Хранители. Четвертое уравнение

Алексей кивнул. Застегнул оба ремешка мини-компа на запястье левой руки и направился к трансмиттеру. Помимо перенастройки электронных схем блока управления, профессор внес изменения в саму конструкцию переделанного в машину времени устройства и окружил клетку Фарадея вертикально расположенными выпуклыми зеркалами. Ассистент прошел под наклонной дугой огромного обруча, протиснулся между парой параболических зеркал и оказался внутри сетчатой клети.

– Олег Иванович, я готов! – громко объявил он, захлопнув за собой дверь.

– А я еще нет, – ответил профессор, нажимая на мигающие разноцветными огоньками кнопки блока управления. – Вот теперь порядок. Ну, с богом, Алексей!

Шаров нажал кнопку запуска. Электродвигатели приводов загудели, и оба массивных обруча пришли в движение. Вращаясь в разных плоскостях, они ускоряли ход до тех пор, пока их мельтешение не превратилось в полупрозрачную сферу.

Лаборант вздрогнул и ощутил, как волосы на загривке встали дыбом, а руки покрылись гусиной кожей, когда зеркальные «лепестки» плотно сомкнулись над клеткой Фарадея в серебристо-сверкающий купол. Внутри замкнутого пространства вспыхнули десятки крохотных светодиодных лампочек. В их холодном свете на лаборанта со всех сторон уставились отдаленно похожие на него уродцы, как будто он оказался в королевстве кривых зеркал и смотрел на разные копии самого себя.

Приступ панической атаки свалился на Алексея как снег на голову. Он прижал обе руки основанием ладоней к груди, зажмурился и часто задышал, жадно хватая воздух бледно-фиолетовыми губами. Спустя мгновение в ушах появился нарастающий звон. Кости и суставы затрещали, а мышцы заныли от острой, обжигающей боли, словно невидимый великан схватил лаборанта за конечности и с медвежьей силой потянул в разные стороны.

Алексей закричал, но из передавленного спазмом горла вырвался едва различимый сип. Зато звон в ушах усилился до пронзительного, сводящего с ума свиста и неожиданно исчез, когда, казалось, еще чуть-чуть – и лопнут барабанные перепонки. Вместе со звоном пропала и терзающая мышцы боль. Алексей шумно втянул в себя воздух, осторожно приоткрыл один глаз и тут же распахнул оба.

Вокруг него не было сетчатых стен клетки Фарадея и выпуклых сводов зеркального купола. Он стоял посреди коридора на втором этаже главного корпуса исследовательского центра, шагах в десяти от профессорского кабинета. Переделанный под машину времени трансмиттер находился в отдельно стоящем здании почти на самом отшибе научного лагеря.

– В перемещении из одной точки пространства в другую нет ничего странного и загадочного. Трансмиттер и раньше использовали в качестве телепорта, – пробормотал Алексей, глядя по сторонам. Азарт исследователя захватил его с головой. Сейчас он больше всего на свете хотел докопаться до истины и понять: удался эксперимент или он зря перенес выпавшие на его долю испытания.

Алексей поддернул рукав лабораторного халата, кончиком указательного пальца провел по черному глянцу пристегнутого к запястью ПДА. На экране высветились цифры таймера обратного отсчета. Он удовлетворенно хмыкнул, но тут же мысленно осадил себя: «Это не доказательство».

Алексей зашагал по коридору к просторной межэтажной площадке. На одной из ее стен висело электронное табло. Он повернулся спиной к панорамному окну, сквозь которое виднелся угол одноэтажного здания. Несколько минут назад он переместился из него не только в пространстве, но и во времени. В этом не было сомнений: цифры на табло сменились и теперь вместо часов и секунд показывали дату. Он вернулся на неделю назад.

Алексей достал из кармана халата телефон, сфотографировал электронный календарь. Дождался, когда на дисплее высветится время, и сделал второй снимок. Вроде бы он выполнил поставленную профессором задачу, но знакомого чувства радости от хорошо сделанной работы не появилось. В глубине души ученый понимал: фотографии эти гроша ломаного не стоят.

