Седина в бороду – бес в ребро

А Любаша в течение всего разговора Бога с Дмитрием продолжала что-то несвязно бормотать и вскрикивать, то воздевая руки к небу, то заламывая их на груди, и глядеть на то место, где только что лежал Дмитрий, совершенно не обращая внимания на Бога и двигающегося около него как живого Дмитрия.

Ольга Ивановна стояла в небольшом отдалении от Любаши и тоже, периодически поднося платочек к глазам, смотрела на стол Дмитрия и не замечала его и Бога.

– Да ладно, ничего, – откликнулся на извинение Дмитрия Бог. – Я не обижаюсь. Все поначалу тоже удивляются… и не верят… Ты же новичок…

– Нет, ну я всё-таки не понял: ты Бог… или не Бог?.. – неуверенно вновь озвучил свои сомнения Дмитрий.

– Ну конечно, Бог! Ты всё-таки туповат, Дмитрий. Мог бы уже и догадаться, почему ты меня сейчас видишь… В «Что? Где? Когда?» таких не берут…

– Ну это само собой… – тут же согласился Дмитрий. – Ольга Ивановна тоже намекала… Но почему же я тебя сейчас вижу, а раньше не видел? Не врублюсь что-то…

– Тупой всё-таки… – с огорчением вздохнул Бог. – Вот почему ты целый год не мог понять, что вот этой дамочке, – показал он на Любашу, – от тебя нужны только деньги, и ничего более…

– У-у, ты и это знаешь?.. Похоже, что Бог… Ну а почему же тогда…

– Поскольку случай клинический, – перебил Бог, – объясняю… ты меня видишь сейчас потому, что ты – это не ты…

Дмитрий ощупал своё тело и растерянно перебил:

– Да вот же он я! Как это я – не я?..

– Да-а… Таких мне ещё не попадалось…

– Нет, ты мне всё же объясни, как это…

– Просто твоё тело лежит вон там, на столе. Ты ведь умер. А в таком виде ты теперь, потому что…

– Так я у-умер?!.. – ошарашено перебил Дмитрий.

На столе, стоящем слева от стола Дмитрия, приподнялась и села, свесив ноги вниз, женщина, и, натянув на себя простыню, так что открытой осталась только её слегка синеватого цвета голова, устало проворчала:

– О Боже мой, да тресни ты его крестом по башке! Может, поумнеет!..

Бог недовольно посмотрел на женщину:

– А тебе слова не давали, Людмила! Лежи пока, отдыхай…

– Прости меня, Боже, – попыталась оправдаться Людмила. – Но впереди же один сплошной отдых! Дай хоть последние-то сорок дней почирикать…

– Ну ладно. Только не вмешивайся пока… – смилостивился над Людмилой Бог и повернулся к Дмитрию. – В общем, ты, Дмитрий…

Дмитрий, вращая со страхом головой то в сторону Бога, то в сторону Людмилы, наконец осенился догадкой:

– А-а! Понял! Сорок дней!.. Ну да! Я – это действительно не я! Душа ведь живёт ещё сорок дней, после того как… – запнулся и, поколебавшись в нерешительности, показал на стол, на котором только что лежал. – Значит, выходит, я душа вот этого… идиота?!..

На столе, крайнем справа от стола Дмитрия, за секунды до его последних слов приподнялся и тоже натянул на себя простыню, скрывая синие точки от множества уколов на внутренних изгибах локтей, молодой человек:

– Дошло наконец-то… Хоть и идиот, действительно… – с трудом повернулся на бок, снова укладываясь на стол. – Ребята, я как-никак тут от передозировки… Сил нету никаких даже в душе… Вы не могли бы как-нибудь потише?.. А я ещё хоть чуть-чуть… Тридцать девять дней-то хватит поболтать ещё, а?..

– Да тебе-то хватит… – отмахнулась от него Людмила. – Спи уже…

– А как его зовут? – спросил Людмилу Дмитрий.

– Да Витька!.. Совсем молодой. Чуть больше двадцати… Передозировка…

– А-а, понятно… А ты-то как сюда?..

