скачать книгу бесплатно
* * *
Оскар пригласил меня в ресторан Riche на улице Ярла Биргера, основателя Стокгольма. По легенде, Александр Невский выбил ему глаз в Невской битве, «самому королю възложи печать на лице острымь своимь копиемь». Куда ни ступи, везде тут была Россия. Даже статуя Карла XII, стоявшая в саду Кунгстредгорден неподалёку от Риксдага, указывала в её сторону рукой – чтобы шведы не забывали, где главный враг. Наверное, Оскар видел Карла XII каждый день, когда шёл на работу и с работы.
Он ждал меня на улице, на этот раз не в костюме, а в джинсах и свитере, отчего показался намного моложе. Нервно теребил в руках баночку снюса и, увидев меня, как-то странно скривился.
Мы вошли внутрь, и официантка отвела нас к забронированному столику. Я сразу почувствовала, что Оскар изменился, был как-то непривычно серьёзен и напряжён, но списала всё на усталость после работы.
– У тебя всё хорошо? – спросила я, когда мы заказали пиво.
Он вытащил из-под губы снюс и спрятал его в баночку. Громко выдохнул, нервно закинул ногу на ногу, посмотрел на меня долгим взглядом.
– Я рассказал о тебе моим друзьям. Сказал, что встретил девушку и она мне очень понравилась.
Я покраснела.
– Я сказал, что ты русская. И они уверены, что ты шпионка.
Я засмеялась.
– Ты шпионка, Лиза? – спросил Оскар, пристально глядя в глаза. – Если ты шпионка, я не могу ужинать с тобой, потому что я работаю в Риксдаге. Я должен встать и уйти, сейчас же.
Сидевшие за соседним столиком мужчины, обернувшись, посмотрели на меня с интересом.
– Ну, если я шпионка, то ты это уже знаешь, – попыталась пошутить я. – Не пей много, не рассказывай лишнего, и всё будет хорошо.
А что мне было ответить? «Да, я шпионка» и «нет, я не шпионка» прозвучало бы одинаково глупо. Но я совсем забыла, что у шведов с чувством юмора не очень.
Оскар, побледнев, начал собираться, а я поняла, что этот идиот сейчас уйдёт и я останусь одна и буду допивать своё пиво под любопытными взглядами мужчин за соседним столиком. А ведь Гудрун меня учила, что в Швеции надо всегда предупреждать заранее, если собираешься пошутить.
– Ты ведь знаешь, что я оппозиционерка? – начала я нелепо оправдываться. – Что моему другу подбросили взрывчатку? Что меня пытали, чтобы я оговорила себя и друзей? Что бежала от преследований? Все ваши газеты написали обо мне.
Я хотела было показать ему следы на груди, но, слава богу, сдержалась.
– Да, я всю ночь читал твои интервью. – Оскар снова сел. – Но вдруг это просто крутая легенда?
Я ощутила себя Матой Хари и Рихардом Зорге в одном лице, тот, говорят, тоже на свиданиях информацию выпытывал. Первый раз я вышла на протестный митинг в двадцать лет, в Питере, и тогда же первый раз получила дубинкой от ОМОНа. А на втором митинге у меня была сломана ключица, но я даже не стала писать заявление, какой смысл. Я давно уже сбилась со счёта, сколько раз меня задерживали, штрафовали и отправляли на сутки, и уже пять лет была на профилактическом учёте полиции, в числе бывших заключённых, как «лицо, склонное к правонарушениям». И вот теперь какой-то швед говорил мне, что это просто крутая легенда и прикрытие для шпионки. Мне захотелось плеснуть ему пивом в лицо.
– Ладно, прости, давай что-нибудь закажем, – сказал он, увидев, как я побледнела. – Но о политике говорить не будем.
Мы открыли меню. Я выбрала грибной салат с авокадо и яйцами, ризотто с вялеными помидорами и мидиями, а Оскар взял полдюжины улиток по-провански и Secreto Iberico на гриле, с тушёной кукурузой и лаймом.
– А какая позиция у вашей партии по поводу НАТО? – забывшись, спросила я, и Оскар поперхнулся улитками. – Ой, прости, прости, я забыла! – замахала я руками. – Не отвечай, не надо, я не хочу этого знать!
Он начинал меня бесить. О чём нам вообще было говорить? Об улитках по-провански?
– Почему Левая партия так непопулярна в Швеции? – спросила я и подумала, что, кроме политики, у меня, пожалуй, вообще нет никаких тем. Да, я тоже так себе собеседник.
– Ну почему же непопулярна, – заёрзал Оскар. – Мы ведь в парламенте.
– Ультраправые тоже в парламенте, но у них гораздо больше голосов.
– За них голосуют те, кто живёт в таких районах, как этот, – кивнул Оскар за окно. – Богатые белые засранцы.
Ну-ну, хмыкнула я. Сам-то выбрал дорогой ресторан в самом снобском районе города.
– А ещё за них голосуют те, кто живёт в нищих пригородах и скучных деревнях, те, кто едва сводит концы с концами.
– Потому что им внушили, будто во всех их бедах виноваты мигранты!
– А разве нет? – спросила я, прищурившись, и он смутился. – Я шучу, прости. Это дурацкий русский юмор.
– Да, я уже немного начинаю различать, когда ты шутишь. Хотя это сложно. Мы так не шутим. Так…
– Как? Провокационно?
– Да, точно, – он взмахнул вилкой. – В Швеции люди стараются быть вежливыми, мягкими друг с другом, никогда ничего плохого не говорят в лицо.
– Только за спиной? – съязвила я.
Он засмеялся:
– В каком-то смысле да. Мы ведь обычные люди, такие же, как все. Тоже сплетничаем и говорим гадости о других. Но никогда лично. Потому что если ты скажешь что-то неприятное человеку, ему будет обидно. Мы всячески избегаем конфликтов.
Мы заказали ещё по пиву.
– А мы, русские, наоборот. Всё говорим в лицо. И дерёмся. Можем не только послать, а сразу в глаз дать. И другой в ответ тоже в глаз. А потом мы целуемся и миримся.
– Вы, русские, очень странные. И буйные.
– Вы, шведы, странные тоже.
Мы засмеялись.
Когда пришло время рассчитаться и официантка принесла счёт, я достала кошелёк.
– Если ты не возражаешь, я заплачу за обоих, я же тебя пригласил.
Я пожала плечами:
– О’кей.
Мы дошли до метро «Эстермальмсторг». Интересно было, поцелует меня Оскар или нет. Но он не поцеловал, только неуклюже обнял.
– Это был чудесный вечер. Несмотря ни на что. Ну, по крайней мере, вторая его часть.
– Чудесный, – отозвалась я эхом.
– Давай увидимся ещё раз.
– С удовольствием.
– Я позвоню тебе через пару дней.
Он не позвонил. Через неделю я написала ему сама, спросила, как дела и не хочет ли он выпить кофе. Оскар не ответил и заблокировал меня в мессенджере.
* * *
Я часто приходила выпить кофе в Sjocafeet на набережной, у моста Юргоден. Оттуда был красивый вид: мост, лодки, особняки вдоль набережной.
В кафе меня уже знали и шутливо звали ryskan, русская. «Как дела, русская? Хорошо выглядишь, русская! Русская, почему ты вчера не приходила, мы скучали».
Один из официантов, итальянец Мауро, подбадривая мои жалкие попытки говорить по-шведски, стал учить меня разным словам.
– Смотри, русская, это вилка, это ложка, это салфетка. Вот так ты должна сказать, что хочешь кофе, а вот так ответить, если собираешься платить наличными.
– Я знаю много других слов по-шведски, – стала я оправдываться. – Просто они не очень полезны в обычных разговорах.
– Например?
– Тюрьма, пытка, война, террор, репрессии, суд, правозащитники, – выпалила я по-шведски, чуть коверкая слова.
У Мауро отвисла челюсть.
– Ты не знаешь, как по-шведски «вилка», но знаешь, как будет «пытки» и «тюрьма»?!
– Ээээ… Мммм… Ну, наверное, потому, что я слежу за новостями из России.
По скайпу позвонила мама. Она была счастлива, что я уехала в Швецию. От такой дочери, как я, одно расстройство. Не то чтобы она так уж хотела внуков, но хотя бы какой-то более пристойной жизни для меня. Диплом, муж, хорошая работа 5/7, три недели оплачиваемого отпуска и социальный пакет, встречи с подружками по пятницам, уикенд с семьёй по выходным. А у меня два курса института культуры, уголовное дело по террористической статье, сломанная омоновской дубинкой ключица, вывихнутая после драки со скинхедами лодыжка, первые седые волосы, которые я выдёргиваю пинцетом, и никаких перспектив.
– Тебе нравится Стокгольм? – тихо спросила мама.
– Очень. Приветливые люди, чистый воздух, много воды вокруг.
– Я говорила с твоим адвокатом. Прокурор просит для твоих друзей двадцать лет. А тебя объявили в федеральный розыск. Меня уже несколько раз вызывали на допросы. Ты ведь не приедешь, правда?
– В тюрьму? Я же не сумасшедшая.
– Но ты в Швеции тоже будь осторожнее. В новостях рассказывают, что вечером там опасно. Грабят, насилуют, поджигают машины. Ты уж, как стемнеет, из дома не выходи.
– Это всё наша пропаганда.
– У тебя всё пропаганда, – разозлилась мама.
– В районе, где я живу, только одна брюнетка. И это я. Все остальные – голубоглазые блондины. Я этих мигрантов и не вижу.
– Я читала скандинавские детективы. Там в каждой книге какой-нибудь милый, вежливый, застенчивый швед живёт себе в домике на архипелаге, – а потом раз, и соседку на куски порубил. Так что ты и со шведами поосторожнее.
Мне позвонили с неизвестного номера, из России. Я ответила и вскрикнула, услышав в трубке голос Феликса.
Отношения у нас были так себе. Феликс был аскетом, фанатиком и скучным, упрямым догматиком. Он терпеть не мог оперу, называл её буржуазным искусством и как-то раз выбросил из окна мою колонку, потому что я включила «Медею». После этого мы несколько недель не разговаривали. Нам было хорошо вместе только тогда, когда мы делали какие-нибудь глупости, дрались с нацистами или заливали коктейли Молотова.
– Феликс, я облажалась, – заплакала я. – Я так облажалась.
– Не реви. Я видел фото твоих сисек, со следами от тока. Они все там грёбаные садисты.
– Где ты?
– Я в порядке.
– Ты сможешь выбраться из страны?
– Пока нет.
– Ты мне будешь звонить, хоть иногда?
– Буду. У меня, кроме тебя, теперь никого. Я ведь не могу ни с кем общаться. Ни с друзьями, ни с родными, брату даже не могу позвонить.
– Почему?
– Потому что сдают только свои.
– Что теперь с нами будет?
– Нет больше никаких нас. Сиди, как Ленин, в Швейцарии, и не вздумай возвращаться.
– Феликс, я в Швеции.
Но он уже положил трубку.
* * *
В Стокгольме все бегают, утром, днём, вечером, поодиночке и толпой, с друзьями или с инструктором, старые и молодые. Сидишь себе в парке Нобеля на скамейке, куришь, смотришь на уток, а мимо туда-обратно пробегают, поднимая пыль, подтянутые шведы и шведки, с тайским загаром и мускулистыми ногами.
Однажды один из них присел ко мне на скамейку – завязать шнурки на кроссовках. Мы разговорились. Шведы вообще оказались любителями поболтать ни о чём с незнакомцами. Недолго, конечно же, и без личных подробностей.
– Что читаете? – спросил швед, кивнув на электронную книгу в моих руках.
– «О бессмыслице и структуре Бога»[1 - Книга Жака Лакана.].
Он посмотрел с любопытством:
– По работе?
– Нет, просто чтобы время убить. Так-то я безработная. А вы чем занимаетесь?
– Работаю в правозащитной организации.
– Ух ты. Какая специализация?
