Свободная от Глена Элби

Белёсый дым начал просачиваться в комнату. Словно сам туман, что утром плыл за окном, нашёл путь внутрь.

Последнее, что Лизи увидела, прежде чем всё погрузилось в черноту, – это отблеск луны в медальоне на её груди. Там, где хранилась записка.

А потом – тишина.

Глава 5 – Обнаружение улики.

Удушливый дым, похожий на серовато-белый туман, заполнял комнату, медленно просачиваясь сквозь щели под дверью. Он стелился по полу, извиваясь, как живое существо, цепляясь за ножки кровати, подбираясь к Лизи, всё ближе, ближе…

Она резко села. В ушах звенело. Её сердце колотилось, будто хотело вырваться из груди. Горло першило, и на языке остался странный привкус – как будто она проглотила горсть пепла, смешанного с чем-то сладковатым, травяным.

Она огляделась. Полумрак комнаты размывал привычные очертания. Где же Аннабель?

Соседняя кровать была пуста. Смятое одеяло, подушка, откинутая к изголовью, – всё говорило о поспешном уходе. Или… о чём-то худшем.

Лизи вскочила на ноги, едва не оступившись. Холод от каменного пола пробежал по коже, заставив её вздрогнуть. Она схватила подол ночной рубашки, прижала к лицу – инстинктивно, как в те игры из детства, когда она играла в «шпионов» с отцом и пряталась в шкафу под старыми одеялами. Только это была не игра.

Что это за дым? Почему дверь заперта? Где Аннабель?

Паника нарастала.

Лизи бросилась к окну. Потянула, дёрнула – бесполезно. Старинная рама словно враста в стену, неподвижная и холодная. Она стиснула зубы. Отчаяние гудело в висках, руки дрожали.

Её взгляд упал на кочергу у камина – тяжёлая, из тёмного металла, с декоративной головкой в виде грифона. Она схватила её обеими руками и начала бить по раме, а затем – всаживать кончик между стеклом и деревом, расшатывая створку.

Внезапно снаружи раздался глухой удар, потом ещё один, и за ним – протяжный колокольный звон.

Три раза. Ровно три. С короткими паузами.

Пожарный сигнал.

Но запаха гари не было. Только этот странный аромат – горьковатый, с лёгкой сладостью, что-то между сушёным ладаном и тлеющим корнем валерианы.

В коридоре раздался голос:

– «Всем оставаться в своих комнатах! Это учебная тревога!» – холодно, чётко, как команда. Голос Мисс Грин.

Учебная тревога? В такую ночь?

Лизи с яростью ударила по раме последний раз – и окно поддалось. Створка открылась с протяжным скрипом. Холодный ночной воздух влетел в комнату, разметая дым. Он обжёг лицо, но был как спасение.

Снаружи – сад. Завеса тумана. В лунном свете кусты казались вычурными скульптурами, дорожки – тонущими в зыбкой мгле.

И тогда она увидела движение.

Возле часовни, полуразрушенного здания с обвалившейся частью крыши, несколько фигур несли что-то большое, завёрнутое в тёмную материю. Как носилки. Или свёрток. Среди них – сутулая фигура мистера Блэквуда, не спутать ни с кем. В его руке – блеснул металлический предмет, может, скальпель? Фонарик?

Куда они идут? Что за свёрток?

Не раздумывая, Лизи быстро накинула шаль, затащенную под подушку на случай ночных холодов, и вылезла наружу. Колени дрожали, руки соскальзывали с водосточной трубы, но она двигалась вниз, как будто за ней стояла чья-то неведомая сила.

Оказавшись на земле, она перебежками двинулась за тенями. Сад был полон звуков: шорохи, капли росы, скрип раскачивающихся качелей. За каждым кустом мог прятаться кто угодно – или никто.

Они подошли к часовне. Стены заросли плющом, стекла на витражах были разбиты. Лизи осторожно подобралась к щели и заглянула внутрь.

То, что она увидела, не укладывалось в голове.

На алтаре – Клара, старшая воспитанница, неподвижная, с побледневшим лицом. Вокруг неё – люди в медицинских масках. Мисс Грин держала флакон с мутной жидкостью, Блэквуд аккуратно раскладывал хирургические инструменты. Словно готовился к операции. На лице его – жуткая сосредоточенность, как у скульптора перед последним ударом резца.

– «Они… Они проводят эксперименты…»

Шёпот за спиной. Лизи обернулась – Аннабель. Бледная, с тенью страха в глазах. В руках у неё – дневник с потёртым кожаным переплётом.

– «Как и десять лет назад. Твоя мама… пыталась остановить их. Теперь они боятся, что ты узнаешь правду.»

Лизи едва стояла на ногах. Мир качался. Голоса из прошлого всплывали – обрывки разговоров, шёпоты, запреты. Слишком многое складывалось в мозаику, которую она не хотела видеть.

И тогда – вой сирены.

Сначала далеко, как эхо. Потом ближе. Реальный, острый, жгучий звук.

В часовне началась суета. Люди в масках засуетились, инструменты исчезли под плащами, флакон – в кармане.

– «Бежим!» – выдохнула Лизи, схватив Аннабель за руку.

Внутри пансиона они столкнулись с мистером Блэквудом.

Он стоял, тяжело дыша. Без маски. Лицо измучено, губы дрожат.

– «У вас есть час,» – выговорил он. – «Потом карантин. Никто не выйдет. Возьмите это.»

Он протянул конверт. Лизи сжала его, не сразу решаясь даже взглянуть.

– «Проект “Лазарь”. Ваша мать была права. Это должно прекратиться.»

Их шаги эхом отдавались в мраморных коридорах. В ночной тишине здание грохотало голосами. Кто-то звал по имени, кто-то стучал в двери. Сирена гудела неумолимо.

Они выбежали в сад. Укрылись в старой беседке, заросшей плющом.

Внутри конверта – фотографии, вырезки, отчёты, карточки пациентов, одна из которых с крестом и подписью: “Э.К. – нестабильно. Повторный ввод невозможен.” На фото – мать. Молодая. Суровая. Стоит рядом с другими учёными. Лаборатория за их спинами.

– «Мы должны добраться до твоего отца.»

Лизи молча кивнула. В её сердце всё смешалось: страх, гнев, жгучая решимость.

Она была уже не просто ученицей. Она была свидетелем, дочерью, разоблачителем, мишенью.

И теперь – врагом проекта “Лазарь”.

Глава 6 – Поиски союзников

Ночная тишина пансиона разрывалась отдаленным воем полицейских сирен. Лизи трясущимися руками заталкивала мамин дневник в складки юбки. Этот потрепанный кожаный дневник, который Аннабель подобрала где-то во время бегства от газовой атаки и передала ей в общей суматохе, теперь казался невероятно ценным. Рядом с ней Аннабель лихорадочно собирала вещи в небольшой саквояж.

«Быстрее, Лизи! Они уже близко!» – прошептала Аннабель, нервно поглядывая на окно, где красные отблески мигалок плясали на тёмном стекле, создавая жуткую игру теней.

Лизи кивнула. Её взгляд на мгновение задержался на последней записи в дневнике, которую она успела прочесть: «Эксперименты должны быть остановлены. Цена слишком высока.» Почерк матери, обычно аккуратный и ровный, здесь был торопливым, будто она спешила записать эти слова.

В коридоре послышались торопливые шаги и приглушённые голоса. Девочки замерли. Через щель под дверью просачивался тусклый свет керосиновой лампы, и на полу мелькали тени спешащих людей.

«Нужно идти через западный коридор, – прошептала Аннабель, – там меньше всего окон, нас труднее заметят.»

Они осторожно приоткрыли дверь спальни. Коридор был погружен в полумрак, только редкие газовые светильники отбрасывали желтоватый свет на темные обои с витиеватым узором. Прижимаясь к стенам, девочки двинулись вперед, стараясь ступать как можно тише.

Внезапно из-за угла донеслись громкие голоса. Лизи схватила Аннабель за руку и потянула в нишу за массивной гардиной. Они едва успели спрятаться, когда мимо них стремительно прошли смотрительница Мисс Грин и мистер Блэквуд.

«Вы не понимаете, что натворили!» – голос мистера Блэквуда дрожал от едва сдерживаемого гнева. – «История повторяется!»

«Молчите!» – резко оборвала его смотрительница. – «Всё под контролем. Документы…»

Лизи заметила, как смотрительница торопливо засунула какие-то бумаги в карман своего строгого черного платья. Когда шаги стихли, девочки выбрались из укрытия.

«Нам нужно попасть в кабинет смотрительницы», – решительно сказала Лизи. – «Там могут быть ответы.»

Аннабель испуганно посмотрела на подругу: «Но это слишком опасно!»

«Именно поэтому мы должны это сделать. Мама что-то знала об этих экспериментах. Что-то настолько важное, что…»

Лизи не договорила. Обе знали, что случилось с её матерью. Несчастный случай, так сказал отец. Но теперь, когда всплыли эти записи, когда начали происходить странные вещи в пансионе… они больше не верили в это.

Кабинет смотрительницы находился в конце коридора. Дверь была приоткрыта, внутри царил хаос: разбросанные бумаги, опрокинутая чернильница, чёрные пятна на дорогом ковре. На столе, среди беспорядка, Лизи заметила фотографию в разбитой рамке. Она осторожно взяла её в руки.

С пожелтевшего снимка смотрела молодая Мисс Грин, а рядом с ней… Лизи почувствовала, как сердце пропустило удар. Рядом стояла её мать, совсем молодая, но несомненно она. На обороте фотографии была надпись: «Эксперимент удался. М.В.»

«Лизи!» – испуганный шепот Аннабель заставил её вздрогнуть. В дверях стояла Клара, бледная как полотно. Ей, видимо, тоже удалось выбраться из часовни в общей панике.

«Они хотели использовать нас, как использовали других!» – выпалила она, протягивая Лизи потрёпанный журнал в кожаном переплете. – «Это медицинские записи. Твоя мать… она пыталась это остановить.»

Лизи схватила журнал, быстро пролистывая страницы. Записи, формулы, имена… Некоторые она узнавала – воспитанницы, которые внезапно покинули пансион по «семейным обстоятельствам».

Внезапно в коридоре послышался шум. Клара схватила их за руки: «Скорее, к чёрному ходу!»

Они бежали по тёмным коридорам, а вой сирен становился всё громче. У чёрного хода их ждал мистер Блэквуд. Очевидно, после ссоры со смотрительницей он поспешил сюда, чтобы помочь девочкам. Его обычно аккуратный костюм был помят, а в глазах читалась смесь вины и решимости.

«Возьми, – он протянул Лизи конверт. Этот тот, который он дал ей у часовни, с документами о проекте, а теперь добавил к ним адрес. – Здесь адрес человека в Шотландии. Он знал твою мать. Найди его.»

Внезапно раздался знакомый голос: «Лизи!»

Она обернулась. В полумраке стоял её отец, Джон Ватсон. Его лицо было встревоженным, но решительным.

«Папа…» – начала Лизи, но он прервал её, крепко обняв.

«Прости, что не верил, – прошептал он. – Теперь беги. В Шотландии ты будешь в безопасности.»

Он вложил в её руку железнодорожный билет и… мамины часы. Те самые, которые она всегда носила на цепочке.

«Но как ты узнал?» – спросила Лизи.

«Твоя записка. И… я начал замечать странности. Документы, которые нашёл в больнице. История повторяется, как сказал мистер Блэквуд. Но теперь у нас есть шанс всё исправить.»

Снаружи послышались полицейские свистки и крики. Времени больше не было.

«Идите через сад, – быстро сказал мистер Блэквуд. – Там есть калитка, она ведет к переулку. Карета ждёт на углу Квин-стрит.»

Лизи в последний раз обняла отца, крепко сжимая в руке мамины часы. Они побежали через тёмный сад, где кусты роз отбрасывали причудливые тени в свете полицейских фонарей. Калитка скрипнула, выпуская их в тёмный переулок.

Последнее, что увидела Лизи, оглянувшись на пансион, – это силуэт отца. Он стоял в окне, высоко, почти незаметно, но её взгляд мгновенно нашёл его. Его фигура была словно высечена из тьмы и стекла, одинокая, сгорбленная. Он прижал ладонь к стеклу – простое движение, но в нём было больше, чем в сотне слов. Его плечи дрожали, как будто он хотел крикнуть, но не мог. Он был тем, кто остался – не потому, что не хотел бежать, а потому что решил остаться и отвлечь тех, кто охотился на них. Лизи видела, как свет фонаря, преломившись сквозь каплю на стекле, скользнул по его лицу – и ей показалось, что он плачет.

Сердце болезненно сжалось. Она знала: что бы ни случилось дальше, она обязана найти правду. Ради него. Ради мамы. Ради тех девочек, чьи имена были вписаны в маминых записях, словно надгробия в книге, что должна была стать рассказом о жизни.

Карета стояла в тени старого вяза, будто часть пейзажа, сливающаяся с ветвями и туманом. Лошади переминались с ноги на ногу, фыркая, их дыхание паром клубилось в холодном воздухе. Кучер – высокий, молчаливый, с накинутым капюшоном – даже не посмотрел на них. Он просто протянул руку, помогая по одной забраться внутрь, как будто делал это уже тысячу раз.

Дверца кареты хлопнула – глухо, окончательно. Колёса застучали по мостовой, и звук этот напоминал отсчёт времени. Пансион медленно исчезал за окнами, превращаясь в тень, в призрак. Лизи вглядывалась в него, пока тот не исчез, надеясь, что отец всё ещё там, всё ещё смотрит. Что они встретятся снова.

Внутри кареты пахло кожей, сеном и слабым ароматом лаванды – запахами, в которых смешивалась и деревенская простота, и что-то домашнее, почти забытое. Девочки сидели, прижавшись друг к другу, молча, но не потому что не было слов – потому что слова не вмещали всего.

Лизи дрожащими пальцами открыла дневник. Бумага шуршала, как сухой лист, сердце билось в ритме строк. Последняя страница. Её почерк. Мамин.

«Шотландия хранит ключ. Найди профессора Макдональда. Он знает правду о формуле.»

Слова были не просто строчками – они были дверью. Надеждой. Путеводной нитью в клубке лжи.

Лизи провела пальцем по фразе, будто пытаясь почувствовать тепло руки, что писала эти слова. Она представила, как мама сидела, возможно, ночью, со стиснутыми зубами, зная, что у неё почти нет времени, и всё же писала – для неё. Чтобы Лизи могла идти дальше.

Аннабель накрыла её руку своей. Клара молча смотрела в окно.

– Мы справимся, – тихо прошептала Лизи, не поднимая глаз. – Ради неё.

Карета мчалась вперёд, по лондонским улицам, унося их навстречу рассвету. За ними остался пансион – но впереди была дорога. И тайны, которые ещё предстоит раскрыть.

Глава 7 – Противостояние

Мокрая брусчатка глухо вторила торопливому бегу трех силуэтов, ныряющих в промозглую пелену лондонского тумана. Лизи ощущала не только физическое жжение в легких от быстрого бега, но и внутреннее – от острого осознания тяжести их недавних действий. Украденные документы и дневник матери обжигали кожу через тонкую ткань сумки, небрежно перекинутой через плечо. Каждая секунда этой отчаянной гонки по опустевшим утренним улицам была пропитана риском.

«Быстрее, сюда!» – хриплым шепотом выдавила Аннабель. Ее рука указывала на темный, словно пролом в стене, проулок между зданий. Издалека донесся высокий, пронзительный звук полицейских свистков, заставляя их сердца сжиматься и ноги – двигаться еще быстрее.

Внезапно, с глухим стуком, Клара споткнулась о неровный камень мостовой. Сумка Лизи резко распахнулась, и спасенные листы бумаги, трепеща, словно напуганные белые птицы, взмыли в промозглый воздух. Это были, вероятно, страницы того самого медицинского журнала, который Клара взяла из пансиона. Резкий порыв ветра мгновенно подхватил их, безжалостно разбрасывая по сырой улице.

«Нет!» – истошный возглас Клары пронзил тишину. В ее голосе звучали одновременно паника и отчаяние. Она бросилась обратно, пытаясь поймать ускользающие листы. Лизи и Аннабель, не раздумывая, кинулись на помощь, лихорадочно собирая мокрые бумаги, пока вдали, сквозь молочную завесу тумана, мерцали холодные огни полицейских фонарей. Сердце Лизи болезненно сжалось от страха не успеть, от страха потерять то немногое, что могло пролить свет на тайну матери. Была ли это ее вина? Не уследила за сумкой, не предвидела опасности? Мучительный укол ответственности пронзил ее.

«Склад, – задыхаясь от напряжения и быстрого бега, указала Лизи на массивное, темное здание, маячившее у линии доков. – Там можно укрыться. Переждем там».

Старый склад встретил их удушливым запахом просохшей рыбы и едким ароматом морской соли. Под ногами предательски стонали и скрипели половицы, заставляя каждую двигаться с предельной осторожностью, стараясь ступать как можно тише. Лизи машинально нащупала в кармане маленькое, гладкое тело фонарика – подарок отца, который всегда лежал у нее под рукой как символ его присутствия и защиты. В тусклом, дрожащем луче света, вырвавшемся из фонарика, оживали пыльные углы и громоздились таинственные тени.

В этом скупом освещении Лизи развернула дневник матери. Ее пальцы слегка дрожали, когда она касалась плотных страниц, исписанных знакомым, изящным почерком. Каждая строчка казалась голосом из прошлого, шепотом тайны. Последняя запись была оборвана резко, словно чья-то рука прервала рассказ на полуслове – именно в тот роковой день, когда не стало мамы. Что она пыталась написать? Что скрыть? Или что передать?

«Смотрите, – голос Аннабель был тихим, но в нем чувствовалось нервное напряжение. Она протянула Лизи медицинский журнал, тот самый, украденный из кабинета смотрительницы Мисс Грин. Его страницы были смяты и потрепаны после падения, но плотные чернильные записи оставались отчетливо читаемыми. Ее пальцы мелко дрожали, когда она провела ими по строкам, указывая на странные, пугающие записи: списки имен, даты и загадочные пометки – сокращения, цифры, намеки на реакции и дозировки. Что это были за эксперименты? На ком их ставили?

«Здесь имя твоей матери, Лизи, – почти беззвучно прошептала Клара, ее лицо побледнело, когда она указала на одну из записей в списке. – Она тоже была в этих списках». Сердце Лизи подпрыгнуло к горлу, болезненно сжавшись. Мама. Здесь. В этих страшных списках. Что это значило? Была ли она жертвой? Или участницей? Мучительные вопросы роились в голове, наслаиваясь на страх.

Внезапно резкий скрип половиц, отличный от их собственного, заставил всех троих замереть, окаменев от страха. Дыхание перехватило. В темноте, едва подсвеченной слабым лучом фонарика, показался смутный силуэт, и девочки инстинктивно прижались друг к другу, ища поддержки в общей опасности. Но их страх сменился удивлением и облегчением – это оказалась миссис Бриггс, старая служанка из пансиона.

«Я знала, что найду вас здесь, – ее голос был тихим, но твердым, лишенным привычной старческой дрожи. Она осторожно поставила на пыльный пол плетеную корзину. Внутри виднелись краюха хлеба, завернутый сыр и сложенная теплая одежда. – Послушайте меня внимательно, девоньки. У нас очень мало времени».

Миссис Бриггс быстро, сбивчиво, но ясно рассказала о том, что видела десять лет назад. О странных ночных передвижениях, о докторах в масках, о криках, доносившихся из подвала. «Ваша мать, мисс Лизи, – ее взгляд остановился на девочке. – Она первая это обнаружила. Пыталась собрать доказательства, остановить их. Но… все исчезло вместе с ней». Слова служанки упали тяжелым грузом, заполняя пустые места в головоломке, которую Лизи так долго собирала. Мама знала. Пыталась остановить. И поплатилась? Чувство вины вновь поднялось, обжигая горло. Почему она не спросила отца раньше? Почему не настояла?

Старая служанка достала из глубокого кармана своего фартука сложенную в несколько раз записку. Бумага была пожелтевшей и тонкой. «Это кое-что, что может помочь вам в вашем опасном пути. Идите в Шотландию. Там, в пансионе Глен Элби, вы найдете человека, который хорошо знал вашу мать. Доверьтесь ему». Шотландия. Другая страна. Неизвестность. Страх вновь кольнул Лизи, но рядом с ним крепла решимость.

Внезапно яркий свет полицейских фонарей прорезал темноту склада, скользя по щелям в досках и освещая клубы пыли в воздухе. Девочки замерли, притаившись за грудой старых ящиков. Дыхание застряло в горле. В этой напряженной тишине Клара случайно задела шаткую старую бочку. Грохот, казалось, разнесся по всему кварталу. Шаги патруля замерли прямо у входа на склад. Их обнаружили? Неужели все напрасно?

«Оставайтесь здесь, тихо, – прошептала миссис Бриггс. Прежде чем девочки успели осознать ее намерение или остановить, она выскользнула наружу.»

Через щели в досках, замирая от страха и восхищения смелостью старой женщины, они видели, как миссис Бриггс, пошатываясь и громко напевая какую-то старинную балладу, подошла к полицейским. Она изображала подвыпившую старуху, которая заблудилась в тумане, умело отвлекая их внимание. «Ах, господа хорошие, офицеры доблестные, помогите старушке несчастной найти дорогу домой! Совсем память отшибло…». Ее голос был высоким и дребезжащим, как старый колокольчик.

«Через черный ход, быстро, пока они отвлечены!» – скомандовала Лизи. Ее голос звучал непривычно резко и властно.

Перед тем как нырнуть в спасительную темноту переулка за складом, Лизи успела заметить кое-что невероятное. Миссис Бриггс, продолжая отвлекать полицейских, украдкой показала им что-то, зажатое в морщинистой ладони. Это был медальон. В тусклом свете он блеснул знакомым серебром. Точно такой же, какой всегда носила на шее ее мать. И такой же, как тот, что сейчас хранил записку Клары. Это не могло быть простым совпадением. Чувство глубокой, необъяснимой связи пронзило Лизи. Что объединяло этих женщин? Какую роль играла миссис Бриггс во всей этой истории?