Алексей представил, как появится перед Шаровым со снимками в телефоне, и недовольно поморщился. Ясно как божий день – Олег Иванович не примет их во внимание. Мало того, еще и вдоволь позубоскалит над нерадивым помощником. Богатое воображение сыграло с Алексеем злую шутку. Он настолько проникся предстоящей беседой с профессором, что чуть ли не наяву услышал его язвительный голос:

– Ты серьезно считаешь вот это безоговорочным доказательством? А ты можешь поручиться, что электронный календарь не дал сбой из-за скачка напряжения? Нет. Тогда зачем ты это принес? Я вроде бы понятно выразился: мне нужны железобетонные подтверждения, а не филькина грамота.

– Да где ж я вам их возьму? – сердито пробурчал Алексей, глянул на экран ПДА и заскрипел зубами. Из отпущенного на эксперимент времени осталось меньше половины, а он так и не приблизился к достижению поставленной цели. Как это всегда бывает, озарение пришло внезапно. Лаборант едва не заорал от радости, но вовремя спохватился. Не хватало еще привлечь к себе ненужное внимание.

Глава 2. Неожиданный результат

Профессор с волнением смотрел на часы. Как назло, секундная стрелка слишком медленно ползла по циферблату, словно бесконечно уставшая улитка по склону огромного, по сравнению с ее крохотными размерами, валуна.

– Что, если я ошибся и мои расчеты неверны? – с тревогой подумал Олег Иванович и облегченно выдохнул: огромные, в два человеческих роста, обручи, недавно грозившие остановиться в любой момент, снова начали набирать обороты. Как и минуту назад, кипенно-белые молнии сорвались с шарообразных утолщений на концах восьми расставленных вокруг трансмиттера электродов и растеклись сверкающими змеями по отполированной до блеска поверхности плотно сомкнутых «лепестков». Воздух в лаборатории опять наполнился громом, электрическим треском и резковатым запахом озона, от которого засвербело в носу и нестерпимо захотелось чихать.

Профессор не стал противиться желанию организма и от души трижды громко чихнул. Делал он это обстоятельно, как и всё в жизни: сначала смешно морщил нос, плотно зажмурив глаза, а потом, после оглушительного «Апчхи!», забавно мотал головой, готовясь снова сотрясти воздух. После финального чиха, как после третьего звонка в театре, «лепестки» трансмиттера вздрогнули и пришли в движение.

– Олег Иванович, получилось! – взволнованно закричал Алексей, едва приоткрылись зеркальные створки.

Кончиком белого в тонкую голубую полоску носового платка профессор вытирал выступившие из глаз слезы и не видел помощника. Не слышал он и его слов: ворчливый гул замедляющих ход обручей ревниво заглушал посторонние звуки.

Ассистент не стал ждать, когда они остановятся, открыл дверь клетки Фарадея и, улучив подходящий момент, выбрался из трансмиттера.

– Получилось! – повторил он, тряся перед собой зажатым в руке телефоном. – Вот, смотрите, я вам сейчас все покажу.

– Ну-ка, ну-ка, – бросился к нему профессор, провел сложенным пополам платком по жестким, как солома, усам и убрал его в карман.

Лаборант решил приберечь козыри и сперва выудил из памяти смартфона фотографию электронного табло.

– Что это? – нетерпеливо спросил Олег Иванович.

– Часы в главном корпусе исследовательского центра. Вот здесь время. Видите, оно не совпадает с нашим, а вот тут… – Алексей провел пальцем по экрану, меняя изображение, – …дата. Я переместился в прошлое на семь дней, три часа и двадцать минут. Правда здорово?

Шаров скептически скривил губы. Алексей внимательно наблюдал за ним.

– Я знал, что вы так отреагируете на фотографии, поэтому подготовил для вас более весомое доказательство, – с улыбкой сказал ассистент, запустил воспроизведение файла и отдал смартфон профессору.

Олег Иванович внимательно просмотрел короткую видеозапись, вернул компактное устройство хозяину и уважительно покивал:

– Так, значит, тогда это был ты. А я-то думал, сквозняк дверь приоткрыл. Ну что ж, молодец, хорошо поработал. Теперь, когда мы знаем наверняка, что путешествия во времени возможны, пора всерьез взяться за дело.

– Олег Иванович, а может, не стоит вот так сразу бросаться в омут с головой? – Алексей убрал телефон в карман брюк. – Одно дело сгонять в прошлое на недельку назад, и совсем другое – на несколько месяцев. Кто знает, как отреагирует время на столь серьезное нарушение вектора его движения? Вдруг это вредно скажется на организме?

– И что ты предлагаешь? Хочешь снова провести опыты на себе?

– Я, конечно, не против, но давайте на этот раз поручим роль естествоиспытателя дрону. Обвесим его датчиками и отправим в прошлое.

– А это мысль! Ты все больше радуешь меня. – Олег Иванович похлопал помощника по плечу: – В тебе просыпается настоящий ученый. Ну, раз ты предложил использовать робота-разведчика, тебе и карты в руки. Иди на склад, выбирай дрон, какой пожелаешь, и неси сюда.

– Слушаюсь! – Алексей шутливо приложил два пальца к виску, развернулся на каблуках и чуть ли не выбежал из кабинета. Полы лабораторного халата развевались за ним, как крылья белоснежной птицы.

Пока ассистент отсутствовал, Олег Иванович занимался подготовкой трансмиттера к выполнению новой задачи. Он вводил последние значения в программный код, когда в лабораторию вошел Алексей с картонной коробкой в руках.

– Я не стал брать квадрокоптер.

– Почему? – Профессор щелкнул клавишей «Ввод» и с интересом глянул на помощника через плечо.

– Решил, он будет притягивать к себе посторонние взгляды. Вдруг на той стороне пространственно-временного тоннеля окажется излишне бдительный товарищ? Чего доброго, надумает избавиться от дрона, и весь наш эксперимент пойдет псу под хвост. От гусеничной платформы отказался по той же причине.

Лаборант приблизился к пульту управления трансмиттером. Опустился на одно колено, поставил коробку на пол и вынул из нее замаскированный под хищную птицу беспилотник.

– Хороший выбор, хоть и сделал ты его, руководствуясь совершенно иными соображениями. Из всех дистанционно управляемых аппаратов только хок-бот способен работать в автономном режиме и не нуждается в постоянном контроле со стороны оператора.

Алексей густо покраснел. У него и мысли не возникло насчет управления беспилотником. Шаров заметил его реакцию и по-дружески улыбнулся. От этой улыбки Алексей еще сильнее смутился.

– Признаюсь, я действительно не подумал, как управлять дроном во время эксперимента, но меня будто толкнули под руку, когда я проходил мимо стеллажа с этой коробкой, – сказал он, нервно теребя полу халата.

– Молодец, что прислушался. Интуиция – не что иное, как разговор с Богом. Он ежедневно шепчет нам на ухо, как лучше поступить, но не всякий принимает его слова во внимание.

Раздался мелодичный перезвон. Профессор повернулся к блоку управления трансмиттером. Контрольные лампочки наклонной панели весело помаргивали, оповещая об окончании проверки. Ошибок в коде не было. Будь это иначе, вместо желтых и зеленых огоньков горели бы красные. Олег Иванович удовлетворенно кивнул.

– Так, Алексей, проверь заряд аккумулятора и настройки видеокамеры дрона, а я пока кое-что подготовлю для нашего эксперимента.

Профессор вышел за дверь и вскоре вернулся с миниатюрной клеткой из тонкой, но прочной стальной проволоки. Внутри сидела белая лабораторная крыса. Она смешно шевелила розовым носом-пуговкой и настороженно смотрела красными бусинками глаз на людей в белых халатах.

– А это зачем? – удивился Алексей, наблюдая за тем, как профессор прикрепляет клетку к дрону. Он это сделал настолько мастерски, что со стороны казалось, будто ястреб несет добычу в когтях.

– Датчики, какими бы чувствительными и точными они ни были, не дадут полной картины происходящих с живым организмом изменений при перемещении во времени. Если с этой крысой ничего не случится, то и нам опасаться нечего.

Олег Иванович отнес дрон в трансмиттер, плотно захлопнул сетчатую дверцу клетки Фарадея и вернулся к пульту управления.

– Ну что ж, приступим. – Шаров защелкал кнопками наклонной панели.

Скрытые под стальными кожухами мощные электродвигатели монотонно загудели. Огромные металлические обручи медленно, словно нехотя, пришли в движение. Поначалу они вращались только вокруг своей оси, но, когда круглые выпуклые заклепки на передней поверхности слились в сплошную полосу, закружили вокруг левитирующей в созданном их вращением магнитном поле клетки Фарадея.

К гудению электродвигателей добавилось гулкое уханье разрубаемого вращением обручей воздуха. Шум стремительно нарастал и перешел в пронзительный свист, когда мелькание бешено крутящихся в разных плоскостях гигантских колец слилось в полупрозрачную сферу.

