скачать книгу бесплатно
Его поймали в девяносто втором, двенадцатилетний Максим об этом ничего не знал. Прошло два года после памятной встречи, ребенок просто выкинул из головы непонятный эпизод и жил дальше. Он не догадывался, чем все могло для него закончиться.
Догадался только сидя перед телевизором, спустя еще три года, вглядываясь и вслушиваясь в признания маньяка. Головкин признался в одиннадцати убийствах, все его жертвы – мальчики школьного возраста, от десяти до пятнадцати лет. Сколько жертв было на самом деле, не смог сказать никто.
Всех материалов дела за серию, меньше чем в полчаса длительностью, разумеется, не могли показать, но и имевшихся хватило. Когда с работы пришла уставшая мама, она увидела сына сидящим без движения перед черным экраном.
– Мам, а я … – только и смог проговорить он.
Мама все поняла, сердце не обмануло. Рывком притянув к себе ребенка, она разрыдалась. Такими их и застал пришедший со службы Николай Тимофеевич. В тот вечер он постарел лет на десять. Осознание того, что Максим, отпросившись погулять на десять минут, мог исчезнуть навсегда, причем тогда, когда отец был рядом, надломило его сильнее, чем все военные раны, вместе взятые. Его никто не обвинял, но сам себя он простить так и не смог. Этот случай сплотил семью сильнее чем любое другое событие. Всегда ведь бывает, только с потерей люди начинают ценить. Николаю и Надежде повезло. Как не повезло многим другим.
Зверь больше не вышел из клетки. Его расстреляли, спустя год, в девяносто шестом. Он стал последним преступником, казненным в России, после чего в силу вступил мораторий.
Через года, уже став криминальным журналистом, Земцов снова вернулся на эту платформу. Он не узнал места, не смог найти тот фонарь, под которым они стояли. Все было иначе. Был и на конном заводе, где работал Головкин, у места, где когда-то стоял его гараж, в подвале которого приняли страшную смерть восемь маленьких детей. Восемь! Помимо троих, убитых в лесах. Это не может уложиться в голове!
Всю свою жизнь Максим запрещал себе думать, что мог стать девятым. Ко времени их встречи, кровавый зоотехник уже оборудовал свою пыточную в подвале гаража и переместил свои «развлечения» из леса в сырой и холодный каземат.
Как объяснял сам Головкин, он выбирал жертв среди детей, которых считал хулиганами, проверял это просто – предлагал совершить мелкое преступление. К отказавшимся детям он терял интерес, согласившихся же ждало нечто страшное. А какой подросток откажется от приключения?
В отделении полиции, куда Земцов пришел ни на что, не надеясь, действительно уже не было людей, работавших по делу «Удава». Уголовное дело из девяноста шести томов, он разумеется запрашивать не стал.
В памяти сохранилось и имя следователя – Евгения Бакина, работавшего с маньяком на «выводках». Один из истинных героев этой истории и профессионалов своего дела, как и многих ему подобных. Он смог говорить спокойно и твердо со зверем в человечьем обличье, хотя для этого нужна огромная сила – задавить в себе отвращение и ненависть к детоубийце. Это и есть профессионализм.
Земцов написал большую статью, пытаясь таким образом откупиться от воспоминаний или страха. Но, разумеется, не получилось. Тень высокого человека со спокойным лицом и дружеской улыбкой, осталась с ним. Она могла отдалиться или стать невидимой, но не могла оставить его совсем. Максим соприкоснулся с этим миром – миром безумия, страха, жестокости и всепоглощающего ужаса, не за себя, так за близких. Он знал, что этот мир уже не отпустит его, нет возможности вырваться из его цепких и липких лап. Но он так же знал, что, с одной стороны разрушая, а с другой, этот мир дает возможность подняться над страхом, противостоять ему. И если не победить, то хотя бы уровнять шансы. Насколько, у него это получится, Максим тогда не знал, как не знал и сейчас.
Закончив говорить и вынырнув из воспоминаний, Максим вдруг резко ощутил сильную боль в руке. Оказывается, Марина неосознанно вцепилась ему в плечо с такой силой, что он не смог бы и разжать пальцы. Ее глаза напоминали два аквариума, полные воды, но жена мужественно боролась со слезами, не желая по-бабьи разреветься прямо за столом. Земцов высвободил руку, приобнял Марину, она уткнулась ему лицом в шею и всхлипнула.
Сидящие напротив менты были, как один, мрачнее тучи. Молчание, как ни странно, не было тягостным. Рассказ Максима в каждом пробудил какие-то свои эмоции и мысли. Их нужно было обдумать не спеша.
– Да, дела-а! – шумно втянув воздух, протянул Нимберг. – Эка как бывает-то!
Он твердой рукой разлил водку по рюмкам, даже Марина протянула свою, после чего встал. Все последовали его примеру.
– Эту я хочу выпить за то, – начал Петр Григорьевич абсолютно трезвым голосом, – чтобы ни одна мерзкая гадина, ни один выродок рода человеческого, больше не смог подобраться ни к вам, – он взглянул на Максима с Мариной, – ни вообще, к твоей семье, Алексей Николаевич, – взгляд на товарища, – и к тебе тоже, Кира! – пихнув в бок Андрея, он поднял рюмку.
Все чокнулись, выпили. Рассаживаясь, услышали, как затрезвонил телефон Нимберга. Взглянув на экран, тот извинился и вышел из-за стола. Его не было минут пять. Вернувшись, Петр Григорьевич обвел всех осоловевшим взглядом, остановил его на Кириллове.
– Случилось что-то, товарищ полковник? – тот заерзал на стуле.
– Андрей, собирайся, нам пора. Машина уже подъехала. Жду на улице, – Нимберг кивнул оставшимся и быстро вышел. Ларин поднялся и направился следом. В окошко было видно, как мерцают в темноте две зажженные сигареты. Полковники переговаривались на полутонах, поминутно оглядываясь по сторонам.
Кириллов тоже поднялся, попрощался со всеми, пока не видит начальство махнул на посошок, обещал Земцову позвонить сразу, как появится время и, накидывая куртку, пошел за Нимбергом к машине.
К стоящему на крыльце Максиму подошел Ларин, прикуривая уже вторую.
– Чего их так выдернули? Случилось что? – спросил Земцов.
– Случилось… – Ларин хотел промолчать, но, словно мысленно махнул рукой и продолжил, – из семи регионов разом ответы на запрос пришли.
– Какие ответы?
– О похожих делах. С общей составляющей. Вырванная страница… Тридцать восемь дел. И это только начало…
Глава 5
Приятный полумрак, легкая ненавязчивая музыка, изысканная еда, первосортная выпивка, и красивая женщина напротив. Любой мужчина хотел бы сейчас поменяться с ним местами. Кидзиро бросил взгляд на часы.
Зал дорогого ресторана был многолюден, что неудивительно для вечера пятницы. Солидные дяденьки и тетеньки восседали за столами, поглощали пищу и алкоголь, переговаривались, иногда смеялись и были все на одно лицо.
Его спутница, Аркадия Левенсон была здесь как рыба в воде. Он терпеливо ждал, пока она со всеми поздоровалась, раскивалась и разулыбалась. В эти моменты ее лицо, с уже явственно видными морщинами, с которыми не справлялся дорогой крем, превращалось в маску, сливаясь с общей массой посетителей. Так хамелеон, подстраиваясь под окружающую среду меняет цвет. В ресторан они попали тоже по ее записи, в списке метрдотеля значилось «Левенсон +1». Кидзиро настоял на том, чтобы она выбирала ресторан, в целях конспирации, разумеется.
Он представился ей, как Юрий, помощник заместителя олигарха Ланского, пообещав поделиться историей убийства его дочери. Все держалось в строжайшей тайне, по крайней мере, он об этом просил. Хотя знал, что такая персона, как Аркадия Левенсон – не самый подходящий для этого кандидат. Многочисленные скандалы были частью ее профессии, или даже нескольких. Но на то были свои причины.
В миру она, Ария Левкова, тридцати девяти лет от роду, работала на телевидении редактором новостной хроники и была почти всегда на виду у публики. Не чуралась появлений во второсортных попсовых передачах, политических и общественных мероприятиях, как-то засветилась в реалити-шоу с баснословным рейтингом, словом, строила из себя настоящую светскую львицу. В газетах и Интернете часто появлялись ее высказывания, впрочем, не отличавшиеся глубокими познаниями или работой мысли. Она вела передачу на местном канале, приглашая известных людей города. Задавала вопросы, слушала с умным видом ответы. Сама же, всеми правдами и неправдами, всю свою карьеру старалась быть интеллектуальным критиком. С переменным успехом. Одна из первых обзавелась своим психотренингом и в деньгах, надо понимать, не нуждалась. Однако, оставалась завидной невестой вот уже ближайшие лет десять, катаясь с многочисленными бойфрендами в Монако, на Сейшелы, светя постепенно увядающим лицом и тратя на показ неприличные суммы. Даже сейчас, сидя напротив Кидзиро, была в образе, томно и снисходительно поглядывая на него, роняя изредка колкие замечания. Снисходительно разрешив перейти на «ты», она тем не менее не выходила из образа женщины у ног которой весь мир.
