Алимчик

Утром мать позвала меня завтракать. Она выглядела не очень хорошо: покрасневшие глаза, мешки под глазами, но голос бодрый, а осанке позавидовал бы кадровый военный. Благодаря такой осанке мать казалась стройной и юной девушкой, без довеска в виде великовозрастного сына-балбеса. Меня всегда поражала способность матери, еще вчера лившей безутешные слезы над судьбой-кручинушкой, на следующий день резко стряхнуть с себя проблемы, и самое главное – забыть о них! Я понял, что Сергей Петрович уже в прошлом и забыт. Пройдет пару дней, и мать вновь ступит на охотничью тропу в поисках добычи в виде очередного мужичка или с хорошей пенсией, или с хорошим заработком. Поэтому да здравствует моя мать, успешно преодолевающая любые трудности жизни!

Часть 3

На подушке две головы: короткоостриженная, – это моя, а другая, с длинными каштановыми волосами, принадлежит моей неожиданной подруге, у которой я живу, или точнее ночую, уже месяц. Она старше меня, наверное, лет на пятнадцать, но разве это что-то меняет? В постели все равны, а зрелым женщинам так хочется заполучить молодого жеребца, из которого так и прет сексуальная энергия. Моя неожиданная подруга – небольшого росточка ухоженная женщина, не расплывшаяся, словно квашня, подобно многим русским женщинам. Детей у неё нет. У неё крупная, уже начинающая обвисать грудь и большая упругая задница. Моя подруга не говорила, где работает, но из обмолвок я понял, что она музработник в детском саду. У неё в зале стояло электронное пианино, и она часто разучивала детские песенки, подпевая себе приятным грудным голосом. Мне нравилось садиться рядом с ней, осторожно поднимать полы халата и гладить бедра. Сначала она терпела, потом сердилась, сбивалась с ритма и текста песенок, и притворно била по рукам. Но я был настойчив, и она, тяжело дыша, падала на палас. Занавес! О дальнейшем рассказывать не хочу.

Я живу в огромной многоэтажной башне на десять подъездов. Рядом стоят еще две таких башни. Между ними – детская площадка с горками и качелями, а рядом – автомобильная стоянка. Под башнями были подземные парковки, стоившие очень дорого, поэтому жильцы экономили, оставляя свои машины на стоянке. Там я познакомился с нынешней подругой случайно-банальным образом.

Поздняя весна. Вечер. Прошел дождь, под ногами расплывались лужи с бензиновым налетом, фонарей было мало, и я шел по автомобильной стоянке к своей башне, лавируя между грязными автомобилями. Сначала услышал женский крик, потом возбужденные мужские голоса, повернул голову и увидел, как два великовозрастных оболтуса наскакивают на женщину, пытаясь вырвать у неё сумку. Она взывала о помощи, шипела, как разъяренная кошка, но площадка была пуста, и помочь было некому. Силы были не равными, оболтусы порвали ремешок и завладели сумочкой, и тут на просцениуме появился ваш покорный слуга. Хоть я и не в ладах с законом, «крадун на заказе», и за плечами уже два судебных приговора, но по мне обижать женщин плохо. Я вырвал сумочку из рук одного из них, но второй не согласился с тем, что так легко придется расстаться с только что полученной добычей, и засветил мне в глаз.

Я попытался увернуться, наткнулся на грязный бок машины, кулак попал в нос, кровь потекла по губам, и почувствовал её соленый вкус. У меня попытались вырвать сумочку, я споткнулся о бампер, пошатнулся, и чтобы не отдавать сумочку, подбросил её вверх. Злополучная сумочка на мгновение зависла в верхней точке и под воздействием гравитации устремилась к земле, где её ловким приёмом, подпрыгнув, поймала женщина, которая видно в юности играла в волейбол. Неудачливые воришки грустными глазами проследили, как исчезла их законная добыча, вяло попрыгали на меня, вымещая злобу за утрату добычи. Мы обменялись ударами, мне еще раз попали по лицу, и, выкрикивая в мой адрес угрозы, подростки неспешно удалились. Они жили в одной из башен, поскольку других жилых домов поблизости не было. Я осмотрелся: куртка была в грязи, лицо ощутимо побаливало, а когда провел по нему рукой, увидел на ладони кровь. В горячке запамятовал, что попали по носу. Надо идти домой, зализывать раны и выслушивать очередные нотации мамаши по поводу непутевого сыночка, что как свинья, везде найдет грязь и драку. Луна была крупная, сочная и пахла антоновскими яблоками7, и была у меня с правой стороны. Неужели я сделал что-то хорошее? Тьфу!

Незнакомка, чью сумочку я успешно спас от незадачливых воришек, холеной ручкой взяла меня за подбородок, внимательно осмотрела меня, и безапелляционно заявила: «пойдемте ко мне домой, а вам лицо поправлю». На мои вялые отнекивания женщина не обратила внимания, а только попросила взять сумку с продуктами из автомобиля. Я, как послушный телок, послушался и донес увесистую сумку до второй башни. Лифт вознес нас на восемнадцатый этаж.

В узком лифте я прижался к стенке, чтобы не испачкать женщину грязной курткой. Под яркими лампами лифта сумел разглядеть лицо женщины. На вид ей было около сорока лет, лицо еще было свежим, однако тонкие морщинки его уже основательно прорезали. У нее был высокий лоб, узкие бровки, небольшие серые глазки, прямой нос, плотные губы и нежный овал подбородка. Волосы из-под вязаной шапочки пленительно рассыпались по плечам, а какая у неё была фигурка! От неё приятно пахло духами и зрелым женским телом. У меня аж слюни потекли, геронтофил, мать его, так внезапно захотелось эту женщину! Но руки распускать не стал, боялся схлопотать по многострадальной физиономии. Потом, незнакомка, не была дешевой и доступной женщиной.

Незнакомка открыла дверь квартиры. Яркие лампы осветили прихожую. Она сняла обувь, и сразу уменьшилась в росте, такие у неё были высокие каблуки. Я топтался в нерешительности, не зная, куда деть грязную куртку. Вместо вешалки был встроенный шкаф с огромным зеркалом. В нем отразилась моя небольшая фигура, одетая в старенький растянутый свитер, китайские джинсы и кроссовки. Незнакомка, видя мое смущение, взяла куртку и обронила: «разувайся и проходи на кухню, будем лечить твое лицо». Тут я впал в ступор. В свое время мне не повезло, вместо фирменных по ошибке «увел» китайские кроссовки, от хождения в которых запах от носков был сногсшибательно неприятным. Вдобавок я не помнил, дырявые или нет у меня носки. Не хотелось предстать перед такой ухоженной женщиной бомжем бомжевичем, хотя никогда не обращал внимания на вещи, которые носил. Красивые женщины на меня внимания не обращали, да и денег на них не было, а те, которых использовал по физиологической надобности, потом не хотел встречать. Очень подержанный был у них вид. Зачастую пьяненькие, обремененные кучей детей, поэтому с отвислыми грудями, мягкими безобразными животами, с целлюлитом на толстых задницах. Хорошо, если мылись и не воняли потом. По пьяни сходило. Была, правда, одна неожиданная любовница. Я был знаком с русской парой с дочуркой около трех лет, для которой её папашка заказал большую виниловую куклу Айзу-блондинку от Munecas Antonio Juan8. Я охнул про себя, когда увидел её цену. Не спрашивайте, как я исхитрился вынести эту куклу в коробке из магазина. Это отдельный рассказ, который не имеет отношения к моей истории. Забирать пришла мать этой девчушки. Ей было лет тридцать, красивая, свежая, с хорошей фигурой и очень округлой попкой. У неё была смазливая мордочка в обрамлении льняных волос, а глазки игриво постреливали по сторонам. Увидев эту мамочку, моментально захотелось ухватить её за попку и хорошенько помять, а потом задрать подол. Я прямо намекнул мамочке о желании познакомиться с ней поближе. Я не стеснительный. Но в ответ она презрительно фыркнула, а в глазах я прочел: я честная замужняя женщина, а тут клеится грязный черножопый. Брр, отвернулась, и пошла, виляя аппетитным задком. Я долго смотрел ей в след. Что ж, переживем и это оскорбление, мне не привыкать. Но однажды я попал к знакомому, который покупал у меня всякое разное барахло. Он жил один в большой запущенной квартире. Когда я вошел в зал, то застыл, пораженный. На продавленном диване лежал пьяный в умат папашка, что заказывал куклу. Но самое главное было в другом: на меня нахально, в упор, смотрела белая женская задница, которую я моментально узнал. Эта была та мамочка, что отвергла меня. Положив локти на стол и, уронив на них голову с копной льняных волос, она, отклячив задницу, и расставив ноги, застыла в этой неудобной позе. На пояснице, на задранном подоле платья, стояла миска с квашенной капустой. Знакомый, цапнув капусты с миски, хлопнул мамочку по заднице. Та что-то промычала, не поднимая головы, а знакомый спросил:

– Хочешь? Мне надоело её уже драть.

Я моментально вспомнил презрительный взгляд этой мамочки, и такая меня обуяла злость, что тут же приступил к действию. Мамочка тихо ойкнула, когда грубо вошел в неё, а потом от наслаждения стала выгибать спину. Нетерпеливыми руками я мял её роскошный зад, тискал груди и мстил, мстил и мстил этой белой женщине за все унижения, что испытал в жизни. С одной стороны это было подло, а с другой восхитительно. Я, изгой, обладал красивой белой женщиной. Знакомый ходил вокруг, цапал с тарелки капусту и подбадривал меня. Потом взял смартфон и сделал несколько снимков. Мне стало противно, и, напоследок, смачно хлопнув мамочку по округлой попке, ушел.

Но на этом история не закончилась. Знакомый мне принес снимки, где я был запечатлен в паре с мамочкой и восхищенно прицокнул языком: «как в настоящем порно». Очень удачно получилось, особенно, когда мамочка повернулась лицом к камере. Я хотел порвать эти снимки, но забыл про них. Однажды ко мне вновь пришел папашка, заказать для дочки кроссовки со светящейся подошвой и зимние сапожки. За обновками пришла мамочка с дочкой. Дочка, увидев кроссовки, радостно запрыгала: «какие классные светлячки!». Мамочка, глядя на меня, опять презрительно фыркнула и подала мне деньги царственным жестом, словно отдавала деньги не за товар, а подавала милостыню. Я вскипел, но сдержался, а мамочка надменно поинтересовалась по поводу зимних сапожек.

– Через неделю будут, приходите, – буркнул я, и меня неудержимо потянуло к этой красивой и ухоженной женщине, что так разительно отличалась от моих подруг, хотя и сама, оказалось, была не без греха.

Ровно через неделю мы встретились. Я передал мамочке обещанные детские сапожки, дочка опять запрыгала вокруг них, а я, помедлив, передал мамочке конверт с фотографиями.

– Что это? – недоуменно спросила она.

– Посмотри, это тебе привет от нашего общего знакомого.

Мамочке достаточно было увидеть только одну фотографию, как она растерянно охнула, побледнела и пролепетала:

– Откуда это? – а потом неожиданно разъяренно закричала. – Я тебя посажу за изнасилование, коз-зел!

– Можешь, – спокойно согласился, – только сначала тебя муж прибьет, когда увидит эти снимки.

Она неожиданно залилась слезами. Дочка стала дергать мамочку за руку:

– Мама, мама, не плачь. Что тебе сделал этот плохой дядька? Я пожалуюсь папе, он его побьет. Мама, пожалуйста, не плачь, а то и я заплачу.

Я присел и посмотрел девочке в глаза:

– Просто твоя мама узнала неприятные новости о нашем общем знакомом. Не надо плакать.

Девочка посмотрела на мамочку:

– Это правда?

Мамочка вымученно улыбнулась:

– Да, доченька, не надо плакать. Я больше не буду, – а потом зло посмотрела на меня. – Что хочешь за эти фото?

Мой ответ был краток:

– Тебя.

Мамочка вспыхнула, хотела сказать что-то обидное, но потом сникла:

– Хорошо, я согласна.

Так я приобрел красивую русскую любовницу. Правда, встречаться удавалось нечасто, мамочка под любыми предлогами старалась избегать свиданий, и вела себя в постели пассивно. У меня появлялось чувство, будто я занимаюсь не любовью, а тружусь на лесоповале. Нет, бог миловал, на лесоповал я еще не попал, но чем черт не шутит? Каждый раз, расставаясь с мамочкой, чувствовал себя подлецом, что нагло пользуется тем, что никогда мне не принадлежало и не могло принадлежать. Мамочка открыто выказывала отвращение ко мне, и я давал себе зарок прекратить эти тягостные встречи. Но проходило время, и мне опять до дрожи в коленках хотелось женщину. Я вновь встречался с мамочкой. Холодная ледышка мамочка необыкновенно распаляла меня, и время с ней пролетало незаметно.

Но я отвлекся на прежние похождения. Теперь вернемся к незнакомке, в чьей квартире оказался. Мне повезло, носки оказались целыми и еще не воняли.

На кухне незнакомка усадила меня на табуретку и стала протирать перекисью водорода мои боевые раны. Прикосновения были осторожно-нежными, но перекись щипала, я невольно дергался и шипел сквозь зубы. Наконец, экзекуция была закончена, женщина нанесла медицинский клей на поврежденные участки кожи и спросила:

– Рассказывай, мой неожиданный защитник, кого я должна благодарить.

Пока я собирался с мыслями, женщина поставила чайник на огонь и расставила чашки. Мой рассказ о себе не занял много времени. Что говорить о себе незнакомке? О своей крадунской сущности я благоразумно промолчал. Таким не хвастаются. Поэтому общие фразы и что работаю по найму, – занимаюсь ремонтом квартир.

После чая женщина почистила мне куртку, и я отбыл восвояси. Мать, увидев мое лицо, осуждающе поджала губы, но – удивительное дело! – ничего не сказала. Наверное, постеснялась Сергея Петровича. Как тут не благодарить федерального судью в отставке, что спас меня от нудной порции очередных нравоучений. На следующий день я забыл о двух утырках, пытавшихся похитить женскую сумочку, о незнакомке, её ласковых руках и ладной фигурке. Это женщина была не для меня. Мамочка не в счет, она боится, что муж узнает о её похождениях. Я сходил по своим крадунским делам, удачно продал товар, а под вечер, мне неожиданно захотелось женщину. С мамочкой я мог встречаться только днем, когда муж был на работе. Поэтому пошел на улицу, где тусовались проститутки, и снял одну из них. Я никогда не запоминал клички шлюшек. Они там часто менялись, а эта задержалась, и я уже несколько раз пользовался её услугами. Она как-то рассказала, что развелась с мужем, который беспробудно пил, её постоянно ревновал и лупил, а сейчас живет на съемной квартире с сыном. Не знаю, зачем она рассказала о себе, возможно, давила на жалость, но мне было все равно. Я слушал, на словах жалел, получал, что хотел, платил деньги и отваливал. Эта шлюшка была еще свежая, тело крепкое, мордочка смазливая, не пропитая, и на наркоту пока не подсела.

На улице перепихиваться было холодно, поэтому сели в машину на заднее сидение, где соитие произошло по классической схеме: сначала минет, потом шлюшка в позе орла попрыгала на мне, и я кончил в презик. Если раньше эта шлюшка выказывала какие-то чувства, то сейчас работала как бездушный автомат, быстро и без эмоций. Едва я ощутил миг блаженства, как шлюшка слезла с меня с абсолютно равнодушной мордой. Я разозлился, что ж ты сука такая холодная, хоть бы имитировала, что тебе хорошо со мной, и неожиданно вспомнил о незнакомке из соседней башни, как она осторожно и нежно касалась моей поцарапанной физиономии, и решил встретиться с ней.

Я подкараулил её у подъезда, и она, как мне показалось, была обрадована нашей встречей. Лифт опять вознес нас на семнадцатый этаж. У неё двухкомнатная квартира, с хорошим ремонтом, нечета тому, что был в нашей квартире до появления незабвенного Сергея Петровича. Опять чай, опять какие-то ничего не значащие разговоры, и пока я думал, как добраться до тела незнакомки, она взяла этот процесс, как оказалось, в очень умелые руки. Так я остался у неё ночевать в первый раз. За первым разом последовали другие, и вот уже месяц я ночую на бордовых простынях в объятиях незнакомки. Мамочка пока может вздохнуть спокойно. Незнакомка была необыкновенно хороша, но её поведение в постели показалось очень знакомым, словно я где-то это видел. Я силился, и никак не мог вспомнить, пока однажды, томясь от скуки, нашел в инете ролики со старым русским порно, конца девяностых начала двухтысячных. Мне нравятся эти ролики. Там, хм, «актеры» непосредственные, у них эмоции написаны на лицах, а уж как самозабвенно трахаются! Пусть и «играют» не ахти, зато выглядят как живые люди. Западные порноактеры, словно резиновые шланги, совокупляются как роботы, без всяких эмоций. Среди бесчисленного сонма безымянных «актрисулек» я нашел свою нынешнюю возлюбленную, под ником «мамка Юлия». С этим ником она вошла в анналы отечественного порно. Её амплуа – соблазнение зрелой женщиной молоденьких мальчиков. Она давно перестала сниматься, но в сети остались ролики с её участием. Роль мамки навсегда осталось с моей незнакомкой, и, встретив меня, она повела себя, как в тех порнороликах, зрелая женщина соблазнила молодого. Да, написано мне на роду встречаться со шлюхами, и больше ни о чем не мечтай. Других, хороших, без шлейфа прошлых сомнительных связей, женщин у меня никогда не будет. Рылом и происхождением не вышел. На чистеньких девушек нечего заглядываться. Поэтому, не мудрствуя лукаво, новую любовницу стал называть, «мамкой Юлией». У меня никогда не было зрелых женщин. Очень часто, после ночи с мамкой Юлией, дома смотрел в инете клипы с её участием, когда она была помоложе и задорнее, но и сейчас она отдавалась с таким же упоением. Мамка Юлия до сих пор обращала на себя внимание, и я не раз замечал, как ей в след оборачиваются мужчины, и меня переполняло чувство гордости собственника, обладавшего славной и ухоженной кобылкой.

Мать, как всегда, внимательно следила за мной. Однажды она спросила:

– Ты завел новую любовницу?

Я удивленно воззрился на неё и задал встречный вопрос:

– Откуда ты знаешь?

– От тебя пахнет её духами и ухоженным телом.

Мать подошла ко мне поближе, тщательно обнюхала и заключила:

– Этой женщине около сорока лет, она не замужем или разведена, детей нет, и у неё есть нечто, что она тщательно скрывает и не хочет рассказывать. Еще могу сказать, что недавно ты встречался с проституткой, – мать осуждающе поджала губы, – а до этого у тебя была любовница лет около тридцати. Плохого о ней ничего не могу сказать, женщина ухоженная, но тобой явно тяготилась.

Я изумился:

– Ма, а как ты узнала?

– По запаху, сынок. Женщины, как собаки, оставляют пахучие метки на своих мужчинах. Надо только правильно их считывать.

От восторга я захлопал в ладоши:

– Ма, тебе надо было работать не фельдшером, а сыщиком.

– К сожалению, поздно это поняла. Тогда бы ты не стал воришкой.

Я сник, прошел в свою комнату и бросился ничком на постель. Потом нажал на клавишу вертушки. Восьмой альбом группы Омега «Звездным путем». В качестве увертюры в альбоме использована первая часть пятой симфонии Бетховена. Так написано в аннотации к этому диску.Я даже купил сидишку с этой симфонией. Изредка её слушаю.

Часть 4

Фифа неожиданно встретила меня в продуктовом магазине, где затаривался продуктами на все случаи жизни. Небольшая часть из них сиротливой кучкой лежала в продуктовой корзинке, это было предназначено для кассы. Зато бездонные карманы моей куртки заполнялись пакетами с молотым и растворимым кофе, чаем, рассыпным и в пакетиках, печеньем с шоколадом (его очень любила моя мать), пряниками с повидлом и орехами и специями. Туда еще вошли две бутылки хорошего коньяка. Еще хотел взять готовых смесей для выпечки. Смеси собирался положить в корзинку. Оставались еще заказы на дорогой алкоголь. Неожиданно в карман куртки скользнула чья-то рука. Я прихватил руку, медленно повернулся и чуть не выругался. Мне улыбалась змеиной улыбкой фифа. Сука, уведшая у моей матери Сергея Петровича. На него мне было плевать, но было жалко мать. Это был самый удачный её охотничий трофей.

– Здравствуй, мой блудный возлюбленный, поманил, пообещал, ребеночка заделал, а сам глаз не кажешь. Я в сомнениях и соплях, а он в магазине тырит и меня не замечает. Каков нахал!

Фифа в открытую глумилась надо мной. Только использование лексики вздорной и недалекой бабы не шло к её утонченному образу стервы. К сожалению, сам косноязычен, поэтому не сумел отбрить, и вынужденно слушал, что за лапшу она вешает на мои уши. Здесь, в магазине, не стоило делать резких движений, охрана моментально засечет, и при выходе попросит предъявить содержимое карманов. Попадаться из-за злого языка фифы не хотелось, поэтому выждал, когда она выдохнется, а потом бочком-бочком тронулся к кассам. Фифа, заметив мои неуклюжие телодвижения, рассмеялась и подмигнула:

– Раз ты уже затарился, не забудь взять мне вот это кофе, – и показала на большой пакет очень дорогого бразильского кофе.

В другой ситуации с легкостью бы её послал, но пришлось расплатиться и за это кофе (карманы уже были забиты под завязку) на кассе. Денег едва хватило, я выгреб из карманов последнюю мелочь. Поэтому остальные товары в моих карманах не заинтересовали ни продавцов, ни охрану. Фифа поблагодарила за кофе и, подхватив за руку, повела к машине. Это был тот же Horch 853 Special Coupe. В очередной раз я почувствовал болезненный укол в сердце, такую тачку мне никогда не купить, даже если из магазинов вынести все, вплоть до мебели, и сдать в проститутки самых красивых продавщиц.

На улице была ненастная погода, моросил дождь. Все машины были грязными, а автомобиль фифы сиял чистотой, словно она не ездила по дорогам, а летала по воздуху. Возможно, её машина был окрашена той краской, которую недавно изобрели. Грязь не приставала к кузову автомобиля, а скатывалась вниз, и машина сияла чистотой, словно ее только что вымыли и натерли воском. Возле машины фифы всегда толпились зеваки. Еще бы, длинный, как щучий нос, капот, огромные полукруглые крылья, четыре отдельных фары, огромные колеса с переплетением велосипедных спиц, хромированная решетка радиатора, на которой распростерла крылья какая-то непонятная птичка, с названием марки автомобиля Horch. Зато багажник был какой-то уродски-скошенный, так не сочетавшийся с длинным капотом.

Помимо музыки группы Омега, я обожал старинные автомобили. Меня сводили с ума обводы олдтаймеров. У каждой такой машины был свой       неповторимый, мгновенно узнаваемый облик. Ящики моего стола были завалены журналами с фотографиями олдтаймеров, а полки над моим диваном ломились от моделей. Я покупал не маленькие, а большие модели, полностью копирующие облик старинный автомобилей. Больше всего мне нравились американские олдтаймеры 30-40 годов прошлого века. Жемчужиной моей коллекции был автомобиль Дюзенберг модели J. Самый дорогой американский автомобиль тридцатых годов, на нем ездили кинозвезды и сам

Аль Капоне9. Вот о таком автомобиле я мечтал, когда в очередной раз любовался этой моделью. Наивный чукотский вьюнош, потом говорил себе, вернись с небес на землю! Самое большее, на что ты можешь рассчитывать, – какой-нибудь ржавый автохлам, что скрежеща, рыкая пробитым глушителем и окутываясь сизыми клубами выхлопа, может и сдвинется с места, но далеко не уедет и навсегда станет на прикол, рассыпав гайки и болты.

В автомобиле я жадно осмотрел приборную доску. Четырехспицевый деревянный руль, часы, спидометр, датчики температуры масла и температуры двигателя, указатель уровня топлива, ручки управления освещением, кнопки стеклоочистителя, и ламповый радиоприемник. Никаких цифровых табло, только стрелочные индикаторы. Эх, наверное, такая же приборная доска в столь обожаемом мной дюзенберге, солидно и основательно. О, вспомнил! На приборной панели Дюзенберга был рычажок, при помощи которого можно было открывать и закрывать фары. Такого приспособления больше не было ни у одного автомобиля того времени. Я поерзал на кожаном сидении и потрогал темно-бордовую велюровую обивку дверцы. Шикарно! Только под ногами был обыкновенный резиновый коврик.

– Налюбовался? – насмешливо спросила фифа.

– 

Да, – угрюмо ответил я, настроение, испорченное еще в магазине, скатилось ниже плинтуса, хотелось сбежать из машины.

Фифа неожиданно взъерошила мои волосы и миролюбиво сказала:

– Не будь букой. Вижу, понравилась машина. Со временем, если будем дружить, , можешь покататься на ней, а там, смотри, и заработаешь на такой же хорьх.

Я покачал головой:

– За предложение – спасибо, но вряд ли когда смогу купить такой шикарный автомобиль.

– Посмотрим, посмотрим, – фифа опять взъерошила мои волосы (это было чертовски приятно), – и положи, наконец, этот пакет кофе, а то ненароком порвешь его. Боюсь, чистка салона будет стоить дороже этого кофе.

Черт, от смущения я даже не заметил, что верчу в руках злополучный пакет кофе. Я положил его в бардачок, и у меня мелькнула мысль, что если сегодня продам все, что даже взял для себя, с трудом отобью деньги за это кофе. Я успокоился и поинтересовался, как она меня нашла, на что фифа ответила: