скачать книгу бесплатно
Передо мной возникло блюдо с двумя явно только что испечёнными круассанами, а рядом оказалась миниатюрная чашечка чёрного кофе. Официант оставил сахарницу, сливки и бесшумно удалился. Я услышал, как урчит мой пролетарский живот и поспешно закашлялся, стараясь заглушить постыдный звук. Запах просто сводил с ума. Алина чуть склонила голову, откинувшись на спинку стула и наблюдала за моей трапезой.
– Вы так не беспокойтесь, Борис. У нас хорошо работать. Поймите правильно: обычно эти процедуры и проверки занимают месяц. А то и больше. Но людей вашего профиля найти нелегко. А предыдущие кандидаты были, гм… В общем, они точно не подходили. А вы нам подходите идеально, в этом никто не сомневается. За пару дней вас введут в курс дела и вы освоитесь. Мы с вами прекрасно сработаемся.
– А можно на «ты»? – внезапно для самого себя спросил я и поднял на неё глаза.
– Можно, – улыбнулась Алина.
Я расправился с едой и вытер рот приятно пахнувшей салфеткой.
– Ты можешь хотя бы теперь объяснить мне на какую работу я подписался? И, кстати, какие-нибудь бумаги мы вообще будем подписывать? Не думаю, что вы хотите взять на меня кредит, но всё-таки…
– Боря, – она стала максимально серьёзной и положила руку на стол, словно хотела взять меня за руку. – Не переживай, я же говорю тебе. На тебя много всего свалилось, но скоро ты освоишься. И бумаги будут все подписаны, тут у нас за нос никого водить не принято. Сегодня тебе ещё надо успеть поговорить с Залужиным – это глава проекта. Он тебе всё объяснит. Работа будет для тебя непривычная, да наверно и не найдётся человека, для кого бы она оказалась привычным делом! Но поверь, что как бы странно это не звучало, с твоими знаниями ты справишься блестяще. Потом тебе дадут освоиться с нудной, ой, нужной информацией для работы. Мы все тебе поможем. Матвей Альбертович прямо сегодня хотел допустить тебя к ВИЛу, но его отговорили. Уж очень он переживает за его ментальное здоровье.
– Так что такое ВИЛ?
Мгновение Алина молча смотрела на меня.
– Идём.
Она решительно встала и повела меня к выходу. Бармен нам поклонился.
– Напомни мне, что нужно выдать тебе костюм, – бросила она на ходу.
Мы довольно долго шли вдоль полимерных стен. Мы сворачивали столько раз, что я бы ни за что не нашёл дорогу обратно самостоятельно. Иногда спускались и поднимались на пару этажей по обычным лестницам. Мы прошли через несколько постов охраны и каждый раз охранники пускали нас неохотно, поскольку никаких документов у меня с собой не было, а видели они меня в первый раз. Спасали только документы Алины, которая, судя по тому, как легко с ней соглашались, была здесь на хорошем счету. Людей стало попадаться больше и через минуту мы вошли в обширное помещение, больше всего напоминающее центр управления полётами: ровными рядами, уходящими в высоту, как в университетской аудитории, здесь были установлены компьютерные терминалы. За ними сидели люди, о чём-то оживлённо переговариваясь, но бо?льшая часть мест пустовала. Напротив терминалов были установлены огромные экраны, показывающие некие помещения. В этих помещениях суетились люди в белых халатах, некоторые из них были в герметичных костюмах химической защиты. Одна комната разительно отличалась от остальных: белоснежные стены, минимум мебели. Почему-то я сразу подумал, что эта комната стерильна. В ней, на простой кровати, лежал завёрнутый в одеяло человек, отвернувшись от камеры к стенке. Под экранами можно было рассмотреть три одинаковые двери.
Стоило нам войти в этот «ЦУП», к нам тут же подошли двое:
– Вы кто?! Это режимный объект! Алина Владиславовна, вы знаете правила, никаких посторонних тут быть не должно!..
– Да тут всё здание режимный объект, – устало ответила Алина, ничуть не смутившись.
Откуда-то сверху донёсся старческий голос:
– Алиночка, свет мой! Наконец-то вы здесь!