Кидзиро же сыпал неловкими показными комплементами, рассказывал что-то не сильно интересное, просто чтобы тянуть время, и внимательно ее разглядывал. Его взгляд она расценивала, как похотливый, вероятно, с легкой улыбкой решая, обломится кавалеру что-нибудь или можно повременить с этим. Ей было невдомек, что потирание рук, покашливание, разглядывание, вызвано далеко не смущением перед ней, и не желанием овладеть.
– Юрий, может быть мы уже перейдем к сути дела? – вопрос был ожидаем, и означал, что спектакль из двух актов начался. Это была странная игра, начавшаяся два дня назад по телефону, где обе стороны словно бы сгорая от страсти, договаривались о важной, судьбоносной для них встрече.
– Ну что ж, раз настаиваешь, – он отпил из бокала и начал, – речь идет о неких документах, проливающих свет на убийство Натальи Ланской. Все не так прозаично, как может показаться на первый взгляд. В силу некоторых политических и общественных моментов, было принято решение опубликовать их именно на вашем… твоем канале. И твоя кандидатура, Ария, была выбрана неслучайно, – Левенсон поморщилась, она терпеть не могла свое настоящее имя.
– Можешь хотя бы вкратце рассказать, что это за документы?
– К сожалению, нет. Я не владею всей информацией, да и не уполномочен распространяться о ней. Я всего лишь прислан сделать предложение и сопроводить в определенное место, где и произойдет основной разговор. По его итогам и будет решено подходит ли твоя кандидатура.
– Ты сказал много, но не сказал ничего. Юра, – она резко вскинулась, – тебе не надо со мной играть, я уже не девочка…
– Я и не собираюсь, – развел как можно искреннее руками Кидзиро, – говорю лишь то, что велено.
– Ладно, допустим. Кто эти люди? Что это за место, куда мы поедем?
– Это пока все, что я могу тебе рассказать, все остальное сможешь узнать только после согласия на переговоры.
Он видел, что она клюнула, дело оставалось за малым. Демонстративно взглянул на часы и достал телефон.
– Я вынужден звонить сейчас и передать ответ. Прости мне мою хитрость, что не оставил времени подумать. Конечно, ты вправе отказаться, у нас есть еще варианты, кому можно предоставить информацию.
Последняя фраза, как он и ожидал, подстегнула Аркадию Левенсон, словно бичом. Она даже подпрыгнула на стуле, желая выхватить у него телефон, но вовремя опомнилась.
– А ты, Юрий, заядлый интриган! Ладно, я согласна, давай расплачиваться и поехали в ваше секретное место.
Кидзиро подозвал официанта и попросил счет. Краем глаза он наблюдал, как Аркадия допивает вино из своего бокала.
– Юрий, у тебя пятно на рубашке! – провозгласила Аркадия на весь зал, вставая из-за стола. – Экий ты … свин! – пьяно покачиваясь, женщина направилась к выходу. Она не видела, как Кидзиро осматривает сначала белоснежную, без единого пятнышка, рубашку, а затем переводит взгляд на ладони, на которых остались кровоточащие следы от ногтей, после того как он разжал кулаки.
– Хрк!
Кидзиро вздрогнул. Твою мать, он опять забыл о нем! А меж тем его спутник все еще стоял на входе в зал, покачиваясь на тонких кривых розовых ножках. Мелкие глазки-бусинки насмешливо буравили Кидзиро, не оставляя его ни на секунду. Невозможно было разглядеть под пятачком, улыбается он или нет, он никогда не видел рта.
– Не хрюкай! – процедил Кидзиро чуть слышно, проходя мимо него. Метрдотель, стоящий чуть поодаль все же услышал эти слова и удивленно посмотрел вслед человеку, так странно и аляповато одетому. Но, он одернул себя, его привела сама Левенсон, и раз ее не смущает вид спутника, значит это не его холуйское дело.
На улице, придерживая Левенсон за руку, Кидзиро неспешно повернул в сторону стоянки, где посреди роскошных тачек посетителей ресторана, стоял, ничем себя не выделяя, его «Гелендваген».
– Я такая пьяная! – глупо хихикала светская львица, – Мужчина, куда вы меня ведете?
Кидзиро промолчал. Он улыбнулся швейцару, получил кивок солидарности и аккуратно, но твердо продолжал вести Аркадию к машине.
Остановившись перед открытой дверцей, Левенсон развернулась к нему лицом и неожиданно заявила:
– И все-таки, где это место? Хватит ненужных тайн! Либо говори, либо я иду ловить такси!
– Что ж, сюрприза не будет, для встречи заказан люкс в «Астории». Отсюда ехать минут десять. Теперь ты довольна?
– М-м-м, «Астория», – протянула Аркадия, – это там, где убили Есенина?
– Именно, прошу, – сделал приглашающий жест в машину Кидзиро.
Хихикнув, Левенсон забралась в машину и спустя минуту они выехали со стоянки. Теперь Кидзиро, наконец, смог перевести дух. Записей с камер наблюдения он не опасался, пусть менты потом ищут высокого широкоплечего блондина в дымчатых старомодных очках и шляпе. Свидетели тоже навряд ли запомнили хоть что-то в его внешности, кроме цветастого, не в тему костюму, галстука. Кидзиро умел раскрасить себя под кого угодно. Обладая заурядной физиономией, он мог превратиться и в серого неказистого мужичка, и в истинного арийца, и в неформала-наркомана, было бы желание.
– Странный выбор для помощника олигарха, – Аркадия провела рукой по приборной доске. – Или он тебе не так уж много платит?
– Это машина отца, – буркнул Кидзиро, в очередной раз бросив взгляд на часы и вслушиваясь в посвистывание под капотом.
– А ты? Безлошадный? Эх, мужчины… А все туда же.
Он промолчал, заметив, как Левенсон зябко поежилась и протянула ладони к работающей печке. Удовлетворенно кивнул, все шло по плану. Спустя еще пару минут, не доезжая пары кварталов до Малой Морской улицы, он развернулся и поехал в обратном направлении.
– Ты чего, Юра? Забыл что-то? – подала голос со своего места Ария. Она выглядела осунувшейся и сонной, но глаза при этом пылали удивлением.
– Планы поменялись, – бросил Кидзиро. Убрав одну руку с руля, он снял очки, стянул с головы белесый парик, швырнул их на заднее сидение. Оттуда сразу же донеслось раздраженное хрюканье. Остановки машины и работников ДПС он не боялся.
– Какие планы? Юра что ты делаешь…
– Заткни… тесь!
Это словно бы проговорил десятилетний мальчик. Голос треснул, рассыпался ворохом сломанных колокольчиков, которым не суждено вновь зазвонить. Запал вышел, словно закончилась заводка у механической игрушки. За рулем сидел некто… другой. Маска медленно сползала с лица. Робкая заискивающая улыбка тронула губы.
– Повелись… Вы все ведетесь. Привыкли к … к уверенности. А мозгов совсем не осталось…
– Что-о!? Что ты несешь? Что тебе надо? Кто ты? Куда мы… – ее голос слабел, вялыми движениями она пыталась плотнее закутаться в свою дубленку, не понимая, что не может.
– Знаете почему вас морозит? – улыбка стала шире, буквально исказила лицо Кидзиро на секунду. – Ни за что не догадаетесь. Это специальный состав, на основе паралитика. Двигаться не сможете, зато чувствовать будешь…те все. А едем мы в одно укромное место, где узнаем друг друга получше. А потом вам нужно будет передать послание. Вы же журналистка, вы же несете новости миру. Теперь передадите мою новость, самую главную…
Ария ничего не отвечала, откинув голову на подголовник сидения, она сверлила его взглядом. Он бросил на нее один взгляд, второй, потом весело засмеялся.
– Знаете, вы – мерзкая, поганая, лживая, двуличная сука! – колокольчики гремели, звук голоса был самой настоящей какофонией, словно это было неестественно для него – пользоваться голосом. – Что вы сделали хорошего за всю свою жизнь? Вы кого-нибудь сделали счастливым? Не слышу… Нет? Вы только разбиваете судьбы, идете по головам, все средства для вас хороши. И чего вы добилась? А? Что у вас есть к сорока годам? Стоило только пальцем поманить, побежала как собачонка на встречу непонятно с кем, за свежую новость готова даже ноги раздвинуть. Этого всю жизнь добивались? Поздравляю! Кто заплачет, когда вас не станет? Недоделанный рэпер? Или вы уже разбежались? Извини…те пожалуйста, я не слежу. А может кто-то из бесконечных пахарей, сколько их у те…вас было? Думала – лучше всех, а я говно? Лыбишься мне из телека, какую-то хрень мелешь, а в душе презираешь. Не человек я для тебя, холуй, унтерменш, низшая раса, сброд, помои, – каждое слово он вколачивал словно гвоздь в крышку гроба. – Ха-ха-ха! Ты еще не поняла? Меня нет! Нет! Нету меня… Поняла? Ха-ха-ха! Скоро поймешь. Поймешь, что…
Женщина сидела со стеклянными глазами и только по мелкому шевелению губ было понятно, что она еще жива.
– Вы ответите за все, за все свои блядские поступки! А-а-а-х-х… Передо мной ответишь… сука! – Кидзиро разошелся, он не понимал, что несет чушь, звук собственного голоса придавал ему сил. «Ты» и «вы» смешались, он уже не поворачивал головы на пленницу. Поросенок на заднем сиденье весело вторил ему своим хрюканьем. – Ты меня благодарить должна, так как ты уйдешь, еще никто не уходил, Х-х-а-а-а… твои снимки будут во всех газетах, на каждом сайте новостей. Ты прославишься сначала на всю страну, а потом и на весь мир… У-х-х…
Он почувствовал, сто начинает задыхаться, напрягая связки, уже не обращая внимания на спутницу, притихшую на сиденье рядом. Черный тонированный «Гелик» рассекал черноту ночи, приближаясь к окраине города.
Глава 6
Старший лейтенант Маргарита Осокина, склонившись над уголовным делом, сосредоточенно наматывала локон волос на палец и все чаще кидала откровенные взгляды на сидящего напротив, через кабинет, Кириллова. Тот казалось, не замечал ничего вокруг себя, сидел, погруженный в свои древние бумаги. Бледный, не выспавшийся, но тем не менее сосредоточенный и серьезный, он был окутан ореолом таинственности и являл живое воплощение рыцаря в плаще и с кинжалом. И неважно, что вместо плаща был помятый черный пиджак, а кинжал заменял, естественно, табельный «макаров».
Последняя неделя выдалась для их маленького оперативного штаба особенно тяжелой. Со многих областей страны приходили ответы на ориентировку. Не самые, надо сказать, радужные. Тридцать восемь дел, копий дел и выписок легли на стол Андрея Кириллова. Тридцать восемь убийств. Все они, при детальном рассмотрении, сходились только в найденных в вещах жертв вырванных листков из одной книги.
Хотя, сейчас это уже не имело никакого смысла. Проделанный в четыре лица гигантский объем работ уплыл из-под носа, обещав напоследок стать плюсом в чьей-нибудь карьере.
Осокина вздохнула, ну ничего мужики не понимают, легко вспорхнула со стула и подхватив папку с делом, пересекла кабинет.
– Андрей, я конечно все понимаю…
– Андреевич, – Кириллов еще иногда напоминал ей, что является ее временным начальником.
– Хорошо, Андрей Андреевич, я все понимаю, – Осокина закатила свои изумрудные глаза, – но если вы вдруг решили передумать о нашей договоренности, неплохо было бы поставить в известность и меня…
– Я ни о чем не передумал, – рассеянно поднял голову Кира. – С чего ты взяла?
– С того, что нам уже надо собираться, – она выглядела немного надутой. – Вы за временем совсем не следите?
Коротко бросив взгляд на часы, Кириллов встал.
– Что ж, Маргарита, ты права, личную жизнь еще никто не отменял. Собираемся.
Просияв лицом, Осокина развернулась и покачивая бедрами, вернулась к столу. Глядя на нее, Андрей неуловимо покачал головой. Совсем девчонка в любовь заигралась. Ее постоянные намеки, неловкие ухаживания, вгонявшие его в ступор, а порой и раздражавшие, наконец, возымели результат. Кириллов все-таки согласился на свидание, правда пока что на двойное. Специально для этого он уломал Земцова с женой составить им компанию. Немало удивив их при этом своей робостью. Непотопляемый ловелас Кириллов, по словам Марины, выглядел, как напуганный школьник. Андрей и сам не понимал, как же он относится к не в меру пылкой стажерке. В ней было что-то, что не мог распознать ни опытный бабник, ни настолько же опытный мент. Наверно поэтому он и согласился на столь же неловкое, как и ухаживания, предложение «сходить куда-нибудь». А с другой стороны, Осокина его заслужила. Выбрав не самую женскую профессию и попав в этот опер-штаб, она ни разу не пожаловавшись тянула лямку наравне с матерыми операми, дышала архивной пылью, проводила допросы, писала бумаги, причем часто и за себя, и за Кириллова с Трофимовым.
К служебным романам Андрею было не привыкать, свою тактику он давно выработал и знал, что делать. Настроив себя на лиричный лад, он убрал дела в сейф, накинул пуховик и галантно подав Маргарите руку, вместе с ней покинул кабинет.
В ожидании второй пары, семья Земцовых сидела в небольшом, но уютном полуподвальном кафе, наслаждаясь коктейлями. Отдав дочку Марининым родителям, они пришли пораньше, чтобы немного побыть вдвоем.
Максим, забившись в мягкий угол диванчика прямо под окном, за которым по асфальту бил холодный осенний дождь, с улыбкой наблюдал за женой. Та сосредоточенно тянула через трубочку сладкую тягучую смесь и была так увлечена, что не замечала вообще ничего.
– Хочешь еще? – спросил он, когда она закончила. Марина выдула и свой и его коктейль и сейчас грустно рассматривала остатки пены на дне стакана.
– Да! – широко улыбаясь, она кивнула. Заплетенные в две косички белые, как бумага волосы, лежали на плечах и делали ее похожей на выпускницу старших классов, пришедшую в кафе вместе со своим молодым человеком.
Земцов встал и тихо напевая «м-м-м, восьмиклассница-а-а» направился к стойке бара. Заказав еще молочный коктейль, он пошептался с барменом и, вернувшись, поставил на стол два новых стакана. Моментально схватив один, жена откинулась на спинку дивана.
Негромко играющая из колонок музыка, приглушенный свет создавали интимную обстановку и каждый из немногих посетителей кафе, словно находился в своем отдельном эфемерном мирке. Вот играющая композиция кончилась, началась следующая, и Марина удивленно и хитро вскинула глаза на мужа. Группа «Nazareth» затянула свою бессмертную «Love hurts». Ее любимую песню. Отставив стакан, она, стала покачивать головой в такт мелодии, тихо подпевая. Перебравшись поближе, Максим прижал Марину к себе поцеловал в висок.
Последние два года выдались трудными. Рождение ребенка меняет жизнь раз и навсегда. Молодые родители перестали высыпаться, правильно питаться и еще во многом себя ограничили. Но это ничуть их не волновало. Счастливее себя они представить не могли. Максим свое отцовство воспринимал, как ему казалось, немного не так. Он никогда не слышал рассказов мужчин, о том, как они стали отцами. Нет, безусловно были байки о том, как все пять дней счастливый папаша беспробудно пил, как будто на всю оставшуюся жизнь, как из-за пьянки забывал встретить жену на выписку. Все это было. Не было эмоций. Не с чем было сравнить свои. Навряд ли они сильно отличались от других, ведь ситуация в принципе схожа. А с другой стороны… Максима очень долго занимало чувство правильности. Что он все делает, как надо. И как результат, он не последний в своем роду, дальше тоже будет, точно что-то будет.
Полгода назад Марина вернулась на работу в детскую поликлинику, Софья Максимовна отправилась в ясли, и жизнь постепенно стала входить в русло семейного быта. Но такие минуты наедине остались редкостью и ценились.
Последние аккорды песни совпали с тихим звоном колокольчика над входной дверью. Этот звук лишь ненадолго нарушил атмосферу зала. Каждый столик, вздрогнув, вновь погрузился в свой мирок. А столик Марины и Максима принял еще двух посетителей.
– Давно сидите? – спросил Кира, помогая спутнице снять пальто. – Знакомьтесь – Маргарита. А это Макс и Марина Алексеевна.
