Живая пустота

Александр Зейн

Живая пустота

Глава 1. Старый друг

Не столь далёкое будущее.

Горький запах корицы разлился по всей квартире. Высохшие с годами руки пожилой женщины достали из духовки свежее миндальное печенье. Она аккуратно выложила его в большую миску, выключила духовку и направилась в гостиную.

Есть она его не собиралась. Запах, хоть и насыщенный, был ей уже привычен. Печенье служило скорее в качестве тренировки памяти, чем для удовольствия.

Раньше она могла часами готовить – для мужа, для сына. Но вот уже шесть лет не для кого. Муж умер от рака, с которым они боролись долго и отчаянно. Единственный сын живёт в Австралии. Внуков Мария уже год видит только через видео-звонки.

Она не сидела во дворе с другими старушками – глупые сплетни и пустые разговоры были ей неинтересны. Спутником её жизни стало одиночество. Но сердце её уже привыкло. Оно однажды уже разбилось – когда не сбылась надежда на исцеление супруга.

Мария не жалела себя. Химиотерапия не помогла, и после смерти мужа она просто смирилась. Ей было достаточно сообщений от сына и нескольких созвонов с внуками пару раз в месяц. В глубине души она не хотела никому мешать. Не хотела быть обузой.

После готовки она села в кожаное кресло, когда-то присланное сыном из Австралии. Зрение, к счастью, сохранилось. С суставами – хуже: резкие, колющие боли становились всё чаще.

Телевизор работал фоном. Слушать его она не собиралась – и так было понятно: пожары в Подмосковье, жара, эвакуации. Минут через десять Мария выключила его. Комната наполнилась тишиной. Где-то за окном раздавался детский смех. Солнечные лучи проникали сквозь шторы и ложились на старый ковёр. Стало тепло.

Запах корицы всё ещё держался в воздухе, пробуждая воспоминания о детстве. И женщина несопротивлялась. Она медленно погружалась в воспоминания.

Через какое-то время она почувствовала: в квартире кто-то есть.

– Странная у тебя манера встречать меня затылком, – донёсся юношеский голос за её спиной.

Она вздрогнула, но не обернулась. Голос был до боли знакомым.

– Неужели ты спишь?

И тогда она узнала его. Бархатный, родной голос. Сколько лет она его не слышала…

Обернувшись, она увидела юношу лет восемнадцати. Голубоглазый, курносый, с тёмными как ночь волнистыми волосами. Белый костюм подчёркивал его худощавую фигуру.

Мария не могла вымолвить ни слова.

– Ты совсем не изменилась, – улыбнулся он.

– Где… где ты был всё это время? – прошептала она, сдерживая слёзы.

– Рядом. Даже свои прямые обязанности игнорировал. Но я сдержал обещание.

Мария сдалась, не выдержала. Слёзы покатились по щекам. Она встала, подошла к гостю и обняла его. В ответ он протянул длинные руки и положил ей на плечи. Она прижалась щекой к его груди. Он был заметно выше женщины.

– Рад, что ты снова можешь меня видеть. Хотя… – его голос стал грустным, – это немного разочаровывает.

Мария поняла, что это значит. Она знала, почему он пришёл.

– У меня, как всегда, три дня? – спросила она.

Он одобрительно ковнул. Она приняла это спокойно.

– Чай с печеньем будешь? Только испекла, – с лёгкой улыбкой спросила она.

– Ты шутишь? – он рассмеялся.

– Да, забыла… у тебя ведь свой рацион.

Комната впервые за долгое время наполнилась смехом. Живым. Юноша встал и подошёл к окну. Его взгляд задержался на стекле, за которым раскинулась вечерняя Москва. Огни переливались, будто сам воздух пульсировал цветом – от янтарного до неонового. Взгляд его медленно скользнул по крышам, по отражениям в стёклах, по стеклянным шпилям вдалеке.

– Ну и ну, – тихо выдохнул молодой человек.

За полвека город изменился до неузнаваемости. Те места, где он когда-то стоял, теперь были скрыты новыми кварталами, мостами, вспышками рекламы. Он помнил другие очертания: скромнее, мягче. А теперь – стеклянные башни, вытянутые к небу, словно сам город решил соревноваться с облаками.

– Когда-то я часто бывал там, – он кивнул на один из небоскрёбов. – На крыше. Там было тихо, почти как здесь.

Он замолчал. Что-то внутри него сжалось. Всплыли воспоминания о тех тяжелых днях. О битве, что изменила весь миропорядок.

