Полная версия:
Пионерыч. Код чести и баг бесчестья
Алексей Соломатин
Пионерыч. Код чести и баг бесчестья
От Автора
Уважаемый читатель!
Перед тобой – фантастическая сатира, сказка-притча о выборе между честностью и самообманом. Запрудск – вымышленный город, но его улицы узнают все, кто когда-либо сталкивался с выбором между совестью и комфортом.
Все события и персонажи – вымысел; любые совпадения случайны.
Эта книга – о том, как жить честно в эпоху, когда честность выходит из моды. Это история о внутреннем коде: о том, как совесть становится стержнем, а цинизм – вирусом, разрушающим изнутри. Это также эстафета поколений – как ценности, рождённые в одну эпоху, находят своё воплощение в другой.
Пионерыч – это попытка говорить прямо, даже когда больно. Глитч (воплощённый в образе главного антагониста) – это соблазн переписать реальность ради успеха и признания.
Автор верит, что каждый из нас может выбрать честность. Что трансформация возможна. Что правда – лучшее, что у нас есть.
Добро пожаловать в Запрудск.
Приятного чтения.
Глава 1. Несанкционированное вскрытие. Резонанс
Запрудск. Май 2024 года.
Город Запрудск в тот день выглядел так, как и полагается провинциальному городу с амбициями. Последние годы власти усердно причёсывали всё, что могло попасть в объектив туриста. Только лестничный спуск от площади к набережной оставался прежним – старый, осыпающийся, но живой, словно сама память. В глянцевом облике центра он торчал занозой, вызывая недоумение у жильцов элитного ЖК «Domus Arena», возвышавшегося неподалёку.
Запрудчане прозвали дом просто – Ареной. Его воздвигли лет десять назад там, где старожилы ещё помнили Гору Желаний – крутой холм, с которого когда-то спускались к воде. В Древнем Риме арены строили для гладиаторов, а в Запрудске – для ипотечников: зрелищ меньше, боли больше. Особенно гротескно новостройка смотрелась напротив старейшего хлебозавода – краснокирпичного памятника эпохи, когда ценили не престиж, а хлеб, тот самый, которому радовались и взрослые, и дети, и который не черствел на второй день.
Между этими полюсами – храмом хлеба и храмом мамоны – суетились строители. Ковш экскаватора визжал и вгрызался в грунт, пока не наткнулся на что-то твёрдое. Скрежет прошёл по костям, и прораб Василий Иванович, человек бывалый, невольно отступил от края траншеи.
– Бронепоезд, что ли, закопали? – пробурчал он и шагнул ближе.
Из земли медленно показался ржавый металлический цилиндр. Экскаваторщик Вадим уже бережно подкапывал находку лопатой. Рядом валялся обломок таблички с едва читаемыми буквами: «ВСКРЫТЬ 22.04.2036 ПРИ ПЕРЕНОСЕ – НЕ ВСКР… ».
– Вот чёрт… – выругался Василий Иванович. Любая находка – одни проблемы: археологи, журналисты, проверки. А впереди – День города, сроки горят, премия под угрозой. Мысли о культурном достоянии быстро уступили место расчётам.
– Загружай в машину, – скомандовал он, оглядываясь. – И чтоб никто не видел. Быстро!
Грузовичок подпрыгивал на колеях главной улицы Запрудска, мчась к мэрии. Дороги здесь вечными не были: каждую весну их смывало талыми водами, и власти с завидным упорством латали всё заново, меняя подрядчиков, мэров и даже губернаторов. Никто не разгадал «дорожную тайну Запрудска» – ни мэры, ни следователи, ни сами горожане. Последняя официальная версия звучала торжественно просто: «неблагоприятные грунты». Жители привыкли и встречали подобные откровения с редким для провинции философским спокойствием.
В мэрии Василий Иванович, держа в руках ржавый цилиндр, предстал перед Олегом Аркадьевичем Пупковым – чиновником, который как раз мучительно сочинял программу предстоящего торжества.
– Олег Аркадьевич, тут историю нашли, – сказал прораб с загадочной интонацией. – Рядом с «Domus Arena».
Пупков, человек с безошибочным нюхом на пиар и опытом сотен мероприятий, моментально оживился. Он обошёл находку кругом, оценивая, как она будет смотреться на баннере.
– Капсула времени! – воскликнул он, мысленно раскладывая газетные заголовки. – Вот оно! Выставим, покажем на большом экране! Немедленно оцифровать содержимое – и к празднику всё должно быть готово!
– Там, кажись, дата вскрытия… 2036-й… – неуверенно заметил Василий Иванович, указывая на обломок таблички.
– Пустяки! – отмахнулся Пупков, уже мысленно раздавая интервью. – Какая разница – на десять лет раньше или позже? История должна работать на нас сейчас. Это не нарушение сроков, а опережение во благо культуры! Отчитаемся об опережении! – Он нахмурился. – Странно только… Школ там ведь никогда не было. Откуда взялась капсула?
– Где ж мне знать, Олег Аркадьевич, – пожал плечами Василий Иванович. – Я человек маленький, МГИМО не оканчивал…
– МГИМО, говоришь? – протянул Пупков. – Разберёмся, – сказал он, поглаживая цилиндр. – Ну, оцифруем – всё выяснится. Цифра нынче всемогущая.
Прораб не успел прикрыть за собой дверь, как чиновник уже диктовал секретарше:
– Срочно обеспечить комплексную цифровизацию содержимого капсулы времени силами подрядчика ООО «ЦифроГрад» для последующего использования в праздничных мероприятиях и освещения в региональных СМИ.
***В офисе «ЦифроГрада» пахло дорогим кофе и свежей краской. Сергей Иванов, старший программист, с тихой тоской перебирал присланные из мэрии артефакты: значки, вымпелы, пожелтевшие фотографии, пионерские галстуки. Всё это пахло нафталином и его собственным детством. Он с лёгкой улыбкой провёл пальцем по значку с первым искусственным спутником – маленький синеватый шар с флагом СССР и орбитой вокруг.
– Ну что, старина, привет из прошлого, – тихо сказал он.
– Опять в «совке» копаешься? – раздался с порога насмешливый голос.
В кабинет вошёл Илья Черных – молодой, амбициозный, в идеально сидящем костюме. Он смотрел на разложенные по столу вещи как на музейный хлам.
– Это не «совок», – спокойно ответил Сергей. – Это прислали из мэрии на оцифровку. Это история. Люди тогда во что то верили.
– Верили, что строят коммунизм, – фыркнул Илья, – а теперь копят на айфоны. Прогресс, так сказать.
Он порылся в коробке и достал прозрачный пакет с поблёкшим зеленоватым фантиком от жвачки Wrigley’s.
– О, вот это я понимаю находка! Американская мечта в целлофане. Заберу – сувенир.
– Оставь, – нахмурился Сергей. – Это часть капсулы времени.
– Да ладно, старик: один фантик туда, один сюда – никто не заметит, – ухмыльнулся Илья и сунул пакетик в бумажник.
Сергей покачал головой. Взгляд упал на катушку с магнитофонной лентой. На этикетке аккуратным детским почерком было выведено: «Пионерская клятва. 1960 г.».
– Ладно, ностальгируй, – бросил Илья, направляясь к двери. – Только не забудь про отчёт по проекту «Arena».
Дверь хлопнула. Сергей остался один. Он взял катушку в руки – она оказалась тяжелее, чем ожидал, прямо как будто налитая невысказанными словами. От неё исходила лёгкая вибрация.
«Оцифровать можно, – подумал он. – Дома, на стареньком катушечном магнитофоне».
