Погоня за Фродо

Нашёл хлеб с вареньем. Ел его, как последнюю милость в этом проклятом месте. Вкус малины… он был как удар по сердцу. Воспоминание о тёплой кухне, о лете… а вокруг – смерть и запустение.

И тогда… тогда усталость навалилась, как мешок с камнями. Глаза слипались, ноги не держали. «Отдохни… хоть минуту…» – шептал измученный дух. Я едва не поддался. Но слова Гэндальфа: «Быстрее весеннего ручья…» – эхом стучали в висках.

И я увидел «их». Новых орков. На том берегу Водьи. Они шли цепью, как гончие, высматривая след. К ферме. Ко мне. Сердце упало. Ловушка захлопнулась. Там – спящие орки в сараях. Здесь – бодрствующие, идущие с реки. А я… я разбит, как глиняный горшок. Каждый шаг – пытка. Мысли путаются, как моток влажной шерсти.

Стоит ли прятаться и отдыхать? Искушение велико. Тьма под лестницей манит, как объятия. Закрыть глаза… забыться… хоть на час. Но это – самоубийство. Орки проснутся. Патруль придёт. Они обыщут дом. Найдут. Или Кольцо… оно уже теплеет в кармане, чуя близость врага… оно не даст мне спать, оно выдаст меня стуком крови в висках, своим зовом. Отдых здесь – мираж, призрачная надежда, за которой прячется гибель.

Надо уходить. Сейчас. Пока спящие не проснулись. Пока патруль не перешёл реку. Надо найти щель в этой сети. Может, через задний огород? К лесу? Или затаиться в канаве, пока патруль не пройдет? Каждая минута промедления – шаг к пропасти. Но куда идти? К Бри? Но сил… сил нет. К Хоббитону? Там, быть может, уже ад. И орки, и Всадники…

Бежать. Просто бежать. Инстинктивно. Туда, где меньше тварей. Туда, где гуще лес. Не к цели, а от смерти. Это всё, на что я способен сейчас. Кольцо жжет карман. Его тепло – не утешение, а предупреждение: «Они близко. Беги, беги, пока можешь…»

Глава 6

Дневник Фродо (Четвертый День?)

Пишу эти строки дрожащей рукой, прижимаясь к холодным камням стены. Писать – единственное, что не даёт мне скатиться в бездну паники или уснуть навеки. Рассудок, затуманенный усталостью, пытается цепляться за перо, как утопающий за соломинку.

Я оценил. Трезво, как только смог. Ноги – ватные. Руки дрожат так, что едва удерживают книжицу. В глазах – песок и серый туман. Каждая клеточка тела кричит о сне. Бежать сейчас? При свете дня? По открытой местности, под взглядом орков с реки и тех, что спят в сараях? Это не бегство. Это самоубийство. Медленное и верное. Я споткнусь на первом же холме. Упаду. И они найдут меня. Найдут Его.

Нет. Бежать сейчас – значит предать миссию еще до начала. Значит отдать Кольцо Врагу по глупости. Гэндальф велел быть тихим, скрытным. Значит, надо исчезнуть. Прямо здесь. Прямо сейчас. Найти щель в этом мёртвом доме, куда не заглянет орчий глаз. Укрытие темнее и глубже сундука. И… поспать. Хотя бы час. Хотя бы полчаса. Без сна я все равно погибну, просто чуть позже.

Я обыскал дом ещё раз. Тщательнее, отчаяннее. В кладовой, за рассыпанной мукой, нашел мешочек с морковью и парой луковиц – твёрдых, но съедобных. Съел одну морковь. Грыз, как загнанный зверь, прислушиваясь к каждому звуку снаружи. Желудок принял пищу с жадностью, но силы не прибавилось. Только жажда усилилась.

Чуть позже я увидел её. За печью, в углу, где стена дома встречалась с более поздней каменной пристройкой для хранения. Расщелина! Узкая, тёмная, заваленная старыми, истлевшими мешками, обломками камня и прочим хламом, который десятилетиями сбрасывали в этот угол. Я разгрёб его руками, не боясь шума – орки у реки ещё далеко, а в сараях храп стоит стеной. За грудой мусора зиял чёрный провал, едва шире моих плеч. Пахло сыростью, землёй и плесенью. Идеальное логово крысы.

Я втиснулся внутрь, унося с собой оставшиеся овощи и бесценную книжицу. Затащил за собой мешки и камни, завалив вход, оставив лишь крохотные щёлки для воздуха и обзора. Темнота сомкнулась, густая, почти осязаемая. Я сижу, скрючившись, на холодной земле, прислонившись спиной к шершавому камню. Это место – мой дом на сегодня. Моя крепость. Могила или спасение – покажет время. Сплю… если смогу.

Рассвет

Темнота в расщелине была не просто отсутствием света. Она была физической сущностью – влажной, давящей, пропитанной вековой пылью и запахом гниющей органики. Фродо съёжился, стараясь занять хоть сколько-нибудь удобное положение на неровном, холодном грунте. Глаза, широко открытые в темноте, ничего не видели. Только слух оставался его стражем.

Сначала был только храп орков из сараев – низкий, хриплый гул, сотрясающий стены. Потом – приближающиеся голоса с реки. Грубые, гортанные окрики. Приветственные (или ругательные) возгласы. Орки из патруля добрались до фермы и разбудили спящих. В доме стало шумно. Топот тяжелых сапог, грохот переворачиваемой мебели, злобный смех, лязг оружия о камень. Они снова обыскивали дом. Тщательнее, злее, чем ночью.

Фродо прижался лбом к холодному камню, сжимая Кольцо в кармане так, что золото впивалось в ладонь. Оно было странно холодным, будто затаилось. Каждый удар сапога о пол, каждый удар меча по стене отзывался в его собственном теле. Он содрогался, когда орки ворошили хлам у печи, всего в паре футов от его заваленного входа. Он слышал, как один из них пнул тот самый сундук, где он прятался ночью, с грохотом захлопнув крышку.

«…следы! Маленькие следы! На полу! В пыли!» – донесся возбужденный крик из горницы. Фродо похолодел. Его босые ноги! Он не подумал стереть следы после выхода из сундука! Сердце бешено заколотилось, громче, чем казалось возможным.

«Они нашли… они найдут…»

Послышались быстрые шаги, злобное бормотание. Орки сновали по дому, тыча мечами в темные углы, с грохотом отодвигая мебель. Один тяжело топал прямо у стены пристройки, за которой прятался Фродо. Тот зажмурился, ожидая, что вот-вот ломы и руки начнут разгребать его завал. Он мысленно прощался с Широм, с Сэмом, готовясь к последнему, отчаянному рывку – или к тому, чтобы вцепиться в Кольцо и…

«Ничего! Только пыль да мыши! – прозвучал раздраженный рык. – Следы ведут к задней двери и теряются! Маленькая крыса смылась!»

«Или спряталась слишком хорошо! – рявкнул другой голос. – Пфф! Кому охота тут копаться? Дом пустой! Давай к костру! Мясо жарится!»

Шаги удалились. Фродо выдохнул, дрожа всем телом. Его не нашли. Чудом. Следы сочли за мышиные или решили, что он сбежал. Он прожил ещё один миг.

Наступил вечер. Шум переместился во двор. Через щель в завале Фродо увидел отблески костра и услышал отвратительное чавканье, смех и перебранку орков. Потом до него донёсся запах. Запах жареного мяса. Густой, жирный, невероятно соблазнительный. Его желудок, наполненный лишь сырой морковью и луком, свело мучительной судорогой. Слюна предательски наполнила рот. Он прикусил губу, пытаясь отогнать навязчивые образы сочного ростбифа, тёплого хлеба… Всего того, что было в другой жизни. Этот запах был новой пыткой, более изощренной, чем страх. Он напоминал ему о голоде, о слабости, о том, что он заперт здесь, как животное, в то время как враги пируют в нескольких ярдах. Фродо съел оставшуюся морковь и лук, пытаясь заглушить голод, но запах мяса был сильнее.

Ночь спустилась окончательно, окутав ферму кромешной тьмой, лишь изредка нарушаемой отблесками костра. Орки, наевшись и выпив чего-то крепкого, затянули хриплую, отвратительную «песню». Сейчас или никогда.

Он начал бесшумно, разгребать мусор у выхода из расщелины. Каждый камешек, каждый шорох казались громовыми раскатами. Взгляд был прикован к щели, наблюдая за силуэтами орков у костра. Тьма стала его единственным союзником. Он готовился к последнему, самому опасному бегству – сквозь орчий лагерь, в ночь, не зная, что ждет впереди. Следующая запись в дневнике, если она будет, должна быть сделана далеко отсюда… или не сделана вовсе.

Глава 7

Тьма была его единственным щитом, усталость – коварным предателем. Фродо, прильнув к щели в завале, наблюдал за орками у костра. Они буйствовали, перекликаясь хриплыми криками, бросая в пламя кости от ужина. Тень от их корявых фигур плясала на стенах дома, удлиняясь и укорачиваясь, как живые чудовища. Запах жареного мяса всё ещё висел в воздухе, но теперь он пробуждал лишь отвращение и страх. Пора.

Фродо выскользнул из расщелины, как угорь из ила, затаив дыхание. Каждое движение отдавалось громом в его собственных ушах. Он прижался к холодным камням пристройки, сливаясь с тенями. До задней калитки огорода – ярдов пятнадцать открытого пространства, освещённого отблесками костра. «Сердце, не бейся так!» – молил он про себя, чувствуя, как оно готово вырваться из груди.

Один из орков внезапно встал у костра, потянулся так, что кости хрустнули, и, к леденящему душу ужасу Фродо, тяжело заковылял прямо к задней двери дома! Его грубая тень, искаженная пламенем, заслонила свет, накрыв хоббита мраком. Фродо вжался в шершавые камни пристройки, стараясь слиться с неровностями кладки, превратиться в часть стены. Дыхание замерло в горле, сердце колотилось, как барабанная дробь в тишине, готовое выдать его с головой. Орк остановился в двух шагах, так близко, что Фродо явственно слышал его хриплое, сопящее дыхание и чувствовал исходящий от него тяжкий смрад пота, крови и грязи. Уродливая морда с торчащими клыками повернулась в его сторону. Взгляд мутных глаз, казалось, скользнул по темноте, где он замер… и прошел мимо. Орк что-то невнятно буркнул себе под нос, плюнул на землю буквально в полушаге от Фродо и, развернувшись, неспешно поплёлся обратно к костру, к своим гогочущим и чавкающим собратьям

Это был шанс. Пока внимание орков было приковано к вернувшемуся, Фродо метнулся через огород. Он не бежал – он скользил от тени куста к тени забора, от груды камней к покосившейся телеге. Каждый шаг по рыхлой земле казался предательским хрустом. Вот он у калитки. Скрипнула ли ржавая петля? Ему показалось, что да. Он замер, вжимаясь в темноту. Но орки у костра лишь громче загоготали над чьей-то похабной шуткой. Они не заметили.

Фродо проскользнул в калитку и очутился в высокой, мокрой от росы траве за оградой. Впереди темнел спасительный лес, отделенный от фермы лишь узкой полосой луга и дорогой к реке. Он перебежал дорогу, не глядя по сторонам, и нырнул в чащу, как раненый зверёк в нору.

Бегство через ночной лес было кошмаром иного рода. Ветви хлестали его по лицу, цеплялись за плащ, как костлявые пальцы. Колючки ежевики рвали одежду и кожу. Корни и камни предательски подставлялись под ноги, заставляя спотыкаться и падать в темноте. Он бежал, задыхаясь, спотыкаясь, падая, снова вставая и бежал дальше, гонимый слепым страхом. Шум Водьи справа был его единственным ориентиром. Он бежал вдоль реки, не разбирая пути, лишь бы прочь. Прочь от фермы, прочь от орков, прочь от этого островка смерти в сердце Шира. Луна, пробиваясь сквозь листву, бросала обманчивые тени, превращая пни в притаившихся врагов. Каждый шорох в кустах – шаг преследователя. Он не оглядывался. Он только бежал.

Рассвет застал Фродо далеко от места ночного кошмара. Он рухнул под огромным, древним дубом у самой кромки воды, где река делала широкий изгиб. Силы покинули его окончательно. Он лежал на спине, глотая ртом холодный утренний воздух, чувствуя, как дрожь пробегает по всему телу. Руки и лицо были исцарапаны, плащ порван, ноги грязны и избиты. Но он был свободен. И жив. Первые лучи солнца, пробившиеся сквозь листву, коснулись его лица, как благословение.

Дневник Фродо (Пятый День? Рассвет у Старого Дуба)

Солнце! О, слава Эарендилу, солнце! Пишу эти строки на рассвете, под сенью великана-дуба, слушая, как Водья ласково журчит у моих ног. Я жив. Я выбрался!

Прошлой ночью… о, прошлой ночью я был тенью, крысой, призраком. Я проскользнул мимо них! Прямо под их уродливыми, пьяными носами! Тот орк у стены… он был так близко, что я чувствовал его вонь, слышал каждый его вздох. И он даже не взглянул в мою сторону! Я – Фродо Бэггинс из Хоббитона – перехитрил орков в их же логове! Гэндальф бы… Гэндальф бы гордился? Или отругал за безрассудство? Неважно. Я сделал это. Кольцо молчало, будто понимало – шум сейчас смерти подобен. Оно было лишь холодным грузиком в кармане, а не искусителем.

Лес… лес был суровым союзником. Он скрыл меня, но и испытал сполна. Листья хлестали, как плети, корни норовили сломать ногу, колючки оставляли кровавые поцелуи. Я бежал, спотыкаясь, падая, поднимаясь и снова бежал, гонимый страхом, который был сильнее усталости. Бежал вдоль Водьи, слушая её голос – единственный проводник во тьме. Казалось, я бежал целую вечность. Бежал, пока ноги не отказали, а лёгкие не стали рваться на части.

Теперь здесь, на рассвете… усталость навалилась снова, но иная. Не та безысходная немощь в расщелине, а сладостная истома после свершения. Тело ноет, царапины жгут, но дух… дух лёгок! Я обманул Тьму. Я вырвался из её когтей. Пусть на время.

Но расслабляться нельзя. Они – орки – не дураки. Когда протрезвеют, когда увидят следы в доме яснее (мой испуганный побег оставил больше следов, чем осторожное проникновение), когда найдут разрытый завал у печи… они поймут. Поймут, что «крыса» была здесь и сбежала. И отправятся по следу. Орки – упрямые твари, а след полурослика в Шире – редкая дичь.

Поэтому сегодня нет времени на отдых. Сегодня – путь. Быстрый, как только позволят ноги. Как можно дальше на восток. К Пригорью. Надо оторваться, создать запас пространства. Перейти реку? Уйти глубже в леса севернее Водьи? Надо думать, выбирать тропы менее проторенные. Каждый час отсрочки – подарок.

Сейчас же… сейчас я съем последний лук (о, как же я жалею, что не стащил кусок их проклятого мяса у костра!), сделаю глоток чистой речной воды и… может, на часок прикрою глаза? Всего на часок. Под охраной старого дуба и утреннего солнца. Чтобы силы вернулись. Чтобы бежать дальше. К знаку. К надежде. К концу этого кошмара.

Пахнет влажной землёй, речной свежестью и… свободой. Пусть ненадолго. Но сейчас – она моя.

Глава 8

Отдохнув под дубом едва ли час, Фродо двинулся дальше вдоль Водьи. Усталость всё ещё тянула ко сну, но мысль о возможной погоне гнала вперёд. Он шёл осторожно, прислушиваясь не только к шуму реки, но и к лесу по берегам. Солнце уже клонилось к зениту, когда его внимание привлекло движение в камышах на противоположном берегу. Не птица – что-то приземистое, в ярком, хоть и порванном, жилете. Хоббит!

Фродо замер, смешанные чувства нахлынули на него. Радость от встречи с сородичем боролась с осторожностью: А если это ловушка? Если он… не один? Но вид хоббита, который что-то яростно разглядывал на земле, тыча в неё палкой, был скорее комичен, чем угрожающ. Фродо рискнул окликнуть, негромко:

– Эй! На том берегу!

Хоббит вздрогнул так, что чуть не свалился в воду. Он уставился через реку, прикрыв глаза от солнца ладонью.

– Кто там? Не пугайте старика! И без того день выдался – хоть в летопись вноси!

– Фродо Бэггинс из Хоббитона, – ответил Фродо, не выходя из тени прибрежных ив. – А вы?

– Фортинбрас! Фортинбрас Хорнблауэр, к вашим услугам! – хоббит отчаянно поклонился, чуть не потеряв свою широкополую шляпу. – Торговец редкостями и древностями, по совместительству – беглец от самых что ни на есть настоящих орков! Представляете? В Шире! Как будто Войны не хватило!

Фродо быстро перебрался через неглубокий перекат. Мистер Хорнблауэр оказался пухленьким хоббитом почтенного возраста, с живыми глазами и седыми вихрами, торчащими из-под шляпы. Его одежда, некогда дорогая, была покрыта грязью и слегка порвана. Он размахивал изящной, но прочной тростью с набалдашником в виде совы.

– Орки? – спросил Фродо, оглядываясь. – Где? Когда?

– Да вот, утром! – Фортинбрас ткнул тростью в сторону востока. – Ехал я себе спокойно на тележке из Микльбурга домой, в Вудхолл. Вёз пару диковинок – старую карту, серебряный подсвечник, ну, мелочи… И вдруг – прыг-скок из кустов! Твари уродливые, вонючие! Кричат на своём, как галька в ведре! Милая моя пони испугалась, рванула в сторону, телега опрокинулась, а я – бух в камыши! Отсиделся, пока они там рыскали, моё добро растаскивали… – Он тяжело вздохнул, потирая ушибленный бок. – Потом ушли. А я вот, сижу, размышляю: что спасти? Куда идти? Телега разбита, пони сбежала… А тут вы!

Фродо быстро объяснил ситуацию: орки на ферме Брендибакков, вероятно, сейчас спят, но скоро могут двинуться сюда или в сторону Хоббитона.

– Надо уходить. Срочно, – закончил он.

Мистер Хорнблауэр почесал подбородок, его глаза блеснули.

– Уходить? Несомненно! Но… мистер Бэггинс, вы не подумаете ли сопроводить старика до Вудхолла? Он всего в паре лиг отсюда, вверх по течению. А по дороге… – он многозначительно подмигнул, – мы заглянем к месту моего несчастья. Быстренько! Авось орки не всё прихватили. Я бы спас хоть что-то… Особенно карту. Очень уж она мне дорога! А в благодарность… – он понизил голос до конспиративного шёпота, – у меня дома есть кое-что весьма интересное. Древний амулет… эльфийский, говорят. От сглаза. Или для удачи? Не помню. Но диковинка!

Фродо нахмурился. Идти назад, к месту нападения? Рисковать из-за старой карты и амулета?

– Мистер Хорнблауэр, это… крайне опасно. Орки могли оставить дозор. Идти туда – безумие.

Фортинбрас Хорнблауэр выпрямился во весь свой небольшой рост. Его глаза сверкнули с неожиданной решимостью.

– Безумие? – воскликнул он. – Милейший! Конечно, безумие! Мне кажется, сам Моргот в Чёрных Чертогах Ангбанда одобрил бы такую идею! Прямо так и слышу его скрипучий смешок: «Ха! Хорнблауэр! Вот это поступок!» – Он понизил голос, делая таинственное лицо. – У меня была знакомая… прекрасная дева, жила она высоко-высоко в горах, где снег лежит даже когда у нас клубника зреет, а тает только в самые лютые морозы… Так вот, уезжая на подлёдный лов форели (опаснейшее занятие!), она всегда наказывала: «Форти, если в моё отсутствие потребуется принять важное решение – голосуй за Моргота! Выбирай путь, который выбрал бы Он!» – Мистер Хорнблауэр торжествующе стукнул тростью о землю. – И я выбираю путь Моргота! Риск! Авантюра! Спасение карты! Тем более нас теперь – целых двое! Сила в единстве! Пойдёмте! В Вудхолле у меня отличный сидр, прошлогодний, яблочный, игристый! И миссис Болджер прислала пирог с ревенем – просто объедение! Ну, что скажете?

Фродо смотрел на него, ошеломленный этим потоком безумной логики и упоминанием Тёмного Владыки Первой Эпохи в контексте спасения антиквариата. Он хотел отказаться. Должен был. Но… пирог. Сидр. Настоящая еда. И дом. Пусть на час. Пусть с риском. Усталость и голод перевесили осторожность. Он кивнул.

Дневник Фродо (Пятый День. Сумерки у Водьи)

Пишу у костра – маленького, спрятанного меж камней на берегу. Напротив, под неугомонный треск пламени, мистер Фортинбрас Хорнблауэр (какое имя!) что-то жарит на палочке – грибы, найденные тут же. И без умолку говорит. Говорит об орках (которых он называет «Некультурными хамами»), о своей телеге («Шедевр плотницкого искусства, погибший в неравном бою»), о карте («древность невероятная, с отметками гномьих троп!»), о своей знакомой в горах («Прекрасная дама с характером!»), и, конечно, о Морготе.

Я пью его сидр. Он действительно отличный. Игристость щекочет язык, сладость яблок напоминает о доме. Пирог с ревенем… он был крошечным, но таким вкусным! Как будто глоток мирной жизни посреди этого безумия.

Как же я здесь оказался? Согласился сопровождать этого… этого живого воплощения хоббичьей беспечности и чудаковатости обратно к месту нападения орков! Из-за карты и амулета! Во имя философии, вдохновленной Морготом! Это настолько абсурдно, что даже страшно не кажется. Или кажется, но сидр приглушает страх.

Мы дошли до места. Вернее, Фортинбрас бодро шагал, размахивая тростью и рассказывая о свойствах эльфийского лунного камня (которого у него никогда не было), а я крался следом, озираясь на каждый шорох. Телега была разбита вдребезги. Вещи – разбросаны, растоптаны. Орки явно не ценили антиквариат. Но старик, к моему изумлению, нашёл свою карту! Она была помята, с грязным отпечатком орчьего сапога, но цела. Он схватил её, как сокровище, вытер рукавом и сунул за пазуху со словами: «Видите? Моргот не подвел!»

Больше ничего ценного не нашлось. Мы двинулись к Вудхоллу… но шли медленно. Фортинбрас то и дело останавливался, чтобы показать на птицу («Смотрите, желтогрудый свистун! Редкая птица!»), на камень («О, интересная форма! Возможно, с небес!»), или просто чтобы перевести дух («Старость, милейший, не радость!»). Солнце село. До Вудхолла ещё далеко. Вот и костёр.

Сижу. Пью сидр. Слушаю его бесконечные истории. Он сейчас рассказывает о том, как чуть не купил поддельный Сильмарил у бродячего гнома в Бри… Часть меня в ужасе: орки могут быть где угодно, мы сидим у костра! Другая часть… другая часть благодарна за этот островок абсурдной нормальности. За сидр. За пирог. За то, что я не один. Даже если мой спутник – полоумный антиквар, следующий советам воображаемого Моргота.

Опасность никуда не делась. Она сгущается с сумерками. Но пока… пока огонёк теплится, сидр пенится в кружке, а мистер Хорнблауэр разглагольствует о том, что настоящий клад – это не золото, а хорошо сохранившийся экземпляр «Трактата о табачных сортах Зеленохолмья» пергаментного издания… На душе немного спокойнее. И страшнее. Ибо я начинаю понимать, что Шир, который я знал, уже исчез. Исчез под натиском орков и… под напором таких вот чудаковатых, непрактичных, прекрасных хоббитов, которые даже перед лицом тьмы думают о картах и пирогах. Завтра – в Вудхолл? А потом? Потом надо бежать дальше. Быстрее. Пока Моргот… в смысле, пока Враг не настиг.

Глава 9

Дорога вилась меж холмов, будто ленивая коричневая кошка. Солнце стояло высоко, щедро разливая тепло по зелёным склонам. Мистер Хорнблауэр шагал бодро, его трость-сова отбивала ритм на пыльном тракте. Фродо, подкреплённый сидром и пирогом, чувствовал себя куда лучше, хоть тень тревоги и витала за спиной.

– …и вот тогда миссис Прунелл достаёт свой знаменитый малиновый соус! – Фортинбрас размахивал руками, описывая кулинарный подвиг. – Густой-прегустой, с целыми ягодами! И поливает им запечённые груши в тесте… О, это нечто! Вы бы видели, как тает во рту хрустящая корочка! А аромат… ммм, ваниль, корица и сама душа лета!

Фродо вежливо кивал, мысленно сравнивая с котомкой Сэма (сухари, твёрдый сыр, прошлогодние яблоки). Но интересовало его иное.

– Мистер Хорнблауэр, вы упомянули вчера карту… ту, что спасли от орков. Не покажете? – спросил он, стараясь звучать просто любопытным. – «Слёзы Луны» звучит… интригующе.

– Ах, карта! – глаза Фортинбраса загорелись азартом коллекционера. Он достал из потайного кармана жилета помятый, с пятном орчьего сапога, лист плотной бумаги. – Сокровище, милейший! Не просто карта – ключ к величайшей тайне Арды! Приобрёл я её у одного загадочного старца в таверне «Гарцующий Пони»… Говорил, будто спустился с севера, с Ледяных Пиков. Борода до пояса, глаза, как звёзды в тумане… и пахло от него… ну, скажем так, древностью и копотью? – Он торжествующе развернул карту перед Фродо. Это была схематичная, но детальная прорисовка земель к востоку от Шира. Бри, Могильные Холмы, опушка Старого Леса… И севернее Холмов, в месте, где горы сходились в диком ущелье, была нарисована ярко-красная точка. Рядом с ней алыми чернилами было выведено: «Слёзы Луны».

– Видите? – прошептал Фортинбрас, таинственно понижая голос и тыча тростью в точку. – «Слёзы Луны»! По преданию, это не что иное, как слезинки самой Тилион, упавшие на землю в ночь, когда Моргот… ну, в общем, давно это было! Окаменели, само собой. Но не простые камни! Сияют холодным светом! И обладают… – он оглянулся и понизил голос ещё больше, – невероятной силой! Говорят, тот, кто их найдёт… обретёт власть над снами! Или над лунным светом? Точно не помню. Но ценность – невообразимая! В Гондоре заплатили бы мешок золота! Или даже два! А может, три!

– Выглядит… занятно, – осторожно сказал Фродо скептически разглядывая карту. – Но Ледяные Пики… это же далеко на севере, за Мглистыми Горами. А старец в «Пони»… не гном ли часом? Они любят такие истории.

– Гном? – Фортинбрас фыркнул, как обиженный кот. – Нет, нет! Гномы – народ практичный. Карты у них точные, с промерами шагами и указанием лучших мест для ночлега и грибных полян. А это… это карта мечты, мистер Бэггинс! Карта возможностей! – Он бережно свернул пергамент. – Я планировал экспедицию. Собрать компанию отважных хоббитов, снарядить пони провизией… Особенно пирожками с мясом и ягодными лепёшками! Но теперь, с этими орками… – он махнул рукой, но в глазах всё ещё горел азарт. – Но мечтать-то не запретишь! Авось, судьба приведёт! Вы же идёте на восток? Может, свернете к Холмам? Проверите старую легенду? Найдете – моя скромная доля всего десятая часть! – Он подмигнул.