– Муж бросил с двумя детьми в нищете и нужде… Дёрнул к богатенькой, гад… Запила с горя… А женский алкоголизм не излечим. Слыхал?..

– Да-а, слыхал! Женщине лучше не начинать…

– Ну ладно, Дмитрий, я вижу, ты наконец-то разобрался, кто ты теперь… – вмешался Бог. – И даже знакомства завёл тут…

– Да-да-да, всё ясно! Я душа вот этого типа… – Дмитрий опять посмотрел в сторону стола, около которого Любаша продолжала горячо рассказывать его телу о своей страстной любви к нему, а Ольга Ивановна по-прежнему молча подносила периодически к глазам платочек. – А они меня сейчас не видят?

– Нет, конечно… – Бог, кажется, уже определённо чувствовал разочарование от напрасно потраченного на Дмитрия времени. – Не видят и не слышат… Ты же – душа. А твоё умершее тело лежит перед ними на столе… Его они и видят…

Дмитрий с раздражением посмотрел на Любашу:

– У-у, любительница мужского стриптиза… Вон как кривляется… А говорит, не любит театр…

– Ну всё, я ухожу, – нетерпеливо перебил Бог. – Дел-то невпроворот. Все зовут: Боже, спаси! Боже, помоги!.. Но вас-то вон сколько! А я один…

– Нет-нет-нет, ты всё-таки чуток погоди!.. Поспрашивать маленько хочу. Первый раз ведь видимся. Когда ещё?.. Можно?.. Пару вопросиков…

– Ну давай. Только поскорей. Некогда мне…

Дмитрий, уже окончательно поверивший, что перед ним действительно Бог, собрался с духом:

– А как же так получается, уважаемый Боже, все обращаются к тебе с просьбами, все надеются на твою помощь, а ты, оказывается, являешься только душам умерших!.. Это ж, выходит, чтоб тебя увидеть и пообщаться, надо окочуриться?..

– Да, я общаюсь только с душами умерших…

– А живые как же?.. Помощь-то нужна в первую очередь им! А когда уже умер, что ж тут сделаешь… Всё! Кранты!.. Даже реанимация не поможет, не то что бог…

– Ты меня ставишь ниже реанимации?.. – обиделся Бог.

– Ой, прости, пожалуйста! Я не это имел ввиду! Я хотел сказать, что живые люди очень ждут от тебя помощи. А ты…

– Ох, Дмитрий… Да разве вам, людям, окажешь хоть какую помощь, даже если и захочешь?..

– Конечно, окажешь! Мы же в ней очень даже нуждаемся!

– Да, но вы же все помешаны на независимости! Любое вмешательство в ваши дела мгновенно отвергается вами напрочь!

– Ну да, мы не любим, когда нам указывают, как жить… – согласился Дмитрий.

– Вот-вот! Даже странно как-то… вы же все одинаковые, говорите только на разных языках. Но при этом границы кругом… Отгородились друг от друга, стреляете друг в дружку из ружей и пушек и кричите «Мы за независимость!»… А от кого независимость-то? А?.. Разве у ветра, у реки, у моря есть границы?.. Независимость у них есть, я спрашиваю?..

– Ну нет, конечно… Заборы для них не поставишь…

– А вы, люди, друг для друга ставите! На каждом шагу ставите! И у каждого своя правда! Дети даже перестали слушаться родителей! И при всём при этом вдруг – мольбы о помощи ко мне…

– Ну так если просят, значит, припекло…

– Вы лучше сначала перестаньте скандалить друг с другом, убивать друг друга… А то ведь, получается, я должен помогать одним убивать других?.. Так, что ли?..

– Ну… выходит, так…

– Значит, ты меня понял, Димка…

– Нет, ну а если мы перестанем воевать, будем уважать и любить друг друга, тогда хоть можно будет обратиться к тебе с какой-никакой просьбишкой?..

– Ну хорошо, я вмешаюсь, помогу. А что дальше?

– Да, а что?.. – эхом повторил вопрос Бога Дмитрий.

– Ну если помогу, значит, я буду за вас что-то решать, не так ли?

– Ну… так… – неуверенно согласился Дмитрий и задумался на секунду. – А-а, понял… Если за тебя кто-то что-то решил – это решил уже не ты… Значит, ты зависишь от чужого решения… Так?..

– Ну вот, а говорят, что ты тупой…

– Так ты же и говорил!.. – обиженно напомнил о недавнем определении Бога в свой адрес Дмитрий.

– Это я сгоряча. Не обращай внимания… – усмехнулся Бог и повернулся в сторону затемнения за столом Дмитрия, собираясь уйти. – В общем, Димка, искать помощи вам надо друг у друга, а не у Бога… А мне только помолитесь изредка о том, чтоб любовь человеческая к себе подобным не угасла никогда… Вот и всё… – Бог уже приблизился к загадочной теперь для Дмитрия темноте за его столом.

– Ну да, как у нас говорят, на бога надейся, а сам не плошай!.. – выкрикнул вдогонку Богу Дмитрий.

– У вас иногда правильно говорят… – откликнулся Бог, медленно уходя в темноту за столами. – Не дёргай меня понапрасну, Димка… Разберись лучше со своим женским батальоном… Прав ведь Олег Павлович, наломал ты тут дров…

Дмитрий с восхищением посмотрел вслед уже скрывшемуся в темноте Богу:

– О, и это знает! Ну, значит, точно Бог… – постояв ещё немного недвижно в оцепенении от бури впечатлений после удивительного общения с самим Богом, он неспешно обошёл вокруг своего стола так, что оказался с его стороны, обращённой к затемнённой части морга, несколько секунд с удивлением пытался всмотреться в затемнённое пространство, в которое ушёл только что Бог, затем повернулся лицом к стоящей перед столом Любаше и начал с интересом и изучающе наблюдать за её эмоциональным монологом о любви к нему, а также – за всем происходящим в морге.

Через минуту дверь морга открылась, и в помещение вошли Анна и Олег Павлович. За ними семенил неуверенной походкой подвыпившего человека охранник. Обеими руками он прижимал к груди наполовину недопитую поллитровку.

– Граждане, – несвязно и уже негромко скорее просил, чем призывал вошедших в морг к порядку охранник, – да что ж это такое! Нельзя ведь сюда!

Анна продолжила движение, а Олег Павлович остановился:

– Да мы просто хотим посмотреть, может, он всё-таки жив… Бывает же, положили человека в морг, а он, оказывается, не умер, а просто в коме…

Видя, что Анна уже дошла до стола Дмитрия, охранник вцепился в рукав Олега Павловича и, не ослабляя хватки, настойчиво, хотя и слегка заплетающимся языком повторил требование:

– Всё равно нельзя! Говорю же, тут нету живых!.. Одни покойнички…

– Да ты пойми, – возмутился Олег Павлович, – это же мой сын! – показал на Анну. – А вот это его законная жена!

Охранник с удивлением посмотрел на Любашу:

– О! А эта тогда какая! Контрафактная?.. Она тоже утверждала, что законная!..

– Ну ты ж её пустил? А нас тогда почему?..

Охранник, качаясь и не отпуская рукав Олега Павловича, поднял на уровень глаз недопитую бутылку, посмотрел секунду на неё с интересом, приложил горлышко к губам, сделал глоток, показал бутылку Олегу Павловичу и кивнул в сторону Любаши:

– Так она ж…

– А-а! – сообразил Олег Павлович. – Ну так бы сразу и сказал! Сейчас, погоди… – он с трудом высвободился из захвата опасающегося быть обманутым охранника, подошёл к неподвижно молча и скорбно стоящей у покойника между Любашей и скромно отодвинувшейся ещё дальше влево Ольгой Ивановной Анне, что-то шепнул ей на ухо, после чего Анна достала из сумочки бутылку водки и, возвратившись к охраннику, усмехнулся. – А я ещё удивлялся: зачем, дескать, бутылку-то берёшь… Мудрая, всё-таки, женщина…

Охранник взял бутылку, посмотрел сначала на подошедшего к столу и ставшего между Анной и опять скромно отодвинувшейся в сторону Ольгой Ивановной Олега Павловича, затем – на новую бутылку, и тут же – на ещё наполовину недопитую, взвесил их обе поочерёдными взмахами рук, озираясь по сторонам, посмотрел опять на недопитую бутылку:

– Нет, тут ещё половина… – снова посмотрел на новую бутылку. – А это тогда куда?.. – с тревогой оглянулся на дверь. – А ну-ка, шеф нагрянет?.. Хоть и друг он мне, а водка врозь… – растерянно покрутил головой и через мгновение оживился. – А-а, я тут спрячу! Не будет же он обыскивать покойников!.. – обошёл стол Людмилы и поставил бутылку за ним на пол, в затемнённой зоне, удовлетворённо хмыкнув. – Ну вот… Постой тут, родимая… Я ещё доберусь до тебя… – шатающейся походкой медленно вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Людмила, сидя на столе и свесив с него ноги, всё это время сопровождала взглядом все действия охранника, терпеливо наблюдала, как он пьяными неуверенными шажками скрывается за дверью:

– Хм, нашёл, куда спрятать! Мне подарил, можно сказать…

Олег Павлович с интересом взглянул на Любашу, наклонился к самому уху Анны:

– А это кто там, по правую руку от тебя? Что она тут делает?..

– Не знаю, Олег Павлович. Но догадываюсь…

– А-а, понял!.. Это она!..

– Конечно, она… Кто ж ещё?.. Родственниц таких, вы же знаете, у него нет…

– Ну бог с ней. Меня сейчас волнует одно: может, он всё-таки жив?.. А?..

– Ох, Олег Павлович, вашими бы устами… – вздохнула Анна.

Олег Павлович с надеждой посмотрел на Анну:

– А вдруг?.. Ну бывает же…

– Врачи ведь смотрели, прежде чем…

– Нет, ну я читал, был случай, один мужик очнулся, после того как сутки пролежал в морге!..

– И ничего себе не отморозил?.. – хохотнула Людмила.

Дмитрий, внимательно слушавший разговор отца с женой, не поворачивая головы в сторону Людмилы, беззлобно, но решительно прошипел:

– Люська, ещё раз тявкнешь, в лоб получишь…

– Ты, наверно, драчуном был, да?.. – ничуть не обиделась Людмила.

– Почему был? И щас могу треснуть за милую душу…

– Вот-вот, за милую душу… – задумчиво повторила последние слова Дмитрия Людмила. – Я ведь Людмила! Значит, живой была людям милая… – немного подумав, вздохнула. – А теперь, выходит, только душа милая…

Дмитрий, продолжал напряжённо всматриваться в разговаривающих Олега Павловича и Анну:

– Люсь, помолчи, а? Это ведь мой отец… и моя жена… А то, не ровён час, перейду от слов к делу…

– Ну ладно, ладно… Раскомандовался тут… Прям как хозяин… Тут, между прочим, место общего пользования…

– Баня, что ли?.. – приподняв голову, усмехнулся Виктор, но увидел недобрый взгляд Дмитрия и осёкся. – Ну всё, всё!.. Молчу… – опустил голову. – Лучше всё-таки лежать… Ломка у меня, наверно…

– Ломка бывает у тела… – съязвила Людмила.

– А у души что?.. – зевая и засыпая, лениво спросил Виктор.

– Послевкусие… – тоже зевнула Людмила. – Вот правду говорят, зевание заразительно… – ложится на свой стол. – Тоже сосну маленько…

– Да я бы всё отдала, чтоб он очнулся! – со всплеском последней надежды вскрикнула Анна. – Надо немедленно продать все его магазины и нанять лучших врачей мира! Может, правда, он в такой глубокой коме, что здешние врачи просто этого не заметили?..

– Вот это любовь!.. – приподняв голову, с восхищением посмотрела на Анну Людмила. – Последнее отдать готова!..

– Да, Люсь, это и есть любовь… – сдержанно улыбнулся Дмитрий.