В тот же миг отполированные до зеркального блеска стальные «лепестки» начали подниматься. Двигаясь заостренными вершинами навстречу друг другу, они через полминуты плотно сомкнулись, и тогда в образованный ими вокруг клетки Фарадея металлический купол с оглушительным грохотом ударили молнии.

Ослепительно яркие, трескучие зигзаги электрических разрядов еще скользили по выпуклым бокам стальной полусферы, когда отключились электродвигатели приводных механизмов. С похожим на рокот морского прибоя звуком обручи двигались по инерции. С каждой секундой их вращение замедлялось, пока, наконец, они не замерли под углом друг к другу.

Медленно потянулись минуты ожидания. Профессор неотрывно следил за стрекочущим, как кузнечик, самописцем. Нервно подрагивающие стрелки черной тушью рисовали на ползущей из узкой щели бумажной ленте похожие на кардиограмму неровные линии. Судя по отсутствию слишком высоких пиков и невероятно глубоких понижений, эксперимент проходил успешно. То же самое наблюдал и помощник Олега Ивановича. Ассистент заносил в заранее подготовленные таблицы снятые с приборов показания и пока не зафиксировал каких-либо отклонений от предварительно рассчитанных результатов.

Снова загудели электродвигатели. Обручи послушно начали завораживающий танец вокруг таинственно сияющего отраженным светом ламп стального купола. Лаборатория опять наполнилась запахом озона, треском и электрическим сиянием молний. Эксперимент подходил к концу.

Профессор возбужденно потер руки в предвкушении. Скоро он без преград сможет отправиться по реке времени хоть на полгода, хоть на год, хоть на десять лет назад и поменять прошлое, исходя из реалий настоящего. Наконец-то он исправит если не все допущенные им когда-то ошибки, то хотя бы одну, самую главную: сохранит жизнь Балаболу, а значит, и дружбу с Болотным Лекарем.

Молнии перестали сверкать. Электродвигатели выключились, и обручи начали быстро замедлять ход. Сквозь постепенно затихающий рокот послышались щелчки отходящих один за другим фиксаторов. Между плотно сомкнутыми «лепестками» купола появились едва различимые глазом темные линии. С каждым мгновением выпуклые створки расходились дальше друг от друга. Линии становились все заметнее и шире. Наконец «лепестки» заняли первоначальное положение. Обручи перестали мельтешить вокруг клетки Фарадея, но они по-прежнему вращались относительно наклонной оси с похожим на шелест шин по асфальту звуком.

– Алексей, будь добр, сходи за дроном, – попросил Олег Иванович, нажимая на кнопки и щелкая тумблерами.

Лаборант не успел сделать и пары шагов, как двигатели загудели, а обручи ускорили вращение.

– Что происходит?! Я только что выключил подачу тока на электромоторы! Почему они работают?! – Профессор недоуменно уставился на трансмиттер. «Лепестки» снова пришли в движение, а на выпуклой поверхности электродов заискрили электрические разряды. Все указывало на то, что в ближайшие мгновения дрон-разведчик снова совершит прыжок во времени. Крыса взволновано запищала и вцепилась передними лапками в тонкие, как нити, прутки клетки. В отчаянной попытке выбраться на волю она попыталась перегрызть проволоку. – Алексей! Рубильник!

Лаборант метнулся к стене, на которой висел серый металлический ящик, распахнул дверцу и дернул на себя изогнутый рычаг с черным бакелитовым навершием. В лишенной окон лаборатории мгновенно стало темно, как в пещере, но все было зря: трансмиттер перешел в короткую фазу автономной работы, за которой последовал прыжок во времени.

Несколько секунд единственным источником освещения служили вспышки молний. Потом включился генератор, и дежурные лампы вспыхнули тусклым, едва разгоняющим сумрак по углам обширного помещения светом.

Профессор дождался, когда стихнет вызванный вращением обручей шум, и отрывисто бросил:

– Давай!

Лаборант с усилием вогнал рубильник в пазы. Раздались отрывистые щелчки, и на потолке один за другим зажглись вытянутые в длину светильники. Ученые с тревогой посмотрели на трансмиттер, но обручи оставались неподвижными, а «лепестки» находились в сомкнутом состоянии.

– Что бы это могло быть? – Профессор покосился на помощника. Тот изогнул губы подковой, уголками вниз, и пожал плечами. – Вот что, Алеша, возьми рычаг и раскрой купол, а я займусь диагностикой.