К нам спешил старичок с блестящей лысиной. Кажется, именно тот, который что-то яростно кричал по видеосвязи, когда Алина спасла меня от долговязого и коротышки. Игнорируя растерявшуюся охрану он сразу подскочил ко мне и стал с энтузиазмом трясти мою руку.
– Наконец-то! – повторил он, преданно заглядывая мне в глаза. – Наконец-то мы вас нашли! О, эти бюрократы со своими процентами! Я ведь просил! Объяснял! Даже угрожал этим бестолочам! Но без Симонова, как всегда, дело не сдвинулось. Как я рад, что мы нашли вас. Мог ли я представить, что в моей работе мне понадобится историк, ха!
Старичок продолжал трясти мою руки с пугающим остервенением. Алина кашлянула:
– Матвей Альбертович.
– А? Да! Простите, – он отпустил меня, взял под руку и повёл через зал. – Меня зовут Матвей Альбертович Залужин. Я глава проекта ВИЛ. Прошу меня извинить, в последние дни, слава Богу, у нас полно работы, но не уделить вам десять минут я просто не могу! Это будет преступлением! Идёмте.
Он отвёл меня к двери возле экранов и распахнул её. Я оглянулся на Алину. Она вымученно улыбнулась. Залужин затолкал меня в свой кабинет и закрыл за собой дверь. Он быстрыми шагами направился к своему столу, указав на стул для посетителей. Я чуть расслабился, сев на стул, надеясь получить все ответы у своего, получается, непосредственного руководителя.
– Борис, вы хорошо знакомы с историей девятнадцатого и двадцатого веков? Особенно, со второй половиной девятнадцатого и первой половиной двадцатого? – Залужин уселся в кресло и сложил руки в замок.
– Гм, ну, у меня есть научная статья о причинах кризиса и начала Первой империалистической войны… Крестьянские восстания, предпосылки Октябрьской революции… А по истории девятнадцатого века я писал диплом. Если мы говорим об истории нашего государства, само собой. Так что да, можно сказать, что знаком.
Залужин, услышав слово «империалистической» улыбнулся и энергично закивал.
– То, что нам нужно, – промурлыкал он, чуть крутясь в своём кресле. – Мы не просто нашли вменяемого человека-историка, но ещё и с академическими знаниями нужного периода! Ах, как прекрасно! А ведь нашли в последний момент. Не иначе, как само провидение нас направило. Как вы наверняка знаете, мы пытаемся достичь бессмертия для человека. Амбициозная задача подразумевает копирование биоматериала из заведомо собранных образцов и выращивание нового тела с разумом и памятью, полностью повторяющими оригинал. Нам удалось расшифровать генетическую память, чтобы восстановить личность человека, а не просто вырастить кусок мяса с тем же лицом. Благодаря биотехнологиям и генной инженерии, мы также способны лишить человека врождённых заболеваний, мутаций, даже если они преследовали его в прошлом теле! Мы даже способны вносить изменения в генетический код, существенно замедляя процесс старения! И мы сможем воскрешать человека не дряхлым стариком, если таковым он ушёл от нас, а предоставить человеку возможность выбрать, в каком возрасте он хочет провести вечность! Ведь как только старое тело придёт в негодность мы просто вырастим новое!
– Невероятно! – выдохнул я.
– Ещё бы! Все эти изменения невозможны в уже, так сказать, готовом теле. О, сколько лет мы пытались вносить коррективы в ДНК, чтобы продлить жизнь наших лидеров и достойных людей! Но теперь, когда проект на завершающей стадии, мы наконец достигли этого. Ух, возможно, мы даже выведем эксперимент в другой статус и его услугами сможем воспользоваться даже мы с вами!
Глаза старика блестели лихорадочной надеждой. Это был блеск азарта учёного, близкого к достижению своей цели. Азарт, не меньший, чем у охотника или спортсмена. Но за этим блеском скрывалось кое-что ещё. Это был дряхлый старик, пусть и поддерживаемый технологиями «Ранасентии», который всеми правдами и неправдами надеялся достичь бессмертия. Польза от проекта для простых людей и даже для лидеров компаний, кажется, интересовала его меньше всего.
– То есть вы хотите сказать, что человек в той белой комнате…
– Да. Ещё совсем недавно этот человек был мёртв. Причём мёртв больше ста лет!
Он пощёлкал клавишами на клавиатуре и развернул экран монитора так, чтобы мы оба видели происходящее: на нём была белоснежная комната и человек, мирно спящий на кровати.
