Привилегия выживания. Часть 1

– У нее калаш Рики! – предупредил Фитиль, все еще стоя за деревом.

Рядом Леной действительно валялся автомат, но та явно не была в состоянии им воспользоваться, правое плечо кровоточило, она плакала и стонала от боли. Ольга, которая, размотав шарф с головы, пыталась сделать сестре перевязку, могла бы в принципе схватить ствол, но очень маловероятно, что смогла бы опередить меня и Смоукера.

Самого Рики, подойдя ближе, я теперь хорошо видел. Он лежал на боку рядом с расстеленной на снегу курткой. Штаны с трусами были спущены до колена. Очевидно, он пытался отползти, но наискось прокатившаяся по спине очередь не дала ему шанса. Потянув за плечо, я перевернул тело на спину и сглотнул, сдерживая рвотный позыв. На месте причиндалов было кровавое месиво. Еще одна очередь, причем, судя по черным точкам порошинок на незалитых кровью участках кожи, с близкого расстояния.

– Да что тебе надо-то от нее, а?! – крик Ольги заставил меня вздрогнуть. Она орала на Смоукера, который было склонился к Лене, теперь, подобрав автомат Рики, пошел ко мне. – Что тебе объяснить, а?! Как один из вас, сволочей, ее насиловал, а второй чуть не убил?! Это что ли тебе объяснить?!

Смоукер не отвечал. Он лишь коротко махнул Фитилю, чтобы тоже подошел, и, сложив приклад, повесил автомат Рики через плечо. Глядя на Смоукера, я вопросительно мотнул головой в сторону девушек.

– Спросил у Лены, что произошло, – сказал он вполголоса.

– И?

– Ненавижу, – безэмоционально произнес Смоукер.

– В смысле? – я непонимающе нахмурился.

– Это все, что она сказала, – пожав плечами, пояснил он.

– Что по подстрелу?

– Я особо не успел посмотреть. Один вот здесь, – он показал на себе, – в район ключицы, второй чуть повыше локтя, но там вообще царапнуло. Сами по себе раны не смертельные, да и крови вроде немного, на терминал пока не тянет.

– Так, ладно, – я переключился на подбежавшего Фитиля, – кратко и без эмоций, с того момента, как мы ушли.

Он вздохнул, закрыв глаза, будто собираясь с мыслями.

– Короче, вы как ушли, она с ним ни с того ни с сего потрепаться решила. Ну, в смысле, младшая с Рики. Потом говорит такая, типа поссать, одной идти стремно. Ну и он, ясен хер, вызвался.

– Дальше, – кивнул я.

– Их минут десять не было, потом пальба, визги, старшая из тачки и туда…

– А ты зачем из тачки и туда? – прервал Фитиля Смоукер абсолютно верным, хотя и несвоевременным вопросом.

– А я, ну это… – Фитиль замялся, понятно было, что сработал рефлекс сторожевого пса, ожидать от него адекватного объяснения не стоило.

– Ты дальше давай излагай, – подгонял я.

– Короче я ее обогнал, она вообще хер ориентируется, сюда дотопал, смотрю, Рики уже синего дал, младшая с его калашом стоит. Я только сунулся, она на меня, ну а мне че делать? Я пальнул, потом старшая подлетела, хер знает, что на уме…

– В общем, ясно, – махнул я рукой, – остальное – лирика.

На самом деле я уже примерно представил развитие событий, еще когда осматривал труп Рики. Фитиль просто подтвердил отсутствие противоречащих вводных.

– А что ясно-то? – Смоукер удивленно вздернул бровь. – С чего фейерверк начался?

– Куртка расстелена, он раздет, она одета, тут не пахнет изнасилованием.

В этот момент Лена взвыла. Ольга от неожиданности отшатнулась от нее, так и не затянув до конца узел на повязке.

– Твою налево, куда поверх одежды-то? – закатил глаза Смоукер и направился к девушкам.

Ольга после этой фразы, увидев наше приближение, бросилась на нас с кулаками, объяснять ей, что мы хотим помочь, было бесполезно, поэтому Фитилю была поручена роль смирительной рубашки.

Дальше я и Смоукер, несмотря на стоны и всхлипывания Лены, поставили ее на ноги и аккуратно сняли с нее сначала повязку, а потом пальто. Под пальто оказалась толстовка.

– Только через голову если, – пробурчал Смоукер.

– У тебя вроде ножик был.

Смоукер извлек из внутреннего кармана куртки миниатюрный складной нож. С его помощью удалось, разрезав толстовку и футболку под ней, оголить правое плечо девушки.

– Хорошего мало, – сухо заключил Смоукер, осмотрев рану, – скользнула по ключице… Судя по выходному, ушла вниз, пробила лопатку.

Мы быстро сделали некое подобие давящей повязки, шарфов, которыми девушки обвязывали головы, и отрезанного рукава толстовки за глаза хватило, чтобы перевязать и зафиксировать руку, после чего надели пальто обратно.

– Держи вот так, – Смоукер сложил руки стонущей от боли Лены на животе так, чтобы левая поддерживала за локоть правую.

Ольга уже давно перестала кричать и вырываться, и как только мы закончили перевязывать ее сестру, я махнул Фитилю, чтобы отпустил.

– Мы донесем Лену до машины, – обратился я к Ольге, – у нас теперь свой транспорт в наличии, так что больше не задерживаем.

Она добежала до сестры, остановилась, потом резко обернулась, как будто только сейчас до нее дошел смысл моих слов. Глаза расширились.

– Не задерживаете?! – прошипела Ольга в бешенстве. – Не задерживаете?! Нас здесь бы вообще не было, если бы не вы, уроды. А теперь у моей сестры пуля в плече из-за вас!

– Пуля у нее потому, что она убила одного из нас и пыталась убить еще одного! – взревел я.

Ольга не ответила. Отпихнула меня и Смоукера, обняла пошатывающуюся Лену и повела к деревне. Та шла с трудом, еле переставляя ноги, постоянно норовя споткнуться.

Провожать не стали. Обойдя медленно бредущую парочку, мы молча двинулись обратно к дому, в который я и Смоукер забирались в поисках ключей от машины.

Теперь, будучи уже втроем, набрали в сумки, добытые Смоукером, максимум полезного из того, что удалось отыскать: восемь банок консервов, в основном, тушенки, пять пластиковых бутылок с превратившейся в кусок льда водой, кое-какие инструменты, два больших кухонных ножа, пару кастрюль, три столовых ложки, аптечку с небольшим набором лекарств, туристическую газовую горелку и три небольших баллона с газом для нее, полотенца, теплые носки, перчатки, блокнот и карандаши. Единственный найденный мобильник оказался с расколотым экраном и попытки включения игнорировал.

Наскоро упаковавшись, закинули барахло в кроссовер, предварительно очистив его от снега.

Я сел за руль, устроил автомат между дверью и сиденьем и нажал кнопку запуска двигателя. Тот, несмотря на явно длительный простой, завелся без проблем. Обратив внимание на ожившую панель приборов, я только сейчас сообразил, что мы не успели проверить уровень топлива. Будет очень несмешная комедия про трех дебилов, если горючка на нуле. Посмотрев на шкалу, облегченно выдохнул, в баке оставалось почти три четверти, запас хода – четыреста пятьдесят два километра, можно смотаться, куда ворон костей не заносил и обратно.

Загрузившийся навигатор бесстрастно сообщил, что сигнал GPS потерян, и предложил подключить устройство с доступом в интернет. Молодец, ты бы еще сказал, где его взять.

Включив обогрев всего, что только можно, я поежился, пока вентиляторы климат-контроля разгоняли по салону еще холодный воздух, но уже через минуту почувствовал боль в отогревающихся на теплом руле закоченевших пальцах. К тому моменту, когда электроника дала оборотам движка упасть, через оттаивающее лобовое я увидел Смоукера, идущего со связкой ключей в руке от дома к воротам.

Фитиль все-таки цапанул с собой ноутбук из кабинета, уселся на заднее сиденье, воткнул в прикуриватель неизвестно откуда взявшийся у него зарядник и теперь ожесточенно шмыгал носом и чесал затылок, пытаясь угадать пароль методом перебора всех известных ему слов.

Смоукер тем временем, наконец, подобрал из связки нужный ключ, открывающий ворота, и распахнул обе створки. После чего жестом заставил меня проехать несколько метров и внимательно изучил место, с которого машина трогалась.

– Что там? – спросил я, когда он забрался на переднее сиденье.

– Да так, глянул, не течет ли чего, – ответил Смоукер, прислоняя кисти поочередно то ладонями, то тыльной стороной к воздуховодам.

– Куда едем? – осведомился я, выруливая на дорогу.

– Давай сначала на трассу выйдем, а там разберемся.

– Можем сразу домой рвануть в принципе, один раз по пути заправиться, полагаю, осилим.

– Тоже об этом думаю, но хорошо бы карту бумажную раздобыть, – ответил Смоукер.

Я кивнул и покатил в сторону перекрестка. Машина уверенно проглатывала кочки и ухабы, не внедорожник, конечно, но сомнений по поводу ее способности преодолеть месиво дерьма на перекрестке не возникало ни малейших.

Легковушки на месте уже не было. Нет, учитывая то, что произошло с Рики, меня совершенно не мучила совесть. Тем не менее, когда мы проезжали место последней стоянки, мысль о том, что в машине девушек дикий холод и полное отсутствие каких-либо припасов, забралась ко мне в голову.

Фитиль, тихо матюкнувшись, оставил попытки залогиниться и отложил ноутбук.

Смоукер достал две сигареты, прикурил, и протянул одну мне.

– Сержант, и мне дай, – попросил Фитиль, сунувшись между передними сидениями.

– Ты ж вроде не куришь? – ухмыльнулся Смоукер.

– Да я бы и на грудь принял вообще, с такой жести-то. А курить просто перед армейкой бросал, думал, дыхалки не хватит столько бегать, – объяснил Фитиль, пока Смоукер доставал третью сигарету.

Машина в очередной раз подпрыгнула на кочке, Фитиль снова матюкнулся и полез под сиденье за оброненной зажигалкой.

– Может, пристегнешься все-таки? – обратился ко мне Смоукер.

– Я, знаешь, некомфортно себя чувствую, привязанный к креслу.

– Зато гранаты под трупами выискивать ты первый, – припечатал он.

Придумать адекватное оправдание я не успел. Впереди выросла знакомая легковушка, которая, находясь в единственной колее узкой дороги, преграждала нам путь. Издалека было сложно понять, работает ли мотор, но никаких признаков движения не наблюдалось.

Я и Смоукер переглянулись и синхронно пожали плечами. Когда до легковушки осталось метров десять, я сбросил скорость до нуля, но глушить не стал из принципа, хотя деться особо было некуда, если что.

Из машины вышла Ольга и направилась в нашу сторону. Остановилась перед капотом.

Мы вылезли из кроссовера, и я краем глаза заметил, что Фитиль единственный, как бы невзначай, прихватил с собой автомат.

– В чем проблема? – спросил Смоукер у Ольги, хлопнув дверью.

– У нас бак пробит, – медленно, поникшим голосом произнесла та, – наверное, пробили еще пока сюда ехали, я не заметила, пока лампочка не загорелась. Даже на десять километров уже не хватит.

– Хреново, – кивнул Смоукер.

– Слушайте, – Ольга говорила с явным усилием, наверняка мы были последними людьми на земле, к кому бы она сейчас обратилась за помощью, – Ленке нужно в больницу, а это только назад в город, там центральная еще работает, наверное.

Я глянул на Смоукера, он на меня.

– Минуту погоди, – сказал он Ольге.

– Че-то пиздит она походу, – хмыкнул Фитиль, как только мы втроем отошли за багажник. – Не помню, чтоб мы так напоролись.

Конспиролог хренов. Я в принципе его предвзятость понимал, к стреляющим в меня тоже теплых чувств не питал бы, но это уже перебор какой-то.

– Ей смысла пиздеть нет, – покачал головой Смоукер, – а даже если и так, разницы-то по-хорошему никакой. Парни, смотаемся до города, что мы теряем, в конце концов? Заодно, может, карту достанем.

– Дальше КПП не проедем, машина угнанная, документов нет, а даже если в периметр каким-то раком попадем, назад нас точно не выпустят, – напомнил я.

– Через КПП и не поедем, – спокойно уступил Смоукер, – высадим перед проходной, там тоже врачи есть.

– Бля, вот знаете, если честно, я хуй пойму, с чего мы им помогать собрались? – не унимался Фитиль.

– С того, что мы им должны, – отрезал Смоукер, – во-первых, нас до деревни довезли, во-вторых, без машины они остались по нашей вине.

У Фитиля на лице было написано, куда все эти долги, по его мнению, девушкам надлежит себе засунуть, но спорить не стал.

Я же Смоукера внутренне поддерживал. Обе девушки в этом дерьме оказались по нашей вине. Что бы там ни произошло между Леной и Рики, оно не случилось бы, не останови мы утром на трассе эту машину. И если сейчас мы уедем – наверняка похороним обеих. Ольга сестру не оставит, а дотащить ее на себе даже обратно до деревни силенок не хватит.

– Хер с ним, – нарушил я повисшее молчание, – прокатимся до города. Смоук, попробуй их тачку отогнать, я не протиснусь, с дороги съезжать не хочу, увязнем еще.

Смоукер показал «окей» и направился к легковушке.

После того, как Фитиль переложил автоматы Рики и мой в багажник, а Ольга помогла Лене дойти до кроссовера и усадила на переднее сиденье, я объяснил ей план дальнейших действий.

– К какому КПП? – Ольга недоуменно покосилась на меня. – Вы что, вообще ничего не знаете? Нет там больше никаких КПП, как бы мы из города, по-твоему, выехали?

В этот момент двигатель легковушки взревел, она буквально прыгнула из колеи вправо на высокий придорожный сугроб, но перевалиться через него так и не смогла, застыла, продолжая реветь мотором, на долю секунды в верхнем положении, после чего сползла вниз и, уперевшись левыми колесами в землю, завалилась на борт, каким-то чудом удержавшись от переката на крышу.

– Еб твою мать, – только и смог тихо выговорить я.

Мы с Фитилем бросились к машине, навалившись с разбегу со стороны крыши, смогли ее «облокотить» на сугроб.

Через минуту стекло со стороны пассажира опустилось, и наверх как ни в чем ни бывало выбрался Смоукер. Каскадер долбаный.

– Сержант, ну ты, ебта, даешь, – протянул Фитиль.

– Живой? – спросил я скорее по инерции.

– Да заебись вообще, – отмахнулся Смоукер, спрыгнув на дорогу. – Я в отличие от тебя пристегиваюсь.

– Я в отличие от тебя машины не переворачиваю, – парировал я ему в тон.

– Дорога свободна? – с обидой в голосе спросил Смоукер.

– Относительно, – вздохнул я.

– Все, какие еще вопросы? – вздернув бровь, изрек он и, не дожидаясь ответа, направился к нашей машине.

– За руль не пущу, – крикнул я ему вдогонку, – эта тачка у нас последняя.

Он на ходу через плечо продемонстрировал мне средний палец.

К тому времени как мы впятером выехали на шоссе и устремились к городу, снова начался снегопад, причем настолько лютый, что видимость установилась практически нулевая. Несмотря на то, что трасса была прямой, будто по линейке проведенной, рисковать все же не хотелось, поэтому тапкой в пол не давил, машина, кроме шуток, у нас действительно была всего одна, да и ясно было как белый день: случись что, ждать помощи неоткуда.

Пытаясь рассмотреть в свете противотуманок сквозь летящий навстречу снежный поток стелющуюся впереди дорогу, изредка поглядывая на затихшую на переднем сиденье Лену, я с интересом слушал рассказ Ольги. Не обладая до сих пор практически никакой реальной информацией, кроме выпусков новостей по ящику, которые, помимо откровенного наебательства и неизвестно откуда взявшейся статистики, по большей части никаких ценных сведений не несли, я только сейчас начал осознавать весь масштаб происходящего.

Понятия не имею, по какой причине Ольга вдруг решила всем этим поделиться, вряд ли в поисках среди нас сочувствующих, хотя, по сравнению с ее рассказом, будь хотя бы половина из него правдой, ночное нападение на склад боеприпасов казалось новогодним утренником в младшей группе детского сада.

После первых вспышек в нескольких удаленных друг от друга точках планеты того, что СМИ поначалу именовали не иначе как эпидемией, изредка спекулируя на тему бактериологического оружия, по городу прокатилась волна убийств и суицидов. Количество полиции в городе сильно увеличилось, ввели комендантский час. После чего все официальные СМИ вдруг резко сменили риторику, сосредоточившись в основном на зарубежных беспорядках, панике и числе жертв. Про нашу страну сообщения и интервью сводились к лютому оптимизму, типа не смотрите, что у нас так же херово, мы полностью контролируем ситуацию, а завтра будем совсем полностью контролировать.

В интернете тем временем поползли слухи о живых мертвецах, появились фотографии, видеозаписи. Эту информацию на удивление быстро давили, удаляли материалы, отключали сайты и блоги.

Бессрочно закрылись на карантин школы, вузы, детские сады, предприятия, магазины, клубы, рестораны, некоторые больницы и поликлиники. Из домов настоятельно рекомендовали не выходить без крайней необходимости.

Спустя еще неделю по всей стране ввели военное положение, на улицах появились люди в камуфляже и техника. За окнами периодически стали раздаваться выстрелы.

Младший брат Егор серьезно заболел, и у отца не осталось выбора, кроме как рискнуть съездить за лекарствами в центральную больницу, найти работающую аптеку было уже невозможно. Его арестовала полиция, как было ими заявлено по телефону, по подозрению в грабеже. С ним самим даже не дали поговорить.

Молодой человек Ольги, решивший съездить в отделение полиции, куда отца якобы увезли, объявился у нее на пороге спустя почти сутки, истекающий кровью, с рваными ранами на теле, будто от укусов. Он умер у нее дома спустя несколько часов, скорая так и не выехала, невзирая на мольбы и угрозы. Ольга вместе с Леной завернули тело в простыню и вытащили на лифтовую площадку, это было все, что они могли сделать.

Ночью девушки вместе с матерью проснулись от крика, младший зачем-то открыл входную дверь, за которой стоял оживший мертвец. На крик ребенка буквально за какие-то секунды сбежались соседи. Мертвеца оттащили и проломили ему топором голову, но было уже поздно.

В течение следующих нескольких дней сначала окончательно вырубился и без того почти не функционировавший интернет, потом перестала работать мобильная связь. Затем прекратилась подача отопления, электричества, воды и газа.

Объявили тотальный карантин и экстренную общую эвакуацию города, о чем вещал мегафон из патрулировавшего квартал бронетранспортера. Из сборного эвакуационного пункта, до которого необходимо было добраться самостоятельно, людей транспортировали до седьмой центральной больницы, где проводили какие-то тесты, после чего вывозили к одному из нескольких КПП за чертой города, откуда уже впоследствии должны были доставить в некую безопасную зону.

Мать ни в какую не хотела уезжать без отца, убедить ее было невозможно. Они прождали его еще трое суток. К этому моменту последние продукты были на исходе, оставшиеся скудные запасы воды превратились в лед, отогревать ее было нечем.

Собрав небольшую группу соседей из тех, кто еще не эвакуировался, Ольга вместе с сестрой и матерью погрузили в машину самое необходимое и поехали до ближайшего СЭПа.

По ее словам, в городе царил полнейший хаос: трупы на улицах, стрельба, сгоревшие автомобили, разгуливающие мертвые, мародеры, на свой страх и риск обчищавшие магазины средь бела дня.

На территорию сборного пункта, организованного в здании школы, их не пустили, он был переполнен. Военные у шлагбаума нехотя пояснили, что до больницы раз часа в три ходит всего пара грузовиков, а людей в здании уже на три дня таких рейсов.

Еще в двух СЭПах, куда рискнули съездить, ситуация была та же самая. Оставаться в доме, превратившемся, по сути, в бетонную коробку, было бессмысленно, дежурить у СЭПа в надежде, что освободятся места, представлялось слишком опасным, единственным выходом виделся вариант самостоятельно ехать напрямую до больницы.

Выждав у шлагбаума около часа и пристроившись к одному из эвакуационных конвоев, под прикрытием БТРа группе повезло без серьезных проблем достичь больницы. Но там их также отказались пропускать, мотивируя тем, что эвакуируемых принимают только из СЭП.

Таких самостоятельно добравшихся у ворот скопилось уже огромное количество. Площадь перед больницей была буквально забита людьми и автомобилями. Со стороны больницы через мегафон раздавались призывы немедленно разойтись и не мешать проведению эвакуации, в ответ неслись крики, что, мол, сами пиздуйте, что следующий конвой захватим, и что вообще сейчас ебальники обезьянам камуфляжным повскрываем.

Военные до поры все это игнорировали, разве что установили на один из БТРов водомет и с недвусмысленным намеком развернули его в сторону толпы за воротами.

Намек дал скорее обратный эффект, в стекло будки охраны у ворот полетела бутылка, потом еще несколько камней полетели в солдат, причем одному из них камень угодил в лицо. Его с окровавленной рожей увели в здание, и в ответ пальнули из автоматов в воздух, а по первым двум рядам людей у ворот долбанули из водомета.

За всем этим почти никто не заметил, что к площади со всех сторон стягивались ожившие мертвые. Только когда уже на самой площади стали раздаваться душераздирающие вопли тех, кого начали жрать, стало понятно, что происходит.

Толпа в панике ломанулась на территорию, полезли через забор, стали таранить машиной ворота. Началась страшная давка. В это же время военные открыли огонь на поражение. Толпа шарахнулась в обратную сторону, но у некоторых гражданских также оказалось при себе оружие, они начали стрелять в ответ.

Во время перестрелки матери девушек пуля угодила в ногу, они еле успели отвести ее до машины. Военные вызвали подкрепление, подъехали два танка, сделали несколько выстрелов из пушек, постреляли из пулеметов, и на этом конфликт исчерпался ввиду очевидного неравенства сил.

Та часть группы, которой удалось пережить перестрелку и не попасть в зубы мертвецам, в больницу проникнуть больше не пыталась. Они вернулись к своему дому, теперь пришлось уже самим стать мародерами, чтобы хоть как-то существовать.

Следующий месяц превратился в ад. В городе развернулись боевые действия, с танками и вертолетами, при этом было абсолютно непонятно, кто с кем воюет. Но шанс получить пулю во время «похода за продуктами» стал чуть ли не больше, чем быть сожранным зомбаками.

Помимо этого, между мародерствующими группами людей, запертых в городе, часто происходили конфликты, порой оканчивающиеся убийствами.

СЭП, находившийся в школе, перестал существовать. Что именно произошло, Ольга не знала, но видела воронки от взрывов на школьном дворе, усеянном телами людей, и частично обрушенное само здание.

К середине третьей недели от группы в двенадцать человек осталось только пять, из них двое раненых. Канонада уже давно стихла, теперь тишину нарушали лишь редкие перестрелки. Тем не менее, зомбаков на улицах меньше не становилось, а найти что-то ценное или, еще важнее, съестное, становилось все сложнее, и для этого приходилось уходить от дома все дальше.

Отчаявшись, перестав надеяться хоть на какое-то подобие чуда, девушки отправились на разведку к выезду из города, где располагался наиболее близкий к их району КПП. Все, что они увидели, это сломанный шлагбаум и несколько трупов вокруг палаток. Не то что охраны не было, вообще ни одного живого человека поблизости.

Девушки рванули обратно в город, чтобы вывезти остальных, но дом, в котором они скрывались все это время, оказался пустым.

– Остальное вы в принципе знаете, – вздохнув, закончила Ольга.

– А до того момента вы у КПП никогда не были? – осторожно спросил я.

– Нет, я же сказала, нас бы не пустили, какой смысл?! – отрезала она.

– А мать ваша где тогда? – я глянул на Ольгу через зеркало заднего вида.

– Мама… – замялась она, но спустя пару секунд нашлась, – я не знаю, мы не нашли ее.

– Понятно, – кивнул я.

Очевидно было, что из рассказа упущены некоторые детали, да и по времени не все совпадает. Теперь я был уверен на сто процентов, что видел уже их легковушку, да и спецоперация «черепов» против двух военных частей в черте города, которые требовали эвакуации, не желая оставаться в карантинной зоне, длилась всего неделю, а не три.

Но в целом Ольга не врет, скорее недоговаривает, боится превратиться в наших глазах из жертвы обстоятельств в убийцу сослуживцев. И, положа руку на сердце, я понимал ее мотивацию, более того, в подобной ситуации наверняка сам принимал бы похожие решения, так что устраивать допрос с пристрастием и мстить за погибших солдат в ту ночь, когда тройка машин была расстреляна при попытке пересечения границы города, у меня не было ни малейшего желания.

Однако посвящать присутствующих в результаты своих дедуктивных изысканий я также не торопился. В той заварушке у Фитиля погиб приятель, земляк, с которым они росли вместе. Зная характер Фитиля, информация о том, кто был виновником, в отличие от смерти Рики, которого, к слову, за его длинный язык готова была подвесить большая часть роты, могла чрезвычайно плачевно сказаться на здоровье обеих девушек.

– Ладно, – подал голос Смоукер, – а что с больницей, ты уверена, что она еще работает после всего?

– Не знаю, – ответила Ольга после паузы.

– А военные все еще там? С чего ты взяла, что если тогда по вам херанули из танков, то сейчас в кокошниках с караваями встречать будут?