– Кто тебе разрешит продавать!.. – вдруг закричала замолкшая с момента появления в морге Анны и Олега Павловича Любаша. – Может, он на меня написал завещание!.. – подумав несколько секунд, упавшим голосом простонала. – Боже мой, неужели я всё потеряла?.. не успела… Но как он мог, а? Как мог! Ушёл, и не написал…

– Обещал, что ли? – с удивлением осторожно спросил Любашу Олег Павлович.

– Да нет, – с раздражением махнула рукой девушка, – но я уверена, что уговорила бы! Ведь тридцать магазинов! Вы понимаете?! Тридцать!.. И всё ушло прямо из моих рук в одну секунду!.. Это ж такие деньги! Такие деньги!.. Да что вы понимаете?..

– Ну да, куда мне… Вот что сын умер, понимаю… А магазины… Да гори они все синим пламенем… Всё бы отдал за сына… – пожилой человек говорил очень тихо, но щемящая боль осиротевшей души буквально звенела в его словах.

Людмила с завистью прошептала:

– Счастливый ты, Димка… Как тебя любят!..

– Ага, счастливый, если не считать, что сдох… – по-прежнему ни на миг не отводя глаз от жены и отца, вздохнул Дмитрий.

Анна внимательно посмотрела на стоящую справа от неё Любашу, отвернулась, немного помолчала и спокойно спросила:

– Как тебя зовут?

– Какая разница, как? – резко ответила девушка.

– И всё же.

– Ну Любаша…

– А меня Анна.

– Да знаю!.. – Любаша не скрывала кипящее в ней раздражение.

– Ты его любовница?.. – спокойно усмехнулась Анна.

– Что значит – любовница? Я жена!

– Да жена-то как раз я…

– По паспорту?..

– И по паспорту тоже… – улыбнулась Анна.

– А что ж он тогда был три дня у меня и только день – у тебя?!.. Спал-то он не с паспортом!.. К молодому телу тянуло мужика!.. – с удовлетворением победителя засмеялась Любаша.

– Телом любовь меряешь?.. – Анна, казалось, просто не умела раздражаться.

– А хоть бы и телом! – нервно среагировала на спокойствие Анны девушка. – Завидуешь? Старуха!..

– Но тело увядает быстро, а любовь живёт всю жизнь…

– А почему же тогда он выбрал меня, если тело тут ни при чём!..

– Ты уверена, что он выбрал тебя?..

Спокойная уверенность Анны окончательно взвинтила девушку, она, как от удара током, дёрнулась всем телом и яростно закричала:

– Ты хочешь вывести меня своим наигранным спокойствием из себя?! Не удастся! Я победительница! А ты проиграла! Понятно?! Проиграла!..

– Ну это ещё не известно, кто проиграл… – задумался о чём-то Дмитрий.

– А что же ты так нервничаешь?.. – спросила Анна.

– Девушки, вам не стыдно?.. – скорбный тихий голос Олега Павловича прозвучал как неожиданный взрыв снаряда. – У тела моего сына вы пытаетесь выяснить, кто из вас победил?..

– Любке не стыдно… – впервые напомнила о себе Ольга Ивановна. – Такая уж у меня дочь…

– А ты-то чего сюда припёрлась! – теперь всю свою не израсходованную ещё до конца злость девушка обрушила на мать. – Кто тебя звал?! Чего ты лезешь, куда тебя не просят!

Анна положила руку на плечо Олега Павловича, тихо и виновато сказала:

– Извините, Олег Павлович, не сдержалась…

Со своего стола нехотя встала Людмила и подошла к Дмитрию, то же самое тут же сделал и Виктор.

Людмила попыталась успокоить и отвлечь Дмитрия:

– Дим, а Дим… Ну чего ты уставился на них, как давеча на Всевышнего! Первый раз видишь, что ли?..

– Тяжело… Ох как тяжело… – с горечью отозвался Дмитрий. – Я ведь сам во всём виноват…

– Слушай, Дмитрий, давай-ка сядем вон в сторонке, поговорим по душам… – неуверенно предложил Виктор.

– Тем более что мы как раз души! – засмеялась Людмила. – Кому ж по душам-то говорить, как не нам!..