– Прошу любить и жаловать, – не без гордости заявил Залужин. – Владимир Ильич Ленин, собственной персоной!
– Ленин?
На секунду я не понял, о ком говорит Матвей Альбертович. Но эта фамилия точно была мне хорошо знакома и определённо была связана с двадцатым веком. Точно! Ленин! Как я сразу не сообразил! Вождь революции, оратор, философ, доказавший, что пролетарское государство может существовать не только на бумаге. Что идеи социализма и коммунизма – это не только удел фантастов, но вполне себе реальная вещь.
– Офигеть! – вырвалось у меня.
– А то, – хохотнул Залужин и блаженно вздохнул.
– Но как?! Хотя нет, – поправился я, – Скорее: почему?
– Почему Ленин?
– Да, – кивнул я.
Из всех возможных вариантов, кого могла захотеть воскресить алчная и безжалостная корпорация «Ранасентия», Ленин явно был в самом конце списка. Как минимум, они могли бы сделать копию кого-нибудь из своих сотрудников. Того же Матвея Альбертовича, например. Или Алину. Почему-то мне подумалось, что мир станет гораздо более приятным местом, если в нём будет две Алины, чем два Залужина.
– Причин несколько, – ответил Залужин, неотрывно глядя на спящего. – Прежде всего, наше руководство очень боится, что нас обвинят в подтасовках. Поэтому принято решение не использовать биоматериал наших сотрудников. Вторая причина – поиск биоматериала. Тут нужно было решить сразу несколько задач: найти того, кто умер достаточно давно, чтобы не было перетолков, что человек и не умирал. Во-вторых, чей материал хорошо сохранился и его ещё можно использовать. Ну и в-третьих, подопытный не должен храниться в склепах корпорации, дожидаясь возможности воскрешения, как я уже сказал, чтобы нас не обвинили в мошенничестве.
– Всё равно выбор странный. Почему именно он? Почему не, скажем, Эйнштейн? Вроде как его мозг сохранили. Чем вам не биоматериал?
Матвей Альбертович поморщился.
– Пожелание правительства.
Я удивлённо вскинул брови. Вот уж чего точно не стоило ожидать, что «Ранасентия» побоится идти наперекор властям. Это было даже более странно, чем воскрешение Ленина. И ещё страннее, чем пожелание государства оживить Владимира Ильича.
– Правительство финансирует часть проекта, – неохотно добавил Залужин. – Борис, я не знаю и не хочу знать всей этой подпаркетной возни. Не сомневаюсь, что властям тоже хочется жить вечно и им как-то удалось договориться с нашим руководством об участии в проекте. И не маленькое участие, надо сказать. А уж каким образом им это удалось, меня не касается. Они настояли на том, чтобы испытуемый был нашим соотечественником. И не важно, кто конкретно это будет. По этой же причине – договор с правительством – у нас тут болтается этот тип – Мещеряков. Следит за «нравственной стороной эксперимента». Ага, как же. Вроде из Госбезопасности или откуда-то оттуда.
О Глебе Залужин говорил с откроенной неприязнью. Я хмыкнул. Ясно, что Мещеряков поставлен сюда, чтобы вынюхивать тайны проекта. Но вот как Симонов – глава компании согласился на то, чтобы в самом сердце его главного проекта будет болтался откровенный «гэбэшник» – совершенно непонятно. Я снова взглянул на экран: человек лежал неподвижно, в той же позе.
– Насколько я могу судить, – пробормотал я, – эксперимент увенчался успехом?
– Сплюньте, молодой человек! Но вы правы, на сегодняшний день всё идёт хорошо. ВИЛ самостоятельно передвигается, ест, проявляет нормальную когнитивную активность.
– ВИЛ? Вы так его и зовёте?
– Да. Во-первых, чтобы лишний раз не называть его по имени вне стен лаборатории. Во-вторых, вам не следует забывать, что это – не Ленин. Ленин умер много лет назад. Это – выращенный биоматериал с памятью и личностью Ленина. Вам это по первости будет непривычно, вы не сведущи в наших убеждениях, но постарайтесь просто принять это.
– Так зачем здесь я? Вроде как, у вас всё в порядке. С виду, по крайней мере.
Я с сомнением посмотрел на неподвижно лежащего человека.
– А вы здесь нам очень нужны, юноша, – серьёзно ответил Залужин и посмотрел мне прямо в глаза. – Мы почти все здесь – биологи. Генные инженеры. Психологи. Даже солдаты! Но не историки. ВИЛ начинает приходить в себя и задаёт вопросы. Где он находится? Что сталось с его делом? Где его соратники? Сейчас наши психологи составляют план, как его по-тихоньку привести к современной картине мира так, чтобы он не спятил. А мы, чего уж греха таить, не настолько хорошо знакомы с его биографией.
– Используйте нейросеть, – я пожал плечами. – Она уж точно знает всё о его биографии и ответит на все его вопросы лучше меня.
Залужин сцепил руки в замок, положил их на стол и облокотился на него.
– Не всё так просто, Борис. ВИЛ вряд ли поймёт, что такое нейросеть и как можно общаться со светящимся экраном. Вы нужны как минимум для того, чтобы ему это объяснить. Кроме этого, психологи запрещают на пушечный выстрел подпускать его к ней. Врачи уверяют меня, что ему нужно живое общение. И крайне желательно, что человек, с которым он будет общаться, был бы осведомлён о его биографии. Если эксперимент продолжится в том же положительном ключе, то скоро начнутся презентации с его участием. И руководству нужно, чтобы он там не паниковал, чтобы рядом с ним был человек, который ему всё объяснит и всегда поможет, подскажет.
– И этот человек я?
– Именно. Да вы не переживайте, вы там будете не один. У вас примерно пара дней, чтобы освежить данные о жизни ВИЛа. Нейросеть вам поможет. У вас будет круглосуточный доступ к нашей лучшей модели. Эту пару дней, боюсь, вам придётся провести в стенах здания. А может и больше. Вам же ещё всё равно тесты проходить и бумаги подписывать, верно?
– Пару дней?! – возмутился я. – А почему так мало? А если я не успею? Да вы знаете сколько всего он успел за свою жизнь? А соратники? Их биографию тоже надо изучить. Развал союза, события до этого и после тоже явно его заинтересуют!
Матвей Альбертович выглядел смущённым. Он смахнул со стола невидимые крошки.
– Откровенно говоря, мы не ожидали столь скорого прогресса в эксперименте. Сейчас ВИЛ быстро устаёт, он бодрствует всего три-четыре часа в день. Его сознание спутанное, но мы рассчитываем, что уже через два-три дня он окончательно придёт в норму. Наверное. К этому моменту вы должны быть готовы как минимум начать вводить его в курс дела относительно судьбы его дел и его соратников. Само собой, мы давно искали кого-нибудь на ваше место и времени было бы больше. Но служба безопасности… – Залужин дёрнул щекой. – Служба безопасности браковала всех. По началу у них вообще было требование, что кандидат должен быть с корпоративным дипломом. Но где мы возьмём знатока истории, закончившего корпоративный институт? Так что его будете сопровождать вы. На всех конференциях, пресс-конференциях, званных ужинах и всём прочим. Вы будете его пресс-атташе. Пусть и в нестандартной форме.
– А что говорить про его судьбу?
– Психологи говорят, что его психика должна выдержать. Так что на все его вопросы можете говорить правду. Он умный, проницательный человек, так что врать ему – это не лучшая затея. Борис Сергеевич, спасибо большое за беседу, но мне уже пора к нашему подопечному. Вас проводят в комнату отдыха. Завтра у вас первый день!
Он потряс меня, по-отцовски, за плечи, улыбнулся и ушёл, не закрыв за собой дверь. Я вышел вслед за ним. В комнате наблюдения народу стало ещё меньше: всего за несколькими терминалами сидели сонные учёные. Часы показывали четверть восьмого. Залужин уже прилип к одному из своих подчинённых и что-то отрывисто у него спрашивал.
Меня проводили на другой этаж, в отдельную «квартиру». Я так и остался стоять на пороге. Предпочёл бы здесь поселиться не на два дня, а вообще не возвращаться с свой клоповник. Здесь, разумеется, было окно с шикарным видом на столицу. В просторной гостиной красовался камин, огромный телевизор, удобные диванчики и симпатичный мини-бар. Через открытую дверь просматривалась светлая кухня с выходом на террасу. Ещё одна дверь вела в спальню с огромной и умопомрачительно мягкой кроватью, там же был проём в ванную комнату, благоухающую шампунями. На столике, перед телевизором, сводил с ума ароматом ужин.
Я уселся на диван и оценил пищу. Здесь был большой, хорошо прожаренный стейк с картошкой, спаржей и грибами. Рядом, в запотевшей миске, дожидался своего часа охлаждённый фруктовый салат. Возле тарелок стояло несколько соусниц с разноцветным содержимым и открытая бутылка красного вина. Я включил телевизор и приступил к трапезе.
Показывали бессменную Аннет Солнечную со своей итоговой передачей. В её студии, на длинном диване, сегодня было двое гостей: неимоверно толстый мужчина неопределённого, но явно не молодого возраста. На его пиджаке красовалась брошь с логотипом компании «Терра нова» – маленькая зелёная планетка. С противоположной от него стороны, на самом краешке дивана, сидела девушка со злобным взглядом, как у загнанного зверька. Я внимательно посмотрел на Солнечную. Она уже была немолода. Очень немолода. Несмотря на все достижения той же «Ранасентии», было очевидно, что главное лицо телевидения стареет. Крючковатый нос навеивал воспоминания о ведьмах из детских сказок, синюшность кожи просвечивала даже сквозь килограмм румян и тонального крема. Волосы, несмотря на лучших стилистов, почему-то всё равно больше напоминали мочалку. Аннет продолжала начатую ранее мысль, обращаясь к чиновнику:
– То есть вы хотите сказать, что площадь Зелёных зон намного меньше, чем Зон повышенного комфорта?
Девушка фыркнула с края дивана:
– Зелёных зон? Как у вас язык поворачивается их так называть?! Это настоящие мёртвые земли! После того, как они – она ткнула тонким пальчиком в чиновника, – забирают всё в свои так называемые Зоны комфорта, а, по сути, в эти элитные поселения для богатых, то остаётся то, что мы видим за нашим городом! Рыжий, мёртвый лес! И это ещё не худший вариант! Пустошь, пустыня и никакой надежды на возрождение! Мутации, отравленная почва, заражённая вода!
Аннет и чиновник с минуту молча смотрели на неё, словно не понимали, что она говорит. Затем он повернулся к ведущей.
– Вы совершенно правы, Аннет. После терраформирования, мы получаем прекрасные оазисы на нашей планете. Планете, измученной выкачиванием ресурсов из неё. Измученной войнами, оружием массового поражения и бог весть чем ещё. Веками человечество безответственно выкачивало всё полезное из недр, а отходы просто сливало в ближайшую канаву, делая вид, что проблемы загрязнения не существует. Ещё недавно мы были близки к краху, как никогда! Но теперь, благодаря современным технологиям, наша компания, как вы знаете, возрождает природу, делает лучший мир для всех нас. Ради будущего наших детей.
Девушка вновь фыркнула:
– Вы делаете мир лучше только для своих детей! Как насчёт детей, которые живут в ваших «Зелёных зонах»? Сколько их умирает от онкологии ежегодно? Да вы с вашей «Терра новой» сделали больше для уничтожения планеты, чем все ядерные взрывы, вместе взятые! Вы нарушаете и без того поломанный баланс экосистемы! Производя один квадратный километр своего «оазиса», вы делаете отходов на заражение десяти квадратов!
И вновь ведущая и терраформовщик молча смотрели на неё, а потом снова повернулись друг к другу.
– Это великолепно, – сообщила Аннет, собирая в стопку какие-то бумаги. – Надеюсь, совсем скоро все мы сможем переселиться в Зоны комфорта и забыть об этом ужасном смоге! Ох, как у меня от него секутся волосы, вы бы знали, – она засмеялась скрипучим смехом. – Напоминаю, что у нас в студии представитель «Терра Нова» Джеймс Ллойд и эээ…
– Леси! – злобно крикнула девушка, покрывшись красными пятнами и страшно выкатив глаза.
– Да, Леси. Представитель э… Детей Земли, да. Мы вернёмся после короткой рекламы.
Я допил бокал прекраснейшего вина. В голове образовалась лёгкость, а тело, наоборот, налилось приятной тяжестью. Всё стало лениво, мысли потекли медленно, огромные, как киты. Я добрёл до кровати, кое-как разделся и рухнул на подушку. Вокруг стояла гробовая тишина. Такая непривычная и такая блаженная. Не вспомню, когда последний раз засыпал в полной тишине. Если вообще засыпал так хоть когда-нибудь. За день столько всего произошло, о стольких вещах хотелось подумать, но мозг оказался перегружен впечатлениями. Усталость и бокал вина сделали своё дело и я провалился в сон без сновидений.
Глава 3
Невероятно, насколько быстро человек может привыкнуть к переменам. Еще вчера роскошь и блеск штаб-квартиры вызывали у меня трепет, а сегодня шикарные апартаменты казались мне совершенно обычным делом. Будто бы я жил так всю жизнь и не существовало моей крошечной квартирки на другом конце столицы. Разум отказывался думать о том, что всё это может быть временным явлением. Внутренний голос кричал, что так теперь будет всегда.
Такие резкие перемены в сознании возникли из-за того, что вокруг был другой мир. Другие люди с совершенно иными повадками и интересами. Здесь никого не беспокоили цены в магазине, потрясения на рынке труда или возможность записаться на приём к эндокринологу хотя бы в текущем полугодии. И все они были так уверены, так важны, что эти чувства передавалась человеку из того, низшего мира. И этот человек отказывался верить, что его жалкое существование до попадания в этот дивный мир не было досадным сном.
Проснувшись утром, я был уверен, что меня ждёт максимально продуктивный день. Меня распирало от желания во что бы то ни стало с пользой провести эти два дня и встретить своего подопечного во всеоружии своих академических знаний по истории. Но этим надеждам не суждено было сбыться.
С самого утра мне принесли красивый чёрный костюм с брошью-логотипом компании. Костюм сидел на мне великолепно. Что странно, если учесть, что мерок с меня никто не снимал. Я не узнавал своё отражение в зеркале: не вспомню, когда последний раз надевал классическую одежду. Наверно, ещё в институте. Вид был непривычный и почему-то даже отталкивающий. Как позже выяснилось, цвет костюма имеет значение: серые носят простые служащие, синие – среднее звено, а чёрные разрешается носить привилегированным сотрудникам. Как эта иерархия увязывалась с белыми халатами местных учёных мне было совершенно неясно. Возможно, насчёт цветовой дифференциации костюмов надо мной просто подшутили.
Пока я рассматривал себя в огромном зеркале, в дверь постучали: ко мне пришли двое из службы безопасности. Целый день меня вновь мурыжили бесконечными тестами, сдачей крови, мочи, сканированием сетчатки глаза и бог знает чем ещё! Все мои доводы, что времени в обрез, что меня уже приняли, что звонил сам Симонов не имели никакого эффекта. Я даже угрожал, но всё тщетно.
Ближе к вечеру меня, наконец, отпустили на обед. Злой, как чёрт, я выскочил в коридор и отправился на поиски кафе. По слухам, оно было неподалёку. Даже новый костюм начал меня бесить, хотя он уж точно ни в чём не виноват.
Сейчас явно не время обеда или кофе-брейка: кафе пустовало. В углу сидел Глеб с начатой кружкой пива. Он небрежно махнул мне рукой. Я сел за его столик и заказал себе обед.
– Обживаешься?
– Не то слово, – я всё ещё был зол. – Целый день меня долбают своими проверками! Сил нет!
– Секретность. Важность, – Глеб пожал плечами.
– Секретность, важность, – я чуть успокоился, увидев перед собой поднос с едой. – Это может у вас там, в госбезопасности эти дела привычные, а мне такое в диковинку. И времени в обрез.
– Госбезопасности? – глаза Глеба блеснули.
– Угу, – я был слишком возбуждён, чтобы обращать внимание на его шпионские отнекивания. – Ты ж оттуда?
– Да, —сказал он и устроился поудобнее. – Но, когда служил в «Монолите» волокиты и бумажек было не меньше, поверь мне. Сейчас везде так. Особенно, когда берут людей с улицы, как тебя.
– Всякую чернь, да? – усмехнулся я.
–Ну, я бы так не сказал, – Глеб задумчиво почесал подбородок. – А вот твои боссы наверняка думают про тебя именно так. Что тут поделаешь, другое сословие.
