Тайна ледяной розы

На пол мигом заскользили кристаллики конденсата, и их отражение превратило проход в звёздную галерею. Лиза подняла голову и уставилась прямо в его взгляд.

Тишина, растянувшись на несколько секунд, не казалась пустотой. Она хранила в себе скрытые ноты разговоров, которые ещё предстоит услышать.

Глава 4. Лаборатория «Ледяной розы»

Холодный воздух лаборатории обволакивал Лизу с головы до пят. Она зашла через шлюз “Лаб-1”, где ледяная вуаль на стекле казалась последним рубежом между людьми и вечным мороком за окнами. В камере-дезактиваторе с гулким хлопком закрылись створки, и перед ней открылась ровная белая перспектива: длинный коридор из металла и стекла, по бокам в ряд выстроились морозильные камеры, хранилища с кристаллами, клетки для экспериментов. Поверхность пола отполирована так, что в нём отражались её ботинки.

За спиной щёлкнул магнитный замок – терминал на стене сменил красный индикатор на зелёный. Лиза остановилась, достала планшет и сверилась со схемой: дальше, за поворотом, должна быть комната главного исследователя, а по соседству – отсек для проведения спектрального анализа. В кармане подстёгивала неудобное ощущение: кто-то прежде неё открыл доступ, кто-то подстроил расписание дежурств.

Она прошла несколько шагов, и колонки вентиляции зажужжали громче – в вытяжках начали мерно биться капли конденсата. На одной из камер замороженных образцов красовалась надпись IR-03: аккуратная наклейка, но с торчащим краем, словно её недавно переклеивали. Лиза наклонилась и провела пальцем по шву – кристалл внутри слегка покачнулся.

Она подняла голову: за прозрачной стенкой камеры комнатного хранения стоял человек в белом лабораторном халате. Шапочка и маска скрывали лицо, но руки дрожали едва заметно. Лиза сделала шаг вперёд и тихо позвала:

– Простите, я инспектор Сивцова. Можно пару вопросов?

Учёный вздрогнул и уронил контейнер с пробирками. Хруст стекла разнёсся эхом. Лиза бросилась вперёд, поймала подстекольную полку и прижалась к выдвижной панели.

– Всё в порядке, – сказала она ровно, – убирайте руку с тамбура, я помогу собрать.

Человек осмотрел Лизу глазами, торчащими из-за защитного стекла, и кивнул. Взмахом снял пробирки на полке, аккуратно поставил одну за другой на столик, а затем повернулся лицом.

– Я – Анна. Помощник лаборанта, – голос дрожал, но не от холода. Анна убрала ладонь в перчатку и отступила к стене. – У нас тут… инженерная неисправность. Надо было срочно получить образцы, чтобы проверить стабильность кристалла.

Лиза подтянула халат на плечах и внутрь вложила планшет.

– Немного подробнее, – попросила она. – Почему именно IR-03? И кто санкционировал открытие камеры в нерабочее время?

Анна пожала плечами.

– Директор проекта, профессор Бринкман. Утром он увидел аномалию в спектре, приказал открыть. Я получила доступ по его цифровой подписи.

Лиза взглянула на экран планшета: журнал доступа финальный раз – ровно час назад, когда на станции должен был дежурить инженер-техник. Серьёзно.

– Документов о санкции нет, – отметила она. – Только ваш пропуск и время.

Анна отшатнулась:

– У меня не было выбора. Мы упёрлись в предел точности измерений. Если он прав, обрыв компрессии будет катастрофой для всего проекта.

Лиза кивнула и направилась к коридору. Её внимание привлёк другой терминал – от него исходил едва заметный голографический отсвет. Она коснулась датчика: на экране появился график давления в трубопроводе охлаждения. На изгибе кривой прослеживался внезапный провал ровно в два часа ночи. Тот самый момент, когда за пределом лаборатории гас свет.

Она провела пальцем вверх – входящие логи не совпадали с планом аварийных работ. Человек, отключавший питание, заранее знал, что делать.

Лиза закрыла планшет и шагнула по ковру-половнику к дверям “Анализа I”. На стене мерцала табличка “BIO-A1”. Рядом стоял мобильный стеллаж с колбами: в каждой плавал крошечный кристалл с голубивым свечением.

Сквозь стеклянную панель дверь раскрылась без звука – контроль доступа уже был сброшен. Лиза вздохнула и вошла.

В центре комнаты стоял круглый стол, уставленный приборами: спектрометр, набор пробирок, планшет с интерфейсом отдачи образцов. На экране мигал запрос: “Подтвердите выбор образца для анализа”. Рядом лежали два удобных кресла: одно пустовало, другое сдавалось так, будто в нём только что сидели. Лиза присела и затерла дыхание – из вентиляции доносился гнетущий гул.

Она коснулась монитора: выбор образца 42 или 47. Именно эти два обещали разночтения. Лиза нажала “42”. Взрывной поток данных заполнил экран: спектральная кривая отторжения энергии, показатели влажности, давление заморозки. На графиках прослеживался эффект “двойного резонанса”: характерное для биологических тканей изменение. Где-то здесь должна была быть подпись Мирославы, но лог не фиксировал оператора.

Она подняла взгляд на стенд сухожар: возвёлся прозрачный цилиндр, в нём лежал образец помеченный гравировкой “IR-42”. Но между наклейкой и стеклом отчётливо проступали микроцарапины. Кто-то её наклонил и вновь вернул на место.

– Что-то не так? – спросил голос за спиной.

Лиза вздрогнула и обернулась: на пороге стоял Гаврилов. Шапка сползла на лоб, и лоб его блестел испариной: он явно торопился.

– Выключили автоматическую блокировку доступа? – спросил он, не дождавшись ответа. – Я приходил утром, а двери были открыты. Кто-то взломал логи.

Лиза кивнула:

– И помещение перезагружено. Холодильная система скомпенсировала провал, но температура держится на грани.

Гаврилов выругался сквозь зубы и упёр руки в бёдра.

– Если компрессора не переживут нагрузку – всё полетит к чертям: образцы, испытания, да и жизнь тех, кто тут живёт.

Лиза смотрела на него спокойно. У неё не было цели уговорить или запугать – было желание понять, кто рискнул.

– Профессор Бринкман подписал санкцию. Остальное я уточню позже.

– Бринкмана тут не было, – процедил Гаврилов. – Я проверил камеры. Он в то же время вместе с Мирославой сидел в столовой.

Лиза сжала подбородок:

– Значит, подпись чужая.

Он сжал губы:

– Я не удивлюсь, если в системе разложится весь архив.

Она встала, оставив на экране бессмысленный миг параметров.

– Проведём диагностику компрессоров, – сказала она. – Я позвоню Ингмару, но вы сначала закончите с оборудованием.

Гаврилов помотал головой и вышел, распахивая дверь. Лиза прикрыла планшет и подошла к пробирочному модулю: внутри мирно покачивались контейнеры с образцами. Она осторожно вынула один флакон, держа его за металлический колпачок. Лаборанты оставляют такие метки лишь тогда, когда чего-то боятся больше, чем холода.

Подойдя к рабочему столу, Лиза поставила флакон рядом с ноутбуком и подключила диск. Строки отчёта мелькали быстрее, чем она могла прочесть: “Ночной фикс, образец исключён из общего анализа по приказу неизвестного”, “Приказ отложен до утра”. За этими словами стояла чья-то воля: чья – она пока понимала смутно.

В том же мгновении дверь за спиной лязгнула и подскочила ручка. Лиза обернулась и увидела Мирославу. На лице – бледность и напряжение. Она шла по направлению к столу, как будто желая схватить ноутбук.

– Я не знала, – прохрипела она, когда остановилась почти в полшага от Лизы. – Они сказали, что так будет лучше для проекта.

Лиза не двигалась. Она смотрела в глаза Мирославы – в них читалось больше страха, чем в глазах любого подозреваемого.

– Что значит “они”? – спросила она ровным тоном.

Мирослава опустила взгляд:

– Не могу назвать имён. Профессор … написал приказ. Я должна была выполнить.

– Вам обещали что-то взамен? – продолжила Лиза.

Мирослава задыхалась:

– Да. Без этого я теряла доступ к своим разработкам. Проект мог меня исключить.

Лиза кивнула:

– Значит, вы боялись за карьеру.

Она включила ноутбук и ввела команду поиска по ключевому слову “IR-03”. Экран выдал список операций: “Допуск оператора, подмена кода безопасности…” и в конце – время начала каждой. Всё совпадало с показаниями Анны и Гаврилова.

– Теперь я знаю, – сказала она и закрыла крышку ноутбука. – Мне нужно убедиться в точности: мы проверим клапаны компрессора вместе.

– Хорошо, – прошептала Мирослава и отступила.

