Тайна ледяной розы

– Что-то случилось? – спросила Мирослава, не отводя взгляда.

– Закрытая каюта, – коротко ответил Лиза и кивнула инженеру: тот остался у дверей. – Мы фиксируем нестыковки в датчиках.

Синица сдвинул брови:

– Несправно оборудование?

– Ясно пока только одно: у убийцы был доступ к системе контроля пропусков, – Лиза сунула руки в карманы и сделала шаг внутрь. – Меня интересует именно этот инженер-техник.

Мирослава обмякла:

– Алексей? Он добросовестный, никогда не подводил.

Синица положил руку на плечо Мирославы, мягко, без издёвки:

– У всех нас пропуски есть. Но его допуск нелегален. Я слышал от охраны, что он ночует в отсеке аварийных вентиляторов.

– Значит, он мог в два часа выйти в лабораторию, – подвела итог Лиза. – И никто не заметил.

Шум рации проскочил по коридору: “Ингмар, у нас ложный тревожный вызов в шлюзе-3. Жду вас.”

– Пойдёмте, – сказала Лиза, не оборачиваясь. – Наш инженер уехал по ложному сигналу. Пора проверить камеру шлюза-3.

– Опять ложный вызов? – проворчал Синица. – Чувствую, нас кто-то испытывает.

– Это уже похоже на опасную игру, – ответила Лиза и шагнула к выходу из столовой.

Она совсем не заметила, как забыла набрать термокружку пригоревшего чая. Единственный аромат, который её сопровождал теперь, – запах обожженной полиметилметакрилатной частицы осколка из каюты Дроздова.

За её спиной гул столовой утих, словно пространство втягивало звуки, а коридор на поверку оказался длиннее, чем она ожидала. По отражению света на стенах она определила направление к шлюзу-3: там должны были раскрыться новые зацепки – микросхемы, отключенные датчики или, может быть, следы сапог на инейной пыли. Лиза не сомневалась: этот след ведет к тому, кто однажды уже обманул систему.

Глава 7. Дневник пропавшего учёного

Она сняла блокнот с верхней полки в архивном отсеке, стараясь не касаться краёв пожелтевших страниц. Обложка была из грубой кожи, потертая до мягкости, с выдавленным контуром ледяной розы. На узком корешке золотые буквы шли криво: «Орлов, Д.» – остаток старой гравировки. Лиза отмела мягкой тряпочкой пыль, села за стол у лампы и, намереваясь провести здесь весь вечер, аккуратно развернула первую страницу.

Первая запись датировалась мартом 2015 года. Почерк Орлова был резким, но чётким: прямая линия «т» и округлые «о». Он описывал первые наблюдения – «клиника подо льдом», развитие кристаллов в обморозившихся тканях, планы «контролируемого роста» для регенерации органов. Лиза проводила пальцем по строкам, чувствуя, что каждая фраза дышит холодом и угрозой одновременно.

В глубине лаборатории тускло работал генератор – ровный гул заглушал любые мысли. Анна, чей график наконец позволил выбраться из дежурства, присоединилась к Лизе с чашкой крепкого чая.

– Первый раз вижу его почерк вживую, – Анна провела кончиком ложки по стенке кружки. – Сам Орлов говорил, что потерял себя в своих экспериментах.

– Он называл это «ледяным светом», – выдохнула Лиза, – и верил, что сможет сохранить в кристаллах память человека.

Анна присела рядом и развернула блокнот на другой странице. Здесь нижняя линия текста уже скрыта под залепленными скотчем фрагментами. Лиза аккуратно поддевала лезвием клей – старые записи обрывочно вырисовывались: упоминания «спонсора», «тайного уровня доступа» и фразы «взять на хранение в корпус G».

– Корпус G… – прошептала она. – Его нет на официальных планах.

В этом молчании читалась вся боль учёного, который знал: чтобы совершить открытие, придётся пожертвовать честностью. Лиза перевернула страницу дальше. Там, между скобок, значилось: «Холод не даст забыть. Кто найдёт этот дневник – ищите вход под вентиляцией шлюза-3».

Анна отхлебнула чай и упала в задумчивость:

– Шлюз-3… Но он давно не используется, заблокирован из-за аварии.

– Значит, след нужно искать там, – Лиза зажгла фонарик и провела лучом по поверхности бумаги, выискивая кодовые отметки. – И у него были сообщники, которые подсказали, как спрятать следы.

Ночь за иллюминатором медленно переливалась фиолетовым. В лабораторию заглянул Ингмар – лицо его бледнело от усталости.

– Вы всё ещё здесь? – спросил он. – Остальным пора спать – завтра долгий день.

– Я не одна, – Лиза кивнула на Анну. – Нам нужен доступ к шлюзу-3 и архивам температурных записей.

Ингмар издал тихий вздох:

– Я восстановлю питание в блоке G, но придётся обойти центральный срез.

Он опустился за пульт, набрал несколько команд и вернулся:

– Завтра коробка заводится. Пока держитесь подальше: там могут быть остатки незаконченных опытов.

Лиза положила дневник в морозостойкий пакет и сунула в жилет:

– Окажемся там до полуночи.

Анна вернулась к своим приборам, а Лиза ещё раз склонилась над страницами: заметила, что каждое «с» в тексте Орлова было перечёркнуто мелкой волнистой линией – знак аварии памяти, ему уже не хватало энергии поддерживать связь с реальностью.

Вспомнив крошечный фрагмент схемы вентиляции на одной из страниц, она открыла планшет и набросала маршрут: коридоры «Анализ-1» – техсек «Холод» – заколоченный шлюз мыслью «G-3». Если дневник прав, им нужен специальный инструмент – гамма-сканер, чтобы найти потайной люк под решёткой.

Утро застало их в коридоре «ХХ-05». Лиза шла впереди, на плече – рюкзак с оборудованием, Анна тащила сумку-контейнер с датчиками. Через каждые пять шагов Лиза прислушивалась к треску панелей: здесь ветер чаще всего забивал старые щели, и по звуку можно было понять, где ослаблена стена.

– Я помню, как орловские студенты говорили о потайном помещении, – тихо сказала Анна, – но никто не мог объяснить, зачем ему подойдёт именно G-3. Там нет ничего, кроме ржавых вентиляторов.

– Раньше они служили хранилищем образцов, – ответила Лиза. – А он перенёс туда бумаги. Теперь дневник указывает нам: если мы найдем прямую линию от вентиляции к полу шлюза, то откроем люк.

На стыке коридоров возникли знакомые таблички: «Шлюз 2» – свернули налево; «Шлюз 3» – прямо впереди. Дверь к третьему шлюзу ветша, краска облупилась, и табличка висела под углом. Лиза приложила ладонь к датчику, и система, наконец, зашипела – питание из аварийной линии.

Дверь сдвинулась, выпуская тонкий обрыв ветра. Они вошли в круглое помещение, устланное ржавой металлической решёткой. Под ногами хрустели крупинки инея, капли со сводов свистели, а по стенам труб холодное дыхание. В центре – массивные двигатели вентиляции и опоясанный трап. Никаких лючков – только ровный круг вокруг оси вентилятора.

Лиза присела, достала гамма-сканер и провела панорамой по стыкам пола. Через пару секунд прибор запиликал: трещина под решёткой промерцала едва заметным красным контуром. Анна зажгла фонарик и указала:

– Видишь? Шов между плитами.

Лиза руками освободила одну из решёток, стукнула по краю молоточком, и в полу зазвенел пустотелый звук. Стиснув зубы, она подняла крышку – пыль и ледяная крошка упали в глубину. Внизу темнота, из которой доносилось тихое бульканье воды. Оторванная решётка легла на бок: за ней прятался люк без фиксирующего механизма.

– Он знал, что никто не проверит эту дыру, – сказала Лиза и спустилась по ступеням. Дно коридора было покрыто тонкой корочкой льда, а по стенам пробегали мокрые следы. Они пролегали вдоль труб, уходили вправо и исчезали в узком отводе.

Анна подошла и включила фонари: кое-где на стенах нацарапаны мелком буквы «D-15», «IR», и знак ледяной розы. Чёрточки лежали в неровном ряду – словно код для тех, кто знает, как читать. Лиза вытащила дневник и сравнила: цифра «15» там отмечалась рядом с ремаркой «точка входа», а «IR» – «лампы печали».

– Следующий знак – там, – она ткнула лампой в стену справа. – Узкая ниша.

Они двинулись дальше и после десяти шагов обнаружили деревянную ящичную ручку в полу. Лиза сняла перчатку, вставила пальцы и дернула на себя. Дерево заскрипело, и поднялась небольшая панель. За ней – подсвеченный оголённый кабель, ведущий к неизвестному отсеку.

– Электропитание где-то рядом, – прошептала Анна. – Но я не вижу пультов.

Лиза опустила дневник рядом с ручкой, достала небольшой фонарик и осмотрела нишу: внутри лежал картонный конверт, запаянный сургучом. Он был тяжёлым и жестким. На сургуче – оттиск какой-то эмблемы: ледяная роза, но с пятью лепестками вместо шести.

– Орлов изменил свой символ, – сказала Лиза, – отмечая последний шаг.

Пальцем она провела по сургучу, ощутив мелкие дефекты: две точки под лепестками. Аккуратно надрывая сургуч, она раскрыла конверт и достала из него: набор фотографий, вырезанных страниц отчётов и листок кода на плёночке. Фотографии – свои: станции в разное время, трупы в коридорах и кадры с последней встречи учёных. На обратной стороне каждой – отметки дат и инициалов: «BG», «MK», «SG», «AG» и «DAZ».

Анна вскинула взгляд:

– Это перечень подозреваемых?

– У Орлова был список тех, кому он доверял больше всех, – Лиза сложила снимки и отбросила взгляд на плёночку. На ней заштрихован сеточный узор и надпись: «Каждый угол – это не только координаты… ищите совпадение».

Ночное дежурство уже подходило к концу: вентиляторы гулко жужжали, а в коридоре крадучись пробегали капли воды. Лиза подняла всё содержимое и сунула в рюкзак. Маленький конверт свернулся, как яйцо, готовое вылупиться. Сам Орлов отправил её к точке, с которой начинался его путь.

Она встала, проверила журнал записей на планшете и выключила фонари. Решётку вернули на место, а над ними нависла тёмная тишина, в которой слышался собственный пульс. Лиза почувствовала, что фото и коды теперь живут в её руках – свидетели прошлого, к которым предстоит обращаться всем, кто останется на «Полярной звезде».

Они поднялись вверх по ступеням, и среди белёсых стен коридора свет снова стал обычным. Анна посмотрела на неё:

– Что дальше?

Но Лиза не стала отвечать. Она закрыла люк за собой и шагнула назад, отбросив дневник в рюкзак. Ответы начинали обретать форму, но путь к истине лежал через жёсткий лёд и шифры учёного, который навсегда остался подо льдом.

Глава 8. Допрос участников

Коридор «Гостей» казался уже не таким тихим. За дверями столовой и микроскопической комнатой допросов разносились приглушённые голоса – кто-то беседовал на повышенных тонах, бормоча под нос, другие шагали из угла в угол. Лиза подошла к тяжёлой металлической двери с табличкой «Конференц-зал» и без стука вошла внутрь.

Помещение было небольшим, едва вмещало стол на четыре человека. С одной стороны – экран для видеоконференций, с другой – узкое окно-иллюминатор, через которое коридор терялся в полумраке. Лиза надела перчатки, встала у терминала и включила запись. Подъехали три стула, их двинули к столу: самое простое – допросить по очереди Мирославу, Гаврилова и Синицу, а потом сравнить версии.

Первой зашла Мирослава Князева. В узкий стул у стекла она втиснулась неловко, перебросив за спину длинный халат с капюшоном. Лиза внимательно смотрела на мирославин подбородок и техника дыхания: обычно разговор начинался с вопросов «что вы ели» и «как вы спали», но в этой обстановке два простых «как» лечь на чашу весов подозрений.

– Мирослава, вы находились в столовой, когда произошла авария в модуле IR-05? – спросила Лиза.

– Да, – Мирослава подняла взгляд. – Я ужинала с Гавриловым и Синицей, мы обсуждали результаты анализа.

Лиза кивнула и нажала кнопку на планшете: экран отразил кадр столовой – трёх человек за дальним столиком.

– Позвольте уточнить. Время обеда – с двадцати одного часа до двадцати двух. По вашим словам, вы вышли в 22:05. Камера фиксирует вас в коридоре у шлюза-2 в 22:03.

Мирослава напряглась: плечи поднялись невольно, лицо побледнело.

– Я пошла в лабораторию за патентами, они хранились в запертой тумбочке. Потом вернулась.

– Запертая тумбочка? – повторила Лиза, чуть наклонившись вперёд. – По журналу доступа, код от тумбочки вводили только вы и профессор Бринкман. Но запись об открытии отсутствует.

Мирослава судорожно провела ладонью по краю стола:

– Я ввела код через ручной ввод на экране… но система выдала ошибку, и я вошла через мастер-ключ от профессорской папки.

– Мастер-ключ от папки Дроздова? – Лиза прищурилась. – Он не передавался никому, кроме вас и меня.

Мирослава облизнула пересохшие губы:

– Профессор дал мне на время. Я боялась, что документы пропадут.

Лиза посмотрела на экран, где мелькали логи:

– Давайте проясним. Время доступа к тумбочке – 22:02, выход – 22:06. Через три минуты после аварии сигнал был заблокирован. Кто-то вмешался в сеть.

Мирослава закрыла глаза. В комнате надолго воцарилась тишина, нарушаемая лишь монотонным писком прибора.

– Вы говорите, вы не имели причины лгать, – наконец мягко сказала Лиза. – Но факты говорят о другом.

Мирослава не выдержала и заплакала, прикрыв лицо руками.

– Я не хотела… Я думала, если информация уйдёт к конкурентам, проект закончит существование.

Лиза отставила планшет, встала:

– Мы вернёмся к вам позже.

Пока Мирослава утешённо всхлипывала, Лиза пригладила перчатку и высыпала из коффин-пакета несколько бумажных салфеток, чтобы убрать разводы на стекле. С минуты она размышляла о мотивах: страх потерять статус, гонка за публикациями, слишком высокая цена эксперимента.

Вторым пригласили Гаврилова. Он вошёл чуть замедлившись: на лбу выступила капля пота, и он воровато оглядел окно. Стул скрипнул, когда он опустился, и глаза его поблёкли от усталости. Лиза без малейшего предупреждения спросила прямо:

– Саша, почему вы отключили серво-приводы компрессора за два часа до инцидента?

Гаврилов вздохнул:

– Я подумал, что датчики дублируются, и решил снизить нагрузку. Ошибся в расчетах.

– Вы отключили главный и резервный конденсатор? – уточнила Лиза. – В логе указано: оба канала отключены с разницей в семь секунд.

– Да, Ну… я не догадывался, что кто-то воспользуется моментом, – проговорил он и опустил голову.

Лиза склонила планшет, открывая перед ним график давления:

– Ваша ошибка привела к пробою оболочки капсул в лаборатории. Вы проводили техобслуживание в 20-00, но второй отключили в два. Что вы делали эти шесть часов?

Гаврилов съёжился:

– Отвечу честно. Я был в архиве, искал документы Орлова. Туда нет официального доступа, но у меня был мастер-код. Я хотел понять, почему он скрыл записи.

Лиза подняла бровь:

– Вы установили мастер-код самостоятельно?

– Да. Я сомневался не в вас, а в проекте. Без правки дневника всё может пойти не так.

Он замолчал, а Лиза медленно обвела взглядом потолок:

– Вы работали в архиве с 21-30 до 23-00. За это время один из компрессоров был отключен. Цветовая индикация говорила об аварии, но сигнал тревоги не сработал.

– Я думал, системе можно доверять, – прошептал он. – Решил проверить вручную.

Лиза откинулась в кресле, изучая черты его лица: напряжённые губы, намокшие усы, крупные руки, которые дрожали, когда он убирал прядь волос со лба. Собственно, эти руки могли перекрыть трубы, но не заставить человека мёртвым лежать в коридоре.

– Давайте так, – сказала она ровно. – Честность – хороший знак, но ваши действия дали возможность другому исполнителю ускользнуть.

Гаврилов лишь кивнул, опуская взгляд. Ему не хватало слов оправдания – в лаборатории, по его словам, он хотел остановить распространение «ледяной розы» за пределы безопасных условий.

Последним из троих пригласили Сергея Синицу. Он вошёл без промедления, как будто был готов к отчёту. Его взгляд – едва читаемый интерес – скользил по приборам и после остановился на Лизе.

– Инспектор, – кивнул он и сел, обхватив руки на столе.

Лиза потёрла пальцы о перчатки и встала:

– Сергей, расскажите, чего вы добивались, когда искали доказательства «клиники подо льдом» в старых архивах?

Синица взглянул на окно: там за ночь выпало новый слой снега, и он казался неприступным.

– Я хотел понять предысторию. Мы работаем с биомассой, там нельзя оставаться лишь техническим специалистом. Нужно знать, какую цену платят люди за исследования.

– Вы были близки с Орловым? – спросила Лиза.

– Мы знакомы давно, – кивнул он. – Но я ушёл из его проекта за несколько лет до исчезновения. Слишком радикальные методы.

Лиза протянула ему блокнот Орлова:

– Он оставил ряд заметок о «участниках подо льдом». Среди них встречаются ваши инициалы – SG.

Синица скривил губы:

– Я обсуждал с ним идею «гуманного замеса». Я предлагал протестные заборы крови, а не прямую кристаллизацию тканей.

– Тогда почему после ваших визитов в архив вы получили доступ к сверхсекретным чертежам вентиляции?

Синица нахмурился:

– Я проверял теорию шелеста воздуха в узких каналах. У меня есть снимки дефектов стен. Ни одного признака вмешательства.

– Но вы могли видеть тайные пометки, – сказала Лиза. – Они указывают на маршрут к люку.

Синица прикоснулся к лоскутку планшета:

– Я нашёл пометки, когда работал допоздна. Уже после шахмат с Дроздовым. Я пришёл убедиться сам – чтобы защитить коллег.

Лиза кивнула медленно, взвешивая каждое слово: она видела искренность, но в её записях подмечено, что его сердце при слове «Дроздов» забилось быстрее.

На этом допросы завершились, и Лиза вышла в коридор, разложив записи на планшете. По диаграммам времени каждый показывал доступ в разные места, но совпадения были лишь у одного человека. Она сделала глубокий вдох и, не оглядываясь, звякнула рацией:

– Ингмар, свяжитесь с охраной. Мне нужен отчёт камер в шлюзе-3 за время разговора.

За стеклом коридора мелькнул Ингмар:

– Уже в работе.

Лиза выключила запись и убрала планшет в жилет. Внезапно шаги позади заставили её дернуться. Мирослава выбежала из столовой, прижимая к груди толстый папирус отчёта:

– Инспектор, я нашла кое-что в логах по доступу к хранилищу IR-03…

Но Лиза уже написала в памяти точную схему передвижений. Она подошла ближе и тихо сказала:

– Покажите мне удалённые записи за последние сутки.

Пока Мирослава мчалась к терминалу, Лиза смотрела в окно-иллюминатор: белое покрывало за стеклом отражало свет ламп, и каждое окрашенное пятно снега напоминало о том, что даже здесь, на краю мира, кто-то оставляет следы.

Она закрыла глаза: под её ладонью лежал планшет с именами и часами доступа. Скорость сердца, микровыражения лица, собранность ответов – всё говорило о том, кому доверяет память льда, а кому придётся отвечать за происшедшее. Вскоре ответы уже не скрыть за «неожиданной ошибкой» или «бойкотом системы». Каждая ложь была зафиксирована холодом.

И только один человек мог обмануть одновременно всех – он уже вернулся к работе, будто ничего не случилось. Лиза сжала кулак: теперь оставалось только дождаться отчёта по видео и включить адвоката в дело.

На экране терминала зажглись первые кадры – движение в шлюзе-3 ровно в тот промежуток, когда все трое находились на допросе. Лиза шагнула вперёд, готовая выдохнуть за спиной: за кадром стоял человек в чёрном пуховике и широком капюшоне. Его профиль повернулся к камере – и в его взгляде едва мелькнуло удивление: его поймали.

Глава 9. Фальшивое сообщение

Холод внутри станции нагнетал стеснение грудной клетки: в коридорах то и дело прорывался визг замков, эхом отзываясь в узких переходах, а каждая лампа казалась напряжённой, готовой погаснуть. Лиза двигалась к блоку связи, придерживаясь стены: на пульте экстренной связи вспыхнуло предупреждение «Неавторизованный сигнал». Ни звука сирены, только мерцание красного индикатора.

Она вышла на площадку перед центром связи – круглая кабина, забранная стеклом, внутри которой три терминала и куполообразная антенна. Рама шлюза захлопнулась позади, и Лиза ощутила, как нарастающее чувство тревоги стискивает горло. Ингмар уже стоял у одного из столов, пристально глядя на монитор.

– Я получил странное сообщение, – сказал он, не отворачиваясь. – Появилось внезапно, без вызова. Голос был приглушён, полушепот, вмещённый в помехи.

Устройства в центре связи изредка слабели, и Лиза поняла: канал был взят под контроль неизвестным. Она подошла к терминалу, вставила флешку с фильтром пакетных логов и ввела секретный ключ:

– Покажи все исходящие пакеты за последние два часа.

На экране промелькали сотни строк с IP-адресами модулей станции. Среди них – линия со статусом «untrusted». Лиза выделила её и потянулась к другому монитору:

– Запустить захват трафика.

Она ввела команду, и внизу потянулась лента данных. Внезапно перехватил её фрагмент аудиопакета:

“Я… ещё жив… но скоро узнаете правду…”

– Стоп! – воскликнула она. – Сюда шёл внутренний, не выходящий за пределы шлюза-1 канал.

Ингмар нахмурил брови:

– Значит, кто-то подключился к нашей локальной сети. Физический взлом, не программный.

– Или с серьёзным уровнем доступа, – добавила Лиза. – Слово «правда»… Похоже, сообщение неслучайно было оформлено как угроза.

По приборам пошла вторая волна помех – пакетные логи стали рваться, словно кто-то удалял следы. Лиза повела пальцем по координатам:

– Исходник – модуль «Данные». Место физического подключения – серверная стойка за панелью у шлюза-3.

Ингмар шагнул к ней:

– Но мы уже там побывали! Там только старые камеры, отключённые ещё год назад.

– Проверь шкаф напротив стойки, – сказала Лиза и бросила взгляд на кодировку помех. – Кабели идут через скрытый канал.

Ингмар кивнул, достал отмычку и снял декоративную пластину: за ней проступили двенадцать портов Ethernet с пустыми разъёмами. В двух – синие коннекторы, которых там не было в завозе: некачественные, торговой марки «ArcticNet».

– Подсоединены два кабеля, – сообщил он. – Они ведут к лотку и дальше под полом.

– Значит, сигнал и шёл по этим линиям, – выдохнула Лиза. – Давайте отключим их от сети.

Они оба одновременно выдернули кабели, и трафик на экранах замер. Лиза запустила повторное прослушивание:

– Теперь тишина. Выключите коммутатор модуля «Данные», – приказала она.

Коммутатор загудел, экраны потухли, купол антенны остановился: станция погрузилась в искусственное оцепенение связи. В этот момент Лиза ощутила, что время сжалось до одного выдоха.