Погоня за Фродо

Фродо вежливо улыбнулся и покачал головой. Его путь лежал к Бри, а не на север в дикие горы. Но… на всякий случай он мысленно отметил расположение точки: три дня пути от Бри, севернее Могильных Холмов, в ущелье. Мало ли что? Мир оказался полон чудес и ужасов. Почему бы не добавить к ним «Слёзы Луны»?

К полудню они свернули с Тракта в тенистую рощицу у ручья – притока Водьи. Мистер Хорнблауэр с энтузиазмом принялся за приготовление «скромного перекуса». Из своих бездонных карманов он извлёк:

Кусок великолепной копченой колбасы, толстый, как рука хоббита-подростка.

Половину круглого душистого сыра с тмином и орешками.

Горбушку только что испеченного (по его словам) ячменного хлеба, ещё тёплую.

Несколько хрустящих солёных огурчиков.

И, конечно, маленькую фляжку с яблочным сидром.

– Дорожная экономия! – скромно заметил он, расстилая на траве клетчатый платок вместо скатерти. – Настоящий обед будет в Вудхолле! Миссис Брамбл обещала фаршированную кровавую щуку с хреном!

Пока Фортинбрас резал колбасу толстыми, сочными ломтями и рассуждал о достоинствах разных сортов копчения (ольха против яблони), Фродо достал дневник. Он ел, наслаждаясь непривычной сытостью, и записывал мысли под убаюкивающий гул голоса спутника.

Дневник Фродо (Шестой День. Полдень у ручья)

Пишу под аккомпанемент ножа мистера Хорнблауэра, режущего колбасу, и его монолога о тонкостях копчения мяса в дыму от вишнёвых опилок. Запах… божественный. Колбаса – жирная, пряная, с дымком. Сыр – острый, с хрустом орехов. Хлеб – хоть и горбушка, но свежий, душистый. Сидр игрится на языке. После дней сухарей и сырых овощей – это пиршество! Я ем, и кажется, силы возвращаются с каждой крошкой. Хоббит внутри меня ликует.

Он показал мне ту самую карту. «Слёзы Луны» … Звучит как название из сказки, которую Бильбо рассказывал у камина в Баг Энде. Красиво, поэтично… но крайне сомнительно. Красная точка нарисована слишком ярко, будто вчера. А надпись – «Слёзы Луны» – выглядит так, будто её вывела рука не картографа, а… скажем, поэта или предприимчивого мошенника. Сам Фортинбрас признает, что купил её у сомнительного типа в «Пони». «Карта мечты», назвал он её. Верно. Мечта для антиквара-романтика или доверчивого юнца. Вроде того, каким я был, слушая Бильбо.

И всё же… я запомнил место. Севернее Могильных Холмов, три дня от Бри. Почему? Не знаю. Может, из вежливости. Может, потому что в этом безумном мире, где орки ходят по Ширу, а я ношу в кармане Кольцо Всевластия, легенда о слезинках эльфийской луны кажется не такой уж невероятной? Или просто хочется верить, что кроме тьмы и страха, в мире ещё остались чудеса. Пусть даже выдуманные. Записал точку на полях этой страницы. Авось пригодится.

Мистер Хорнблауэр сейчас перешёл на тему засолки огурцов. Утверждает, что секрет хруста – в родниковой воде и листе дуба. Его энтузиазм заразителен. Он – как живой осколок старого Шира. Того, где главными заботами были урожай ячменя, крепость пива в «Зелёном Драконе» и спор о лучшем рецепте пирога с ревенем. Глядя на него, слушая его бесконечные разговоры о еде и безделушках, почти забываешь о Чёрных Всадниках и орчьих сапогах. Почти.

Вон он уже заворачивает остатки сыра и колбасы (щедро оставив мне половину!), приговаривая, что «перекус перекусом, но до Вудхолла ещё идти и идти». Он указывает тростью вперед, на восток. Говорит, что вон та зелёная долина вдалеке – это и есть Фрогмортон. Знаменитая деревня! Стоит на самом Тракте, там, где Водья расходится на два рукава, образуя целую сеть протоков, заводей и лягушачьих царств. «Сама природа создала её для отдыха путника и ловли кувшинок!» – восклицает Фортинбрас. Упоминает знаменитый трактир «Прыгающая Лягушка», где подают невероятный пирог из речного угря под сливочно-укропным соусом и томлёную баранину с ягодами можжевельника… О, снова о еде! Но после его описания Фрогмортон кажется не просто точкой на карте, а местом, где можно передохнуть по-настоящему. Хоть ненадолго. Может, даже переночевать под крышей?

Встаём. Пыль Тракта снова зовёт. Колбаса придала сил, а беседы мистера Хорнблауэра – странного успокоения. Вперёд, к лягушачьему царству. А потом… потом к Бри, к Пригорью, к знаку. И пусть «Слёзы Луны» останутся красивой сказкой для чудаков-антикваров. У меня своя ноша, и ей не нужны чужие легенды. Хотя… кто знает, что ещё готовит эта дорога?

Глава 10

Фрогмортон встретил их зелёным уютом и тихим журчанием множества протоков Водьи. Деревня раскинулась вдоль Тракта, мостики перекинуты через каналы, заросшие кувшинками. Повсюду пахло речной водой, влажной землёй и… жареным луком из открытых окошек.

– Вот он, красавец! – Мистер Хорнблауэр указал тростью-совой на двухэтажное здание с вывеской, изображавшей весьма упитанную лягушку в прыжке. – «Прыгающая Лягушка»! Лучшие кровати на три лиги вокруг! И кухня… о, кухня! Помните угря? Здесь его готовят так, что пальчики оближешь! И пироги… – Он уже толкал дверь, откуда вырвались волны тёплого воздуха, смешанного с ароматом тушёного мяса, свежего хлеба и чего-то пряного.

Внутри царил привычный гомон хоббитов. Низкие потолки, тёмные дубовые балки, длинные столы, заставленные кружками и тарелками. Горели масляные лампы, создавая уютные островки света. Хозяин, толстый хоббит с фартуком, похожим на парус, приветствовал Фортинбраса как старого знакомого.

– Хорнблауэр! Живой! А мы уж думали, орки тебя в рагу пустили! – засмеялся он.

– Ничуть не бывало, дорогой Барли! – парировал Фортинбрас, снимая шляпу. – Орки не разбираются в истинных ценностях! Две койки на ночь, лучший сидр в кувшине и… что у вас сегодня на ужин? Говорили про томлёную баранину с можжевельником?

– Как раз поспевает! И угорь под соусом для знатоков! Садитесь, садитесь!

Они устроились у окна, выходящего на небольшую площадь. Там кипела торговля: лотки с овощами, корзины с рыбой, горшки с мёдом, плетёные корзины. Фортинбрас с упоением комментировал:

– Видите того седого хоббита с луком? Его лук – слава Фрогмортона! Сладкий, как яблоки! А вон миссис Тук – её пироги с мясом… легендарны! Обязательно купим с собой в дорогу! А вот аптека… там продают чудесную мазь от комаров на основе болотной мяты… О, а это…

Его экскурсию прервал принесённый кувшин сидра – золотистого, пенистого, с ароматом спелых яблок. Они чокнулись глиняными кружками. Сидр был восхитителен – терпкий, игристый, согревающий. Фродо расслабился, слушая болтовню Фортинбраса о достоинствах местного сыра и сплетнях про мэра, который якобы разводит гигантских жаб в своём пруду.

Именно в этот момент уют начал таять. За соседним столом, где сидели двое дорожных извозчиков и местный кузнец, разговор стал тревожным. Слова обрывались, голоса понижались до шёпота, но Фродо уловил обрывки:

– …видели собственными глазами, вчера на закате! У Камня Трёх Четвертей…

– …чёрный, как смоль, и конь под ним – уголь! Воздух стынет…

– …в Скарри? Да, правда! Ворота на засов, дозоры по стенам! Старый Тук из стражников рассказывал…

– …никто не знает, что происходит! Говорят, это предвестие… беды…

Фродо замер, кружка застыла у его губ. Сердце бешено застучало. «Черный Всадник. Скарри на замке». Он поставил кружку, звук был невероятно громким в его ушах. Он повернулся к соседям, стараясь говорить спокойно:

– Извините… вы упомянули чёрного всадника? Что это за… явление? Не слыхал о таком в наших краях.

Извозчики переглянулись. Кузнец, коренастый хоббит с закатанными рукавами, откашлялся. Но ответил не он, а старый хоббит с длинной, седой трубкой, сидевший чуть поодаль и до этого молча слушавший. Его прозвали Дядюшка Дрого, и он слыл знатоком старины и страшных сказок. Глаза его были мутноваты, но голос – низкий, дребезжащий, полный зловещей убеждённости – заставил замолчать даже Фортинбраса.

– Чёрный Всадник, милок? – прошипел Дрого, выпуская кольцо сизого дыма. – Ох, не к добру он здесь! Не к добру! Старые книжки, что пылятся в шкафу, толкуют о таких… Да и дед мой, бывало, у печки рассказывал. Не всадник это, милок. Тень. Тень из былого Зла. Говорят, они слуги… Его. Того, чье имя лучше не называть в ночи. – Он оглянулся, будто боясь, что тени услышат.

– Видели его? – продолжал Дрого, понижая голос до едва слышного шёпота. За столом притихли. – Говорят, плащ на нём – не ткань, а сама ночь, сотканная в Мордоре. А под капюшоном… – он сделал паузу для эффекта, – пустота. Только глаза… если это глаза… два горящих угля ненависти. И холод от него идёт, милок, леденящий душу! Цветы вянут под его взглядом! Собаки воют и жмутся к земле! Говорят, оружие не берет их… ну, разве что эльфийское, да и то древнее, заговорённое! Серебряные ножи – так, царапины! А голос… о, голос! Шелест могильного савана, скрежет костей по камню! Он спрашивает, милок… всегда спрашивает… Ищет кого-то. Или что-то. – Дрого приглушённо кашлянул. – А кто его увидит… ну, тому не поздоровится. Безумие находит, говорят. Или хуже… гораздо хуже. Скарри заперлись? Умные. Умные… Но замки и стены… – он мрачно покачал седой головой, – …от Тени не спасут. Если она захочет войти… она войдёт. Ищи щель, милок. Ищи щель, да прячься глубже… – Он умолк, уставившись в свою кружку, словно увидел в тёмном пиве нечто ужасное.

Тишина повисла густая, как суп на кухне. Весёлый гомон трактира казался теперь фальшивым, натянутым. Фортинбрас бледнел, его трость-сова дрожала в руке. Фродо почувствовал, как Кольцо в кармане стало тяжелым и тёплым, будто отозвалось на слова о Тени. Он больше не слышал болтовни Фортинбраса о пирогах. Он слышал только скрежет костей по камню и видел в окне не уютную площадь Фрогмортона, а чёрную фигуру на перекрестке у Камня Трёх Четвертей, поворачивающую в их сторону.

– Мистер Хорнблауэр, – сказал Фродо, вставая. Голос его звучал чужим. – Я… я очень устал. Пойду займу нашу комнату. Ужин… возьму позже.

Не дожидаясь ответа, он поспешил к лестнице, ведущей наверх, чувствуя на спине тяжёлый, воображаемый взгляд пустоты под чёрным капюшоном. Уют «Прыгающей Лягушки» больше не был убежищем. Он был ловушкой с вкусными запахами.

Дневник Фродо (Ночь в «Прыгающей Лягушке»)

Пишу при тусклом свете масляной лампы в маленькой, но чистой комнатке под самой крышей. За окном – тихий Фрогмортон, окутанный ночной мглой. Только кваканье лягушек да плеск воды в каналах нарушают тишину. Внизу, в трактире, ещё слышен приглушенный гул голосов, смех… но он больше не успокаивает. Он кажется наигранным. Маской.

Чёрный Всадник. Он здесь. Совсем рядом. У Камня Трех Четвертей… А Скарри… Скарри заперлись. Они знают. Знают, что это не сказка дядюшки Дрого у печки. Знают, что от замков и стен мало толку против… Тени.

Рассказ старика… он был страшен не, а уверенностью. Он верил в это. Верил, как в то, что солнце встает на востоке. И другие слушали, и бледнели, и кивали. Это не байка для пугливых детей. Это знание. Знание, передаваемое шёпотом из поколения в поколение. Знание о том, что где-то во тьме ходят слуги Древнего Зла. И теперь они здесь. В Шире. Ищут.

Он спрашивает… Ищет кого-то. Или что-то.

Кольцо на столе передо мной. Оно лежит на странице дневника, холодное и безмолвное сейчас. Золотое, обманчиво невинное колечко. Оно – причина. Оно – то, что они ищут. Оно – та щель, в которую вползает Тень. Дядюшка Дрого сказал: «Ищи щель, да прячься глубже..». Но как спрятать солнце? Как спрятать это? Его зов разносится по ветру, как колокол во тьме, и Всадники идут на зов.

Я думал, оторвался от них. Думал, ферма и орки – самое страшное. Я был слеп. Орки – лишь псы. А Всадники… они охотники. И я – дичь.

Завтра – на рассвете. Раньше, чем проснётся Фортинбрас. Надо уходить. Не к Вудхоллу. Не с ним. Его путь – в его дом, к его безделушкам. Мой путь – на восток. Один. Быстрее ветра. Надо дойти до Бри. До знака. До Гэндальфа. «Прыгающая Лягушка» больше не безопасна. Ни одно место в Шире не безопасно. Тень на пороге.

Скарри заперлись. Фрогмортон пока спит. Но скоро… скоро Тень постучится и сюда. И замки не помогут. Надо успеть. Успеть проскользнуть в щель между ночью и рассветом. Пока Всадник у Камня Трёх Четвертей не двинулся сюда. Пока его холодное дыхание не коснулось спящих домов.

Кольцо молчит. Но его тяжесть – тяжесть мира – давит на грудь. Затушу лампу. Попробую уснуть. Хотя бы на час. Чтобы завтра… бежать. Бежать так, как не бежал еще никогда. Бежать от Тени, которая знает мое имя. Или имя того, что я несу.

Глава 11

Первые лучи рассвета, бледные и холодные, только коснулись крыш Фрогмортона, когда Фродо уже стоял у кровати мистера Хорнблауэра. Антиквар храпел, уютно укутавшись в одеяло, его трость-сова мирно дремала рядом.

– Мистер Хорнблауэр, – тихо, но настойчиво позвал Фродо. – Просыпайтесь. Мне пора.

Фортинбрас заворчал, закряхтел, открыл один глаз.

– Мм? Пора? Уже? Но завтрак… Барли обещал оладьи с кленовым сиропом и копчёной грудинкой… – Он потянулся, зевнул во весь рот. – Куда так спешить, милейший? Вудхолл близко! Всего день, два или три… Может и всего лишь четыре! Там миссис Брамбл…

– Мне очень жаль, – перебил Фродо, стараясь звучать твердо, но не грубо. – У меня… срочные дела. На востоке. Личные. Я должен идти. Сейчас.

– Дела? На востоке? – Фортинбрас сел на кровати, сонно уставившись на Фродо. Его взгляд был полон искреннего недоумения. – Какие могут быть дела важнее хорошего завтрака и тёплого приюта? Неужто… неужто «Слёзы Луны» вас соблазнили? Решили проверить легенду? Ах, отважная душа! Я так и знал! В вас есть искра авантюризма! В наше время, знаете ли, это редкость! Сплошные домоседы, огородники, любители шестиразового питания… – Он уже оживлялся, размахивая руками. – А настоящий дух странствий, готовность влиться в поток неведомого, как река в море… О! Это дар! Дар, который…

– Мистер Хорнблауэр! – Фродо повысил голос, чувствуя, как драгоценные минуты утренней прохлады утекают сквозь пальцы. Его ноги горели желанием бежать, а Кольцо в кармане казалось тяжелее камня. – Мне действительно нужно идти. Сейчас. Благодарю вас за компанию, за пирог, за сидр… за всё…

Фортинбрас замолчал. На его круглом лице отразилась смесь разочарования и понимания. Он тяжело вздохнул.

– Ну что ж… Если дела зовут, значит, зовут. – Он выбрался из кровати, кряхтя. – Спасибо и вам, мистер Бэггинс. Без вас… боюсь, я бы так и сидел в камышах, размышляя о судьбах мира и свойствах болотной мяты. Вы – истинный джентльмен и отличный спутник! В наше время таких… – Он запнулся, увидев, как Фродо нервно переминается с ноги на ногу. – Да. Да! Не буду задерживать! Но вот… – Он порылся в своем бесчисленном барахле и извлёк маленькую коробочку из тёмного дерева. – Возьмите. На память о старом чудаке-антикваре.

Фродо открыл коробочку. Внутри, на бархатной подушечке, лежало маленькое серебряное колечко. Оно было простым, без камней, но изящной работы, с едва заметным узором из вьющихся листьев по ободку.

– Это… – начал Фродо, тронутый и одновременно смущенный.

– Пустячок! – махнул рукой Фортинбрас. – Нашёл в развалинах старой эльфийской усадьбы за Бри. Говорят, это кольцо дружбы лесных эльфов. Или для запечатывания писем? Точно не помню. Но оно доброе! И напомнит вам, что в Шире есть друзья. Если вдруг ваш путь приведет вас в Вудхолл – непременно зайдите! В лавке «Редкость и Старина» вас всегда ждет крынка холодного сидра и… о! У меня же там есть совершенно потрясающий подсвечник в виде дракона! Или это был грифон? Нет, дракон! С глазами из крошечных рубинов! И я расскажу вам о новой находке – свиток с гномьими рунами, который… —

– Мистер Хорнблауэр! – Фродо мягко, но решительно перебил его, засовывая коробочку с кольцом в карман. Сердце сжалось от благодарности и вины. Доброе кольцо… – Я… я очень ценю приглашение. И подсвечник. И дракона. Но мне правда нужно идти. Сейчас. Желаю вам благополучно добраться до Вудхолла. И… берегитесь орков.

Он крепко пожал пухлую руку антиквара, кивнул и, не оглядываясь, вышел из номера. За спиной он услышал последнее, чуть растерянное:

– …и пирога с трюфелями! Миссис Брамбл… Эх. Счастливого пути, мистер Бэггинс! Ищите щели!

Фродо почти бегом миновал еще сонный трактир и выскочил на Восточный Тракт. Холодок утреннего воздуха обжёг лицо, но был благословенен. Он не оглядывался на «Прыгающую Лягушку». Он шел быстро, почти бежал, оставляя Фрогмортон позади, утопающий в розоватом свете и кваканье лягушек. Дорога вела на восток, к далеким холмам, окутанным утренней дымкой.

Он не останавливался, пока деревня не скрылась из виду за поворотом, а холмы не встали перед ним во всем своем зелёном величии. Только тогда, на опушке, где тень леса уже ложилась на траву, он позволил себе остановиться. Достал дневник и перо. Время для записи перед погружением в зелёную чащу.

Дневник Фродо (Седьмой День? Рассвет у Леса)

Пишу на краю леса. Фрогмортон – лишь воспоминание, отмеченное дымкой далёких труб и запахом речной воды. Дорога сюда была быстрой, ноги сами несли меня прочь от уюта, ставшего ловушкой, от дружелюбия, ставшего опасным.

Прощание с мистером Хорнблауэром… оно было таким… хоббитским. Тягучим, сладким, как патока, и совершенно невыносимым в моем положении. Его благодарность была искренней, его подарок – трогательным. Ещё одно кольцо. Серебряное, легкое, с эльфийским узором. «Доброе кольцо», назвал он его. Оно лежит в коробочке у меня в кармане. Рядом с… Другим. Какая ирония. Мир полон колец: одни несут гибель, другие – память о дружбе. Кольцо к кольцу. Бремя к бремени.

Его монологи… о пирогах, о подсвечниках, о драконах с рубиновыми глазами… они были последним глотком того старого Шира. Мира, где главными тревогами были недосоленный суп или цена на ячмень. Мира, который уже кончился. Он не знает. Он не может знать, что Чёрная Тень у Камня Трех Четвертей – не сказка дядюшки Дрого. Что она ищет меня. Что его болтовня могла стоить нам обоим жизни.

Я перебивал его. Грубо? Возможно. Но каждая минута в Фрогмортоне была риском. Каждая лишняя секунда на Тракте – возможной встречей с Тем Всадником. Его совет «Ищите щели!» звучит теперь как горькая шутка. Какую щель найду я? В этом лесу? В Бри? Единственная щель – это бегство. Быстрое, безоглядное.

Лес встает передо мной стеной из дубов, ясеней и орешника. Солнце уже золотит верхушки деревьев, но внизу царит полумрак. Здесь начинаются земли, где тропы знают не только хоббитские ноги. Здесь могут быть и звери, и… иные твари. Или орки. Или хуже.

Но здесь нет открытых полей. Нет любопытных глаз. Нет хоббитов, чья доброта может стать их погибелью. Здесь можно спрятаться. Или попытаться. Впереди – долгий путь через чащу к Пригорью. К Бри. К надежде на знак.

Прощай, Фортинбрас Хорнблауэр. Прощай, Фрогмортон. Прощай, последние отсветы мирной жизни. Я вступаю под сень леса. Несу с собой два кольца: одно – как память о друге, другое – как гиря судьбы. Первое согревает карман. Второе жжёт душу.

Время укрыться в зелёной тени. Время идти. Быть тише паутины. Быстрее весеннего ручья. Пока Тень не настигла.