Собрание сочинений. Иллюстрированное издание
Полная версия:
Собрание сочинений. Иллюстрированное издание
Прозаик и поэт
О чем, прозаик, ты хлопочешь?Давай мне мысль какую хочешь:Ее с конца я завострю,Летучей рифмой оперю,Взложу на тетиву тугую,Послушный лук согну в дугу.А там пошлю наудалую,И горе нашему врагу!1826
«Под небом голубым страны своей родной…»
Под небом голубым страны своей роднойОна томилась, увядала…Увяла наконец, и верно надо мнойМладая тень уже летала;Но недоступная черта меж нами есть.Напрасно чувство возбуждал я:Из равнодушных уст я слышал смерти весть,И равнодушно ей внимал я.Так вот кого любил я пламенной душойС таким тяжелым напряженьем,С такою нежною, томительной тоской,С таким безумством и мученьем!Где муки, где любовь? Увы, в душе моейДля бедной, легковерной тени,Для сладкой памяти невозвратимых днейНе нахожу ни слез, ни пени.Песни о Стеньке Разине
1Как по Волге-реке, по широкойВыплывала востроносая лодка,Как на лодке гребцы удалые,Казаки, ребята молодые.На корме сидит сам хозяин,Сам хозяин, грозен Стенька Разин,Перед ним красная девица,Полоненная персидская царевна.Не глядит Стенька Разин на царевну,А глядит на матушку на Волгу.Как промолвит грозен Стенька Разин:«Ой ты гой еси, Волга, мать родная!С глупых лет меня ты воспоила,В долгу ночь баюкала, качала,В волновую погоду выносила,За меня ли молодца не дремала,Казаков моих добром наделила.Что ничем тебя еще мы не дарили».Как вскочил тут грозен Стенька Разин,Подхватил персидскую царевну,В волны бросил красную девицу,Волге-матушке ею поклонился.2Ходил Стенька РазинВ Астрахань-городТорговать товаром.Стал воеводаТребовать подарков.Поднес Стенька РазинКамки хрущатые,Камки хрущатые —Парчи золотые.Стал воеводаТребовать шубы.Шуба дорогая,Полы-то новы,Одна боброва,Другая соболья.Ему Стенька РазинНе отдает шубы.«Отдай, Стенька Разин,Отдай с плеча шубу!Отдашь, так спасибо;Не отдашь – повешу.Что во чистом поле,На зеленом дубе,На зеленом дубе,Да в собачьей шубе».Стал Стенька РазинДумати думу:«Добро, воевода,Возьми себе шубу.Возьми себе шубу,Да не было б шуму».3Что не конский топ, не людская молвь,Не труба трубача с поля слышится,А погодушка свищет, гудит,Свищет, гудит, заливается.Зазывает меня, Стеньку Разина,Погулять по морю, по синему:«Молодец удалой, ты разбойник лихой,Ты разбойник лихой, ты разгульный буян,Ты садись на ладьи свои скорые,Распусти паруса полотняные,Побеги по морю по синему.Пригоню тебе три кораблика:На первом корабле красно золото,На втором корабле чисто серебро,На третьем корабле душа-девица».Признание
К Александре Ивановне ОсиповойЯ вас люблю – хоть я бешусь,Хоть это труд и стыд напрасный,И в этой глупости несчастнойУ ваших ног я признаюсь!Мне не к лицу и не по летам…Пора, пора мне быть умней!Но узнаю по всем приметамБолезнь любви в душе моей:Без вас мне скучно, – я зеваю;При вас мне грустно, – я терплю;И, мочи нет, сказать желаю,Мой ангел, как я вас люблю!Когда я слышу из гостинойВаш легкий шаг, иль платья шум,Иль голос девственный, невинный,Я вдруг теряю весь свой ум.Вы улыбнетесь – мне отрада;Вы отвернетесь – мне тоска;За день мучения – наградаМне ваша бледная рука.Когда за пяльцами прилежноСидите вы, склонясь небрежно,Глаза и кудри опустя, —Я в умиленье, молча, нежноЛюбуюсь вами, как дитя!..Сказать ли вам мое несчастье,Мою ревнивую печаль,Когда гулять, порой, в ненастье,Вы собираетеся вдаль?И ваши слезы в одиночку,И речи в уголку вдвоем,И путешествие в Опочку,И фортепьяно вечерком?..Алина! сжальтесь надо мною.Не смею требовать любви:Быть может, за грехи мои,Мой ангел, я любви не стою!Но притворитесь! Этот взглядВсё может выразить так чудно!Ах, обмануть меня не трудно!..Я сам обманываться рад!Пророк
Духовной жаждою томим,В пустыне мрачной я влачился,И шестикрылый серафимНа перепутье мне явился;Перстами легкими как сонМоих зениц коснулся он:Отверзлись вещие зеницы,Как у испуганной орлицы.Моих ушей коснулся он,И их наполнил шум и звон:И внял я неба содроганье,И горний ангелов полет,И гад морских подводный ход,И дольней лозы прозябанье.И он к устам моим приник,И вырвал грешный мой язык,И празднословный и лукавый,И жало мудрыя змеиВ уста замершие моиВложил десницею кровавой.И он мне грудь рассек мечом,И сердце трепетное вынул,И угль, пылающий огнем,Во грудь отверстую водвинул.Как труп в пустыне я лежал,И Бога глас ко мне воззвал:«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,Исполнись волею Моей,И, обходя моря и земли,Глаголом жги сердца людей».