Лиза вышла в коридор, и вместе они двинулись к дверям “Тех-остек”, где находились основные механизмы охлаждения. По пути к ним из бокового отсека выглянул Анна и кивнула: следом за ними двинулась и она.

В торце коридора стояла массивная дверь с надписью “Холодильный модуль”. Три клика сканера – и девятьдесят тонн фреона встретили их лёгким шипением. Внутри, рядом с блестящими баллонами, стояли два инженера – муж и жена, которые дежурили через день. Они подняли взгляд, когда в их зону проникли три фигуры.

Главный техник, высокий мужчина с усами, сразу перехватил инициативу:

– Вы наверно слышали о провале давления. Мы проверили датчики – всё в норме. Я запустил аварийный режим.

Лиза подошла к контрольной панели:

– Ваши логи говорят об отключении одного из компрессоров. Дата – вчера, два часа ночи. Кто на смене был тогда?

Он пожал плечами:

– Я был в комнате отдыха. Моя жена проводила работы. Я вернулся, когда отключился свет.

Глаза инженеров встретились. Жена сглотнула:

– Я… открыла линию по приказу диспетчера, – пробормотала она. – Думала, что это техническое обновление.

– Диспетчер кто? – спросила Лиза, не отрывая взгляда от экрана.

– Он назвался Ингмаром, – ответила инженершка. – Я слышала голос по радио.

Ингмара не оказалось: он не вышел из своего кабинета с утра. Зато появился новый пункт в логе: “Удалённый доступ… Компрессор №2… Индикация ложная”.

Лиза нахмурилась: ложная индикация означает сознательное решение. Кто-то притворялся диспетчером, чтобы получить доступ к оборудованию.

Она положила руку на плечо технички:

– Спасибо за правду. Мы разберёмся дальше.

Потом повернулась к супругу:

– Проверьте подлоги в центральном пульте: может быть ещё одна “ложная команда”.

Они зашли обратно, и дверь с треском захлопнулась. Лиза задержала дыхание, словно в этой комнате мог выйти кто угодно.

Когда они вернулись к “Анализ-I”, оттуда вышел Гаврилов. Его лицо напоминало бурю, но он отшагнул, увидев Лизу.

– Всё в порядке? – спросил он, но в голосе выступило напряжение.

– Пока – нет. – Она обернулась к Мирославе и Анне и коротко объяснила найденное. – Компрессор отключали через ложный диспетчерский доступ. Профессор Бринкман не мог на это пойти. Значит, кто-то притворился им.

– Кто-то – кто? – пробормотала Анна.

– Пока неясно, – ответила Лиза. – Но мы уже знаем, как он действует.

Они замерли на мгновение в коридоре, где на табло «ХХ-05» сменился жёлтый индикатор на красный. Сигнал тревоги вспыхнул лампочками, и по стенам прокатился тревожный гул.

Лиза глянула на планшет:

– В лабораторию немедленно!

И шаги, полные решимости, погрузились в очередную тьму «Полярной звезды».

Глава 5. Первое убийство

Сигнальные лампы одна за другой вспыхнули красным, и гул сирены резанул тишину станции ровно в момент, когда Лиза шагала по полированному коридору к лаборатории. Красные блики мигнули в металлических панелях, отражаясь в глади пола. По стенам понесся приглушённый скрежет – кто-то торопился на звук тревоги.

Она ускорила шаг. За левым поворотом – пересечение главного хода и ветви, ведущей к модулю хранения образцов. Лиза мысленно прокручивала план станции: именно тут могла находиться техника Дроздова – кардиолога смены. Сердечные датчики, экг-контроллеры, помпы для анализа крови. Но сирена не предупреждала о поломках: тревога звучала только при угрозе жизни.

На перекрёстке стоял Ингмар, руководитель смены, с рацией у уха и холодным, собранным взглядом. Он повернулся к Лизе:

– Инспектор, в модуле хранения обнаружено тело. Подозреваем убийство.

Лиза кивнула и достала из кармана перчатки – тонкие, резиновые, позволяющие ощутить малейшую вибрацию. Их наложение стало ритуалом: они отделяли её от чужой крови и чужих ошибок.

– Я иду первым, – сказала она тихо. – Прошу следовать за мной, но не касаться ничего без разрешения.

Ингмар отступил к стене, пропуская её вперёд. По беглым штрихам отражения в стальных панелях Лиза угадала, кто из учёных дежурит рядом: Мирослава вытащила планшет и держала её маршрут, Гаврилов застыл с паяльником в руке, Синица и Анна переглядывались, будто готовили тихий спор.

– Закройте люки на соседних ветвях, – приказала Лиза. – Станция замкнута, но нужно локализовать доступ.

Вскоре они оказались у массивного шлюза модуля IR-05. На панели горела красная надпись: “Экстренное извлечение тела”. Дверь сдвинулась, пропуская группу внутрь.

Коридор хранения образцов был весь усыпан инеем: будто стены дышали морозом, а капли конденсата замерзали в полёте. Светодиодные лампы горели приглушённо, а отражение кристаллов в витринах создавали ложный эффект звёздного неба. В зеркальном блике Лиза заметила своё напряжённое лицо – взгляд исследователя, готового столкнуться с неизвестным.

Неожиданно она остановилась. Напротив закрытой изнутри двери кардиологического бокса Дроздова стоял его труп. Кровь застыла тёмным пятном под ступнёй, а его ботинок прижат к горячему полу окна. На полу, словно вытаянная лёд, лежала одна хрупкая «ледяная роза» – символ, уже предвещавший нечто страшное.

Дроздов был в белом халате, но штанины были залиты кровью до колен. Рука свисала, указательным пальцем указывая на дверь. Его глаза зияли ужасом, а рот оставался приоткрытым, будто он пытался вымолвить последний вопрос.

Лиза подошла ближе, склонилась над телом и, без касания кожи, указательным перчаточным пальцем надавила на сгиб халата у пояса. Внутри – медицинский пульт экг-монитора. Всё отключено.

– Коридор заблокирован, – отчитался Ингмар за её спиной. – Камеры не фиксировали движение.

– Дверь закрыта изнутри, – проверила Лиза, прислушиваясь к замку. – Ни одна система не сообщала об открытии.

Она огляделась: вокруг стояли учёные и пара техников. Мирослава держала планшет, на экране которого мигало предупреждение «Неисправность замка». Гаврилов отступил на шаг, убирая отвертку в карман. Синица с выражением испуга переступал с ноги на ногу.

Лиза подняла руку, приглушая гул сирены:

– Никто не приближался к телу, – сказала она ровно. – Проверю отпечатки на замке и отпечатки под ногтями у погибшего.

С минуту стояла тишина, нарушаемая лишь тонким писком рации. Она обвела взглядом участников:

– Ингмар, прошу взять пояс Дроздова. Мирослава, зафиксируйте на видео весь коридор.

Все двинулись по заданию, и коридор наполнился тихим скрежетом камер и шорохом защитных перчаток. Лиза осторожно дотронулась до нижнего края дверцы – отпечатки в сухой крови. Несколько смазов, но по форме вилочек пальца она узнала чужие пальцы: слишком крупные, чтобы принадлежать доктору.

Она вышла в боковой отсек хранения – там стояли столики с лабораторным микроскопом, стерильными перчатками и стеклянными пипетками. Лиза взяла шприц со спиртом и смочила ватку, затем трусила тампон у основания разболтанного замка. Через минуту на ватке остались следы не только крови, но и защиты от морозостойких составов – явный признак того, что замок кто-то разбирал в морозную ночь.

– Замок разбирали вручную, – сообщила она Ингмару, когда он подошёл. – Но усыпить систему сигнализации при −30 °C… Понадобилась помощь изнутри.

В этот момент раздался звонок по интеркому: «Профессор Бринкман на связи. Жду в кабинете». Экран телефона мигнул. Лиза глубоко вдохнула: так часто зов профессора означал новую порцию вопросов и мало ответов.

– Разговор в кабинете заново настроит брифинг? – спросила она, гладила рукоять перчатки.

Ингмар кивнул:

– Он ждал вашего отчёта.

Они вышли в приёмную часть модуля: стены залиты бледным светом, а за стеклом кабинета маячила фигура Бринкмана в круглом кресле. Он поднял руку, приглашая войти.

– Инспектор Сивцова, – начал он, не поднимаясь, – смерть Дроздова шокировала всех. Но я прошу вас: ни шагу вперёд, ни шага назад, никаких домыслов.

Лиза закрыла за собой дверцу:

– Ваши слова будут протоколированы. Я хочу понять мотив и метод.

