Царь Борис

Борис

(к крилошанке)

Ты говоришь: царица на молитве?Не сметь ее тревожить. В этой кельеМы подождем.Крилошанка уходит.Давно ли здесь, в печали,С сестрою я беседовал вдвоем!

(Смотрит в окно.)

Вот терем тот, где я хотел провестьОстаток дней! Судьба не так решилаЗаместо рясы плечи багряницейМне облекла. Чу! Радостные крики,Сюда нас провожавшие, опятьПослышались! Ты с Шуйским объезжалСейчас Москву. Что молвят? Все ль довольны?

Семен Годунов

Кому ж не быть довольным, государь?На перекрестках мед и брага льются,Все войско ты осыпал серебром;Нет из бояр ни одного, кому быТы не послал иль блюда золотого,Иль ценной шубы с своего плеча;Всех должников ты выкупил из тюрем –Кому ж не быть довольным? Только, царь,Не в гнев тебе: ты без разбора началВсех жаловать; ни на кого опалыНе наложил; и даже самых тех,Которые при Федоре хотелиТебя сгубить, ты наградил сегодня.Так, государь, нельзя. Обидно тоПокажется твоим усердным слугам,Что со врагами в милости своейТы смешиваешь их!

Борис

Врагов уж болеНет у меня. Прошла пора борьбы,И без различья ныне изливатьсяДолжна на всех царя Русии милость,Как солнца свет.

Семен Годунов

И волю языкамТы всем даешь. Романовы доселеМутят бояр!

Борис

Что говорят они?

Семен Годунов

Да то же, что и прежде говорили:Не дельно, мол, при Федоре крестьянТы прикрепил; боярам недочет-деВ работниках; пустуют-де их землиОт той поры, как некого к себеИм сманивать!

Борис

Я жалобу ту знаю.Дворяне мыслят как?

Семен Годунов

В огонь и в водуГотовы эти за тебя; немалоПоправились с тех пор, как Юрьев деньТы отменил. А тоже бить челомСбираются тебе, что в лес от нихБегут крестьяне.

Борис

Сами виноваты;Сверх моготы с них требуют они;Крестьяне не рабы; не в кабалуЯ отдал их. На днях указ объявят:Что за какой надел кому нести.

Семен Годунов

Владельцы, царь, роптать начнут.

Борис

Пусть ропщут,Всем угодить не властен человек;И если целой выгода землиВ ущерб пришлася стороне единой,Ту сторону не вправе я беречь.

Семен Годунов

Начни же, царь, с Романовых. СтроптивИх больно род, Феодор вот НикитичВедет такие речи…

Борис

Он в отца;Не может мысли утаить. Тем лучше!Я не боюсь того, кто говорит,Что думает. Охотно я прощаюИх речи тем, чьи у меня в рукахТеперь дела. Уже не нужно мнеИ день и ночь, без отдыха, как прежде,За каждым словом каждого следить.К иным теперь могу я начинаньямМысль обратить. Иван Васильич ТретийРусь от Орды татарской свободилИ государству сильному началоПоставил вновь. Но в двести лет нас игоТатарское от прочих христианОтрезало. Разорванную цепьЯ с Западом связать намерен снова;Для Ксении из многих жениховНедаром мною датский королевичУже избран. С державами ЕвропыЗемля должна по-прежнему стать рядом,А в будущем их, с помощию Божьей,Опередить.

Семен Годунов

Великий государь,Ты смотришь вдаль и царственной высокоТы мыслию паришь, а между темВокруг тебя не все идет так гладко,Как кажется. Романовых за речиИх дерзкие ты трогать не велишь;Но есть другой, опасливый на речи,На вид покорный, преданный слуга,Который вряд ли милости твоейУсердствует в душе: Василий Шуйский.

Борис

Не мнишь ли ты, усердию егоЯ веру дал? Он служит мне исправноЗатем, что знает выгоду свою;Я ж в нем ценю не преданность, а разум.Не может царь по сердцу избиратьОкольных слуг и по любви к себеИх жаловать. Оказывать он ласкуОбязан тем, кто всех разумней волюЕго вершит, быть к каждому приветливИ милостив и слепо никомуНе доверять.

Крилошанка

(докладывает)

Боярин князь ВасилийИваныч Шуйский!

Борис

Милости прошу.

Шуйский входит.

С объезда ты заехал, князь Василий?Что нового?

Шуйский

Да что, царь-государь,Не знаю, как тебе и доложить!На Балчуге двух смердов захватилиВо кружечном дворе. Они тебяПеред толпой негодными словамиОсмелилися поносить.

Борис

За что?

Шуйский

За Юрьев день.

Борис

Что сделала толпа?

Шуйский

Накинулась на них; чуть-чуть на клочьяНе разнесла; стрельцы едва отбили.

Борис

Где ж эти люди?

Шуйский

Вкинуты покаОбои в яму.

Борис

Выпустить обоих!Растолковать им, что на время толькоПрикреплены они, затем что всюдуШаталися крестьяне и скуделаЧрез то земля. Когда же приобыкнутСидеть на месте, снимется запрет.

Семен Годунов

Помилуй, царь!

Шуйский

Помилуй, государь!

Семен Годунов

Дозволь пытать их, государь! Должно быть,Подучены они; другие могутНайтись еще!

Борис

Не трогать никого.Хотели б вы, чтоб омрачил я деньВенчанья моего? День этот долженНачалом быть поры для царства новой;Светить Руси как утро должен онИ возвещать ей времена иныеИ ряд благих, безоблачных годов!

Шуйский

Царь-государь, дозволь по правде молвить,По простоте: ведь страху-то ни в комНе будет так!

Борис

Надеюся, не будет.Не страхом я – любовию хочуДержать людей. Прослыть боится слабымЛишь тот, кто слаб; а я силен довольно,Чтоб не бояться милостивым быть.Вернитеся к народу, повеститеПрощенье всем – не только кто словамиМеня язвил, но кто виновен деломПередо мной – хотя б он умышлялНа жизнь мою или мое здоровье!

Семен Годунов и Шуйский уходят. Дверь отворяется. Две инокини становятся по обе ее стороны. За ними входит царица Ирина, во иночестве Александра.

Ирина

Прости меня, великий государь,Я не ждала тебя сегодня. В церквиВ день твоего венчанья за тебяМолилась я.

Инокини уходят.

Борис

Царица и сестра!По твоему, ты знаешь, настоянью,Не без борьбы душевной, я решилсяИсполнить волю земскую и царскийПриять венец. Но, раз его прияв,Почуял я, помазанный от Бога,Что от него ж и сила мне данаВладыкой быть и что восторг народаВокруг себя недаром слышу я.Надеждой сердце полнится мое,Спокойное доверие и бодростьВошли в него – и ими поделитьсяОно с тобою хочет!

Ирина

Мир тебе!

Борис

Да, мирен дух мой. В бармы я облексяНа тишину земли, на счастье всем;Мой светел путь, и как ночной туманЛежит за мной пережитое время.Отрадно мне сознанье это, ноЕще полней была б моя отрада,Когда б из уст твоих услышал я,Что делишь ты ее со мною!

Ирина

Брат,Я радуюсь, что всей земли желаньеИсполнил ты. Я никого не знаю,Опричь тебя, кто мог венец бы царскийДостойно несть.

Борис

В годину тяжких смут,Когда, в борьбе отчаянной с врагами,Я не щадил их, часто ты за тоМеня винила. Но, перед собойОдной Руси всегда величье видя,Я шел вперед и не страшился всеПреграды опрокинуть. Пред однойВ сомнении остановился я…Но мысль о царстве одержала верхНад колебанием моим… ПреградаТа рушилась… Не произнесеноДо дня сего о том меж нас ни слова.Но с той поры как будто бездны зевНас разделил… В то время, может быть,Ты не могла судить иначе, ноСегодня я перед тобой, Ирина,Очистился. Ты слышишь эти клики?В величии, невиданном поныне,Ликует Русь. Ее дивится силеИ друг и враг. Сегодня я оправданЛюбовию народной и успехомМоих забот о царстве. Я хотел быУслышать оправдание моеИ от тебя, Ирина!

Ирина

ОправданьяТы ожидаешь, брат? В тот страшный день,Когда твой грех я сердцем отгадала,К тебе глубокой жалости оноИсполнилось. Я поняла тогда,Что, схваченный неудержимой страстью,Из собственной природы ею тыИсхищен был. Противникам так частоЖелезную являя непреклонность,Круша их силу разумом своим,Ты был дотоль согласен сам с собою.Но здесь, Борис, нежданный, новый, страшныйВ тебе раздор свершился. ВысотуТвоей души я ведала; твоиЯ поняла страданья. Не холодность –Нет, лишь боязнь твоей коснуться раныМеня вдали держала от тебя.Когда б ты мне открылся – утешеньем,Любовию тебе б я отвечала,Не поздними упреками. Но тыМолчал тогда – теперь же хочешь мноюОправдан быть? Брат, я за каждым днемТвоим слежу, моля всечасно Бога,Чтоб каждый день твой искупленьем былВеликого, ужасного греха,Неправды той, через нее же нынеТы стал царем!

Борис

Отвороти свой взорОт прошлого. Широкая река,Несущая от края и до краяСудов громады, менее ль светлаТем, что ее источники, быть может,В болотах дальних кроются? Ирина,Гляди вперед! Гляди на светлый путьПередо мной! Что в совести моейСхоронено, что для других незримо –Не может то мне помешать на славуРуси царить!

Ирина

Цари на славу ей!Будь окружен любовью и почетом!Будь праведен в неправости своей –Но не моги простить себе! Не лгиПеред собой! Пусть будет только жизньЗапятнана твоя – но дух бессмертныйПусть будет чист – не провинись пред ним!Не захоти от мысли отдохнуть,Что искупать своим ты каждым мигом,Дыханьем каждым, бьеньем каждым сердца,Свой должен грех! И если изнеможешьПод бременем тяжелым – в эту кельюТогда приди…

Борис

Твой приговор жесток.Безвинным я себя не мню. БезвиненНе может быть, кто с жизнию ведетВсегда борьбу, кто хоть какую цельПеред собой поставил, хоть какоеЖелание в груди несет. В ущербДругому лишь желанья своегоДостигнет он! То место, где я стал,Оно мое затем лишь, что другогоЯ вытеснил! Не прав перед другимиВсяк, кто живет! Вся разница меж нас:Кто для чего не прав бывает. Если,Чтоб тьмы людей счастливыми соделать,Я большую неправость совершил,Чем тот, который блага никакогоИм не принес, – кто ж, он иль я, виновнейПред Господом? Ирина, от тебяМое принять пришел я оправданье –Я жду его – тебе до дна я душуМою открыл – еще ли не оправданЯ пред тобой?

Ирина

Все ту же на тебеЯ вижу тень. Куда бы ни пошел ты,Везде, всегда, зловещая, онаИдет с тобой. Не властны мы уйтиОт прошлого, Борис!

Борис

Постричься должен,Кто мыслит так! От дела отказаться!Отшельником в пустыню отойти!То не мое призвание. Мой грехЯ сознаю; но ведаю, что им лишьРусь велика! Оплакивать егоЯ не могу! Мне некогда крушиться!Не под ярмом раскаянья согбен,Но полный сил, с подъятою главою,Идти вперед я должен, чтоб РусиПуть расчищать! Прости, сестра. Кто прав –Ты или я – то времени теченьеПокажет нам. Злодейство ль совершилИль заплатил Руси величью дань я –Решит земля в годину испытанья!