– Да чего там говорить… – Дмитрий наконец отвёл взгляд от Анны и Олега Павловича. – И так всё ясно…

– Нет, не всё, – мягко возразила Людмила. – Надо покалякать маленько за жисть…

– За какую жизнь? – Дмитрий показал на столы, на которых лежали их тела. – Вон, одни трупы…

– Ну мы ж ещё вчера были живыми!.. – продолжала настаивать на своём Людмила. – Вот за жисть, – неожиданно всхлипнула она, – безвременно ушедшую… и поговорим… а?..

– Ну ладно, – нехотя согласился Дмитрий, – давайте посидим, передохнём маленько. Только будем молчать и слушать. Поймите, ребята, мне это нужно…

– Ну что ж, помолчим, – не стала дальше спорить Людмила. – Покойникам это не трудно…

Все трое прошли в центр помещения и сели кружком, сложив ноги в позе лотоса.

Олег Павлович пощупал ладонью лоб Дмитрия:

– Лоб холодный… Как ледышка… Надежды нет, к сожалению… – вдруг положил руку себе на грудь. – Ох, что-то дурно мне стало…

– Может, скорую вызвать? – встревожилась Анна.

– В морг?.. – с иронией усмехнулся Олег Павлович. – Скорую покойнику? Нас не поймут… Нет, Анечка, это я так… очень расстроился… сейчас пройдёт…

– Вам надо присесть, Олег Павлович. Как бы хуже не стало… – Анна посмотрела вокруг и увидела у левой стены лавочку. – Вот лавочка. Давайте, провожу.

– Нет-нет, Анечка, я сам… Присяду… Приду в себя… – Олег Павлович, оставив Анну у тела мужа, один пошёл к лавочке и сел на неё.

Несколько минут он смотрел на Анну, на тело сына, неподвижно лежащее на столе, и, тяжело вздыхая, изредка покачивал головой, словно не соглашался с тем, что видел перед собой.

– Можно?.. – Олег Павлович от неожиданности вздрогнул и, оглянувшись, увидел, что к нему подошла Ольга Ивановна.

– Да, конечно. Пожалуйста… – Олег Павлович сдвинулся чуть в сторону. – Вас как зовут?

– Ольга Ивановна, – присев рядом с Олегом Павловичем, ответила женщина.

– А меня Олег Павлович.

– Вы меня извините, Олег Павлович…

– За что?

– За дочь… – сбивчиво стала оправдываться женщина. – Это я виновата, что она стала такой… Чего-то не доглядела… Ведь была вроде нормальной… А год назад, как дьявол в неё вселился! Только деньги одни на уме!.. Даже на отравление пошла ради них… Но я не знала о её намерении, Олег Павлович! Разве б я допустила?..

– Да, я понимаю… Конечно, вы не виноваты… – разговаривая с матерью Любаши, он с нарастающим интересом стал буквально в упор её разглядывать. – Мне кажется, я вас где-то видел. И голос, как будто, знаком… Мы с вами нигде не встречались?

– Кто знает… кто знает… – о чём-то задумалась Ольга Ивановна.

– Да… Разве все встречи упомнишь?.. Мир велик…

– Да, велик… – подтвердила женщина. – Но и перекрёстков много…

– И на одном из них, – улыбнулся Олег Павлович, – вы вполне могли спросить меня, который час…

– Вполне могла… – тоже улыбнулась женщина. – Вас ведь часто об этом спрашивали, да?.. И в основном – девушки?..

– Почему, в основном? – с гордостью возразил он. – Только девушки!

– И как же заканчивалось для них это невинное любопытство?..

– Плачевно… – усмехнулся Олег Павлович.

– Потому что вы исчезали уже после первой ночи?..

– Не всегда после первой… Бывало и после пятой… десятой… Да, гулял… – его голос зазвучал неожиданно жёстко, но одновременно в нём, как маленькие колокольчики, еле слышно позванивали нотки сожаления. – Признаю, гулял… И ещё как гулял!..

– Половой рецидивист! – уверенно заметил Виктор.

