войдет.

Дементьевна уходит. Входит Волохова и кланяется в землю.

Здорово, Василиса!Вернулась с богомолья своего?Ну что, голубушка? Как можешь?

Волохова

ТерпитГосподь грехам, великая царица!

Царица

Что ж? Видела Печерскую ты лавру?Чай, хорошо?

Волохова

Ох, матушка-царица,Как хорошо! Ох-ох, как хорошо!Просвирку вот там вынула во здравьеТвое, царица; а вот эту вотЗа упокой родителя твого,Григория Лукьяныча!

Царица

Спасибо,Голубушка. Ну, что путем-дорогойУзнала ты?

Волохова

Чудесное настало,Царица, время. Знаменья являетВезде Господь: всходили три луныНамедни враз; теленком двухголовымКорова отелилась; колокольниОт ветра падают. И все то мнеПечерский некий старец толковал:Великие настанут перемены,И скоро-де совсем не будет можноУзнать Руси!

Царица

Да. И теперь ее,Пожалуй, не узнаешь. Чай, слыхала?Посватали царевну!

Волохова

Как не слышать!От радости, поверишь ли, царица,И ноги подкосились!

Царица

Ну, немногоТут радости.

Волохова

Как, матушка?

Царица

Да развеСвоих князей-то не было? Не тоВ Литве князей довольно православных!Чай, каждый рад бы выехать к царю,Аксиньюшку посватать!

Волохова

А еще бы!Еще б не рад!

Царица

Чем немчина Бог вестьОтколь выписывать.

Волохова

Ах, свет-царица!Сказать ли правду? Как узнала я,Что немчин он, так и кольнуло в сердце!Ей-Богу, право!

Царица

Слушай, Василиса:Ведь неспроста оно могло случиться!

Волохова

А именно, что неспроста, царица!Не с ветру, матушка!

Царица

Он, окаянный,Приворожил царевну. И царяС царевичем, должно быть, обошел.Я Федора не узнаю с тех пор,Как на Москву жених приехал. СмотритЕму в глаза, и только!

Волохова

Право дело,Царица-матушка! Вестимо, так!Признаться, я о том лишь услыхала,И говорю: «Владычица святая!Тут приворот!»

Царица

А как по-твоему?Помочь нельзя?

Волохова

Как, матушка-царица,Как не помочь! Разведать только надо:В чем сила-то его? Да эту силуИ сокрушить. Следок его, царица,Дай вынуть мне и погадать на нем.

Царица

Ну, а потом?

Волохова

Потом его и силуМы сокрушим. Есть корешок такой.

Царица

Спасибо, мать. Прости ж теперь. Об этомС тобою после потолкуем мы.

Волохова уходит.

(Одна.)

Спесив уж больно стал со мной БорисФеодорыч. Дочь вздумал, не спросисьУ матери, за басурмана выдать!Нет, погоди! Еще поспорим вместе!Лес. Разбойничий стан

Атаман Хлопко-Косолап сидит на колоде. Перед ним есаул Решето. Другие разбойники стоят или сидят отдельными кружками.

Хлопко. Хорош бы день, да некого бить. Кто сегодня на Калужской засеке?

Решето. Саранча с десятью молодцами.

Хлопко. А у Красного Столба?

Решето. Шетопер с Поддубным. Митька сидит коло московской дороги.

Хлопко. Один, что ли?

Решето. Кого ему еще? Он и один десятерых стоит!

Подходит есаул Наковальня.

Наковальня. Атаман! Обходчики еще пять человек крестьян привели; к тебе просятся. Вот уж третья артель на этой неделе.

Хлопко. Эк их подваливает! Кажинный день новые! Давай сюда.

Наковальня уходит.

(К Решету.) А повесили тех молодцов, что к нам воевода вчера подослал?

Решето. Чем свет обоих вздернули.

Хлопко. Ладно.

Наковальня возвращается с пятью крестьянами. Они кланяются Хлопку в пояс.

Голоса. В ноги! В ноги!

Крестьяне кланяются в ноги.

Хлопко. Зачем пришли?

Крестьяне. К твоей милости!

Хлопко. Чего просите?

Один крестьянин. Защити, отец родной. От вотчинников своих утекли. Хотим служить тебе вольными людьми!

Хлопко. Что, солоно, чай, на привязи пришлось?

Другой крестьянин. Невмоготу, родимый. Работы ну-тебе, а уходить не смей. Напред того, бывало, нелюбо тебе у кого – иди куда хошь! Который вотчинник будет пощедливей, к тому и иди! А ионе, каков ни будь, где тебя указ тот застал, там и сиди; хошь волком вой, а сиди.

Хлопко. Спасибо царю: о нас постарался; нашего полку прибыло.

Все крестьяне. Защити, отец! Прими к себе!

Хлопко. Много вас приходит; да так уж быть, приму. А уговор такой: что прикажу – то, не разговаривая, делать. А кто что не так – одна расправа: петля на шею. Согласны?

Крестьяне. Согласны, батюшка! Будем служить тебе!

Хлопко. Ну, ступайте в курень!

Крестьяне уходят. Является посадский.

Посадский. Кто здесь Хлопко?

Разбойники. Этот откуда выскочил? – Кто он такой? С неба свалился? – Да ты знаешь ли, куда попал? – Смотри, и шапки не ломает!

Посадский. Глухи вы, что ли? Где атаман ваш?

Один разбойник. Вишь, какой шустрый! Да ты разве о двух головах?

Посадский. А вы, чай, с придурью? Да я и без вас найду его! (Осматривается и идет прямо на атамана.) Ты Хлопко-Косолап!

Хлопко. Косолап и есть. Неладно скроен, да крепко сшит. Побываешь в моих лапах – узнаешь меня!

Посадский. Хаживали на медведя, не в диковину нам.

Ропот.

А коли ты атаман, так чего смотришь? За полверсты отсель меня с двумя товарищи остановил тюлень какой-то, здоровее тебя будет. Я ему толкую: мы к тебе; а он, увалень, не говоря ни слова, сгреб их двух да и потащил.

Разбойники. Ха-ха-ха! Да это они на Митьку наткнулись!

Посадский. Я бы разбил ему череп, да с тобой ссориться не хотел.

Хлопко. Эй, милый человек! Да ты, я вижу, без чинов!

Посадский. Не в моем обычае.

Хлопко. А вот я тебя, душа моя, сперва на сук вздерну, а потом спрошу об имени-прозвище.

Посадский. Ну, нет, шутишь. Раздумаешь вздернуть!

Хлопко. Да кто ж ты такой?

Посадский. Сперва пошли свободить товарищей, а пока дай горло промочить. (К разбойникам.) Эй! Вина! (Садится рядом с Хлопком.) Я к тебе за делом, дядя; ты нужен мне. Как по-твоему, кто у нас царь на Руси?

Хлопко. Да ты и вправду не шутишь ли со мной?

Посадский. Я не шучу. А ты не отлынивай, говори: кто царь на Руси?

Хлопко. Как кто? Борис Федорыч!

Посадский. Неправда! Не отгадал! Дмитрий Иваныч.

Хлопко. Какой, шут, Дмитрий Иваныч?

Посадский. Да разве их два? Вестимо какой! Сын царя Ивана! Тот, кого вор Годунов хотел извести, да не извел! Тот, кто собирает рать удальцов, на Москву вернуться, свой отцовский стол завоевать! Не веришь? Я от него к тебе прислан. Он жалеет вас; зовет тебя, со всеми людьми, к литовскому рубежу!

Разбойники столпляются вокруг посадского.

Говор. Слышь, слышь! Царевич зовет! Недаром шла молва, что жив царевич!

Хлопко. Молву-то мы знаем, да кто ж мне порукой, что этот к нам не подослан?

Посадский. Какой тебе поруки? Через месяц, много через два услышишь о Дмитрии. Чем тебе здесь от Борисовых воевод отстреливаться, иди ко Брянску лесными путями, становись под царский стяг! Великий государь пожалует тебя; у него с тобой один супостат – вор Годунов!

Хлопко. А, черт возьми, пожалуй, и правда!

Шум за сценой. Является Митька, таща за шиворот одной рукой Мисаила Повадина, другой – Григория Отрепьева.

Разбойники. Вот он и Митька! Ай да Митька! Ай да тюлень! Тащи, тащи! Не давай им упираться! Тащи их сюда, посмотрим, что они за люди!

Митька (подтащив обоих к Хлопку). Пущать, что ли?

Хлопко. Погоди пущать: допросим их сперва. Кто вы такие? Ты кто?

Мисаил. Смиренный инок Мисаил!

Хлопко. А ты?

Григорий. Смиренный инок Григорий!

Хлопко. Зачем пришли?

Мисаил. Не сами пришли, пресветлый и многославный воевода! Влекомы есмы силою хищника сего!

Хлопко. Да в лес-то мой как вы попали?

Григорий. От немощи человеческий плотскими боримые похоти, из монастыря пречестного Чуда, что на Москве-реце, бежахом!

Мисаил. А простыми словами: из-под начала ушли; яви нам милость, повелитель, дай у себя пристанище!

Хлопко. Биться дубинами умеете?

Мисаил. Не сподобил Господь.

Хлопко. А на кулаках деретесь?

Григорий. И сей не вразумлены мудрости.

Хлопко. Так на кой вы мне прах?

Мисаил. Прийми нас, славный витязь, душеспасения ради!

Григорий. Насыти нас, гладных, паче же утоли жажду нашу соком гроздия виноградного, сиречь: вели пеннику поднести!

Хлопко. Пеннику вам поднесут; только у меня такой обычай: кого к себе примаю, тот сперва должен свою удаль показать. Выходите оба с Митькой на кулачки. Коли вдвоем побьете его, будет вам и пристанище.

Хохот между разбойниками.

Митька. Пущать, что ли?

Хлопко. Пущай!

Мисаил. Умилосердись, повелитель!

Григорий. Не обреки, воевода, членов наших сокрушению!

Хлопко. Да разве он один вам двоим не под силу?

Мисаил. Свиреп и страховиден!

Григорий. Дикообразен и скотоподобен!

Посадский (вставая). Оставь их, дядя Косолап! Где инокам смиренным кулачиться? Вот я, пожалуй, выйду заместо их!

Хлопко. Ты?

Посадский. Ну да, я.

Хлопко. На Митьку?

Посадский. На Митьку, коли он Митька.

Хлопко. Один?

Посадский. А то как же еще?

Хлопко. Да ты знаешь ли Митьку? Ведь коли ты подослан, я успею повесить тебя, а коли ты вправду от царевича, так не след тебе убиту быть.

Посадский. За меня не бойся!

Хлопко. Ой ли? Ну, как знаешь, посмотрим. Становись, Митька!

Митька. Чаво становиться-то?

Хлопко. Ну, собачий поп, не разговаривай, становись!

Посадский. Померяемся, тезка! Побей меня.

Митька. А что ты мне сделал?

Посадский. Так тебе надо что сделать сперва? Изволь! (Сшибает с него шапку.)

Митька. Что ж ты это?

Посадский. Мало с тебя? (Толкает его в бок.)

Митька. Не замай – тресну!

Посадский. А я тебя!

Митька. А ну, подойди!

Разбойники хохочут. Бой зачинается. Митька и посадский, став друг против друга, ходят кругом, левая рука на тычку, правая на маху. Мисаил и Григорий садятся на землю и смотрят.

Посадский. Что ж не бьешь?

Митька. А вот постой!

Хочет ударить Посадского; тот увертывается и бьет его в плечо.

Мисаил. Эх!

Григорий. Раз!

Разбойники хохочут.

Митька. Ты чаво вертишься?

Посадский. Не буду, тезка. Изловчись, я подожду.

Митька (размахнувшись). Так на ж тебе!

Бьет сплеча, Посадский сторонится, Митька с размаху падает оземь.

Посадский (притиснув его коленом). Убить аль жива оставить?

Разбойники. Ай да молодец! – Вот лихо было! – Невиданное дело! – Митьку оседлал!

Посадский (отпуская Митьку). Кого люблю, того и бью. Вставай, тезка, помиримся! Приходи в Северскую землю, под царский стяг! Царевич Дмитрий пожалует тебя!

Хлопко. Так ты, что ли, вправду от царевича? Побожись!

Посадский. Как Бог свят, сам Дмитрий зовет вас! Много ль у тебя беглых крестьян, дядя Косолап?

Хлопко. Довольно есть, да мне все не верится…

Посадский (к толпе). Православные! Когда сядет Дмитрий на свой отцовский стол, всем Юрьев день отдаст, все кабалы порешит, всем свобода постарому!

Крики. Воздай ему Господь! Помоги ему на престол!

Посадский. Казну Борисову меж вас разделит!

Крики. Живет Дмитрий Иваныч!

Посадский. А теперь, ребята, атаман велит про его царское здоровье допьяна напиться! Выставляйте чаны! Выкачивайте какие там у вас бочки! Дядя Косолап угощает!

Общее смятение, шум и крики. Посадский незаметно скрывается.

Хлопко. Эй ты, пострел! Да где ж это он?

Один разбойник. Кто?

Хлопко. Как кто? Тот, кто взбудоражил нас!

Разбойник. Он сейчас тут стоял.

Хлопко. Куда ж он пропал? Насатанил да и провалился! Эй вы, отцы святые, кто это был?

Мисаил. Не вем.

Григорий. Не сказался ми.

Хлопко. Как, черти, не сказался? Ведь вы с ним пришли, наплешники?

Мисаил. На исходище путей стеклися, повелитель! Сладкоречием мужа сего прелыщенны есмы!

Григорий. Он же убеди нас купно с ним пред очеса предстати твоя, имени же своего не объяви!

Хлопко. Ну, диковина!

Крики. Эхма! Царевич в Северскую землю зовет! На Москву хочет вести! – Нам Борисову казну отдает! – К царевичу! К царевичу! Веди нас, атаман! – Когда к царевичу поведешь?

Хлопко. Ну, добро, добро, дьяволы! Завтра тронемся!

Шум и смятение

Действие третье

Покой во дворце

Борис сидит перед столом, покрытым бумагами.

Борис

Нелепая, безумная та весть –Не выдумка! Неведомый обманщик,Под именем Димитрия, на насИдет войной; литовскую он шляхтуС собой ведет, и воеводы нашиПередаются в ужасе ему!Кто этот вор, неслыханный и дерзкий?Селения к нему перебегают –Молвой Москва встревожена – егоНам презирать нельзя! Доколь не сможемНазвать его по имени, он будетДимитрием в глазах толпы! Возможно ль?Меня бродяга изменить заставитИсконное решение мое!Не благостью, но страхом уже началЯ царствовать. Где ж свет тот лучезарный,В котором мне являлся мой престол,Когда к нему я темной шел стезею?Где светлый мир, ценою преступленьяМной купленный? Вступить на путь кровавыйЯ должен был или признать, что даромПрошедшее свершилось. КолебатьсяТеперь нельзя. Чем это зло скорейЯ пресеку, тем мне скорее можноВернуться будет к милости.

Входит Семен Годунов.

Ну, что?Что ты узнал? Кто этот человек?

Семен Годунов

Сам сатана, я думаю! НигдеЯ до следов его не мог добраться.Под стражу мы людей довольно взяли,Пытали всех; но ни с огня, ни с дыбаНам показаний не дал ни один.

Борис

Мы знать должны, кто он! Во что б ни сталоЕго назвать – хотя пришлось бы имяНам выдумать!

Семен Годунов

Найти такое можно.Был в Чудове монах, Григорьем звали,Стрелецкий сын, из Галича. БежалНедавно он и, пьяный, похвалялся:«Царем-де буду на Москве!»

Борис

ЗачемМеня не известили?

Семен Годунов

Государь,То был пустой, беспутный побродяга,Хвастун и враль; монахи все емуВ глаза смеялися.

Борис

Но, может быть,То он и есть?

Семен Годунов

Нет, государь, не он.Тот вор умен, мечом владеть умеет,А этот только бражничал да лгал.

Борис

Каких он лет?

Семен Годунов

Лет двадцати иль боле.

Борис

Куда бежал?

Семен Годунов

На Стародуб. ОттольУшел в Литву.

Борис

Как прозывался он?

Семен Годунов

Отрепьевым.

Борис

Он нам пригоден. ИмТого пока мы вора назовем.Лишь то, что нам является в тумане,Смущает нас; что осязать мы можемИли назвать – свою теряет силу.Гонца в Литву отправить к королю:Чтобы скорей свою унял он шляхту;Что стыдно-де пособие чинитьНегодному, беспутному бродяге;Что Гришка-де Отрепьев, беглый инок,Морочит их; что если в мире бытьСо мной хотят – чтоб выдали его!Разведчиков умножить. Знать я должен,Что говорят, что думают бояре.Им на руку пришлася эта весть!Романовым избрание моеДосель как нож; ближайшею роднеюОни себя Феодору считают;А Шуйские мне рады б отомститьЗа князь Иван Петровича; все ж вместеМне Юрьев день простить они не могут!Что слышно в городе?

Семен Годунов

По вечерамК Романовым съезжаются бояреИ шепчут много, но от слуг ониХоронятся. И чью-то чашу пилиВ молчании.

Борис

Изменничье гнездо!Я знаю чью! Награду обещатьТому, кто мне на них найдет улику!

Семен Годунов

Улика будет.

Борис

Голод между темДосель еще свирепствует. НапрасноНароду я все житницы открыл,Истощены мои запасы. В день,Когда венец я царский мой приял,Я обещал: последнюю рубахуСкорей отдать, чем допустить, чтоб былКто-либо нищ иль беден. Слово яТеперь сдержу. Открыть мою казнуИ раздавать народу: царь-де помнит,Что обещал. Когда казны не станет,Он серебро и золото отдаст,Последнюю голодным он одеждуСвою отдаст – но чтоб лихих людейНе слушали; чтобы ловили всех,Кто Дмитрия осмелится лишь имяПроизнести!

Входит царевич Федор.

Мстиславскому сказать,Чтоб воеводство над войсками принял.Украинским уж боле воеводамНе верю я. Ступай, исполни все,Как я велел.

Семен Годунов уходит.

Федор

Отец, так это правда?Земле грозит опасность? Этот дерзкий,Безумный самозванец в самом делеМог обмануть украйны? Мог рубежПереступить? И на тебя войноюТеперь идет?

Борис

Недолго будет он,Надеюсь я, торжествовать. УликиУ нас в руках.

Федор

Но между тем у насОн города берет? Отец, пошли,Пошли меня и брата ХристианаК твоим войскам! Вели, чтоб под началоОн взял меня!

Борис

Сын Федор, если б врагДостойный шел на Русь, быть может, яПослал бы вас; но с этим темным воромЦаревичу всея Руси сразитьсяНе есть хвала. Кто плахе обречен –Не царскими тот имется руками.

Федор

Не княжескими также. Ты, однако,Мстиславского на этого врагаСейчас послал. Его ты, стало быть,Ничтожным не считаешь. Ты велишьХватать всех тех, кто произносит имяПокойного царевича; отец,Нам правосудье ведомо твое –Ты мог ли бы то сделать, если б тыОпасности не чаял? Мы со КсеньейОб этом долго толковали; горькоКазалося и непонятно нам,Что ты, отец, который столько разНам говорил: я лишь дела караю,Но ни во чью не вмешиваюсь мысль, –Что начал ты доискиваться мыслей,Что ты за мысль, за слово посылаешьЛюдей на казнь! Но мы решили так!Насилуешь свое, отец, ты сердцеЗатем, что Русь в опасности. И еслиОно так есть – и если в самом делеОпасность ей грозит, – кому ж, отец,Встречать ее, кому, коли не мне?

Борис

Кипит в нас быстро молодости кровь;Хотел бы ты во что б ни стало доблестьСвою скорее показать; но разумИного требует. Ты призван, сын,Русийским царством править. Нам недаромВеличие дается. ОтказатьсяОт многого должны мы. Обо мнеСо Ксенией вы вместе толковали –В одном вы не ошиблись: неохотноКо строгости я прибегаю. СердцеМеня склоняет милостивым быть.Но если злая мне необходимостьВелит карать – я жалость подавляюИ не боюсь прослыть жестоким.

Федор

Видишь!Ты говоришь: необходимость – стало,Опасность есть!

Борис

Она явиться может –И, чтоб ее предупредить, я долженТеперь быть строг. Когда придет пора,Я к милости вернусь. Где Ксенья? МыНе виделись сегодня. Пусть онаКо мне придет.

Федор уходит.

Мне кажется, когдаЕе услышу голос, легче будетМне на душе. Царенья моегоБезоблачна взошла заря. КакуюОна, всходя, мне славу обещала!Ее не может призрак помрачить!С минувшим я покончил. Что свершилось,То кануло в ничто! Какое правоИмеет прах? Земля меня венчала,А хочет тень войти в мои права!Я с именем, со звуком спорить должен!Федор возвращается со Ксенией.Поди ко мне, дитя мое, садись –Но что с тобой? Ты плакала?

Ксения

Отец…

Борис

Ты так глядишь, как будто ты какуюУтрату понесла?

Ксения

Да, мой отец,Ты молвил правду – понесла утратуЯ страшную! Не я одна – мы все –Все понесли ее! Тебя, отец мой,Утратили мы все – ты стал не тот!Куда твоя девалась благость? Ты ли,Ты ль это предо мной? Когда, бывало,Народу ты показывался – радостьВо всех очах сияла; на тебяС любовию смотрели и с доверьем –Теперь же – о, какая перемена!Теперь со страхом смотрят на тебя!Взгляни вокруг: везде боязнь и трепет –Уж были казни – о доносах шепчут,Которые ты награждать велишь, –Москва дрожит – так было, говорят,Во времена царя Ивана…

Борис