***Запрудск. Весна 1960 года.Два третьеклассника из двадцать восьмой школы брели по ухабистой набережной, старательно обходя лужи. На серой гимнастёрке военного покроя поблёскивал значок с первым искусственным спутником Земли; Коля Сомов так им гордился, что то и дело протирал рукавом, чтоб на металле снова заиграли солнечные блики.
Рядом шагал его товарищ по парте, Витя Орлов – полноватый мальчишка с жадными до всего глазами. Он нёс надкусанную буханку серого хлеба. Чуть раньше они пытались пробраться на городской хлебозавод, где их и перехватил сторож дед Матвей. Витя подбил полезть за свежим хлебом, а Коля, как верный друг, согласился – всё равно делать было нечего. Они перемахнули через шаткий забор, уже дошли до склада, откуда тянуло теплом и духом хлебной корки, как вдруг раздалось грозное:
– Стой! Кто идёт? Стрелять буду!
Мальчишки остолбенели. У деда Матвея ружья не было – осталась послевоенная привычка брать нарушителя голосом. Сторож повёл их за уши в будку у ворот, собираясь сдать в милицию. Витя расплакался и стал умолять отпустить, а Коля лишь невозмутимо протирал свой значок.
– Ну что, шустрята, попались! – не унимался дед, радуясь улову. – Небось думали, старый не приметит? В милиции с вами быстро разберутся.
– Дяденька сторож, отпустите нас, – всхлипывал Витя. – Мы не со зла. Есть хочется. Дома пусто, а в школе обеда не было.
– Это что за школа такая, где детей не кормят? – прищурился сторож.
– Двадцать восьмая, – пробормотал Витя.
– Надо же… А ты чего молчишь? – кивнул он на Колю.
– Дядя сторож, – спокойно сказал Коля, опустив глаза, – простите нас. Если отправите в милицию, нас завтра в пионеры не примут, а тогда мне не стать космонавтом, – он крепче прижал ладонь к значку. – Очень хочу в космос.
– Ишь ты, космонавтом… – выдохнул дед. – Постойте тут. Я мигом.
Он вышел, и ребята остались одни. Через несколько минут дед Матвей вернулся с горячей серой буханкой.
– Держите, космонавты, – сказал он. – И чтобы глаза мои вас здесь больше не видели.
Витя виновато принял хлеб, Коля улыбнулся и шепнул:
– Спасибо, дядя сторож.
Ребята выскочили на улицу и помчались к пруду. Уже на набережной Коля спросил:
– Зачем ты соврал, что дома еды нет? У тебя же батя на заводе работает, в Москве даже был. Интересно, он видел наши ракеты?
– Видел, конечно! – Витя с гордостью вытащил пёстрый фантик от иностранной жвачки – у Коли глаза загорелись.
– Ух ты! Это из космоса?
– Не-а, – рассмеялся Витя. – Это батя из Москвы с американской выставки привёз. Жвачка! Знаешь, какая вкусная? – он мечтательно закатил глаза, вспоминая, как целый месяц жевал без остановки.
– А жвачка – это что? – искренне удивился Коля, разглядывая фантик.
– Жвачка – как конфета. Только вечная: жуёшь и не кончается. Американцы придумали. Они ещё много чего придумали.
– Как вечный двигатель? – не унимался Коля, дух захватило от одной мысли.
– Ага. Только вкусный и красивый. У нас таких нет.
– А в космосе?
– Не знаю. Наверное, тоже нет. Только в Америке. Вот вырасту, накоплю денег и уеду туда. Буду каждый день покупать новую жвачку, – сказал Витя и развёл руками, обнимая свою мечту.
***Сергей аккуратно установил катушку на магнитофон «Весна». Аппарат отца – реликт другой эпохи – выглядел рядом с современной звуковой картой и монитором космонавтом на деревенской свадьбе. Он бережно протёр магнитную головку специальной палочкой, чувствуя странное волнение – готовился он не к оцифровке, а к сеансу связи с иным измерением. Что, впрочем, было недалеко от истины.