И. И. Пущину
Мой первый друг, мой друг бесценный!И я судьбу благословил,Когда мой двор уединенный,Печальным снегом занесенный,Твой колокольчик огласил.Молю святое провиденье:Да голос мой душе твоейДарует то же утешенье,Да озарит он заточеньеЛучом лицейских ясных дней!Стансы
В надежде славы и добраГляжу вперед я без боязни:Начало славных дней ПетраМрачили мятежи и казни.Но правдой он привлек сердца,Но нравы укротил наукой,И был от буйного стрельцаПред ним отличен Долгорукий.Самодержавною рукойОн смело сеял просвещенье,Не презирал страны родной:Он знал ее предназначенье.То академик, то герой,То мореплаватель, то плотник,Он всеобъемлющей душойНа троне вечный был работник.Семейным сходством будь же горд;Во всем будь пращуру подобен:Как он, неутомим и тверд,И памятью, как он, незлобен.Ответ Ф. Т.***
Нет, не черкешенка она, —Но в долы Грузии от векаТакая дева не сошлаС высот угрюмого Казбека.Нет, не агат в глазах у ней, —Но все сокровища ВостокаНе стоят сладостных лучейЕе полуденного ока[57].Зимняя дорога
К**
Ты богоматерь, нет сомненья,Не та, которая красойПленила только Дух Святой,Мила ты всем без исключенья;Не та, которая ХристаРодила, не спросясь супруга.Есть бог другой земного круга —Ему послушна красота,Он бог Парни, Тибулла, Мура,Им мучусь, им утешен я.Он весь в тебя – ты мать Амура,Ты богородица моя.Няне
Подруга дней моих суровых,Голубка дряхлая моя!Одна в глуши лесов сосновыхДавно, давно ты ждешь меня.Ты под окном своей светлицыГорюешь, будто на часах,И медлят поминутно спицыВ твоих наморщенных руках.Глядишь в забытые воротыНа черный отдаленный путь;Тоска, предчувствия, заботыТеснят твою всечасно грудь.То чудится тебе… … … …1827
«Во глубине сибирских руд…»
Во глубине сибирских рудХраните гордое терпенье,Не пропадет ваш скорбный трудИ дум высокое стремленье.Несчастью верная сестра,Надежда в мрачном подземельеРазбудит бодрость и веселье,Придет желанная пора:Любовь и дружество до васДойдут сквозь мрачные затворы,Как в ваши каторжные норыДоходит мой свободный глас.Оковы тяжкие падут,Темницы рухнут – и свободаВас примет радостно у входа,И братья меч вам отдадут.Три ключа
В степи мирской, печальной и безбрежной,Таинственно пробились три ключа:Ключ юности, ключ быстрый и мятежный,Кипит, бежит, сверкая и журча.Кастальский ключ волною вдохновеньяВ степи мирской изгнанников поит.Последний ключ – холодный ключ забвенья,Он слаще всех жар сердца утолит.Арион
Нас было много на челне;Иные парус напрягали,Другие дружно упиралиВ глубь мощны весла. В тишинеНа руль склонясь, наш кормщик умныйВ молчанье правил грузный челн;А я – беспечной веры полн, —Пловцам я пел… Вдруг лоно волнИзмял с налету вихорь шумный…Погиб и кормщик и пловец! —Лишь я, таинственный певец,На берег выброшен грозою,Я гимны прежние поюИ ризу влажную моюСушу на солнце под скалою.«Какая ночь! Мороз трескучий…»
Какая ночь! Мороз трескучий,На небе ни единой тучи;Как шитый полог, синий сводПестреет частыми звездами.В домах всё темно. У воротЗатворы с тяжкими замками.Везде покоится народ;Утих и шум, и крик торговый;Лишь только лает страж дворовыйДа цепью звонкою гремит.И вся Москва покойно спит,Забыв волнение боязни.А площадь в сумраке ночномСтоит, полна вчерашней казни,Мучений свежий след кругом:Где труп, разрубленный с размаха,Где столп, где вилы; там котлы,Остывшей полные смолы;Здесь опрокинутая плаха;Торчат железные зубцы,С костями груды пепла тлеют,На кольях, скорчась, мертвецыОцепенелые чернеют…Недавно кровь со всех сторонСтруею тощей снег багрила,И подымался томный стон,Но смерть уже, как поздний сон,Свою добычу захватила.Кто там? Чей конь во весь опорПо грозной площади несется?Чей свист, чей громкий разговорВо мраке ночи раздается?Кто сей? – Кромешник удалой.Спешит, летит он на свиданье,В его груди кипит желанье,Он говорит: «Мой конь лихой,Мой верный конь! лети стрелой!Скорей, скорей!..» Но конь ретивыйВдруг размахнул плетеной гривойИ стал. Во мгле между столповНа перекладине дубовойКачался труп. Ездок суровыйПод ним промчаться был готов,Но борзый конь под плетью бьется,Храпит, и фыркает, и рветсяНазад. «Куда? мой конь лихой!Чего боишься? Что с тобой?Не мы ли здесь вчера скакали,Не мы ли яростно топтали,Усердной местию горя,Лихих изменников царя?Не их ли кровию омытыТвои булатные копыты!Теперь ужель их не узнал?Мой борзый конь, мой конь удалый,Несись, лети!..» И конь усталыйВ столбы под трупом проскакал.… … … … … … … … … …Кипренскому
Любимец моды легкокрылой,Хоть не британец, не француз,Ты вновь создал, волшебник милый,Меня, питомца чистых муз, —И я смеюся над могилой,Ушед навек от смертных уз.Себя как в зеркале я вижу,Но это зеркало мне льстит:Оно гласит, что не унижуПристрастья важных аонид.Так Риму, Дрездену, ПарижуИзвестен впредь мой будет вид.Ангел
В дверях эдема ангел нежныйГлавой поникшею сиял,А демон, мрачный и мятежный,Над адской бездною летал.Дух отрицанья, дух сомненьяНа духа чистого взиралИ жар невольный умиленьяВпервые смутно познавал.«Прости, – он рек, – тебя я видел,И ты недаром мне сиял:Не все я в небе ненавидел,Не все я в мире презирал».Поэт
Пока не требует поэтаК священной жертве Аполлон,В заботах суетного светаОн малодушно погружен;Молчит его святая лира;Душа вкушает хладный сон,И меж детей ничтожных мира,Быть может, всех ничтожней он.Но лишь божественный глаголДо слуха чуткого коснется,Душа поэта встрепенется,Как пробудившийся орел.Тоскует он в забавах мира,Людской чуждается молвы,К ногам народного кумираНе клонит гордой головы;Бежит он, дикий и суровый,И звуков и смятенья полн,На берега пустынных волн,В широкошумные дубровы…«Всем красны боярские конюшни…»
Всем красны боярские конюшни:Чистотой, прислугой и конями;Всем довольны добрые кони:Кормом, стойлами и надзором.Сбруя блещет на стойках дубовых,В стойлах лоснятся борзые кони.Лишь одним конюшни непригожи —Домовой повадился в конюшни.По ночам ходит он в конюшни,Чистит, холит коней боярских,Заплетает гриву им в косички,Туго хвост завязывает в узел.Как не взлюбит он вороного.На вечерней заре с водопоюОбойду я боярские конюшниИ зайду в стойло к вороному —Конь стоит исправен и смирен.А поутру отопрешь конюшню,Конь не тих, весь в мыле, жаром пышет,С морды каплет кровавая пена.Во всю ночь домовой на нем ездилПо горам, по лесам, по болотам,С полуночи до белого света —До заката месяца… … … …Ах ты, старый конюх, неразумный,Разгадаешь ли, старый, загадку?Полюбил красну девку младой конюх,Младой конюх, разгульный парень —Он конюшню ночью отпирает,Потихонько вороного седлает,Полегонько выводит за ворота,На коня на борзого садится,К красной девке в гости скачет.«Блажен в златом кругу вельмож…»
Блажен в златом кругу вельможПиит, внимаемый царями.Владея смехом и слезами,Приправя горькой правдой ложь,Он вкус притупленный щекотитИ к славе спесь бояр охотит,Он украшает их пирыИ внемлет умные хвалы.Меж тем, за тяжкими дверями,Теснясь у черного крыльца,Народ, гоняемый слугами,Поодаль слушает певца.19 октября 1827
Бог помочь вам, друзья мои,В заботах жизни, царской службы,И на пирах разгульной дружбы,И в сладких таинствах любви!Бог помочь вам, друзья мои,И в бурях, и в житейском горе,В краю чужом, в пустынном море,И в мрачных пропастях земли!Талисман
Там, где море вечно плещетНа пустынные скалы,Где луна теплее блещетВ сладкий час вечерней мглы,Где, в гаремах наслаждаясь,Дни проводит мусульман,Там волшебница, ласкаясь,Мне вручила талисман.И, ласкаясь, говорила:«Сохрани мой талисман:В нем таинственная сила!Он тебе любовью дан.От недуга, от могилы,В бурю, в грозный ураган,Головы твоей, мой милый,Не спасет мой талисман.И богатствами ВостокаОн тебя не одарит,И поклонников пророкаОн тебе не покорит;И тебя на лоно друга,От печальных чуждых стран,В край родной на север с югаНе умчит мой талисман…Но когда коварны очиОчаруют вдруг тебя,Иль уста во мраке ночиПоцелуют не любя —Милый друг! от преступленья,От сердечных новых ран,От измены, от забвеньяСохранит мой талисман!»
1828
Друзьям
Нет, я не льстец, когда царюХвалу свободную слагаю:Я смело чувства выражаю,Языком сердца говорю.Его я просто полюбил.Он бодро, честно правит нами;Россию вдруг он оживилВойной, надеждами, трудами.О нет! хоть юность в нем кипит,Но не жесток в нем дух державный;Тому, кого карает явно,Он втайне милости творит.Текла в изгнанье жизнь моя;Влачил я с милыми разлуку,Но он мне царственную рукуПростер – и с вами снова я.Во мне почтил он вдохновенье;Освободил он мысль мою.И я ль в сердечном умиленьеЕму хвалы не воспою?Я льстец! Нет, братья: льстец лукав.Он горе на царя накличет,Он из его державных правОдну лишь милость ограничит.Он скажет: презирай народ,Глуши природы голос нежный.Он скажет: просвещенья плод —Разврат и некий дух мятежный.Беда стране, где раб и льстецОдни приближены к престолу,А небом избранный певецМолчит, потупя очи долу.Воспоминание
Когда для смертного умолкнет шумный деньИ на немые стогны градаПолупрозрачная наляжет ночи теньИ сон, дневных трудов награда,В то время для меня влачатся в тишинеЧасы томительного бденья:В бездействии ночном живей горят во мнеЗмеи сердечной угрызенья;Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,Теснится тяжких дум избыток;Воспоминание безмолвно предо мнойСвой длинный развивает свиток:И с отвращением читая жизнь мою,Я трепещу и проклинаю,И горько жалуюсь, и горько слезы лью,Но строк печальных не смываю.Ты и вы[58]
Пустое вы сердечным тыОна обмолвясь заменила,И все счастливые мечтыВ душе влюбленной возбудила.Пред ней задумчиво стою;Свести очей с нее нет силы;И говорю ей: как вы милы!И мыслю: как тебя люблю!«Дар напрасный, дар случайный…»
26 мая 1828[59]
Дар напрасный, дар случайный,Жизнь, зачем ты мне дана?Иль зачем судьбою тайнойТы на казнь осуждена?Кто меня враждебной властьюИз ничтожества воззвал,Душу мне наполнил страстью,Ум сомненьем взволновал?..Цели нет передо мною:Сердце пусто, празден ум,И томит меня тоскоюОднозвучный жизни шум.«Кобылица молодая…»
Кобылица молодая,Честь кавказского тавра́,Что ты мчишься, удалая?И тебе пришла пора;Не косись пугливым оком,Ног на воздух не мечи,В поле гладком и широкомСвоенравно не скачи.Погоди; тебя заставлюЯ смириться подо мной:В мерный круг твой бег направлюУкороченной уздой.«Не пой, красавица, при мне…»
Не пой, красавица, при мнеТы песен Грузии печальной:Напоминают мне онеДругую жизнь и берег дальный.Увы, напоминают мнеТвои жестокие напевыИ степь, и ночь, и при лунеЧерты далекой, бедной девы!..Я призрак милый, роковой,Тебя увидев, забываю;Но ты поешь – и предо мнойЕго я вновь воображаю.Не пой, красавица, при мнеТы песен Грузии печальной:Напоминают мне онеДругую жизнь и берег дальный.Портрет
С своей пылающей душой,С своими бурными страстями,О жены севера, меж вамиОна является поройИ мимо всех условий светаСтремится до утраты сил,Как беззаконная кометаВ кругу расчисленном светил.Утопленник
Простонародная сказкаПрибежали в избу дети,Второпях зовут отца:«Тятя! тятя! наши сетиПритащили мертвеца».«Врите, врите, бесенята, —Заворчал на них отец; —Ох, уж эти мне робята!Будет вам ужо мертвец!Суд наедет, отвечай-ка;С ним я ввек не разберусь;Делать нечего; хозяйка,Дай кафтан: уж поплетусь…Где ж мертвец?» – «Вон, тятя, э-вот!»В самом деле, при реке,Где разостлан мокрый невод,Мертвый виден на песке.
«Рифма, звучная подруга…»
Рифма, звучная подругаВдохновенного досуга,Вдохновенного труда,Ты умолкла, онемела;Ах, ужель ты улетела,Изменила навсегда!В прежни дни твой милый лепетУсмирял сердечный трепет,Усыплял мою печаль,Ты ласкалась, ты манила,И от мира уводилаВ очарованную даль.Ты, бывало, мне внимала,За мечтой моей бежала,Как послушное дитя;То, свободна и ревнива,Своенравна и ленива,С нею спорила шутя.Я с тобой не расставался,Сколько раз повиновалсяРезвым прихотям твоим;Как любовник добродушный,Снисходительно-послушный,Был я мучим и любим.О, когда бы ты явиласьВ дни, как на небе толпиласьОлимпийская семья,Ты бы с нею обитала,И божественно б сиялаРодословная твоя.Взяв божественную лиру,Так поведали бы мируГезиод или Омир[60]:Феб однажды у АдметаБлиз тенистого ТайгетаСтадо пас, угрюм и сир.Он бродил во мраке леса,И никто, страшась Зевеса,Из богинь иль из боговНавещать его не смели —Бога лиры и свирели,Бога света и стихов.Помня первые свиданья,Усладить его страданьяМнемозина притекла.И подруга АполлонаВ темной роще ГеликонаПлод восторгов родила.«Ворон к ворону летит…»
Ворон к ворону летит,Ворон ворону кричит:Ворон, где б нам отобедать?Как бы нам о том проведать?Ворон ворону в ответ:Знаю, будет нам обед;В чистом поле под ракитойБогатырь лежит убитый.Кем убит и отчего,Знает сокол лишь его,Да кобылка вороная,Да хозяйка молодая.Сокол в рощу улетел,На кобылку недруг сел,А хозяйка ждет мило́го,Не убитого, живого.«Город пышный, город бедный…»
Город пышный, город бедный,Дух неволи, стройный вид,Свод небес зелено-бледный,Скука, холод и гранит —Всё же мне вас жаль немножко,Потому что здесь поройХодит маленькая ножка,Вьется локон золотой.Анчар[61]
Цветок
Цветок засохший, безуханный,Забытый в книге вижу я;И вот уже мечтою страннойДуша наполнилась моя:Где цвел? когда? какой весною?И долго ль цвел? и сорван кем,Чужой, знакомой ли рукою?И положен сюда зачем?На память нежного ль свиданья,Или разлуки роковой,Иль одинокого гуляньяВ тиши полей, в тени лесной?И жив ли тот, и та жива ли?И нынче где их уголок?Или уже они увяли,Как сей неведомый цветок?Поэт и толпа
Procul este, profani[62].
Поэт по лире вдохновеннойРукой рассеянной бряцал.Он пел – а хладный и надменныйКругом народ непосвященныйЕму бессмысленно внимал.И толковала чернь тупая:«Зачем так звучно он поет?Напрасно ухо поражая,К какой он цели нас ведет?О чем бренчит? чему нас учит?Зачем сердца волнует, мучит,Как своенравный чародей?Как ветер песнь его свободна,Зато как ветер и бесплодна:Какая польза нам от ней?»ПоэтМолчи, бессмысленный народ,Поденщик, раб нужды, забот!Несносен мне твой ропот дерзкий,Ты червь земли, не сын небес;Тебе бы пользы всё – на весКумир ты ценишь Бельведерский,Ты пользы, пользы в нем не зришь.Но мрамор сей ведь Бог!.. так что же?Печной горшок тебе дороже:Ты пищу в нем себе варишь.ЧерньНет, если ты небес избранник,Свой дар, божественный посланник,Во благо нам употребляй:Сердца собратьев исправляй.Мы малодушны, мы коварны,Бесстыдны, злы, неблагодарны;Мы сердцем хладные скопцы,Клеветники, рабы, глупцы;Гнездятся клубом в нас пороки:Ты можешь, ближнего любя,Давать нам смелые уроки,А мы послушаем тебя.ПоэтПодите прочь – какое делоПоэту мирному до вас!В разврате каменейте смело:Не оживит вас лиры глас!Душе противны вы, как гробы.Для вашей глупости и злобыИмели вы до сей порыБичи, темницы, топоры;Довольно с вас, рабов безумных!Во градах ваших с улиц шумныхСметают сор, – полезный труд! —Но, позабыв свое служенье,Алтарь и жертвоприношенье,Жрецы ль у вас метлу берут?Не для житейского волненья,Не для корысти, не для битв,Мы рождены для вдохновенья,Для звуков сладких и молитв.«Каков я прежде был, таков и ныне я…»
Tel j’étais autrefois et tel je suis encore[63].
Каков я прежде был, таков и ныне я:Беспечный, влюбчивый. Вы знаете, друзья,Могу ль на красоту взирать без умиленья,Без робкой нежности и тайного волненья.Уж мало ли любовь играла в жизни мной?Уж мало ль бился я, как ястреб молодой,В обманчивых сетях, раскинутых Кипридой:А не исправленный стократною обидой,Я новым идолам несу мои мольбы…Альбомные стихи А. П. Керн
* * *Если в жизни поднебеснойСуществует дух прелестный,То тебе подобен он;Я скажу тебе резон:Невозможно!* * *Amour, exil[64] —Какая гиль!* * *Не смею вам стихи БарковаБлагопристойно перевесть,И даже имени такогоНе смею громко произнесть!* * *Когда, стройна и светлоока,Передо мной стоит она…[65]Я мыслю: «В день Ильи-пророкаОна была разведена!»* * *Вези, вези, не жалей,Со мной ехать веселей.Мне изюмНейдет на ум,ЦуккербродНе лезет в рот,Пастила нехорошаБез тебя, моя душа.* * *Как быстро в поле, вкруг открытом,Подкован вновь, мой конь бежит!Как звонко под его копытомЗемля промерзлая звучит!Полезен русскому здоровьюНаш укрепительный мороз:Ланиты, ярче вешних роз,Играют холодом и кровью.Печальны лес и дол завялый,Проглянет день – и уж темно,И, будто путник запоздалый,Стучится буря к нам в окно…