– Люди больше не мечтают о высоте, – пробормотал он. – Теперь они мечтают о неведомом. А я… я просто рад, что этот город всё ещё горит. Светом, а не пламенем от огня.

Он снова посмотрел на женщину.

– Когда за тобой придут Они, ты будешь не одна. Я буду рядом, – мягко произнес он. Под местоимением "Они" Мария поняла о ком идет речь. Она видела этих существ и ничего кроме страха они не приносили, – Что-нибудь сделать для тебя?

Женщина не сразу ответила. Она просто сидела, глядя туда, где исчезал горизонт.

– Ты уже сделал многое. Но есть одна просьба. Будь со мной все три дня. Пока не…

– Ради этого я и здесь.

Они сели на диван. Разговаривали, как старые друзья. Вспоминали. Говорили о внуках, о прошлом, о том, где он бывал. Время текло незаметно.

– Ты был у Коли? – спросила она.

Он замолчал. Потом кивнул.

– Твой муж не сразу понял, кто я…

– Он уже почти не говорил… Рак уничтожил всё. Мне тебя так не хватало. Иногда казалось, что ты был рядом с ним… в тот день, когда мне сообщили о его смерти.

– Я был. Всё то время. Видел твои слёзы, слышал молитвы. И он видел.

– Без него было тяжело, – она сжала его руку. – Никому не говорила. Я всегда хотела казаться сильной. Это он научил меня плакать в стороне от чужих глаз.

– Я знаю, о чём он думал в последние минуты. Хочешь – расскажу?

Мария кивнула. Сердце её забилось чаще.

– Он вспоминал, как сделал тебе предложение. На концерте. Исчез на полчаса, а потом вышел на сцену. При всех.

Она улыбнулась сквозь слёзы.

– Мы с ним часто это вспоминали. Я тогда закричала «да», а он прыгнул в толпу, и его понесли по рукам… Он был звездой. Потом его чуть не увела полиция.

– Это было его главное воспоминание.

– Ему было больно?

– Нет. Он ушёл, как хотел. С улыбкой. Смотря на тебя. Даже раньше срока.

– Зачем?

– Чтобы освободить тебя. Чтобы ты начала жить. Он верил, что ты справишься. Потому что никто, кроме тебя, не может это сделать.

Мария замерла. Эти слова – «никто кроме тебя» – она слышала от Коли. Много раз.

– Это были его последние слова, – подтвердил юноша. – Он произнёс их, глядя на тебя.

– Он тебя все же узнал?

– Да. Даже назвал по имени. Ты ему всё рассказала?

– После свадьбы. Боялась – уйдёт. А он обнял меня. И поблагодарил тебя.

Юноша подошёл к окну. За стеклом – вечерняя Москва, огни. Мария смотрела на него и вспоминала день, когда впервые увидела его.

– Когда Они придут… ты защитишь меня? Как тогда? – тихо спросила она.

– Я не позволю Им причинить тебе боль.Мы встретим Их вместе.

Он снова посмотрел в окно. Свет города отражался в его глазах. Он вспомнил, как много лет назад стоял на одной из крыш. А Мария в этой тишине смотрела на своего гостя. Его лицо за прошедшие десятилетия совсем не изменилось.

Глава 2. Кто мы есть такие?

Наши дни.

– Куда вы все так спешите?.. – думал юноша, глядя с крыши высотного здания на струящиеся автострады и спешащих людей. В голове роились десятки мыслей. Ветер, разбушевавшийся в летний вечер, заглушал внутренний голос. Порывы пассата развевали тёмные кудрявые волосы, а чёрный пиджак юноши трепетал, словно флаг на мачте.

Именно здесь, на крыше, куда не долетали звуки большого города, он чувствовал себя по-настоящему свободным. Юноша стоял у самого края, не зная страха. Воздух казался плотным, почти осязаемым. Вдруг его одиночество нарушил неожиданный мужской голос, раздавшийся за спиной.

– Наслаждаешься?

Юноша обернулся и увидел мужскую фигуру. Тот был в таком же чёрном пиджаке, руки он держал в карманах, шагал с невозмутимой уверенностью. Светлые, сальные волосы спадали до плеч. Клювовидный нос, маленькие серые глаза – лицо, которое запоминалось не с первого взгляда, но навсегда.

– Здравствуйте, Мстислав, – спокойно произнёс юноша. – Не ожидал вас здесь увидеть.

– Я тебя просил общаться без официоза и перейти на «ты». Я твой наставник, так что выполняй толику того, чего я прошу, – Мстислав слегка усмехнулся, растянув уголки рта. – А место ты выбрал отличное – для отречения.

– Вы… Ты о чём? – юноша запнулся

– Прекрати. Сам прекрасно знаешь. – Мужчина подошёл ближе к краю. – Каждый из нас ищет свою крышу. Уголок, где можно хоть на миг забыться и почувствовать себя живым. Не так ли?

– В каком-то смысле – да, – тихо признал юноша. Он не испытывал отвращения к присутствию Мстислава, но и радости это не вызывало. Ему было неприятно, что его одиночество нарушили так бесцеремонно. Даже нагло.

Мстислав пристально осмотрел собеседника с головы до ног. Взгляд был оценивающим, даже тяжёлым. Юноша чувствовал это, но не выдал ни намёка на волнение.

– Как идёт работа? – с ехидцей поинтересовался мужчина.

Юноша скрестил руки у груди. Будто защищаясь.

– Не очень. Никак не могу для себя уяснить в чём заключается моя работа, – ответил он с иронией. Его волосы всё так же извивались по ветру.

– Понятно, – всё с той же улыбкой сказал Мстислав. Он обошёл юношу и встал справа. – Это почти то же, что и вопрос о нашей сущности

– Тогда кто мы?

– У каждого свой ответ, – присел Мстислав на самом краю. – Ты ведь до сих пор не знаешь своего настоящего имени?

– Нет.

– Значит, тебя по-прежнему зовут…

– Пустота, – перебил юноша. – Моё имя – Пустота.

– Звучит странно. Но, возможно, просто не настал тот момент, когда ты готов узнать правду

– Меня устраивает моё настоящее. Ты не ответил на вопрос – кто мы? Есть ли мы на самом деле или же мы всего лишь иллюзия из ничего?

Юноша был напорист.

– Хм… Сильно сказано. – сказал Мстислав. – Это у тебя давно в голове зародилось?

– После первого дня «работы»… если это вообще можно назвать так, – еле слышно проговорил Пустота, но Мстислав понял.

– Ясно. Я о чем-то похожем задумался когда впервые увидел жнецов. И не сказать, что был поражён, но их действия совершенно отличаются от наших.

– А что мы делаем? – переспросил юноша. – Мы появляемся рядом с теми, кто уйдёт через три дня. Проводим с ними время, облегчаем бремя. Вот и всё.

– Почти. – буркнул Мстислав. – Мы сопровождаем не умирающего, а его душу. Она не покидает мир – она просто меняет состояние.

– Это всё равно не объясняет, кто мы.

– Подумай сам: что мы приносим человеку своим появлением?

– Ответы. А с ними – облегчение.

– Какие ответы?

– Те, что они ищут.

– Их много тебе задают?

– Не очень. Чаще люди боятся. Принимают меня за кого-то другого.

– Я знаю, о чём ты. Люди любят вешать ярлыки. Даже на нас. Они делят себя на классы, что уж говорить о таких, как мы. Им проще видеть в нас смерть. Поверь, не только тебя принимают за Смерть. Некоторые, например, ждут, что я достану косу из-за пазухи. И это немного несправедливо.

– Так мы – посланники смерти?

– Ни в коем случае. Да, она приходит через три дня. Но наша задача – дать человеку шанс ответить себе на главный вопрос. Мы – доказательство того, что есть нечто большее, чем смерть.

"Нечто большее, чем смерть? Разве такое вообще существует?", подумал Пустота, но не произнес вслух.

– Будь я человеком, я бы и сам принял тебя за смерть, – отшутился Мстислав. Улыбка не нашла отклика на лице юноши.

– Так кто мы?

– Те, кем считаем себя сами. Люди живут по такому же принципу. Взять хотя бы твоё имя. Ты сам дал себе это имя, не так ли?

Молчание юноши было его ответом.

– Вот и вся суть. Ты – тот, кем позволяешь себе быть. Но не связывай нашу работу со смертью. Есть те, кто действительно Её представляет.

– Жнецы?

– Именно. Но, думаю, ты их ни разу не видел.

– Нет. Только слышал о них от старика Антипа.

Мстислав задержал взгляд на юноше. Проговорил что-то, но слова исчезли в шуме ветра.

– Прости, не расслышал.

– Ничего. Сам себе говорил. – Он замолчал на секунду. – Ты ведь ни разу не сближался с человеком, так?

– О чём ты?

– Темы разговоров. О чём вы говорите?

– Обычно… о чём-то общем.

– Вот в этом и проблема. Нужно слушать. Просто слушать. Именно в признаниях их ответы. Мы не отвечаем на вопросы. Мы помогаем им задать их правильно.

– И что, по-твоему, смысл их жизни?

– Вот ты загнул! – Мстислав рассмеялся. – У каждого – свой: у кого семья, у кого деньги, у кого карьера. Но в этом их и единство. Все разные – и потому одинаковы. Кто у тебя был сегодня?

– Один человек, средних лет. У него новообразование в голове. Операция будет…

– Понятно. А что ты можешь сказать о нём самом? Вы говорили только о диагнозе? Хоть имя его запомнил?

– Нет…

– Печально. А он понял, кто ты?

– Не знаю…

– Ты испугался, – Мстислав резко встал и отошел от края крыши.

– Я не боюсь умирающих! – вспылил Пустота. – Ни их болезни, ни разговоров!

– Речь то об этом. Ты испугался быть воспринятым как Смерть. Поэтому отстранился. Поэтому не сблизился с человеком.

Юноша опустил взгляд на город. Внизу мельтешили люди. Впервые он испытал режущее чувство стыда в груди.

– Думаю, недалёк тот момент, когда тебе придётся сблизиться с человеком, – уверенно произнёс Мстислав. Это было не предположение. Это звучало как пророчество.

– Не думаю, – отрезал Пустота.

– Вероятно тебе думать иногда вредно, – вновь в шутку мужчина свел их диалог.

– А ты сам всегда так откровенен с людьми?

Лицо Мстислава стало серьёзным.

– Сегодня я навещал женщину. Линда, тридцать семь лет, историк. Заболела пневмонией в Мексике. Думала – простуда. Болезнь прогрессировала. Но суть не в этом. Она не видела во мне Смерть. Она поняла, зачем я пришёл.

Пустота слушал внимательно.

– Она переживала за семью. Часто уезжала, не видела детей, мужа. Работала. Слишком много времени отдала делу. Теперь жалела. Призналась: хотела бы иначе всё построить. Она не смогла соединить работу и семью.

– Это и есть сближение?

– В некотором роде. Я был простым собеседником. Этого ей хватило, чтобы принять себя.

Юноша задумался. Он знал – так, как он работает сейчас, больше нельзя. Впервые в нём проснулось желание понять людей. И Мстислав действительно мог ему помочь.

– Не бойся, когда тебя назовут тем, кем ты не являешься. Лучше покажи, кто ты на самом деле. Мы – проводники. Ведём людей к дверям их собственных ответов. Вот наша суть.

Эти слова, хоть и простые, были как откровение. И он понял: страх быть воспринятым как Смерть мешал ему исполнить главное предназначение.

Они продолжали стоять на крыше. Город мерцал огнями. Ветер не утихал, но стал теплее.

– Вернемся к жнецам. Пожалуй, пора тебе увидеть тех, кого действительно стоит отождествлять со Смертью, – сказал Мстислав.

– А это возможно?

– Да. Но одно правило: не вмешивайся. Последствия будут катастрофическими. Ты готов?

– Сейчас?

– А что тянуть? Считай, что это вечер откровений.

– И куда мы?

– Увидишь. Я хочу показать тебе как работает смерть и что такое «цепная реакция». Как жизнь и смерть одного человека влияет на других.

Пустота не понял, что имел в виду наставник, но был готов довериться. Мстислав положил руку ему на плечо – и в следующее мгновение их не стало. На крыше не осталось ни следа от их пристутсвия.

Москва продолжала жить своей жизнью.

Глава 3. Сообщение

Самое странное в нашей жизни – это то, насколько мы связаны с другими людьми. Даже если не осознаём этого. Даже если всю жизнь доказываем себе и окружающим, что нам никто не нужен. Но потом – всего один человек, один голос, один взгляд, одно имя в уведомлениях. И всё внутри собирается как мозаика. Или наоборот, всё рушится.

Современный человек – существо парадоксальное. Мы как будто боимся быть зависимыми. Боимся чувств. Боимся обязательств. Всё должно быть под контролем. Самодостаточность – как новая религия.

Но внутри – хаос. Потому что, как бы мы ни старались построить из себя автономных одиночек, в моменты влюблённости, тревоги, утраты – мы становимся уязвимыми. Но настоящими.

Мы хотим и быть сильными, и чтобы нас понимали. Хотим, чтобы рядом был кто-то, кто знает, когда обнять, когда промолчать, когда просто быть.

А потом боимся этой близости. Потому что она требует отдачи. И всё же – когда на экране телефона появляется то самое имя…

Сердце бьётся быстрее. Руки дрожат. И всё остальное, все проблемы уходят на второй план.

Кэтрин знала это чувство. И в тот вечер оно ударило в неё прямо с порога, когда девушка вернулась с пробежки. Дверь захлопнулась, кроссовки мягко шлёпнулись на коврик. Она шагнула вглубь квартиры, снимая ветровку, и почти на ощупь схватила телефон, который она оставила на зарядке дома. Она любила бегать налегке;

Экран устройства замерцал – три сообщения, пропущенный звонок.

Первое сообщение – от мамы:

“Dear, I think something’s wrong with Perry… Call me, please.”

(Дорогая, мне кажется, с Перри что-то не так… Позвони мне, пожалуйста.)

Пальцы Кэтрин сжались. Перри – их старенький померанский шпиц. Когда она переезжала в Лиссабон, хотела взять его с собой, но мама не позволила и настояла, чтобы пес остался в Лондоне:

– He’ll have a hard time there. This is his home. He grew up here.

(Ему там будет тяжело. Он тут вырос. Он дома.)

Кэтрин тогда спорила, но всё же уступила. Сообщение от мамы разило тревогой.

Второе – голосовое от Сары. Та всё так же говорила быстро, с тем же чуть драматичным надрывом:

“Сat, sorry for the voice note! You’ve vanished! I swear you’ve changed your name, deleted socials, moved away. I miss you. When are you going to text me, huh?”

(Кэт, извини, что голосом! Ты как в воду канула! Думаю, сменила имя, удалила соцсети и переехала. Я скучаю. Когда ты мне напишешь, а?)

Кэтрин слабо улыбнулась. Сара была её лучшей подругой когда-то. Теперь они почти не общались. Всё упиралось в графики, расстояния, а также в переменчивое настроение самой девушки. После переезда Кэтрин растворилась в новой жизни – не полностью, но решительно оборвала многие контакты.

Работа, стажировка, незнакомый город, совместная жизнь с Джеймсом. Всё смешалось. Сара – одна из немногих, кто всё ещё писал. Кто не забыл. Но Кэтрин даже не дослушала сообщение до конца. Вся она была – в ожидании следующего. И вот оно. Третье сообщение. Голосовое. От него самого.

Она нажала «воспроизвести» – и сердце словно замерло. Знакомый голос. Чуть глуховатый. Усталый.

“Hi, sweetheart. I'm landing around seven, and… we need to talk about something. It's about us. I'm not sure how you'll react, but… it's better if we talk at home. I think it's time. I love you!”

(Привет, родная. Я прилетаю к семи. И… есть одна вещь, которую нужно обсудить. Это касается нас. Я не знаю, как ты отреагируешь, но… лучше поговорить дома. Думаю настало время. Я тебя люблю!)

Он говорил медленно. Как будто подбирал слова и боялся ошибиться. Сказаться чего-то не так. А потом завершил свою речь резко. Как человек, который хочет нажать «отправить», пока не передумал.

Кэтрин осталась сидеть с телефоном в руке. Тишина объяла ее. Она знала его голос. Знала его интонации. И знала – он нервничал.

Оставалось еще несколько часов до семи, когда любовь всей ее жизни будет в сети. Каждая минута – как раскалённая игла.

Она написала ему в мессенджер, потом ещё раз – уже в соцсети, в надежде, что он увидит уведомление… Ответа, конечно, не было.

Чтобы не сойти с ума от ожидания, она позвонила маме.

Женщина ответила сразу.

Кэтрин сразу спросила о Перри. Женщина убедила дочь на другом конце провода, что шпиц переел огурцы с огорода. Кэтрин представила Перри – персикового цвета пса, вечно подпрыгивающего на ходу и любящего нежиться на траве загородом.

Потом она выдохнула:

– James sent a weird message.

(Джеймс оставил странное сообщение.)

– Something serious? – голос матери напрягся.

(Что-то серьёзное?)

– I don’t know. He said, “it’s about us”. He’s on the plane now.

(Я не знаю. Он сказал, что “это касается нас”. И чтобы я не писала ему, он в самолёте.)

– Sweetheart… don’t assume the worst. It could be anything. He loves you – you told me so. Maybe he’s planning a proposal or… surprise.

(Милая… не думай о плохом. Это может быть что угодно. Он любит тебя – ты сама говорила. Может, готовит тебе предложение или… сюрприз.)

– He never stumbled in messages. Ever. And now… he sounded scared.

(Он никогда не запинался в сообщениях. Никогда. А тут… словно боялся.)

– Don’t guess. You’ll know in the evening. And it’ll be fine.

(Не гадай. Ты узнаешь всё вечером. И всё будет хорошо.)

В этот момент – вибрация и звон колокольчика в динамиках. Девушка оторвала телефон от уха, чтобы посмотреть на экран. Два уведомления. Первое – от оператора: Джеймс снова в сети. Кэтрин напряглась. Приземлился? Ещё рано.

Второе – сообщение от самого Джеймса.

– He’s texting, right? – спросила мама.

(Он пишет, да?)

Кэтрин не ответила.

В трубке повисла пауза. А потом – глухой стук.

– Cat?! Hello!? Catherine?

(Кэт?! Алло!? Кэтрин!?)

Ответа от своей дочери женщина не получила.

Десять минут спустя Ричард – двоюродный брат Джеймса – уже стоял у квартиры Кэтрин. Именно он помог с переездом Джеймсу и Кэтрин в Португалию. Он взял на себя ответственность для адаптации молодой пары в новой стране. В тот день ему позвонила взволнованная мать девушки. Он чувствовал, что нельзя терять время.

Звонки в дверь – тишина. Он стал выбивать дверь, сначала ногой, потом всем своим весом. На пятый раз замок сдался и мужчина ввалился в квартиру. Соседи некоторые стали звонить в полицию, что некто пытается проникнуть в чужую квартиру, но Ричарду было плевать на это. Особенно когда он увидел лежащую в неестественной позе на полу Кэтрин. Телефон мерцал рядом с ней.

Он подбежал. Хоть лицо и бледное, но пульс есть. Жива. Девушка очнулась, как будто вынырнула из кошмарного сна. Из ее глаз через мгновение полились слезы. Слова сливались в поток, но одно было ясно: она просила мужчину посмотреть сообщение в телефоне.

Ричард поднял телефон. Прочитал. Замер.

Он знал Джеймса с детства. И прекрасно понимал – так шутить он не будет.

Кэтрин рыдала в голос. Она надеялась, что это будет просто сон. Мужчина перечитывал сообщение от Джеймса, надеясь, что буквы поменяются местами и смысл слов поменяется.

Но то, что он написал – было как выстрел. Короткий набор слов, который перевернуло жизни многих людей. После него ничего не будет как прежде. Особенно у Кэтрин.

Глава 4. Цепная реакция

Пустота стоял в узком проходе. Рядом – Мстислав, его ладонь покоилась на плече юноши. От резкого перемещения Пустота с трудом пришёл в себя.

– Ты не мог бы предупредить, что собираешься перемещаться? И где мы? – спросил он недоумевающе.

– Не серчай, – улыбнулся Мстислав, похлопав его по плечу. – Прости, но иначе мы бы опоздали на всё представление. Оглянись – мы в самолёте.

За иллюминаторами проплывали облака, стюардессы предлагали пледы, напитки и еду. Самолёт был почти полон, но кое-где оставались свободные места. Приметив два кресла, Мстислав сказал:

– Садись. Никто нас не увидит.

– Если никто не увидит, что мы тут делаем? – не унимался Пустота.

– Сейчас расскажу, только сядь, – уже командным голосом потребовал Мстислав. Но юноша будто не слышал – его раздражало внезапное перемещение: минуту назад он стоял на крыше небоскрёба в Москве, ни морально, ни физически не готовый к такому.

Юноша нехотя опустился в кресло.

– Для начала, – Мстислав усмехнулся, – у меня к тебе практическое задание. Узнай, кто из пассажиров этого рейса должен умереть сегодня.

– Это шутка? Ты издеваешься? – Пустота был ошарашен таким запросом.

– Для тебя это просто, – настаивал Мстислав. – Сделай, пока у нас есть время.

– А мы куда-то спешим? – холодно бросил Пустота. – Ладно.

Он закрыл глаза, вытянул правую руку и медленно «сканировал» ряды. Насыщенные и полные на разные события их линии жизни были словно в руках молодого человека. Вдруг, у одного мужчины Пустота почувствовал какую-то темноту. Словно резкий обрыв посреди ровного поля. Юноша открыл глаза и твёрдо сказал:

– Вот он. Сегодня умрёт именно он.