Пока ассистент вручную крутил шестерни подъемного механизма каждого «лепестка», Олег Иванович сходил к одному из стеллажей, взял с полки ящик с инструментами и вернулся обратно. Вооружившись отверткой со звездчатым наконечником, присел на колено перед задней пластиной тумбы. Поочередно выкручивая длинные – с указательный палец – винты, он аккуратно складывал их в продолговатый желобок в верхней части наклонной консоли.

Когда ни одного винта не осталось в предназначенных для них гнездах, профессор сунул отвертку в нагрудный карман халата, уперся подушечками больших пальцев в специальные выступы по бокам пластины и с усилием сдвинул ее вверх. Фиксаторы вышли из пазов. Между резиновым уплотнителем пластины и корпусом блока управления образовались широкие щели. Запахло горелой изоляцией. Шаров поморщился. Порылся в ящике с инструментами, отыскивая фонарик. Щелкнул кнопкой включения и направил узкий белый луч в раскрытое нутро тумбы.

Профессор битый час увлеченно копался в содержимом блока управления трансмиттером, пока наконец-то не выяснил причину инцидента.

– Скачок напряжения вызвал замыкание контактов за мгновение до того, как я отключил подачу питания на обмотки статоров. – Профессор встал на ноги, повернулся спиной к тумбе и посмотрел на ассистента. Тот почти полностью раскрыл купол и теперь приводил в исходное состояние последний «лепесток». – Надо будет перепаять схему с учетом дополнительной защиты от непредусмотренного запуска электродвигателей и включить в сеть стабилизатор. Не хотелось бы в одно не очень прекрасное мгновение оказаться на месте дрона. Как думаешь, Алеша, в памяти трансмиттера сохранились координаты несанкционированного прыжка во времени?

– Не знаю, Олег Иванович. – Алексей в последний раз крутанул изогнутую рукоятку, выпрямился и с хрустом в суставах потянулся. – Может, сохранились, а может, нет. Надо извлечь карту памяти, просмотреть записанную на нее информацию, тогда и узнаем.

– Вот и займись этим, а я пока подготовлю все для ремонта.

* * *

В это же самое время в сотнях километров от ЧЗО, в одном из научно-исследовательских институтов Москвы, группа ученых праздновала победу. Впервые за долгие годы безрезультатные опыты увенчались успехом. Наконец-то созданная под руководством профессора Воронцова установка сработала должным образом и путешествие во времени прошло в штатном режиме. И это несмотря на невероятно мощный скачок напряжения, из-за которого половина научного оборудования лаборатории вышла из строя, а из другой половины чуть ли не каждый прибор и устройство нуждались в ремонте.

Посреди темпоральной камеры переступал с лапы на лапу худой и мохнатый бездомыш по кличке Рекс. Мотал лохматой головой, забавно потряхивая торчащими в разные стороны ушами, и заливисто лаял, виляя изогнутым саблей тощим хвостом. Пес радовался вместе с людьми в белых халатах, которые не так давно подобрали его на улице. Сперва они накормили его вкусной колбасой, а потом застегнули на животе ремни твердой, но удобно прилегающей к спине попонки и запихнули в клетку.

Рекса и раньше запирали в клетке, но в такой он оказался впервые. Она была не квадратной, а похожей на яйцо, и со всех сторон ее окружали извилистые блестящие ленты. И хотя эти ленты сверкали, как лед в лучах весеннего солнца, и пахли жестяной миской, из которой он когда-то давно лакал воду, пес смотрел на них с тоской в умных, коричневых глазах. Все потому, что по форме они напоминали ему сорванные с сарделек оболочки.

В былые времена прежняя хозяйка, пожилая сухонькая старушка, угощала его вкусно пахнущими шкурками толстых колбасок, а иногда баловала кусочком побольше. Подобные мгновения хозяйской щедрости всегда заканчивались одним и тем же: Рекс благодарно лизал кормящую его руку и ощущал себя самым счастливым псом на свете.

Его жизнь разделилась на до и после около года назад. В то серое, промозглое осеннее утро бабулька не встала с кровати даже после того, как Рекс стянул с нее одеяло и долго лаял чуть ли не в самое ухо. Она продолжала лежать и когда он, не в силах больше терпеть, навалил кучу в коридоре, и когда, терзаемый голодом, изгрыз ее башмаки.

Долгих три дня Рекс пробыл наедине с мертвой хозяйкой. Пытался согреть ее окоченевшие ноги, лизал скрюченные, синюшные пальцы рук. А когда понял, что все без толку и старушка оставила его одного в ставшей вдруг невыносимо пустой и холодной квартире, пронзительно и тоскливо завыл. То ли от этого пробирающего до самых костей воя, то ли по иной причине, но в квартиру вдруг начал кто-то ломиться.

Лежа в ногах у непривычно пахнущей хозяйки, Рекс зарычал, когда услышал стук в дверь и неразборчивые голоса на лестничной площадке. Он спрыгнул с кровати, выбежал в коридор, едва не вляпавшись в одну из оставленных им же кучек, и грозно залаял, хищно скаля зубы и срываясь на сердитый хрип.

Шум за дверью затих, но вскоре возобновился. Ненадолго замолкший Рекс снова залаял, а когда дверь открылась, рванулся на незваных гостей, но угодил в ловко накинутый на шею проволочный аркан и забился в бессильной злобе.

Рычащего, брызгающего слюной и гневно сверкающего глазами пса потащили на улицу. Рекс упирался всеми четырьмя лапами, царапал когтями бетонные ступени лестницы, хрипел, рычал, гавкал и пытался укусить за ногу мордоворота в черном клеенчатом фартуке поверх синей спецовки, но все было напрасно. Человек выволок пса из подъезда, закинул в фургон без окон и захлопнул дверцу.

Рекса привезли в приют для бродячих животных и посадили в узкую клетку. На тот момент только одна она была свободна. В остальных исходили на злобный лай собаки всех размеров и мастей. Так началась его жизнь в неволе, и продлилась она около полугода.

Ранней весной Рекса вывела на прогулку девочка-волонтер – добрый, милый, сердобольный человечек. До этого его выгуливал раза два в месяц тот самый мордоворот, что заарканил Рекса и привез в приют. С ним пес всегда шел возле ноги и не давал поводов для недовольства. Может, поэтому его в конечном итоге доверили той скромной девочке?

Первые минуты выгула с новой сопровождающей Рекс вел себя смирно, а когда почувствовал, что девичья рука расслабилась, сорвался с поводка и, выбрасывая комья снега из-под задних лап, скрылся в ближайшей подворотне. Почти два месяца он скитался по улицам, добывая себе пропитание на помойках, пока его снова не посадили в клетку.

Поначалу пес испугался, когда эти блестящие, закрученные в спираль ленты закружились, словно играющая с хвостом собака. Странная на вид клетка наполнилась похожим на завывание ветра шумом, яркими вспышками, а потом вдруг исчезла, и Рекс оказался в незнакомом месте.

От неожиданности пес попятился, присел на задние лапы и жалобно заскулил, накрывая морду правой лапой, как будто хотел закрыть глаза и не видеть ничего вокруг. Правда, он довольно быстро опомнился. После всех выпавших на его долю испытаний не пристало бояться чего бы то ни было и скулить, как трусливый щенок.

Рекс встал на все четыре лапы и, наклоняя голову то на один, то на другой бок, с интересом начал изучать незнакомую местность. Черные полоски бровей изогнулись полукругом над горящими любопытством умными карими глазами. Он не понимал, как тут очутился, но одно знал точно – он в городе. С обеих сторон пустынной улицы высились заброшенные дома. Бетонные громады молчаливо пялились на мохнатого незнакомца темными провалами окон. Рексу казалось, они настороженно изучают его, точно так же, как он изучает их.

Поводя ушами взад и вперед, пес слушал звуки странного города, но напряженный до предела слух улавливал лишь шелест листвы на деревьях, шорох придорожной травы да едва различимое карканье. Далеко отсюда пять крохотных черных точек медленно кружили в блеклом матово-белом небе.

Мокрый нос беспрестанно шевелился. Смесь запахов пыли, бетона, асфальта и буйно растущей зелени кружила голову. Рекс чихнул и побрел по незнакомой улице. Сначала неуверенно, он все быстрее перебирал лапами, а потом и вовсе помчался во весь опор. Выбежал на перекресток и остановился. Колтуны свалянной в клочки грязной шерсти вздымались и опадали на худых боках в такт тяжелому дыханию. Алый язык вывалился из пасти. Желтоватая слюна текла по его изогнутой желобком шероховатой поверхности. Свисая с широкого, как лопата, кончика тягучими нитями, тяжелыми каплями плюхалась рядом с когтями крупных, не соответствующих костлявому телу, передних лап.