Погоня за Фродо

Фродо вскочил, сердце прыгнуло в горло. Бездумно, движимый чистейшим инстинктом, он схватил горсть земли и бросил её в костёр. Огонь захлебнулся, зашипел, повалил едкий дым. Ещё горсть! Ещё! Пламя погасло, оставив лишь тлеющие угольки и густой запах гари. Темнота накрыла полянку мгновенно и беспощадно.

Вой повторился, еще ближе. Слышался топот, треск веток под тяжёлыми лапами.

Дерево! Надо на дерево! Фродо метнулся к старому вязу, цепляясь за шершавую кору, отчаянно карабкаясь вверх по знакомым с детства, но теперь таким скользким и ненадежным уступам. Он втянул ноги, забрался повыше, на толстый сук, прижимаясь к холодному стволу. Внизу, в кромешной тьме, послышалось фырканье, шуршание в кустах боярышника. Запахло зверем – резким, диким. Жёлтые точки глаз мелькнули в черноте, отражая последний отблеск зари на западе. Их было несколько. Они обнюхивали место, где только что горел костёр, где он сидел и писал о мире и надежде.

Фродо замер, стараясь не дышать. Кольцо в кармане было ледяным. Он снова был дичью. Только теперь охотники были не призрачными тенями в чёрном, а вполне реальными, с клыками и когтями, и пахли кровью и голодом. И они были прямо под ним.

Глава 13

Дневник Фродо (Седьмой День? Рассвет…)

(Почерк неровный, торопливый)

Розовеет восток. Светает. Вижу их ясно. Они здесь. Внизу. Ждут. Мне нужно что-то предпринять, либо тут я и завершу свой путь.

Рассвет и Зубы

Розовый свет зари, пробивавшийся сквозь редкую листву вяза, не принёс Фродо облегчения. Он лишь высветил в жестоких подробностях его кошмар. Они были здесь. Не ушли, не потеряли след. Трое. Огромные, серо-бурые тени, распластавшиеся у самого подножия дерева-спасителя, ставшего деревом-тюрьмой.

Один лежал, морда на могучих лапах, но жёлтые глаза были прикованы к Фродо. Другой сидел, как изваяние, лишь кончик хвоста нервно подрагивал. Третий, матёрый, с жёсткой шерстью и глубокими шрамами на боку, похаживал неторопливо вокруг ствола. Его приоткрытая пасть обнажала ряды желтоватых клыков, острых и загнутых, как кинжалы. Тягучая слюна стекала нитями на землю, оставляя тёмные пятна на пыли. Завтрак. Они ждали своего завтрака. Терпеливо. Зная, что время их союзник.

Фродо попытался осторожно сместиться – сук впивался в бедро невыносимо. Едва тело его дрогнуло – мир взорвался.

Лежащий волк вскочил с глухим рыком. Сидевший взревел – низкий, гортанный звук, от которого кровь стыла в жилах. А матёрый… он не зарычал. Он бросился к стволу! Мощные лапы с острыми когтями впились в кору вяза, рванули вверх! Грязь и щепа посыпались вниз. Он лез! Неуклюже, яростно, отчаянно цепляясь за шершавую поверхность. Его горящие жёлтым огнём глаза упёрлись прямо в Фродо. Из раскрытой пасти хлынул поток зловонного, горячего пара и слюны, брызги которой долетели до лица хоббита. Фродо вскрикнул – воплем загнанного зверя.

Инстинкт сработал быстрее страха. Руки Фродо, ободранные о кору, схватились за ближайшие ветки. Он рвал, ломал сухой валежник над головой, швыряя его вниз, в эту поднимающуюся клыкастую бездну! «Прочь! ПРОЧЬ!» – хрипел он, сорванным голосом. Тонкие прутья с листьями лишь хлестали по морде зверя, застревали в шерсти. Волк фыркнул, тряхнул огромной головой – и полез выше, рыча, как водопад камней. Его когти сдирали кору длинными лентами. Двое других метались внизу, подпрыгивая, их пасти щелкали в воздухе в сантиметрах от его болтающихся ног. Он чувствовал ветер от их бросков, слышал лязг смыкающихся челюстей. Мир сузился до хриплого рычания, лязга клыков, хруста ломаемой древесины и дикого запаха хищника.

Отчаяние придало силы. Фродо ухватился за толстый, полумёртвый сук, торчащий рядом. Со стоном, натягивая каждую жилу, он вывернул его с громким треском! И со всего размаха, как копьем, всадил тупым концом в морду лезущему волку!

Тудух! Глухой удар. Визг – высокий, пронзительный, полный боли и ярости. Волк сорвался. Он рухнул вниз, тяжело шмякнувшись о землю, забился в пыли, тряся окровавленной мордой, фыркая кровью и слюной. Потом вскочил, отбежал, злобно и трусливо озираясь, рыча непрерывно, низко и страшно. Двое других на мгновение замерли, отступив шаг, ошеломленные.

Фродо повис на стволе, задыхаясь. Сердце колотилось, руки дрожали, ладони были липкими от крови и древесного сока. Каждый вдох обжигал горло. Он прижался к шершавой коре, молясь, чтобы дрожь не сбросила его вниз.