Профессор склонил голову:

– Метод ясно виден, мотивы пока мне неизвестны. Дроздов был лоялен и труженик. Может, не стоило открывать его дверь так рано…

Лиза молчала. Она держала в голове цифры графиков давления и видеозаписи выключений оборудования. Всё указывало на то, что убийца заранее просчитал расписание энергоснабжения.

– Есть ли у вас список лиц, кому мог быть выгоден провал эксперимента? – спросила она.

Бринкман проворчал:

– Каждый учёный заинтересован довести дело до конца. Но отравить коллегу в своих же стенах… Такого я не ожидал.

Она вынула планшет:

– Назовите фамилии трёх человек, у которых был доступ к кардиологическому отсеку накануне.

Профессор тяжело вздохнул, нажал на сенсорный экран и вызвал список: «Гаврилов, Мирослава, Анна».

– Только они, – произнёс он. – Доздова пускали с открытым доступом.

– Проверим их алиби, – кивнула Лиза. – Кому из них моготребоваться ключ, неизвестный никому, кроме Дроздова?

– Ни одному, – Бринкман отрицательно мотнул головой. – Никто не имел доступа к его личному кейсу.

– Портфель или ключ, – поправила она. – Он охранял важные данные эксперимента.

Бринкман посмотрел на потолок, потом вернулся к ней взглядом:

– Я доведу до вас полный список содержимого кейса.

Она кивнула, приложила планшет к двери:

– Спасибо. Я попрошу охрану блокировать коридор до прибытия криминалистов.

Профессор поднялся:

– Я буду на связи.

Лиза вышла из приёмной, шагая в зеркальном коридоре. По отражению казалось, что тело Дроздова лежит за каждым поворотом. Она ощутила тяжесть: первое убийство всегда оставляет едкую вонь несправедливости.

У самого края коридора Лиза остановилась и наклонилась: лёд под сапогами покрылся тонкой коркой крови. Вскользь она прикоснулась к краешку «ледяной розы» – мелкая стекловидная черточка, чистая, хрупкая. Лиза прижала её к ладони так, будто держала послание от убийцы.

Никто не выглядывал из комнат. Коридор будто затаил дыхание. Она развернулась и шагнула обратно: расследование получило своё имя.

Глава 6. Запертая каюта

Лиза оказалась перед дверью Дроздова прежде чем успела понять, откуда растут её ноги. Узкий коридор модуля “Гости” был почти пуст: штатные дежурные уже ушли ужинать, и в тишине отчетливо слышался её собственный шаг. Дверь кабины не открывалась, хотя табличка над ней тихо мерцала зелёным: доступ был разрешён. Два электронных замка, видно, сработали одновременно и надёжно перекрыли вход.

Она приложила ладонь к сканеру и, встретив отказ, вынула перчатку, чтобы проверить ручку механически. Дрожащей кистью повернула маленькое колёсико – замок не поддался. Лиза отогнула тонкий край льда, на который осели частички инея, и обнаружила второй, внутренний запор. Казалось, никто не мог попасть внутрь, кроме того, кто находился внутри.

Наклонившись, она всмотрелась в щель под дверью: порог кабины усыпан тонким слоем пыли, но прямо перед ним лежал микроскопический осколок стекла. Полупрозрачный, едва заметный на сером линолеуме, он, скорее всего, слетел из разбитого устройства или осколка пробирки. Лиза взяла ручную лупу, закреплённую на поясе, и приложила к фрагменту: окантовка – хрупкая, с гладкими срезами, не типичная для автоскла, явно лабораторный материал.

– Наличие двух замков и след от взлома отсутствует, – произнесла она вслух, но эхо сжалось в замёрзшей трубе над головой. – Значит, дверь была закрыта изнутри.

Из труб воздуховода донёсся приглушённый звук шагов. Лиза отступила и подняла голову: у конца коридора возник силуэт Гаврилова. Он прижал ко рту трубку рации, но, увидев её на месте, отменил передачу.

– Инспектор, вы уже здесь? – сухо спросил он, опуская руку. – Замки рабочие, но сигналы с сенсоров не поступают. Они активируются, когда дверь двигается, а сейчас никаких изменений.

Лиза кивнула и заглянула ему через плечо: на планшете высветилась схема кабины с двумя зелёными кружками на уровне запоров и красным знаком «–» у сенсоров дверного контроля.

– Выключили питание обоих датчиков одновременно, – отметила она. – Ни одна система не зафиксировала сообщение об открытии.

Гаврилов склонился над её лупой и коснулся осколка пальцем в перчатке:

– Стекло от пробирки, разбитой намеренно. Судя по форме, край выпилен, не расколот. Кто-то заранее подготовился.

– Значит, убийца работал в лаборатории, – прошептала Лиза, – имел доступ к оборудованию и понимал, как крепятся пробы.

За её спиной раздалось тихое сопение: Ингмар подошёл ближе, стараясь не задеть осколок:

– С кем твёрдая рука так виртуозно справилась вчера ночью? – спросил он, глядя на замок. – Ни следов взлома, ни отпечатков обычной конструкции.

Лиза вытащила из кармана контейнер для улик и уложила туда стекляшку вместе с тонким бумажным листом, чтобы не поцарапать поверхность.

– Сейчас зафиксирую – и примусь за отпечатки. Когда вы отключали сенсоры?

Гаврилов сверился с логами:

– Точно в два ноль ноль. В то же время, когда в коридоре появилась несанкционированная активность.

– То есть убийство совершено не позже отключения, – подтвердила Лиза. – Если теория верна, человек вышел из каюты, заблокировал замки и загрузил датчики ложными данными о статусе.

– Я передал на центральный пульт запрос о перепрошивке, – вмешался Ингмар. – Но без физического присутствия инженера обойти блокировку невозможно.

Лиза вытащила шпатель из кобуры и протёрла лезвием ручки дверной защёлки. Ватный тампон оставался почти чистым – на ней не было следов пота или защитного крема, только едва заметный налёт льда. Снова лупа: у ручки проявилась едва различимая рисочка – царапина от кольца. Кто-то постарался стереть характерную метку, но она вырисовалась под углом.

– Я сниму слепки, – сказала Лиза и приготовила пластиковую плёнку. – Кольцо оставило след.

Вскоре на столике в приёмной коридора лежали её инструменты: гипсовые смеси для съёмки отпечатков, тонкие кисточки, слепки значков и прочих мелочей. Виновник ещё не знал, что его пальца уже зафиксированы – пока она работала быстро, плотно нанося гипс.

Когда же смесь окончательно схватилась, Лиза осторожно отвинтила с шарнира дверцы номерок – маленький металлический диск, словно жетон. На нём едва различалось клеймо “DZ-07”. Это был принадлежавший Дроздову жетон санитарного допуска, а не тот загадочный ключ с логотипом ледяной розы.

Гаврилов наклонился и прикоснулся к диску:

– Он не в его руках? Тонкий металл, ещё тёплый. Значит, кто-то подбросил.

Ингмар поморщился:

– У нас строгий контроль выдачи пропусков. Для новых посетителей инвентаря я лично проверяю личность. Если жетон оказался не на своём месте, значит, его кто-то вытащил раньше.

– Приходилось ли кому-либо работать с “DZ-07” без ведома службы допуска? – спросила Лиза.

Они двинулись к центральному терминалу контроля пропусков – узкий отсек, где за столом стоял планшет, подключённый к облаку. Ингмар приложил карту:

– Вот – история операций. Доздова токен выдан при приёме на борт. Служба допуска ни разу не регистрировала перепродучу.

– Значит, жетон может использоваться тайно, – подумала Лиза. – Любой, кто знал код активности, мог обойти сканер.

Она вывела на экран график применения жетона: все разы совпадали с допуском в лабораторию и хранилище. Последняя фиксация – ровно в полночь, когда тело нашли.

– Кто заходил в отсек пропусков ночью? – спросила Лиза, не отводя взгляда от экранчика.

– Ночной инженер-техник, – ответил Ингмар. – Его обычно не подпускают к планшету без напарника, но вчера дежурил один.

Глаза Лизы вспыхнули:

– Значит, именно он мог загрузить чужие данные, перепрограммировать сканер и тайно забрать жетон.

Гаврилов нахмурился:

– Но он не работал в лаборатории, он – спец по силовым установкам. Зачем ему туда лезть?

На секунду Лиза задумалась. Мотивы порой хранятся не в физике устройства, а в характере человека. Она закрыла глаза, вспомнив общий поток разговоров в столовой. Там мелькали имена, адресованные инженеру: “лишний пропуск”, “твой час ночной” и “не лезь, куда не надо”.

Они вышли обратно в коридор и направились к «Столовой». По узком переходу доносился гул голосов. Через иллюминатор Лиза увидела Мирославу и Синицу, наклонившихся над термокружками. Их разговор оборвался, когда они заметили Лизу с Ингмаром и Гавриловым.