– Но честный… – завершила характеристику Людмила. – Вишь, как кается… Мой сбежал к молодой, как ливнем смыло!.. Без следа и весточки!.. А мне за сорок… И двое детей… – всхлипнула. – А этот, вишь, сознаётся в преступлениях…

– Это он сейчас только раскололся… – возразил Дмитрий. – А мать всю жизнь думала, в командировки муженёк ездит в поте лица… В него я пошёл, ребята, в него…

– Да, гуляли… – медленно, с паузами на короткие размышления заговорила Ольга Ивановна. – А однажды у вас, ещё довольно молодого, сорока девяти летнего командировочного… на перекрёстке… на одном из многих ваших перекрёстков… спросила, который час, двадцати девяти летняя женщина… одинокая женщина… А утром, проснувшись, она увидела на столе листочек бумаги, вырванный из тетрадки… И на этом листочке было написано «О плюс О равняется любовь», и ниже ещё одно слово – «прости»… Ну, как вы, конечно, уже догадались, «О плюс О» это Олег плюс Ольга… – она спокойно раскрыла свою сумочку, вынула из неё тетрадный листок и протянула его Олегу Павловичу. – Вот, ношу его в сумочке все эти годы…

Олег Павлович оторопело взял у Ольги Ивановны листок, внимательно изучил его, ошарашено посмотрел на неё и растерянно, смущённо и неуверенно прошептал:

– Оля, это… ты?..

– Это я, Олежек… это я… – тоже прошептала Ольга Ивановна и показала на Любашу. – А это любовь… Наша с тобой любовь… Ты же написал «О плюс О равняется любовь»? Ну вот я и назвала её Любовью… Извини, что воспитать не смогла… С твоей помощью, наверно, получилось бы лучше… А так, вот, как есть… Ты ведь был занят… надо было другим девушкам отвечать на вопрос, который час… Так что, я тебя и не ждала… Сама воспитала… Правда, плохо…

– Боже мой, какая же я скотина!.. – растеряно и виновато пробормотал Олег Павлович. – Оленька, прости меня, бога ради! Я ведь хотел вернуться к тебе! Клянусь, ты запала мне в душу! Я даже развестись хотел! Но когда стал вспоминать, где мы с тобой встретились… веришь-нет, даже город не вспомнил…

– Брешет папаша… – вынес диагноз отцу Дмитрий. – Брешет, блудный пёс… Ни к кому и никогда он не собирался возвращаться… Он мать любил. Я знаю это точно. А то, что город даже не мог вспомнить, это похоже на правду…

– Ну конечно, – иронично усмехнулась Ольга Ивановна, – столько народу спрашивает, который час… Поди, всех упомни…

– Ну да, ну да, я гуляка! – с отчаянием виноватого вскричал Олег Павлович. – Я же не спорю! Но я вас всех искренне любил! Ей-богу, всех, до одной!

– О боже мой, серийный повеса… – искренность разочарования видна была во всём облике немолодой теперь уже женщины. – Может, и лучше, что я одна растила дочь. С тобой вышло бы совсем плохо…

– Но сейчас я не такой! Поверь, Оленька, совсем не такой!..

– Конечно, песок весь высыпался… – засмеялась женщина. – Теперь у тебя не спросят даже, который сейчас год…

Анна и Любаша остались одни у стола с лежащим на нём телом Дмитрия. Они стояли рядом, и обе, внимательно всматриваясь в человека, который был для одной из них мужем, а для другой любовником, со скорбными выражениями лиц думали каждая о своём, не замечая при этом, что думали они вслух.

– Что же делать… что же делать… Неужели он умер… – Анна непрерывно искала малейшую зацепку хотя бы за самую фантастически недостижимую надежду. – Может, врачи всё же ошиблись?.. Надо же что-то предпринять…

– Судя по всему, поздно… – с нетерпением вглядываясь в контуры покойника, разочарованно определила сложившуюся для себя ситуацию Любаша. – Он всё-таки умер… Я, кажется, всё потеряла…

– Чтобы терять, надо иметь… – грустно усмехнулась Анна.

Любаша неприязненно сверкнула глазами в сторону Анны: