скачать книгу бесплатно
– Это похоже на встречу вождей команчей и апачей перед охотой на бизонов, – шутила Мелиса, улыбаясь глазами счастливого ребенка. – Не хватает трубок. Зато наша палатка напоминает индейское типи.
– А удастся нам отыскать шимпанзе в джунглях, на склонах гор? – с тревогой спросила Изабель. – Я вижу непроницаемую зеленую стену. Как мы проникнем внутрь?
– В лес мы проберемся руслом ручья, – Бонами взглянул на обувь спутников. – Для устойчивости в руки возьмем палки.
С рассветом маленький отряд выступил под влажную душную сень тропического леса.
Самку шимпанзе с детенышем увидели в гнезде из веток, высоко в кроне громадного дерева. Пока все, затаив дыхание, задрав головы, любовались зрелищем, безмолвной тенью из ниоткуда явился большой самец шимпанзе. Необыкновенно проницательными карими глазами он внимательно посмотрел на гостей. Мгновенье это казалось вечностью. Самец, показав клыки, а это было подобием улыбки, исчез так же внезапно, как появился.
Вечером у костра Мелиса произнесла:
– Поздравляю. Сегодня мы совершили путешествие на шесть миллионов лет назад.
– Думаешь, самец увидел в нас ближайших сородичей? – улыбнулся Николай, вспоминая его клыки. – Теперь я понимаю, насколько он был дружелюбен.
– Мы и его семейство в этих горных джунглях над водами пленительного озера явили нашего общего предка. И пусть на одно мгновенье мы ощутили себя единой общиной, – Мелиса подбросила хворост в огонь.
– Скорее семьей, – дополнила Изабель. – Ведь он нам улыбнулся.
– Великолепное начало, – обобщил Николай.
– Начало чего? – брови Мелисы приподнялись.
Николай открыл конверт, достал из него лист и протянул Мелисе. По мере прочтения выражение ее лица менялось с настороженного на восторженное. Бонами, освещая текст, держал горящую головню. Организаторы конференции, представляющие международный фонд изучения и защиты дикой природы, предлагали создать рабочую группу, призванную в течение года посетить те места на планете, где последние сто тысяч лет в результате мутаций ДНК рождались гаплогруппы Y-хромосомы, представляющие ныне живущие народы планеты. Итогом экспедиции должен был явиться отчет с изучением взаимосвязей рождения новых видов Homo Sapiens и природных явлений и условий, влияющих на их возникновение в конкретном месте в конкретное время. А вывод отчета должен был дать прогноз того, где, как и когда существующее ныне древо Y-хромосомы может породить новые ветви вида Homo Sapiens. Отдельными листами были приложены смета проекта и три контракта на имена Мелисы, Изабель и Николая.
– Это Африка, Евразия и Америка в один год, с проездом, проживанием и содержанием, – Мелиса закрыла лицо ладонями, качая головой. – А почему именно мы?
– Виной тому наши доклады, – предположила Изабель. – А мы о них уже забыли.
– Фонд запрашивает план наших действий, – сказал Николай. – Полагаю, первой мы объедем Африку, а точнее, посетим народы – носители корневых гаплогрупп Y-хромосомы A и B. А – это бушмены и готтентоты. B – это пигмеи.
– Древнейший койсанский язык, на котором говорят бушмены и готтентоты, сохранил народ хадзаба, живущий вокруг озера Мадьяра здесь, в центре Танзании, – Мелиса не могла скрыть восторга, и ее синие глаза счастливого ребенка сияли. – До них можно добраться за день на автомобиле. И мы узнаем генетику хадзаба. Ведь предки бушменов и готтентотов двести, сто тысяч лет назад, в эпоху Адама и Евы, едва ли жили в пустыне Калахари. А жить они могли в саваннах вокруг озер великого разлома под сенью снежной вершины Килиманджаро. Впоследствии их могли вытеснить на юг, в пустыню. А хадзаба с койсанским языком, выстояв, может являться островком эдема библейских Адама и Евы в Танзании.
– Возможно, – согласился Николай. – Тогда подписываем контракты, указываем номера наших счетов – и в дорогу. А конверт в фонд отправим с ближайшей почтовой станции.
– Надеюсь, ни черноногие, ни команчи на ней на нас засады не устроят, – улыбнулась Изабель.
До земель народа хадзаба добирались сутки. К деревне шли пешком, так как подъезда к ней не было. Над зелеными зарослями густого буша поднимались головы жирафов.
– Когда рядом жирафы, спокойнее, – объяснял Бонами. – С высоты своего роста они первыми замечают хищников.
Десяток молодых мужчин в набедренных повязках сидел на земле, в тени акаций. Старшему не было тридцати лет. Он ладонями тер тонкую палочку, концом вставленную в углубление в небольшом полене.
– Добывая огонь, – переводил Бонами речь хадзаба, – надо твердое дерево тереть о мягкое, и возникает искра.
Мелиса, Изабель и Николай, впервые услышав речь на койсанском языке, были поражены ее необычным звучанием. Произнося слова, хадзаба пощелкивал языком.
– Так необычно, – восхитилась Изабель. – Они похожи на взрослых детей.
– У хадзаба нет календаря, и они живут в каменном веке охотой и собирательством, – рассказывал Бонами.
На огне хадзаба жарили мясо добытого накануне павиана. Наевшись, они набили глиняную трубку какой-то травой, пустили ее по кругу, вдыхая дым и отчаянно кашляя, и скоро погрузились в умиротворенное состояние.
– Хадзаба похожи на бушменов, а отдаленно на монголоидов, – рассуждала Мелиса, пытаясь повторять слова койсанского языка, пощелкивая языком, будто играя с младенцем. – Они абсолютно дикие.
– Сущие дети, – соглашалась Изабель. – Я ощущаю себя в палеолите, ни малейшего намека на современность.
За разговором Николай взял анализы ДНК у десяти представителей хадзаба, руководствуясь тем убеждением, что чем больше выборка, тем убедительнее результат. Палочки с ватой и слюной спрятали в контейнеры.
– Нас приглашают на охоту, – объявил Бонами.
– Надеюсь, сегодня павианы не попадутся, – шептала Мелиса, натягивая тетиву врученного ей лука. – Я бы предпочла копье. На него удобно опираться.
В густом буше хадзаба крались абсолютно бесшумно, уподобившись бестелесным духам. При этом они без промаха стреляли из луков длинными стрелами во все, что движется.
Из земли откопали дикий картофель и тут же его съели. Он был влажный и вкусный.
Сухую траву, свив в жгут, подожгли, окуривая диких пчел. Из дупла дерева хадзаба осторожно достали полные меда соты.
Солнце клонилось к закату.
Мелиса, Изабель и Николай, растворившись в реалиях каменного века и освоив десяток основных слов щелкающего койсанского языка, из одежды оставили на себе минимум, жестами и походкой уподобившись гостеприимным хозяевам.
На закате солнца наступила кульминация. В общине хадзаба произошла свадьба. Юноша подошел к группе девушек и самую красивую, взяв за руку, отвел в сторону. Избранница, нежно обняв, поцеловала жениха. Хадзаба, хлопая в ладоши, затянули древний ритмичный напев. Молодые были необыкновенно хороши. Их стройные силуэты высились над зеленой порослью буша на фоне большого оранжевого диска солнца, медленно погружающегося за линию горизонта.
– Адам и Ева, – обобщила Изабель, и все кивнули с улыбками на счастливых лицах.
– Мы повернули время вспять, – рассуждая, Мелиса выражением глаз уподоблялась подростку. – Вернувшись на двести тысяч лет назад.
– Адам и Ева в африканской саванне, говорящие на щелкающем языке носителей корневой Y-хромосомы, именуемой A, – разведя в стороны руки, Изабель удивленно осмотрелась. – И все это планета хранила двести тысяч лет через эпидемии, войны, наступления ледников и взрывы вулканов, для чего?
– Для того чтобы однажды мы увидели всю картину, вместив двести тысяч лет эволюции в один год, – Мелиса склонила голову. – И поняли, что все человечество – это единый выводок с общими предками.
– Может, это показано нам, для того чтобы мы, если не научились друг с другом мириться, хотя бы попытались ужиться на нашей небольшой планете, – Изабель пожала плечами.
– Я подумал вот о чем, – Николай говорил с несвойственной для него серьезностью. – У нас достаточно информации, чтобы вместить двести тысяч лет эволюции современного человечества в один год нашей жизни. А не придется ли нам за год пережить то, что все поколения людского древа пережили за двести тысяч лет?
Вопрос повис в воздухе. Изабель и Мелиса переглянулись, и в их взглядах мелькнула тревога. Но то было лишь мгновение.
Тем временем юные Адам и Ева уединились в свитой из соломы, подобно птичьему гнезду, хижине, и счастливее их не было людей на планете.
Народы, говорящие на койсанских языках, не просто десятки тысяч лет жили изолированно от внешнего мира, но отдельные общины их жили изолированно друг от друга по тридцать тысяч лет. И в лагере хадзаба было ощущение реальности первозданного мира, без рас, еще не успевших родиться, без войн, без грядущей истории с расцветами и закатами цивилизаций.
В тот день в Калифорнии в здании из стекла и металла пытливые умы потомков Адама и Евы, завершив создание лаборатории с тысячами фотообъективов, направленных на сидящего в центре комнаты человека, занялись его подключением к искусственному интеллекту, то есть к процессору, хранящему информацию об отснятом в 3D с величайшим разрешением человеке. Свое порождение инженеры называли цифровым человеком.
Одновременно в одной из европейских столиц на пути следования готовящегося марафона с десятками тысяч участников инженеры укладывали плитки, при наступлении на которые человек генерировал электрическую энергию.
Мелиса, Николай и Изабель укрылись на ночь под сенью пальмовых ветвей, в хижине из плетня, обмазанного глиной. И если Николай той ночью уподобился Адаму, то Мелиса и Изабель ощущали себя Евами. Всем троим под утро снился один сон. Они осознали, что человечество по большому счету, чувствуя, что прогресс для него подчас оказывается регрессом, не знает, как себя вести. Маниакально переделывая планету, человек оказывается и заложником разнообразных систем, превращаясь в слепые орудия чужой воли, и заложником машин, а прежде всего процессоров, которые в итоге вытесняют человека, приводя к его интеллектуальной и физической деградации. Потомки Адама и Евы, словно незадачливый простак, полой плаща намотавшийся на стремительно вращающийся вал, уже летят, теряя рассудок, вслед за железной штангой им же построенной и запущенной цивилизационной машины.
На восходе солнца Мелиса прошептала Николаю в настороженное ухо, прислушиваясь к рыку бродивших неподалеку львов:
– Я поняла, зачем планета сохранила деревню Адама и Евы.
Николай взглянул в утомленные впечатлениями сонные синие глаза неописуемой красоты вопросительно.
– Пока живо все древо, от основания до корня, живо все человечество. Мы едины и всегда можем вернуться к истоку.
Глава 11
Планета источала энергию. Ее бурлящее ядро расплавленного метала потоками электричества формировало мощное внешнее магнитное поле, и радиоактивный солнечный ветер огибал планету, уносясь далее в пространство, не разрушая тонкий слой атмосферы. Полюса скрывали дышащие стужей ледяные шапки, и зелень растений мертвела от их обжигающего дыхания. С вершин растущих Альп и Гималаев в долины, потрескивая, сползали белые языки ледников, полируя скалы вмороженным в лед щебнем.
Закутанные в звериные шкуры неандертальцы грелись у огня под сводами пещер Евразии, от Пиренеев на западе до Алтая на востоке. До Рождества Христова оставалось около двухсот тысяч лет.
Африка благоденствовала, открывая для ожидающего рождения человечества его первое окно возможностей. В болотах Макгадикгади-Окаванго господствовали птицы. На востоке обласканного солнцем континента ревел украшенный радугой водопад Виктория. К югу расстилалась равнина современной пустыни Калахари, представлявшая собой цветущую саванну с неспешно бредущими стадами слонов и носорогов, окруженными миллионами мирно пасущихся зебр и антилоп.
В круглой хижине, крытой камышом, со стенами из обмазанных глиной прутьев, в рукотворном гнезде, для создания которого планете потребовалось четыре с половиной миллиарда лет эволюции, с восходом солнца царило оживление. Юная мать ожидала первенца. В полдень начались схватки.
Хижина стояла на острове среди обширных, заросших травой заболоченных озер, и не любившим плавать хищникам добраться до нее было непросто. Основная угроза исходила от крокодилов. Пища всюду вокруг была в изобилии. В воде, блестя на солнце чешуей, плескалась рыба. С ветвей деревьев свисали спелые сочные плоды. Со склонов расположенных на юго-востоке Драконовых гор дул нежный влажный ветер.
Мать пронзительно закричала. Раздался детский писк и плач.
– Какой удивительный ребенок, – шептали немногочисленные обитатели болот Макгадикгади-Окаванго, склонившись над голой девочкой, лежащей на белой козьей шкуре. – Видно, боги отблагодарили нас за прошлогоднее жертвоприношение, совершенное в Мапунгубве на реке Лимпопо, у подножия гор Магата, и услышали наши молитвы.
– Нет, – возражал глава общины, по совместительству шаман, и по углам его больших умных глаз проступали паутинки тонких складок. – Когда от дождей из берегов вышла река Оква, духи послали мне видение. Во сне я увидел антилопу, окруженную многочисленным потомством. Антилопы паслись на острове, омываемом бурными потоками Оквы, и львицы, скрываясь в траве, не спускали глаз с добычи, но добраться до нее мешали крокодилы.
Девочка открыла глаза, и хижину осветили два ярких огня. Все вокруг, ахнув, закрыли разинутые рты ладонями. Ошеломленный шаман, отрешенно опустившись на земляной пол, погрузился в молчаливое раздумье. Наконец в абсолютной тишине он произнес:
– Теперь все будет иначе. Потомкам нашего ребенка будет принадлежать весь мир.
– Что в ней особенного? – спросила мать, давая дочери набухшую грудь.
– Она совершенна, как цветущий куст розы, – ответил шаман. – Перед ее красотой устоять невозможно. У нее нет соперниц.
До утра на острове не смолкали барабаны. Община, выстроившись в круг, хлопая в ладоши и приседая, ритмично двигалась вокруг пылающего огня, исторгая щелкающие восклицания. А новорожденная Ева, проснувшись за полночь и насытившись материнским молоком, внимательно рассматривала яркие звезды во входном проеме хижины, будто припоминая что-то давно забытое.
В утренней свежести Еву согревал прибившийся к общине потерявший мать в саванне львенок. Во сне он поскуливал, судорожно ища сосок матери, и, не находя его, лизал крошечную ножку Евы.
Бонами заглушил мотор, и «Лендровер» остановился у пересохшего песчаного русла реки Окованго. Дальше дороги не было. Мелиса взглянула на Изабель и, едва заметно опуская кончики чувственных губ, произнесла:
– По-моему, счастье находиться здесь многим стоило жизни.
– За удовольствие приходится платить, – отозвалась Изабель, откидывая изящную голову назад. – Но сдается мне, что изжариться на солнце мы тут не успеем.
– Отчего же? – Мелиса пожала плечами.
– Мы как раз успели к началу сезона дождей, и нам следует подумать, как укрыться не от солнца, а от потоков воды и молний.
При слове «молния» Николай со сдержанной улыбкой качнул головой, взглянув на Бонами. Африканский Голиаф с загадочной полуулыбкой на устах хранил молчание.
На востоке, в долине реки Замбези, прокатились раскаты грома. Иссушенная солнцем желтая безжизненная пустыня замерла, жаждая долгожданной влаги. Дующий с океана ветер пригнал синие тучи. О раскаленный песок ударили большие капли дождя. Сухое русло Окаванги одухотворил ручей, на глазах изумленных происходящим зрителей в считаные часы превратившийся в полноводную реку. Словно из ниоткуда, на ее берега подошли стада антилоп и зебр. Из воды показались разевающие громадные пасти бегемоты. Вокруг них вились зловещие гребни крокодилов. Наконец раздался трубный рев слонов, и животные расступились перед исполинами, уступая место у воды.
Образы Мелисы и Изабель дополняли друг друга, как поэтичные вяз и липа на берегу пруда в заросшем парке, создавая вокруг Николая ауру тепла и света, проникнутую такой красотой и обаянием, что, однажды согревшись в ее лучах, он не мог себя представить вне этого незримого поля все покоряющей женственности. А Мелиса и Изабель, несколько раз обнявшись с Николаем, ощутили себя крыльями парящей в восходящем потоке большой птицы, для которой на планете нет преград. Втроем они составили единый организм, идеально собранный провидением для планетарного путешествия.
На следующее утро долина Окаванги из раскаленной желтой пустыни превратилась в цветущий эдем с морем бурно растущей зелени.
Наши герои расположились в деревне бушменов, представляющей собой десяток свитых из веток обмазанных глиной хижин, крытых камышом. Бушмены с монголоидными чертами миниатюрных лиц, едва дорастая до плеч Мелисы и Изабель, казались им взрослыми детьми с преждевременными морщинами на простодушных лицах, героями африканских сказок. Бушмены радушно угощали гостей жареной саранчой, жестами и мимикой уверяя, что вкуснее на свете ничего нет.
Изабель, сверяясь с компасом, чиркая карандашом в блокноте, уясняла розу ветров в долине Окаванги и частоту ударов молнии. Мелиса внимательно рассматривала обитателей пустыни Калахари, пытаясь проникнуть в их сознание и собственным восприятием реальности перенестись на двести тысяч лет назад, в эпоху рождения митохондриальной Евы и Y-хромосомного Адама.
На закате солнца Мелиса и Николай объясняли Изабель и Бонами и собравшейся вокруг очага общине бушменов некоторые тонкости популяционной генетики.
– При слиянии яйцеклетки и сперматозоида плод получает в ядре клетки гены от отца и от матери в равной мере, при этом Y-хромосома передается только от отца сыну, – рассказывая, Мелиса рисовала палочкой на песке клетку человека с ядром, полным генов, и с митохондрией сбоку от ядра. – А митохондриальная ДНК, ее генетика, передается и мальчику, и девочке при зачатии только по материнской линии.
Изабель, помогая себе неуловимыми движениями рук, воспринятое с обворожительной улыбкой изложила по-своему.
– Любовь дарит тепло, ласку и энергию, рожденную высоким чувством. И спирали ДНК, мутируя, подстраивают клетки под то, что быстрее обретает любовь с ее теплом, лаской и духоподъемной энергией.
– Пожалуй, – согласился Николай. – Можно сказать и так.
– Очень точное определение, – кивнула головой Мелиса. – Однако самое время обобщить данные начала нашей экспедиции.
Канадка открыла на коленях большую шитую стальной спиралью тетрадь в клетку, окинула собравшихся у огня внимательным взглядом, подняла глаза на расцвеченные звездами небеса и принялась писать, вслух озвучивая содержание.
– Примем как рабочую гипотезу то, что Ева и ее гаплогруппа LO митохондриальной ДНК около двухсот тысяч лет назад родилась среди болот Макгадикгади-Окаванго.
– Максимальный уровень разнообразия митохондриальной ДНК гаплогруппы LO, – дополнил Николай, заглядывая в тетрадь Мелисы, – представлен в Танзании, у озер Виктория, Танганьика и Ньяса, и на севере Замбии, и в Мозамбике.
– И древние геномы африканцев, носителей щелкающих койсанских языков, ограничены Lod и Lok митохондриальной ДНК, – поклонница Шекспира и его эпохи Мелиса писала на старинный манер, с росчерками и завитками, и ее текст был произведением искусства.
Изабель, подняв тонкие руки, склонила голову набок и произнесла с некоторой патетикой:
– Ева. Наша общая праматерь и ее наследие в виде гаплогруппы LO митохондриальной ДНК успешно воспользовались окном возможностей, около двухсот тысяч лет назад открывшимся на просторах Африки, от склонов вулкана Килиманджаро на севере в Танзании до берегов Окованго в Намибии и Ботсване на юге.
– Точнее не скажешь, – в глазах Мелисы отобразилось сомнение. – У нашей Евы были родители.
– Конечно, – согласился Бонами, любуясь письмом Мелисы и источающими свет глазами Изабель.
– Думаю, нечто необычное произошло именно с ними, – Изабель помолчала, – и это…
– Взаимная любовь, – тихо произнесла Мелиса, – похожая на разряд молнии.
– Да, это то, о чем можно лишь мечтать. И гены их дочери мутировали, – Изабель пристально рассматривала девочек бушменов, словно отгадывая скрытые в их круглых лицах смыслы, и, наконец обведя их рукой, она произнесла: – Все они юные Евы, а одна из них – ее физическая и духовная реинкарнация.
Бушмены поняли ход мыслей и рассуждений француженки, и вождь, подняв ладонь, попросил подождать.
Скоро он вернулся в круг света пылающего костра, держа на руках белую козью шкуру, в которой лежала новорожденная девочка.
– Это она, – вождь с улыбкой кивал маленькой головой, – современная Ева.