Они не ушли. Отползший матёрый волк зализывал рану, не сводя с Фродо ненавидящего, горящего взгляда. Остальные сели на землю, как каменные истуканы стражи. Осада. Тихая. Зловещая. Они просто сидели. Терпеливо. Глаза – шесть жёлтых, не моргающих точек – пригвоздили его к дереву. Они знали. Знали, что солнце поднимается выше, знали, что жажда и голод – их лучшие союзники. Знали, что рано или поздно, он упадёт.

Солнце взошло, разлилось по небу, залило лес золотом и зеленью. День наступил, ясный и тёплый. Но для Фродо рассвета не случилось. Был только яркий, беспощадный свет, в котором он видел каждую каплю засохшей слюны на морде вожака, каждый клок выдранной шерсти на его боку, каждый отблеск на острых клыках. Видел свою кровь, чернеющую на серой коре вяза. Часы тянулись, сливаясь в мучительное ожидание. Солнце пекло макушку. Жажда пересохшим комом стояла в горле. Голод сводил желудок. Сознание начинало плыть. Он смотрел вниз на эти три пары глаз и понимал с леденящей ясностью:

Он не сойдет с этого дерева живым. Либо он станет их добычей, либо кости его отбелит солнце. Надо было действовать. Сейчас. Но как? Ринуться вниз с суковатой дубиной? Попытаться бежать? Или… или сдаться на милость неумолимых жёлтых глаз? Кольцо в кармане было холодной, бесполезной тяжестью. Оно не могло спасти от этой земной, звериной ярости. Только его собственные силы. Или конец.

Глава 14

Отчаяние сжимало горло. Пальцы Фродо, липкие от крови и пота, судорожно теребили холодный металл Кольца в кармане. Что толку? – металась мысль. Оно не отгонит волков. Оно лишь приманит худшее… Но в этой немой агонии, в этом безысходном ужасе перед жёлтыми глазами внизу, он машинально сжимал его, как последнюю связь с миром, который рушился. Его рука дрожала, цепляясь за кору, а другой он бессознательно вертел золотой ободок, ощущая его гладкую, зловеще совершенную поверхность.

Он попытался найти опору для ноги, потянулся к казавшейся крепкой ветке чуть выше… И она обломилась с сухим треском!

Фродо вскрикнул – коротко, бессильно. Мир опрокинулся. Он падал. Падал вниз, навстречу трём распахнутым пастям, навстречу смерти, которая уже взметнулась навстречу на мощных лапах, оглашая воздух победным, жадным рыком. В этом падении, в этом последнем миге ужаса, его рука, инстинктивно выброшенная вперёд, чтобы смягчить удар, проскочила сквозь ткань кармана. Палец – неведомо как, неведомо почему – скользнул внутрь холодного круга.

И мир…

Мир взорвался.

Не грохотом, а оглушительной, всепоглощающей тишиной. И в этой тишине – невероятной, абсолютной – вдруг прорезались звуки, которых он никогда не слышал: шелест каждой травинки в десяти шагах, биение собственного сердца, как барабан в пустом зале, скрежет когтя волка о землю, словно рядом. Но это был лишь фон.

Главное – зрение. Оно пронзило мир, как лезвие. Цвета вспыхнули нестерпимо ярко, ослепительно: зелень листвы стала ядовитой изумрудной лавой, серая кора вяза – рельефной картой веков, каждая трещина – пропастью. Он видел всё. Видел каждую блоху в шерсти взлетевшего навстречу матёрого волка, видел узор на его клыках, как на резном эльфийском клинке, видел пылинки, взметнувшиеся от его лап. Но этот мир был чужим. Холодным, безжалостно резким, лишенным тепла и привычных теней. Он видел не глазами – каким-то иным, пронзающим взором, который заглядывал за видимое.

А волки… Они не видели его. Их прыжок, яростный и точный, прошёл сквозь то место, где он падал. Они врезались друг в друга с глухим стуком, сбитые с толку. Рык сменился визгом недоумения и… страха. Чистого, животного страха. Они отпрыгнули, прижав уши, озираясь дикими, растерянными глазами. Самый матёрый заскулил – высоко, жалобно, как щенок, тыча мордой в пустое место, где только что была добыча. Они чуяли что-то – что-то невидимое, древнее и страшное, что внезапно возникло и исчезло. Их уверенность испарилась. Они пятились, рыча, но уже не от голода, а от ужаса перед непостижимым.

Фродо не понимал. Он упал? Он стоял? Он был везде и нигде. Он ощущал холод Кольца на пальце, ледяной ток, бегущий по венам, и голос. Голос, который был не звуком, а давлением в самой ткани мысли. Шёпот? Рёв? Зов? Он звал… Туда. Вдаль, на восток, но и… вглубь, в какую-то чёрную, бездонную пустоту, которая вдруг разверзлась внутри и вокруг него. Это был зов Власти, зов Господина, зов окончательного растворения. Он был одновременно ужасен и… сладостен. Манил с неодолимой силой.

«Нет!» – мысль, слабая, как трепет листа на ветру, но своя. Мысль о Шире, о Сэме, о тепле, о свете. «Сними!»