Действие второе

Покой во дворце

Царевич Федор, царевна Ксения и герцог Христиан датский.

Федор

Вот уж который день, брат Христиан,Мы сходимся с тех пор, как ты помолвленСо Ксенией, и каждый раз тебя,Мне кажется, мы оба больше любим,Могли б тебя мы слушать без конца,Но ты досель о родине нам толькоРассказывал своей…

Ксения

Да, королевич,Пора, чтоб ты нам о себе поведал.Уже давно спросить тебя хочу я:Как вырос ты? И как доселе жил?И как во Фландрии сражался?

Федор

Все,Все расскажи нам, Христиан. Мы сталиТеперь с тобой родные; вместе намПришлося жить, так надо знать друг друга!

Ксения

Начни сначала. Детство нам своеСперва скажи!

Христиан

Несложная то повесть,Царевна, будет: мой отец, король,Со мной простясь, услал меня ребенкомИз города в норвежский дальний замокИ указал там жить – зачем? – не знаю.Мрачны картины первых лет моих:Среди туманов северной природы,Под шум валов и сосен вековыхПрошли мои младенческие годы.Мне помнятся раскаты непогоды,Громады гор, что к небу вознеслись,С гранитных скал струящиеся водыИ крутизна, где замок наш повис.Ребенком там, в мечтанье одиноком,Прибою моря часто я внималИли следил за ним веселым оком,Когда в грозу катил за валом валИ, разбиваясь о крутые стены,Отпрядывал потоком белой пены.И с ранних пор сказанья старины,Морских бойцов походы и сраженьяОтважные мне навевали сны,И вдаль меня манили приключенья.В один покой случайно я проник;Висели латы там под слоем пыли,А на столе лежало много книг –Норвежские то летописи были.Я стал читать – и ими, как огнем,Охвачен был сильнее с каждым днем,И ярче все являлись мне виденья:Богатыри, и схватки, и сраженья.Так время шло. Четырнадцати летЯ призван был в столицу. Новый светОткрылся мне. Я с радостию детскойПредался жизни суетной и светской –Но ненадолго. Праздности моейСтыдиться стал я скоро. Прежних днейВоскресли сны и прежние виденья:Все те же сечи, схватки и сраженья.И думал я: настанет ли тот день,Когда мечта, которую с любовьюЯ все ловлю, как веющую тень,Оденется и плотию и кровью?И он настал. Вскипел великий бой,Священный бой за веру и свободу:Испании владыка встал войной,Грозя цепями вольному народу.Во Фландрию тогда Европы всейСтекалися единоверных рати –И из тюрьмы я вырвался моейНа выручку преследуемых братий.

Федор

Да, Христиан, мы слышали про то,Как ты с испанцем бился под Остендом.Счастлив же ты! Тебе уж двадцать лет!Ты мог уже свои изведать силы,Ты сам себя на деле испытал –А я!

Христиан

Тебе, царевич, сужденаБлистательнее доля. Ты стоишьБлиз своего отца, чтоб у негоДержавою учиться управлять,Как те князья, которые отвсюдуСъезжалися в испанский стан, учитьсяУ Спинолы, у пармского вождя,Как управлять осадою.

Федор

Ты прав;Отца пример перед собою видеть –То счастье для меня, и лучшей долиЯ б не желал, как только научитьсяЕму в великом деле помогать.Но не легко дается та наука,А праздным быть несносно. Ты ж успелУзнать войну, ты отражал осаду,Ты слышал пушек гром, пищалей треск,Вокруг тебя летали ядра…

Христиан

Да,И я узнал, что мужество и силаДолжны теперь искусству уступать;Что не они уже решают битвы,Как в славные былые времена,И грустно мне то стало. Но меняПоддерживала мысль, что я служуСвятому делу.

Ксения

И за это мнеТы, королевич…

Федор

Сразу полюбился?Так, Ксенья?

Ксения

Так. Но я бы знать хотела,Его спросить хотела б я: как онЧужую мог заочно полюбить?

Христиан

Легко мне дать ответ тебе, царевна:Ты не была чужая для меня!Царя Бориса чтит весь мир. ДалекоО нем молва в Европе разнеслась;Кому ж его вблизи случалось видеть,Обвороженный возвращался тотНа родину; но прославлял он столь жеВеличие правителя Русии,Сколь совершенства дочери его.Кто б ни был то, посланник, или пленный,Или купец ганзейский, – ни одинНе забывал царевну Ксенью славить,Ее красу и ум превозноситьИ неземную, ангельскую кротость.Рассказы те в мою запали душу;А дальний твой, несхожий с нашим край,Все, что молва о нем к нам приносила:Разливы рек, безбережные степи,Снега и льды, обычай, столь отличныйОт нашего; державы христианскойАзийский блеск, с преданьями отцовНам общими, – все это, как нарочно,Набросило волшебный некий светНа образ твой. Ты мне предстала тою,С кем связан я таинственной судьбою…Тебя добыть не мыслил я тогда,Но образ твой светил мне как звезда,Приковывал мои невольно взоры –И в шуме битв, в пылу кипящих сил,Я, рыцаря заслуживая шпоры,Тебе, царевна, мысленно служил!

Федор

Брат Христиан, как странно и как новоМне речь твоя звучит! Не думал я,Чтоб можно было полюбить кого,Не знаючи иль не видав. Но правдаМне слышится в твоих словах, и вместеВ них будто что-то чуется родное;И хорошо с тобой мне, Христиан,Так хорошо, как будто после долгойРазлуки я на родину вернулся.И Ксенья вот задумалась, смотри!

Ксения

Задумалась я вправду. Новый мирТы, королевич, мне открыл. У насНе любят так. У нас отцы детейПосватают, не спрашивая их,И без любви друг к другу под венецОни идут. Я, признаюсь, всегдаДивилася тому.

Федор

Обычай этотК нам от татар привился, а до нихВольна была невеста женихаСама избрать.

Христиан

Гаральд норвежский нашДочь Ярослава русского посватал.Но не был он в ту пору знаменитИ получил отказ от Ярославны.Тогда, в печали, бросился он в сечи,В Сицилии рубился много летИ в Африке, и наконец вернулсяВ град Киев он, победами богатИ несказанной славою, и ЭльсаГаральда полюбила.

Федор

Да, в то времяСтекалось в Киев много женихов.Другая Ярославна за ИндрикаФранцузского пошла, а третья дочь –За короля венгерского Андрея.Всем трем отец дал волю выбирать.Тогда у нас свободней, Христиан,И лучше было. В те поры у немцовБыл мрак еще, а в Киеве считалосьУж сорок школ. Татары все сгубили.

Христиан

Отец твой то, царевич, воскресит,Вознаградит потерянное время!

Ксения

Да, Христиан. Но, верь мне, ты не знаешьЕще отца! Доселе видел тыЕго дела; но если б видеть мог тыЕго любовь к земле, его заботу,Его печаль о том, чего свершитьОн не успел, его негодованьеНа тех людей, которые б хотелиОпять идти по-старому, – и вместеТерпенье к ним, и милость без конца –Тогда бы ты узнал его!

Христиан

Хотя быЕго не знал я вовсе – и тогдаОн за любовь великую твоюМне б дорог стал!

Ксения

Не потому егоЛюблю я, Христиан, что он отец мне;Нет, я за то люблю его, что онТак мало мыслит о себе!

Федор

То правда;Лишь об одной земле его забота:Татарщину у нас он вывесть хочет,В родное хочет нас вернуть русло.Подумаешь: и сами ведь породойМы хвастаться не можем; от татар ведьНачало мы ведем!

Христиан

Но двести летВы русские. Татарской крови малоОсталось в вас.

Федор

Ни капли не осталось!И вряд ли бы нашелся на Руси,Кто б ненавидел более татар,Чем мы с отцом.

Христиан

Они навряд ли такжеЦаря Бориса любят с той поры,Как он разбил, при Федоре, их силу!

Федор

Ведь вот теперь сидим мы здесь втроемИ говорим свободно, а в народеВедь думают, что Ксеньи и доселеТы не видал, что ты ее увидишьЛишь под венцом! А вместе показатьсяИ думать вам нельзя, того обычай,Вишь, не велит! Хотелось бы мне знать:Когда она не пряталась, покаНевестой не была, зачем теперьЕй прятаться!

Ксения

Нельзя, сказал отец,Все разом переделать; глубокоПустил у нас чужой обычай корниИ медленно выводится.

Федор

К прискорбью!И матушка вот следует ему.Ей нелюбо, что видеться дозволилВам двум отец. Она бы под замкомТебя держать хотела!

Ксения

Не виниТы нашу мать за это, королевич.Не всякому дано так ясно видеть,Как батюшке.

Федор

Не то одно. Что грехУж нам таить! Еще за то коситсяНа Христиана наша мать, что онНе нашей веры.

Ксения

(к Христиану)

Но ведь нашу веру,Не правда ль, примешь ты?

Христиан

Не торопиМеня, царевна. В этом Бог волен.Учителей я ваших обещалС благоговеньем выслушать, но толькоПо убежденью откажусь от верыМоих отцов.

Ксения

Тогда спокойна я.Не можешь, королевич, не принятьТы нашей веры. Без греха могу яТебя любить.

Федор

А я уж и подавно!Дадим же мы втроем обет друг другуЛюбить друг друга, помогать друг другу,Не мыслить врозь и вместе жить всегда!Ты, Ксения, согласна?

Ксения

Всей душой!

Федор

Ты, Христиан?

Христиан

И сердцем и душою!

Федор

Но в тайне пусть союз наш остается!Тем крепче будет он. Подумай только,Чего не сможем сделать мы втроем!Ты нас учи всему, чем превосходнаТвоя земля, а мы со Ксеньей будемТебя знакомить с Русью!

Христиан

Дай мне БогЕй вместе с вами послужить!

Федор

ВтроемМы воскресим то время, о которомВ старинных книгах ты читал, когдаТак близки были наши деды. Боже!Продли отцу его надолго дни,Чтоб Русью стала снова Русь!

Ксения

ГосподьУслышь тебя, Феодор!

Стольник

(отворяя дверь)

Царь идет!

Борис

(входя)

Я перервал ваш, дети, разговор.Вы горячо о чем-то толковали.Что, Христиан? Успел ты на РусиОбжиться с нами?

Федор

Да, отец! Он русский!И русский он обычай перенял:Он на пути к Москве, себе в забаву,Смирял неезженых коней!

Борис

Нам ВласьевИ Салтыков так донесли. Ты любишьИскать везде опасность, Христиан,То укрощать коней, то по волнамЛадьею править в бурю?

Христиан

Государь,Я датчанин. Нам, как и русским, любо,Когда не трубит бранная труба,Изведывать уменье или силуНад чем пришлось.

Борис

Но Ксении моейТвоя отвага даровая можетНе по сердцу прийтись.

Христиан

Царевна Ксенья!Скажи сама, по правде: женихаТы робкого могла ли б полюбить?

Ксения

Нет, королевич.

Борис

Если бы у насБыла война, тогда бы, Христиан,Ты удаль мог свою нам показать!

Христиан

О, помяни ж ты это слово, царь!И если кто войну тебе объявит,Дай русскую вести мне рать! Клянусь,Я победить врагов твоих сумеюИль умереть, отец мой, за тебя!

Федор

А мне, отец, дозволь идти с ним вместе!Обоим нам дай кровью послужитьРодной земле!

Борис

Любезен мне ваш пылИ ваша доблесть, юноши, но РусьОграждена от войн теперь надолго.Не чаем мы вторжения врагов;Соседние наперерыв державыНам предлагают дружбу и союз;Совместников на царство мы не знаем;Незыблем наш и тверд стоит престол –И мирными придется вам деламиДовольным быть.

Стольник

(входит)

Великий государь, –Боярин Годунов, Семен Никитич!

Борис

Пускай войдет!

Федор

Пойдем, брат Христиан,Пойдем, сестра. У батюшки дела!

Все трое уходят. Входит Семен Годунов.

Борис

(смотрит на него с удивлением)

Что сталося с тобой? Чем так, Никитич,Встревожен ты?

Семен Годунов

Великий государь,Есть чем тревожиться! Возникнул слух:Царевич жив!

Борис

Жив кто?

Семен Годунов

Царевич Дмитрий!

Борис

С ума ты, что ль, сошел?

Семен Годунов

И сам бы радТак думать, царь; но с разных к нам сторонВсе та же весть приходит: жив Димитрий!

Борис

Кто слышал эту весть?

Семен Годунов

На площадях,В корчмах, везде, где только два иль триСойдутся человека, тотчас шепчутОни о том промеж себя.

Борис

И что жПо-ихнему? Как тот царевич ДмитрийВоскреснуть мог?

Семен Годунов

Все та же басня, царь!

Борис

Какая басня? Говори!

Семен Годунов

Ты помнишь –Когда, падучим схваченный недугом,Упал на нож и закололся он –Ты помнишь…

Борис

Ну?

Семен Годунов

Нагие оболгалиТебя, что будто…

Борис

Помню басню их.Ну, что ж? Когда б и вправду так случилось,Как мог воскреснуть он?

Семен Годунов

Убийцы, мол,Ошиблися – зарезали другого.

Борис

(вставая)

Кто смеет это говорить? ЕгоВесь Углич мертвым видел! ОшибитьсяНе мог никто! Клешнин и Шуйский, обаЕго в соборе видели! Нет, нет,То слух пустой; рассеется он скоро,Как ветром дым. Но злостным на меняЯ вижу умысел. Опять в том делеМеня винят. Забытую ту ложьИз пыли кто-то выкопал, чтоб еюКо мне любовь Русии подорвать!

Семен Годунов

Романовы Черкасских угощалиВчерашний день. За ужином у нихШла речь о том же. Слуги донесли.

Борис

Романовы? Которых я щадил?Они молву ту распускают? Нет –Нет, этого терпеть нельзя!

Семен Годунов

Давно быТак, государь!

Борис

Не будем торопиться –Их чтит народ…

Семен Годунов

Лишь развяжи мне руки!

Борис

(про себя)

Преступником в глазах народа царьНе может быть. Чист и безгрешен долженЯвляться он, чтобы не только воляВершилася его без препинанья,Но чтоб в сердцах послушных как святыняОна жила!

(К Семену Годунову.)

С Романовыми яПовременю. Но если кто в народеДерзнет о слухе том лишь заикнуться –В тюрьму его! Ступай разведай, какИ кем тот слух посеян на Москве?До корня докопайся – и о всемМне донеси!

Семен Годунов уходит.

(Один.)

Нет, этого нельзя,Нельзя терпеть! Хоть я не царь Иван,Но и не Федор также. Против волиПришлось быть строгим. Человек не властенИдти всегда избранным им путем.Не можем мы предвидеть, что с дорогиОтклонит нас. Решился твердо яОдной любовью править; но когдаДержать людей мне невозможно ею –Им гнев явить и кару я сумею!Покой царицы Марии Григорьевны

Царица и дьяк Власьев.

Царица

Скажи мне все; не бойся молвить правду;Твои слова не выйдут из покояИз этого. Когда ты с СалтыковымБыл в датскую посылан землю сватом,Что ты узнал о женихе?

Власьев

Все вестиО нем я, матушка-царица, прямо,Как слышал, так и отписал к царю,Не утаил ни слова.

Царица