Он подключил выход магнитофона к линейному входу звуковой карты, запустил на компьютере программу для записи. На столе лежали принесённые из офиса вещи: пионерский галстук, сложенный острым треугольником, вымпел и значок с первым спутником. Он разложил их рядом – для атмосферы, для связи с эпохой. Или для чего-то ещё, чего сам не смог бы объяснить. На секунду задержал ладонь над катушкой, проверяя её пульс. В воздухе висело странное, приглушённое напряжение – начало грозы.
Надев наушники, Сергей передвинул рычаг включения. Лампы «Весны» мягко загорелись оранжевым светом. Двигатели с тихим гулом потянули плёнку. Сначала – лишь шипение, звук времени, неспешно поедающего фонограмму сантиметр за сантиметром. Сергей уже хотел поправить головку, как сквозь шум прорезался чистый, звенящий от торжественности девичий голос. Он был так ярок и жив, что казалось: юная пионерка стоит в соседней комнате.
«Дорогие товарищи пионеры из будущего! Я, Светлана Иванова, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, обращаюсь к вам с торжественной клятвой и посланием!»
Сергей замер. Иванова? Совпадение, наверное. Город небольшой, фамилия частая. Но что-то внутри всё равно ёкнуло. Он закрыл глаза – и голос повёл его за собой.
«…Перед пионерами будущего торжественно клянусь: всегда говорить только правду, горячо любить свою Родину; жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия. Всегда выполнять законы пионеров Советского Союза».
Слова, знакомые до боли, накатывали волной ностальгии. Сергей машинально потянулся к галстуку, сжал его в ладони. Ткань была гладкой, на удивление тёплой. Он усмехнулся своей сентиментальности – сорокасемилетний мужчина, растроганный пионерской клятвой. Но голос Светланы звучал с такой искренней, непоколебимой верой, что ему вдруг стало неловко за свой цинизм.
И тогда голос изменился. Стал ближе, глубже – так, будто Светлана наклонилась к микрофону, доверяя ему тайну.
«Товарищи! Эта клятва – не просто слова. В ней заключена особая сила, пронизывающая время и пространство… Пусть она станет вашей путеводной звездой, зовущей сквозь века…»
Тело отозвалось ледяной дрожью. Это было уже не послание – заклинание.
«…Тот, кто примет её всем сердцем, обретёт силу нерушимой честности и преданности идеалам нашей Великой Родины…»
Пальцы, всё ещё сжимавшие галстук, потянулись к значку со спутником. Металл был холодным и безжизненным – пока он не коснулся поверхности. В ту же секунду – лёгкий укол, едва ощутимый разряд. Значок ожил, впился в кожу.
«…Пусть эти слова пробудят в вас то, что дремлет в душе каждого настоящего пионера! Будьте готовы к великим свершениям!»
Голос взвился фанфарами.
И мир перевернулся.
Оранжевый свет ламп вспыхнул ослепительным белым и растянулся по стенам дрожащими мазками. Шипение плёнки спрессовалось в гул – рёв взлетающей ракеты, в котором тонули тысячи детских голосов, скандирующих в унисон: «Всегда готов!» Комната поплыла, закружилась вихрем. Тени от книжных полок сплелись в силуэты знамен, горнов и барабанов. И где-то на границе сознания зазвучал марш – такой знакомый, что хотелось отбивать такт: «Бей-ба-ра-бан-щик вба-ра-бан…»
Сергей попытался встать, но тело не слушалось. Жар от галстука и значка сливался в один поток, разливаясь по венам, выжигая ложь, полуправды, компромиссы. Перед глазами – не монитор, а девочка с косичками и серьёзными глазами. Светлана. Она смотрела не с укором – с надеждой.
Плёнка давно должна была закончиться, но катушка продолжала вращаться, визжа всё громче. Марш нарастал.
Сергей почувствовал, как его воля тает, растворяясь в гуле и словах клятвы. Горло сжалось. Он хотел прошептать: «Это просто галлюцинация…», – но слова не вышли. Внутри – лишь кристальная ясность. Лгать было невозможно. Даже себе.
И вдруг всё оборвалось. Лампы погасли. Шум исчез.
Сознание поплыло.
Он очнулся на полу. Воздух был густым, тяжёлым, пах озоном, палёной пылью… и черничным пирогом из школьной столовой. Сергей вдохнул. Его собственный голос прозвучал в голове по-мальчишечьи звонко. Он пытался подумать: «Всё в порядке, просто переутомился». Но мысль не сложилась. Внутри было пусто и светло, как в классе после уроков. Лгать было просто нечем.
***В баре «Код» Илья Черных закинул ногу на ногу и смаковал момент. Он вертел бокал виски, наблюдая, как друзья ловят каждое слово. Только что эффектно поставил точку в истории о сложной сделке.
– И тут этот дурак из «СтарБанка» такой: «Мы не можем повысить бюджет». А я ему: «А я могу пойти к вашим конкурентам, которые уже третью неделю ловят меня в лифте», – Илья сделал паузу, улыбаясь. – Бюджет вырос на двадцать процентов. Мгновенно.
Смех. Одобрение. Официантка кивает – новый раунд. Он на вершине.
И вдруг вспоминает.
– Кстати, о дураках и их сокровищах, – сказал он, доставая из пиджака бумажник. Щёлк. Прозрачный пакетик, внутри – поблекший фантик от Wrigley’s. – Встречайте. Валюта холодной войны. Мечта советского ребёнка. Стоила бы сейчас миллион, если бы не одна проблема.
Он поднял фантик, чтобы все увидели.
– Проблема в том, что это всего лишь жвачка. Миф. Обещание, которое не сбылось. Как и всё их «светлое прошлое».
Он бросил пакетик на стол.
И тут – боль. Резкая, прожигающая, точно удар током. Виски вспыхнули огнём. Смех друзей сплющился в гул.
Илья услышал – сквозь шум – чужой детский голос, полный зависти и тоски:
«Хочу стать богатым… уехать отсюда…»
Перед глазами промелькнул двор. Мальчишка в потёртой куртке, жадно разглядывающий фантик, как недостижимую мечту. Илья ощутил его жгучее желание – не денег, а побега, спасения.
Видение сменилось. Детские лица рассыпались в пиксели, превратились в падающие графики, бегущие строки, безликие лица трейдеров. Боль ушла, оставив ледяную ясность. Он смотрел на друзей и видел не лица, а светящиеся голограммы параметров. Доходы, амбиции, слабости. Знал, куда нажать, чтобы получить нужное.
– Илюх, ты в порядке? – кто-то толкнул его.
Он выпрямился. Поднял фантик. Тот на миг показался не бумажкой, а холодной серебряной монетой – монетой с абсолютной ценностью.
– В порядке, – произнёс он. Голос был ровным, чужим. – Я никогда не был так в порядке. Я наконец всё понял.
Он бережно спрятал фантик обратно в бумажник. В потайной карман.
Его личный талисман. Его ключ.
***Сергей лежал на полу. Катушка, наконец остановившись, шипела, сливаясь с городским гулом – может, от подстанции, может, от старинного склона, который когда-то называли Горой Желаний. Он вдохнул ещё раз. Воздух был уже не домашний. Он стал правдой. Навсегда.
***СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА № 247/кОлег Аркадьевич, обеспечиваем срочную цифровизацию содержимого капсулы к празднику.
Подрядчик – ООО «ЦифроГрад». Оригиналы артефактов переданы сегодня.
Резолюция: Срочно! Ко Дню города!
