Круг ведьмаков. Эра Соломона

– Это невозможно. Говоря по правде, я часто тебя вспоминаю, – признался Соломон, усаживаясь напротив неё. – Красивое платье, тебе идёт этот цвет и причёска восхитительная.

Это абсолютная истина. Страшно представить, сколько сил и времени она потратила, чтобы добиться этого результата. Словно скульптор отсекла недостатки и подчеркнула достоинства.

– Спасибо за комплимент, – Кира сияя от удовольствия, пробежала глазами по меню. Спустя миг она задумалась, а затем с грустью вздохнула, закрыла каталог, положила на стол и прикрыла руками. Улыбка совсем сползла с её лица, а в глазах проскользнула неуверенность. Похоже, ей предстоит что-то неприятное. – Прости Соломон, но давай сразу к делу, зачем ты меня позвал?

«А вот и то самое неприятное. Но тут уже ничего не поделаешь».

Он хотел оттянуть этот момент как можно дальше, но не получилось.

– Я хочу просить твоей помощи Кира, – сказал Соломон, мысленно поблагодарив её за прямолинейность, этим она сильно упростила ему задачу.

– И чем же я могу помочь тебе?

– Я знаю, что сегодня в город пребывает Пятно. Устрой мне встречу с ним, тайную, конечно, – попросил он, видя какое удивление у неё вызывают эти слова.

– Откуда ты узнал об этом? – растеряно и с неким возмущением спросила она. – Его появление завтра на заседании держится в секрете. Никто не должен знать.

– Неважно откуда мне это известно. Мне нужно с ним встретиться.

Потрясённая чародейка пристально посмотрела на него, пытаясь оценить серьёзность его слов. Ясно как божий день, что не такой просьбы она ожидала.

– Ты понимаешь, о чём просишь? – Кира встревожилась. – Ты хочешь, чтобы я рискнула своей карьерой? Ради чего? Можешь мне объяснить, зачем тебе это?

– Я не могу этого сказать. Но это важно, очень важно.

– Уверена что так, – она посмотрела в сторону. – А если я откажусь?

– Я приму твой отказ. Честно, я на тебя не обижусь, я осознаю, о каком одолжении прошу тебя, оцениваю твои риски. Поэтому не буду настаивать и приму любой твой ответ. Я на самом деле уже давно хотел тебя увидеть, так что считай мою просьбу всего лишь поводом для нашей встречи.

– Если я тебе помогу, и об этом узнают, я потеряю всё.

– Я это понимаю, – он взял её за руку, и вдруг что-то зашевелилось в его сердце. – Прости меня, за то, что прошу о столь многом.

У него нет права просить её, после стольких лет затишья. Он понимает это, но ситуация вынуждает.

Он обратил внимание на её руки: на тыльной стороне левой ладони царапина; кончики пальцев на обеих руках немного обожжены. Она как смогла, замаскировала всё это иллюзорными чарами, но для Соломона эти чары слабоваты.

«Она много колдует, – с грустью про себя отметил он, – видимо на неё свалилось много работы в последнее время. Она перенапрягается, поскольку немало ответственности лежит на этих хрупких плечах».

Соломон не стал спрашивать её об этом – если женщина, пытаясь что-то скрыть, прибегает к иллюзиям, то долг воспитанного человека ей подыграть. Так он и поступил, сделав вид, что ничего не видит. Сейчас его больше интересует, почему она вообще пришла сюда, если так загружена? Он бы понял, если бы ей захотелось немного отдохнуть, любой другой так бы и поступил, но не Кира. Она всегда была одной из самых ответственных его знакомых; она не бросит работу, это не в её духе. Тогда почему она пришла? Неужели только ради встречи с ним?

– Я подумаю, – она посмотрела на него серьёзным, немного строгим взглядом. – Но, несильно рассчитывай на меня, риск слишком велик, а я рисковать не хочу.

– Спасибо, – он виновато улыбнулся, чем вызвал снисходительную усмешку.

Вопрос решён, напряжение спало. Они оба с облегчением принялись изучать меню. Он быстро выбрал интересные ему блюда, затем провёл пальцем по избранным наименованиям, отчего золотые чернила засветились. Осталось только дождаться свой заказ. Соломон отложил меню, взглянул на чародейку и вновь не смог оторваться. Взгляд сам собой приклеился к родинке на её ключице.

– Что такое? – с лукавым прищуром, спросила она, откладывая меню в сторону.

– За эти годы ты стала ещё красивее.

– Правда? – она кокетливо блеснула белоснежными зубами.

Он утвердительно кивнул.

– Как ты узнал, что сегодня я буду в Пронде? – поинтересовалась она.

– Случайно. Я давно искал повод встретиться с тобой. А когда узнал, что тебя назначили на пост главного медиума в Круге, понадеялся, что так мне подвернется случай для встречи с тобой и вот он подвернулся.

«От былой девчушки с наивным видом и следа не осталось» – с легкой грустью подумал Соломон.

– Смотрю на тебя и будто в прошлое возвращаюсь, – признался он, – сердце наполняется радостью и непреклонной юношеской уверенностью в светлом будущем. Жаль что я уже не тот юнец, каким был когда-то.

– Для меня ты всё такой же. Иногда я вспоминаю, какими мы были тогда. Время летит так быстро, кажется, мы недавно познакомились, а на деле прошло столько лет – даже произнести эту цифру страшно.

– Ты думаешь обо мне? – Соломон улыбнулся. – Мне приятно это слышать.

Чародейка усмехнулась. В этот миг им принесли первые блюда.

– Ты давно в городе? – спросила она, принимаясь за еду.

– Уже месяц. А ты сегодня приехала?

– Нет, вчера вечером.

– Разве главный медиум Круга не должна участвовать в подготовке?

– Я и так в ней участвую, просто работаю отдельно от остальных. В этот раз мне в помощь дали неплохих специалистов, с ними дело идёт быстрее.

– Где ты сейчас живёшь?

– В Омероксе.

– И как же тебя туда занесло? – с неприятным удивлением спросил ведьмак.

Омерокс неплохой город, но не подходящий Кире. Это город, построенный из камня и металлоконструкций с грязными залитыми неоновой рекламой улицами.

– Года три назад. Перебралась туда ненадолго по работе, а в итоге осталась там. Купила квартиру и живу там одна. Мне там спокойно.

– Квартира хотя бы большая?

– Совсем нет. Места немного, просто… это неважно.

– Что? Не молчи. Откуда такой смущённый вид? – он удивился. – Мы же достаточно хорошо друг друга знаем, с каких пор ты со мной темнишь?

– Не хочу грузить тебя своими проблемами.

– А я хочу, чтобы ты грузила меня своими проблемами, для того сюда и пришёл. Или ты боишься, что я чего-то не пойму?

– Нет. Я не про это… прости. Всё непросто.

У Соломона уже возникло подозрение, в чём причина её молчания, но он не стал бы озвучивать её вслух. Он только грустно улыбнулся.

– Твоё право, но раньше мы часами могли разговаривать о самом сокровенном, – он, изображая обиду, отвернулся.

– Соломон… – она виновато посмотрела на него.

– Я всё понимаю. Мы давно не виделись и мы уже не те, что прежде и как раньше уже не будет. Не буду скрывать, мне этого не хватает, но понимаю, что есть вещи, о которых трудно рассказать, да и с возрастом желание откровенничать пропадает. Давай сменим тему? Помнишь, как мы впервые сюда пришли?

– Помню и не забуду никогда, – она вновь улыбнулась. – С тех пор этот ресторанчик стал для меня самым любимым местом в этом городе. Здесь время будто останавливается, может поэтому, здесь я могу расслабиться и спокойно подумать. Вспомнить, какой я была тогда, и осознать какой я стала сейчас.

– С кем-нибудь из старых знакомых общаешься?

– Нет, – она чуть погрустнела. – Иногда с некоторыми пересекаюсь… пара неловких фраз и не более того.

Соломон понял, что она имеет в виду. Вчерашние друзья и подруги со временем начинают восприниматься скорее как соперники в гонке. Любой успех бывших друзей для многих как соль на рану. И наблюдая за чужим счастьем, многие начинают считать несчастными себя. Свои достижения кажутся им местечковыми, даже если это совсем не так.

Наслаждаясь вкусным ужином, они принялись вспоминать своё прошлое и под вино рассказывать друг другу тайны, которые в прошлом не осмеливались раскрыть. Этой лёгкости в общение с ней ему сильно недоставало все эти годы разлуки.

– Где ты поселился? – закрыв очередную тему, спросила она.

– Мы поселились в гостинице.

– А в какой гостинице? Подожди, ты сказал мы? – она замерла с огорошенным видом.

– Я и мой ученик.

– Я слышала, что у тебя появился ученик. Так это правда?

– Он не только мой ученик, но ещё и мой приёмный сын.

– Неужели? – обрадовалась Кира. – Я не ожидала от тебя такого.

Соломон подумал о Павле и не сумел сдержать улыбки.

– Он потрясающий.

– Не помню, чтобы ты раньше так о ком-то отзывался. Как его зовут? – с неподдельным интересом спросила она.

– Павел. Ему девять лет и для своего возраста он невероятно умный. Ещё он довольно молчаливый, очень вежливый, воспитанный и… очень грустный. Очень ранимый. Он из тех людей кого можно одним словом обидеть, да так, что они потом дни напролёт будут это переживать. Но он очень добрый и честный, несмотря на всё плохое, что с ним случилось.

– Он сирота? – с участием поинтересовалась чародейка.

– Да. Из родственников только недавно почивший дедушка. Собственно это одна из причин, почему я взял его к себе. Не знаю, как это объяснить, но когда я увидел его изображение в кабинете Рагнара, у меня сердце в груди застучало. Мне было больно на него смотреть. Рагнар всё понял и поэтому предложил мне усыновить мальчика, а я смотрел на него через хрустальный шар – такой маленький, замученный. Но самым памятным были его наполненные печалью и страхом глаза. Я не смог отмахнуться от него – сразу понял, что уже не забуду этих глаз.

Кира сочувствующе погладила его по руке.

– Когда я впервые увидел его в живую, напуганного и несчастного, то к моему изумлению что-то внутри меня надорвалось. Подойдя к этому испуганному ребёнку, я и сам стал испытывать страх, хотя вида не подал. Тогда я даже не представлял, что делать. Как мне с ним быть? Я же ничего не мыслю в воспитании детей, а здесь непростой малыш. Если бы ты видела его походку – он ходит как брошенный ребёнок, ребёнок, который уже смерился с тем, что он никому не нужен.

– Но в итоге ты нашёл с ним общий язык? – с надеждой спросила Кира.

– Не сразу, впервые пару недель он был очень напуган, а я не знал, как унять его страх, да я и сам был в растерянности, хотя как всегда скрыл это. От этого наше общение было весьма ограниченным. Я так нервничал, что вызвал Эммануэля в помощь. Сейчас Павел немного привык ко мне, даже адаптировался к жизни в моём доме, но не скажу, что он всецело мне доверяет. Он всё ещё в какой-то степени держится отстранённо. Но как говориться мало по малу. К тому же, как оказалось, у нас много общего, поэтому взаимопонимание у нас есть, а это уже немало.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовалась Кира.

– Он многое пережил в своей жизни, вынес много боли, и именно эта боль сблизила нас, помогла найти общий язык. Хоть он и старается это утаить, но я вижу, что он ещё страдает и в такие моменты у меня сердце от боли ноет.

– С этим ты ничего не сделаешь, ему нужно это пережить. Нужно время.

Соломон с грустью согласился и сделал глоток вина.

– Талантливый непогодам развитый ребёнок, измученный, страдающий, – Кира приветливо посмотрела на него. – Кого-то он мне напоминает.

Соломон не стал отвечать, а тут же перевёл тему:

– Ты сказала, что здесь ты можешь расслабиться, а сама до сих пор напряжена. Это из-за работы?

Она печально кивнула и уставилась взглядом в тарелку.

– Одна сотрудница из числа моих подчинённых, работает из рук вон плохо. Я собралась её уволить, но в последний момент не смогла. У неё в жизни всё непросто, сложный период. Однако другие мои сотрудники, да и я тоже постоянно оказываемся в трудных ситуациях из-за её некомпетентности. Я сейчас разрываюсь. Все ждут от меня действий, а я не знаю, как правильней поступить. Мне жалко её.

– Непростая ситуация, но разве это ты должна решать её проблемы? – сочувственно, без нажима спросил он.

Чародейка подняла на него свой взгляд.

– Ты бы на моём месте как поступил? – после недолгой паузы, спросила она.

– Я бы уволил её. Если она не справляется с работой, значит эта работа не для неё. Должно быть место, где она сумеет реализовать свои возможности. Лучше не думай о ней, я знаю у тебя доброе сердце и есть склонность всё воспринимать близко к нему, но не изводи себя. Решать тебе и если ты не можешь переступить через себя, то не спеши, обдумай всё хорошенько. Только ненужно взваливать на себя ответственность за судьбу другого человека. Всем нам бывает тяжело в жизни, но ты неповинна в чужих неудачах, а значит, никому ничего не должна. Лучше решай свои проблемы, а жизненные трудности других людей оставь им, поверь, они сумеют справиться и без тебя, ещё и пользу из этого извлекут.

Чародейка немного повеселела. Похоже, она тоже скучала по их разговорам все эти годы. Её давняя привычка вертеть что-то в руках и поныне её не покинула. Сегодня в роли успокоителя выступает салфетка.

– Ты всё время проводишь на работе? – спросил Соломон.

– Увы, да, – безрадостно ответила Кира, отпив из своего бокала. – Я там практически живу. Работаю почти без выходных. Возвращаюсь домой уставшей и сразу стараюсь как можно быстрее лечь спать. Ночь пролетает быстро, отдохнуть и восстановиться не получается; как была утомившейся вечером такой и утром остаюсь. Я уже не помню, когда в последний раз мне снились сны. А когда я открываю глаза поутру, всё начинается по новому кругу, и так из года в год.

– Как ты всё это выносишь? – с сочувствием спросил он.

– С трудом если честно. Иногда… а неважно.

– Важно Кира. Мне важно, – с нотками иронии простонал он.

Блондинка улыбнулся, вздохнула, рассталась с салфеткой, взялась за бокал.

– Раньше всё было просто, – загрустила она, – вначале была школа, затем академия, а потом мне предстояло найти работу и построить карьеру. Эти задачи были велики, каждая постепенно закрывала одну главу моей жизни и открывала другую. С каждым этапом возможностей становилось всё больше, а моя жизнь становилась всё насыщенней. Раньше у меня был план, я могла представить своё будущее, а теперь, когда все эти вершины уже позади я… – она вдруг смолкла.

– А теперь ты не знаешь, как быть дальше? – закончил за неё Соломон. – Самой себе и всем окружающим ты уже всё доказала и новых вершин больше не осталось?

– Я будто на месте топчусь. А что если дальше ничего не будет, что если это всё? Тогда получается, вся моя дальнейшая жизнь будет такой? От одной мысли об этом мне становиться страшно, – она осушила свой бокал. – Может, я придаю этому слишком большое значение?

– Нет. Любой бы на твоём месте чувствовал тоже самое. И если быть до конца откровенным, я тоже временами испытываю нечто подобное.

– Правда? – она с большим интересом посмотрела на него.

– Ты удивишься, но большинство людей проходят через это.

– Временами, когда мне становиться очень одиноко, я приоткрываю окно, чтобы слышать шум с улицы. Даже яркий свет от рекламного щита, что освещает улицу напротив моего окна, стал для меня отдушиной.

– Поэтому ты выбрала себе маленькую квартирку в шумном городе, где трудно найти покой, что днём что ночью?

– Знаю глупо, но это хоть немного меня успокаивает. Маме моей это очень не нравиться и она активно протестует. Хотя я сама признаю, что этот город мне не подходит и что так не может продолжаться вечно.

Кира наконец-то расслабилась, будто сбросила с души тяжкий груз. По-видимому, ей и правда не с кем об этом поговорить, вот и тащит она эту ношу в одиночку. Как и он сам, она тоже уже привыкла быть одна.

– Что ты думаешь дальше делать со всем этим? – спросил он.

Чародейка задумалась. Похоже, ей подобный вопрос ещё никто не задавал. Мудрецов желающих дать жизненный совет бесчисленное множество, а вот людей интересующихся её мнением очевидно нет.

– Я хочу, – она повеселела, – хочу для начала найти работу поспокойнее. Хотя бы временно, чтобы разобраться во всём, в том числе и в себе самой.

– Если тебе потребуется работа, ты всегда можешь работать со мной.

Эти слова рассмешили чародейку.

– Я не шучу. Я бы не пожалел ни сил, ни средств ради возможности чаще видится с тобой, – со всей серьёзностью проговорил он.

– Ты так открыто и без тени смущения это заявляешь? – она хитро улыбнулась.

– Я уже давно не мальчишка, чтобы смущаться. Подобные игры давно в прошлом, пусть там и остаются.

В юности они часто проводили вместе время, рассказывая друг другу том, о чём с другими молчали. Тогда их связывала только дружба, хотя любовное влечение всегда было между ними, но оба страшились всё испортить, поэтому никто не решался сделать первый шаг. И всё же была надежда на перспективу.

Пустые тарелки исчезли с их стола, а взамен им принесли вторую часть заказа. Поев вкусной еды и выпив достаточно вина, чародейка ещё больше открылась ему. Она рассказала ему про свою работу, про отношение со своей семьёй, в особенности с матерью, которая по воспоминаниям Соломона никогда не отличалась тактичностью и пониманием. Чувства захлестнули Киру, оттого она рассказала о многом из того, что её волнует. Долго же она держала это в себе, вынужденно скрывая свои переживания от семьи и друзей. Должно быть, её попытки поделиться своими страхами и печалями разбивались об непонимание родных и близких, как итог она замкнулась в себе. Но сейчас она с тем, кто всегда понимал её. Проговорили они долго, попутно расправляясь с ужином.

– Говоря о медиумах, я давно хотел спросить: какого это впадать в транс? – он чуть наклонился к ней.

– Неприятно, – с лёгкостью призналась Кира. – Разум затуманен, собственные мысли путаются, воспоминания частично исчезают. Твоё сознание очищается, чтобы освободить место новым данным. А потом от переизбытка информации в голове ты не в силах вспомнить даже собственное имя.

– Жутковато. Я ожидал, что всё непросто, но…

– Тебя это пугает? – удивилась чародейка.

– Немного.

– И если говорить откровенно, меня временами тоже. Однажды у меня возникла мысль: что если, когда-нибудь выйдя из транса, я забуду что-нибудь навсегда? Что если какая-то часть моих воспоминаний исчезнет, и так я потеряю частичку себя? А потом я задумалась: вдруг это уже произошло, вдруг я уже что-то забыла?

– Я о таком не слышал. Не знаю, что сказать. Поздравляю, ты меня напугала.

Чародейка рассмеялась долго и с удовольствием.

– Прости. Видел бы ты сейчас своё лицо. Не бери в голову, это просто мои бредни. Прости, что загружаю тебя своим проблемами.

– Перестань извиняться. Сколько я тебя знаю, ты всегда была готова выслушать другого человека, но свои чувства ты почему-то считаешь менее важными, нежели чувства других людей. Если хочешь выговориться, просто говори, я выслушаю.

– Я не знала что ты такой чуткий с окружающими, – она чуть зарделась.

– Только с теми, чьи чувства мне небезразличны… с теми к кому я неравнодушен. Не делай такое лицо, ты поняла, о чём я.

Кира отвела весёлый взгляд, смущённо улыбнулась.

– Знаешь, я никогда не завидовала ведьмакам. Все столь многого жду от вас и так много ответственности. Ведьмак должен всё знать, всё уметь иначе ему несдобровать. Я бы не смогла жить в постоянном напряжении, всегда ожидая удара в спину. И что ещё хуже: всегда боятся того кто живёт в тебе.

«Он не живёт во мне, но у нас с ним общее тело. Моя сила воли не позволяет ему захватить мой разум и тело, а духовная энергия не даёт ему завладеть моей душой, но он неусыпно к этому стремиться».

– Со временем ко всему привыкаешь, – сказал ведьмак, улыбнувшись лишь мышцами лица. – Дамоклов меч, нависает над головой каждого живого существа, разница лишь в том, что ведьмаков с детства приучают никогда об этом не забывать.

– От такого и рассудком повредиться недолго. Я бы давно это бросила.

«Я бы тоже бросил. Выпади мне такая возможность, я бы её не отверг».

– Это лишь со стороны кажется сложным, но в действительности всё не так страшно, – солгал он.

– Когда ты талантлив, многое кажется простым, – рассудила она.

– В детстве меня нельзя было уличить в таланте. Даже самые простые формулы давались мне с трудом, а после пары лет обучения я убедился в своей бездарности. Тогда Корвин изменил подход к моему обучению, благодаря чему со временем у меня начало получаться. В какой-то момент я дошёл до изучения теоретического курса межпространственных чар и к моему удивлению они мне дались без труда. После была успешная практика. Помню моё безграничное счастье в тот момент – первый большой успех в моей жизни, отсюда и любовь к этой науке. Знания Корвина в этом вопросе были ограничены базисным уровнем, поэтому я стал уговаривать его отправить меня на курсы. Долго он упирался, но всё же отпустил меня на три месяца послушать лекции в университете имени Малин Лаурсен.

– В университете Лаурсен? Я всегда думала, что ты учился в Двенбюнгарте.

– В Двенбюнгарте я учился только с тринадцати лет, – Соломона охватили неприятные воспоминания об этом месте. Это элитная школа с многовековыми традициями обучения, школа, в которую допускаются только ведьмаки, школа, в которой можно проснуться ночью от жутких криков и звона цепей в подвале. – И пробыл я там только восемь месяцев. Лучше расскажи о своей учёбе в Дюрверге.

– А что рассказывать? Ты и так всё знаешь.

– Расскажи, что было до нашего знакомства.

– Ну, до тебя моя учёба там проходила не очень весело. Всё оказалось сложнее, чем я ожидала. Помню, в самом начале учёбы нам попалась одна преподавательница по имени Виола, которая слыла редким специалистом в своей области, но при этом была совершенно бездарным преподавателем. Она в основном работала с двумя-тремя студентами из нашей группы, местными зубрилами, которые понимали её с полуслова, а про других студентов она начисто забывала.

– Как говориться: «Учитесь сами».

– «И понимайте, как хотите». В итоге у всего курса оценки были неудовлетворительными. Затем была другая преподавательница Лидия, она показалась всем нам очень милой. Уже немолодая, но ещё сохранившая красоту женщина с приятным голоском и доброжелательной улыбкой.

– Я понял, о ком ты говоришь. Она всегда заплетала волосы в длинную косу.

– Да это она. Она то и дело рассказывала нам о своей семье и часто посмеивалась вместе с нами. Казалось, что мы с ней на одной волне.

– Но? – чуя подвох, спросил он.

– На экзаменах она на ровном месте устроила нам сущий ад.

Теперь уже Соломон засмеялся, крутя пальцами ножку бокала.

– Мне тогда было не смешно. Она выдала нам заведомо невыполнимое задание, которое даже старшекурсников поставило в тупик. А эта её раздражающая привычка заходить за спину студента и заглядывать в его тетрадку.

Соломон ещё громче засмеялся. Его смех и саму Киру развлёк.

– Но хуже всех был наш Кларенс. Сколько крови у нас выпил этот зловредный старикан. Всегда находил к чему придраться, если не сразу, то после длительного изучения он обязательно выдумывал причину, чтобы студент переделал работу.

Соломон продолжил поигрывать пустым бокалом.

– На его занятиях всегда было невыносимо душно, – пожаловалась Кира, – от этого каждому студенту минимум один раз становилось плохо. У меня два раза случались панические атаки. Вспомнить страшно. Он задавал нам килограммы писанины, причём по гипотезам, которые были уже давным-давно опровергнуты. Требовал от нас, чтобы мы изучали его предмет по устаревшим учебникам, которые было трудно найти и которые от старости рассыпались в руках.

– Тяжко тебе с ним пришлось. Поистине вредный старик.

– При этом он за любую даже мелкую ошибку в оформление ставил неуд. Скольких он с ума свёл, – чародейка с возмущённым выражением лица замотала головой и запила обиду вином. – А потом появился ты со своими монетами и утёр старому упрямцу нос у всех на глазах. Я тогда громче всех тебе аплодировала.

– Ну, тут он сам был виноват. Там же были не только студенты, но мастера из других академий, а так же грандмастер и все они пришли посмотреть на моё открытие. Чем он думал, когда вылез? Хотел меня высмеять перед полной аудиторией, однако в итоге сам из себя сделал посмешище.

– Помню, как он соскочил со своего места и с умным видом прервал твоё выступление. В ту минуту мне стало жалко тебя. Я подумала, что он испортит презентацию твоей формулы и навсегда раздавит твою самооценку – он так делал раньше. Но к счастью оказалось, что из вас двоих, ты был страшнейшим.

– А он, как и его знания в этой области оказался весьма поверхностным.

– Но это открылось только после того как ты с невозмутимым видом, словесно прошёлся по нему катком. Я сидела, оцепенев от удивления. Мне, как и всем студентам, не верилось, что это происходит взаправду. Он, по-видимому, то же не верил – стоял там, с раскрытым ртом и ошалело хлопал глазками.

Соломон, прикрыл лицо рукой, и беззвучно захохотал.