Глава 2. Цена честности
Утро в Запрудске началось не по расписанию. Сергей Иванов открыл глаза лёжа на ковре в гостиной своей квартиры. Первое, что он почувствовал, – необычную ясность в голове, словно кто-то запустил дефрагментацию диска: мысли выстроились ровно, без привычного хаоса тревог, сомнений и вчерашних обид на коллег. В воздухе ещё держался озон – тот самый, что остался после вчерашней оцифровки плёнки с пионерской клятвой, – и что-то сладковатое, как воспоминание о школьной столовой с черничным пирогом и компотом.
Он сел, чувствуя лёгкость в теле, будто за ночь сбросил пару лишних килограммов. Взгляд упал на пионерский галстук, аккуратно сложенный на столе. Ткань казалась плотной, почти новой – без пылинки и складки. Сергей машинально потянулся к галстуку. «Зачем я это делаю?» – мелькнула мысль, но руки уже сами завязывали узел – быстро, уверенно, как он делал это каждый день в пионерском отряде много лет назад. Ощущение странное, но не отталкивающее: словно надел давно потерянную часть себя, вернувшуюся из забытого архива.
На столе лежали значки. Один – пионерский, с алым пламенем и лицом Ильича. Второй – с первым искусственным спутником Земли: круг, точка-спутник, огибающая земной шар; сверху – красный флаг СССР с серпом и молотом. Неожиданно он ясно и чётко проговорил вслух:
– Сигнал «бип-бип» услышала планета, а мы, технократы, берём высоту: «Ни шагу назад, ни шагу на месте – и только вперёд, и только все вместе!»
На этих словах рука со значком притянулась к рубашке, как магнитом. Булавка легко вошла в ткань, и в тот же миг тело ощутило лёгкий толчок – не электрический, а бодрящий, как глоток кофе с адреналином. Сергей подошёл к зеркалу в коридоре. Перед ним – сорокасемилетний мужчина с проседью, в помятой рубашке и с ярко-алым галстуком на шее. Картина выглядела абсурдно, но он только хмыкнул – звук вышел чистым и звонким, без обычной утренней хрипотцы.
«Ладно, – подумал он, направляясь в ванную, – сейчас умоюсь, сниму это всё и забуду, как дурной сон».
Но снять галстук не получилось. Стоило потянуться к узлу – пальцы онемели, в горле запершило, как от внезапной аллергии на пыль. Паника подступила – холодная и знакомая, как ошибка в коде, которую не можешь отладить. Её мгновенно смела волна уверенности: «Лгать себе бессмысленно. Факт: галстук снять нельзя». Сергей сдался, с тоской глянув на свитер в шкафу, который мог бы скрыть пионерский галстук. Но даже свитер не сел как надо – галстук выпирал, требуя внимания, словно баг в интерфейсе.
Он не понимал, что с ним происходит. Интуитивно чувствовал связь со вчерашней оцифровкой записи клятвы, но стоило попытаться включить прежний аналитический ум – внутри, словно по команде, щёлкал скрытый рубильник, и новая сущность брала верх над тем Сергеем, которым он был до вчерашнего вечера.
Взгляд скользнул по старому кожаному ремню на стуле. Руки – будто ведомые чужой программой – потянулись к ящику с электронным барахлом: старые платы, спутанные провода, пауэрбанки.
Через пятнадцать минут на пряжке ремня загорелась узкая полоска ЖК дисплея с микрочипом и автономным питанием. Детали и плата от его старого пет проекта – «носимого гаджета для мониторинга стресса» – наконец нашли достойное применение. По экрану побежали зелёные строчки: «Будь готов!», «true == true» – в его языке это значило «правда есть правда», – «//Сила в правде». Сергей не понимал, зачем ему эта пряжка, но чётко осознавал: иначе быть не может. Это логично. Точка.
Дорога до офиса прошла в непривычной тишине. Обычно он включал подкаст об IT новинках, чтобы скоротать время в пробках Запрудска. Сегодня ведущий показался фальшивым – слова звучали как заученная реклама, пустые фразы. Внутренний голос комментировал безжалостно: «Это не экспертиза, а интеграция спонсора. Интонация человека, который вчера открыл Википедию в первый раз».
Сергей выключил звук и уставился в лобовое: Запрудск медленно проплывал мимо – те же дороги, каждую весну размываемые талой водой, те же яркие новостройки-маски, прячущие серую провинциальную грусть. Казалось, кто-то перепутал клавиши управления городом – update с reset – и оставил его в бесконечной перезагрузке без шанса на обновление.
Офис «ЦифроГрада» – скромной софт-компании – встречал привычным гудением серверов и суетой, словно улей с дисциплинированными, но слегка сонными пчёлами. Здесь царил свой порядок: госзаказы, проекты для банков и торговых сетей, хронические срывы сроков, которые менеджеры героически скрывали туманом красивых отчётов. Всё как у людей – с трогательной, почти пионерской преданностью общему делу.
Чиновники обожали «ЦифроГрад» за лояльность и безотказность: где ещё воплотят самую нелепую мечту областного министра о «новомодной цифре», аккуратно упакованной в архаичные бумажные формы? Коммерческие заказчики, люди прагматичные, скрипели зубами, но терпели – других компаний в Запрудске не было, а с их статусом до мелких фрилансеров опускаться нельзя. Так и жили – в прочных, хоть и несколько угнетающих отношениях, как супруги, давно забывшие о страсти, но привыкшие к совместному быту.
Сергей прошёл к своему столу в open space, стараясь не привлекать внимания. Не вышло.
– Серёга, привет! – окликнул Марк из тестирования, парень с вечной улыбкой и запасом анекдотов про баги. – Как выходные? Слышал, в пятницу капсулу времени юзал? Нашёл чертежи советского интернета?
Обычно Сергей отшутился бы: «Да так, ерунда, старьё». Но сегодня рот открылся сам, и слова вылетели, как по скрипту:
– Выходные прошли информативно, – произнёс он громко и чётко, слишком чётко для утра понедельника. – Я изучил архивные аудиоматериалы пионерской клятвы 1960 года. Это привело к невозможности использовать ложные данные. Советский интернет – миф, придуманный в девяностых врагами, – он сделал паузу, оглянувшись. – А твой последний коммит содержит уязвимость в авторизации. Надо фиксить срочно, иначе хакеры взломают.
Марк замер, улыбка сползла, сменившись недоумением. Он молча развернулся и быстрым шагом направился к компьютеру, бормоча что-то про «странный кофе». Сергей мысленно поморщился: «Отлично, первый разговор – и репутация в минусе. Как будто галстук перепрошил мой фильтр на правду».
Он сел за стол, открыл ноутбук и попытался сосредоточиться на задаче – отладке интеграции для проекта «Arena». Но мысли возвращались к магнитофонной плёнке: голосу пионерки из 1960-х, обещающей «быть честной и правдивой». Воздух дрогнул, и галстук ожил. На ремне мигала строка: «//Честность – лучший алгоритм».
В офисе тем временем нарастало оживление. По коридору шёл Илья Черных, менеджер проектов, с подхваченным под руку заказчиком – Артёмом Викторовичем из «СтарБанка». Мужчина в дорогом итальянском пиджаке выглядел подтянутым, несмотря на возраст и небольшой живот. Он слушал Илью с интересом. Илья жестикулировал, рассказывая об «инновационных решениях».
– Вы правы, Артём Викторович, – бархатным голосом говорил Илья, – мы заложили масштабирование под ваши нужды. Команда опережает график, всё под контролем.
Сергей знал: проект «Arena» трещит по швам. Сроки сорваны, код – одни костыли. Вчера на совещании Илья предлагал «впихнуть фиксы и забыть». Он заметил Сергея и лукаво подмигнул, как старому сообщнику:
