Яблони в цвету. Книга 1. Братья по разуму

Форд захлопнул дверку, опасность миновала и Мадлен, глядя на него, всплеснула руками.

– Великие боги! Я тебя считала увальнем, а ты прямо, как всамделишный десантник! – Она захлопала в ладоши и, обняв его за шею, звонко чмокнула в щёку.

– Ладно тебе, чего там, – проворчал Форд, продолжая играть невозмутимость, но проступивший на щеках румянец свидетельствовал, что восторги, выказываемые изящной представительницей прекрасного пола его персоне, ему отнюдь не безразличны.

К вилле подъехали возле боковой ограды и, выскочив на шоссе, устремились к главным воротам. Едва лимузин затормозил возле них, створки раскрылись и, пропустив его во двор, сразу же сомкнулись. На шоссе, ведущем к вилле со стороны магистрали, показалась воинская колонна.

2

С корабля выдвинулся трап и вездеход, урча, вполз в транспортный трюм, сразу же сделав его тесным. Коростылёв помог Клэр выбраться и, протискиваясь между малюткой и стеной, они подошли к переходному отсеку. Воздух заполнил помещение, дверь взлетела вверх, за ней ждал Штокман, приплясывающий от радости. Клэр, порывисто раскинув руки для объятий, бросилась к нему.

– Вы где пропадали? Я тут чуть не помер от тоски. Рассказывайте. И ребята молчат. Подали условный сигнал, что заняли звездолёт, потом один раз вышли на связь, сообщили, что «Дерзкий» в наших руках и всё, молчок на этом.

Слова сыпались из юркого пилота, как из пулемёта. Смуглый, невысокого роста, он, подобно шарику ртути, вертелся вокруг Коростылёва и его спутницы, пока они шли по коридору, поднимались в лифте до кают-компании. Он забегал вперёд, появлялся то с одного бока, то с другого и не умолкал ни на минуту.

– Ах ты, бедненький, – Клэр ухитрилась погладить его по чёрным кучерявившимся волосам. – Сейчас я тебя пожалею, ты только остановись на минутку.

– Только не целуй! – воскликнул ехидно Штокман. – У тебя и так все губы распухли. Нашли, наверное, уютное местечко и утешали друг друга полдня.

Щёки молодой женщины залил предательский румянец, Штокман захохотал, захлопал в ладоши и схлопотал по загривку от Коростылёва.

– Ладно тебе, ясновидец! Мог бы и поскромней себя держать. Но ты и тактичность – понятия несовместимые. И, запомни, джентльмены, так себя не ведут. Тебя с твоим поведением, в лучшие дома Земли и на порог не пустят, разве что в зарядную для роботов. Твой юмор только они и могут вынести, потому что не понимают. Тащи бутылку и закуску, сам бы додумался, чем ехидничать.

– Пьянство на корабле – гибель для команды!

– Ещё схлопочешь, – предупредил Коростылёв, делая вид, что хочет поймать Штокмана за ухо.

– Ладно, уж, так и быть, только ради того, чтобы восстановить ваши силы, утраченные в длительном путешествию по этому небесному телу, – и, подмигнув Коростылёву, он выскочил из кают-компании.

– Балаболка, – сказал снисходительно Коростылёв, обращаясь к Клэр, – ты не обращай внимания. Это он одичал в одиночестве.

Клэр заняла кресло, в котором ещё недавно сидел Леклерк, и, откинув его, полулежала, наслаждаясь покоем. Наконец-то они в безопасности! Никто не стремится убить их, и им тоже не надо ни в кого стрелять. Коростылёв сел на пол у её ног, прислонившись спиной к коленям. Насвистывая модную песенку и коверкая её при этом до неузнаваемости, Штокман вкатил из кухонного отделения поднос с бутылкой «Нектара», тремя высокими бокалами и плиткой шоколадной смеси «Космос», своей пикантной горчинкой подчёркивавшей вкус вина.

– Так что Леклерк передал? – спросил Коростылёв, но не дождался ответа и повторил свой вопрос.

Штокман суетливо составил с подноса на стол привезённое вино, шоколад и торопливо покинул кают-компанию. Коростылёв крикнул ему вслед:

– Ты что, свихнулся тут в одиночестве? Не понимаешь, когда спрашивают?

Штокман вернулся и, распечатав бутылку, разлил вино в бокалы.

– Что пересказывать? – проговорил он, глядя в сторону, нехотя и с непонятным раздражением. – Сейчас передохнёте, прослушаете запись.

Поведение Штокмана никак не вязалось с его обычной фонтанирующей словоохотливостью, граничащей с болтливостью, и Коростылёв, в недоумении воззрился на него.

– Ты тут что, пил в одиночку? Сам на себя не похож. А со звездолётом связь когда?

Штокман быстро глянул на часы.

– Ещё больше двух часов. Командир велел дождаться связи и ничего не предпринимать.

– Я ничего и не собираюсь делать. Ну, ты точно свихнулся от тоски. Ожидание оказалось для тебя чересчур серьёзным испытанием. Ладно, за удачу! – и Коростылёв поднял бокал с золотистым, пенящимся вином.

Вкусив божественный напиток, Коростылёв подобрел, и принялся в красках, вызывая смех у Клэр и кривую усмешку у Штокмана, описывать, как их гоняли, словно зайцев, а он пытался втиснуть вездеход в какую-то нору. Штокман сидел, как на иголках, радость встречи уже прошла, и он хмурился всё больше и больше. Уже и Клэр тревожно смотрела на него и интересовалась здоровьем. Бутылка опустела, и Коростылёв сказал ему:

– Ну, давай свою запись.

Штокман мгновенно посуровел и, отрывисто шагая, подошёл к висящей на стене коробке информика и вставил в неё кубик.

– После подачи условного сигнала, Леклерк вышел на связь один раз и замолчал Я вышел на связь, как договаривались, слушал, потом вызывал сам, но он не ответил. Выходил на связь через час, но он опять молчал. Командир назначил время следующего сеанса, а до этого велел молчать и не выставляться. В случае, если обстановка изменится, послать СОС, – Штокман нажал кнопку и остался стоять у стены. Из информика раздался неузнаваемый после расшифровки сообщения, голос Леклерка. Передача шла одновременно на корабль и звездолёт, поэтому он обращался к Командиру.

– Мы вошли в звездолёт через главный вход. Вначале всё складывалось удачно. В проходе за приёмником нас ждали, но инопланетянам сильно помешал проинструктированный на этот случай Коростылёвым один из роботов. Заочно приношу извинения за те слова в его адрес. Феллини с Андерсом прятались за спиной взятого с корабля звёздного, и включили свои парализаторы до того, как открылась дверь и пятеро инопланетян сразу выбыло из строя. Благодаря предусмотрительности Феллини, мы знали, что всего в звездолёте находится двадцать человек. Робот указал их примерное местонахождение. В звездолёт мы проникли вшестером: я, Дзевановский, Андерс, Остапчук, Феллини и Сысоев. Коростылёв и Стентон прикрывали нас при входе, так как инопланетяне устроили маленькую драчку. Они должны на вездеходе вернуться на корабль, Штокман ждёт их. Дверь мы перекодировали, как договаривались. Проникнув в звездолёт, мы разделились. Я, Феллини, Сысоев по лестнице отправились в главную рубку, Остапчук и Дзевановский – к двигателям, Андерс остался у лифта и через некоторое время запустил его, чтобы отвлечь внимание. Тут инопланетяне допустили ошибку и облегчили нам захват корабля. Сыграла свою роль и внезапность, дежурившие у входа не успели послать сигнал тревоги. Двое из инопланетян спустились вниз, и попали под парализатор Андерса. Мы по пути проверяли отсеки, ближние к лестничному колодцу, но, как и следовало ожидать, там никого не оказалось. Выше к рубке мы услышали голоса. Это была обычная речь, не через переговорники. Разговаривали инопланетяне, наших не было слышно. Мы добрались до палубы главной рубки, и в это время поднялся лифт. Андерс, немного выждав, сам поднялся в нём, оставшиеся в рубке инопланетяне приняли его за своего. Андерс беспрепятственно вошёл в рубку и парализовал троих инопланетян. Он спорол горячку, ему надо было подождать нас. Четвёртого он не заметил или заметил слишком поздно. Он убил Андерса электроимпульсом, и скрылся. Как успел шмыгнуть мимо нас в лифт, не понимаю. У них какая-то сверхзвуковая скорость передвижения. Трое наших в рубке тоже оказались мертвы, как их убили непонятно – на теле раны отсутствуют. В штурманской обнаружили ещё один труп нашего, убит электроимпульсом. Вызвал в рубку звёздных роботов и отправил их прочёсывать звездолёт. Остапчук долго не откликался, хотел послать к нему Феллини и Сысоева, но он отозвался сам. У них дела сложились хуже некуда. Они напоролись на двух инопланетян, и один из них отключил Остапчуку правую руку. С инопланетянами был один из наших, его убили сразу же. Дзевановскому удалось парализовать одного инопланетянина, но второй застрелил его самого. Остапчук каким-то образом замаскировался и, выждав, врезал ему полную дозу, сомневаюсь, что когда-нибудь очнётся. Остапчук сам подняться не мог – очень слаб, сердце работает с перебоями. Руку залепили пластырями, но очень плоха. На предплечье ожог и вообще, потеряла чувствительность. Дали стимулирующих, положили здесь же, в рубке. Инопланетян заковали и сложили пока на главной палубе. Готовим с ребятами звездолёт к старту. Роботы прочёсывают всё сверху донизу, но пока безрезультатно. Выйду на связь через два часа.

– С тех пор молчит, – горестно сказал Штокман и стиснул кулаки.

Коростылёв сжал веки и спросил медленно, осевшим голосом:

– Что же сразу не сказал?

– Обрадовался, что живы, а потом как-то не мог. Клэр… такая радостная… – Штокман ссутулился и сел за стол, обхватив голову руками.

Сообщение Леклерка ударило его как обухом по голове и повергло в нравственный шок. Разливая вино, поддерживая шутливую атмосферу, он с ужасом смотрел на себя со стороны, терпел душевные муки, но не находил сил, чтобы сообщить о разыгравшейся трагедии и лишить товарищей радости после счастливо избегнутой опасности.

– Бедный Рэм, – проговорила Клэр, – как же так? Как же так?

Коростылёв встал, сунул руки в карманы и, склонив голову, прошёлся несколько раз вдоль стола. Остановившись рядом с креслом, резко выпрямился, посмотрел на часы.

– До связи ещё час сорок. Мы не можем столько ждать.

Клэр взглянула на мужа и поразилась происшедшей с ним перемене. Ни следа мягкости, будто не этот человек полчаса назад нежно касался её и доверчиво склонял голову на колени. Что-то жёсткое и непреклонное огрубило черты лица и сквозило во взгляде. Такое же выражение она подмечала в Командире, и сторонилась его в такие минуты. Штокман тоже почувствовал перемену, преобразившую Коростылёва, и сразу же, безоговорочно, и даже с облегчением, подчинился проявившейся в нём властности.

– Мы не можем столько ждать, – повторил Коростылёв, – стартуй, Али, – приказал он. Голос был чужим, сердце Клэр болезненно сжалось.

Они прошли в рубку и Штокман сел в штурманское кресло к компьютеру. Маршрут предстоял короткий, и для его прокладки много времени не потребовалось.

– Взлёт да посадка, – пробормотал он, перебираясь в пилотское кресло.

Коростылёв сел на освободившееся место и велел Клэр:

– Следи за небом, – собственно, в этом не было необходимости, он мог обойтись без её помощи, она своей эмоциональностью даже мешала, но ему не хотелось, чтобы Клэр в таком подавленном состоянии без дела болталась по кораблю.

Пока пилот готовил корабль к старту, Коростылёв решил запустить на всякий случай информационный зонд.

– Хоть будут знать, где наши кости искать, – проговорил он, передавая информацию в память зонда.

– Запускай, запускай, – отозвался Штокман, – только инопланетян предупреди, чтобы не сшибли.

Самым опасным в предстоящем полёте был старт. Если поблизости находятся пусковые инопланетян, защитная система корабля могла не успеть среагировать и сменить курс. Но Коростылёв переживал зря. Мобильных установок для ракет класса «земля-воздух» на Большом спутнике инопланетяне не имели, а военные базы и космодром располагались далеко. Но система слежения работала чётко и Клэр испуганно воскликнула: «Олег!»

– Вижу, – невозмутимо ответил Коростылёв. Компьютер уже произвёл необходимый расчёт и оповестил об этом замигавшей лампочкой. Ему оставалось нажать кнопку. Цель с экрана исчезла.

На обзорном экране проплывал типичный лунный пейзаж. Так он и не поковырял это небесное тело, как выразился Штокман. А жаль! Задумавшись, Коростылёв поймал себя на мысли, что ему нравится отдавать распоряжения, ставить задачи, которые выполняют другие люди. И вроде это у него получается. Мысль эта возникала у него уже не в первый раз, но он прогонял её прочь, как если бы она была о чём-то постыдном. Не записаться ли ему в первопроходцы, после возвращения на Землю? Вот там, среди неизведанного, он сможет раскрыть все свои способности. После этой экспедиции перед ним будут открыты все двери, и слегка заносчивые ребята с радостью примут его в свои ряды, как своего. Клэр! Расставаться с ней на год, на два. Может она согласится и полетит вместе с ним? Впрочем, думать об этом ещё рано. Впереди ещё много всякого. Само их возвращение под вопросом.

– Подлетаем, – сообщил Штокман. – Высота над поверхностью сорок шесть километров. Нас ведут лучом.

– Приятная новость, если на космодроме есть лазер, можно говорить прощальные слова.

– Олег, – жалобно-испуганно проговорила Клэр, – их три штуки.

– Это почётный эскорт, – утешил жену Коростылёв.

Ракетопланы летели на высоте девятнадцати километров, и он послал пунктирный луч лазера перпендикулярно их курсу. Ракетопланы отвернули в сторону.

– Не будем обижать маленьких, – проворчал он, провожая взглядом удаляющиеся цели.

– Ну что, шеф? Садимся? – спросил Штокман.

– Желательно поближе к звездолёту.

– Это тебе что, авиалетка? – огрызнулся в ответ пилот.

Звуковой сигнал предупреждения и защита сработали одновременно. Ракеты летели отовсюду – и с военной базы, и с ракетопланов. Планетолёт швырнуло из стороны в сторону. Коростылёву показалось даже, что он завертелся волчком. Когда корабль выровнялся, Коростылёв сидел на полу, Штокман оседлал кресло, как строптивого иноходца, а Клэр потирала вырастающую на глазах шишку на лбу.

– По крайней мере, мы теперь точно знаем, что лазеров у них здесь нет, а у меня половины языка, – сообщил Штокман, сползая на сиденье. – Вот что значит не соблюдать инструкцию при посадке космического аппарата.

– Тебе руду возить, а не людей, – проворчал Коростылёв, подымаясь с пола и потирая ушибленную поясницу. – Куда он летит, твой аппарат?

– Наш космический аппарат летит параллельно поверхности Большого спутника известной вам Планеты, курс зюйд зюйд-вест. Слушай, а на язык можно пластырь наложить?

– Я бы на твоём месте давно это сделал.

– Мальчишки же вы! – покачала головой Клэр. – Потерпи, Али, – добавила она ласково, – сейчас что-нибудь принесу. Мне бы самой лоб чем-нибудь заклеить.

– Всё-таки я не могу понять, что произошло на звездолёте? – Коростылёв сел в кресло, закинув за голову сцепленные ладони. – Извне попасть к ним никто не мог – дверь они перекодировали сразу. На звездолёте остались два инопланетянина. Могли они представлять угрозу? Навряд ли. Леклерк не беспечная девица, наверняка и заблокировал рубку, и установил наблюдение за главными проходами. И второе, на поиски инопланетян были отправлены роботы. Ускользнуть от звёздного робота невозможно. Это не хозяйка кают-компании. Они могут использовать детекторы движения, инфракрасное излучение, ультразвук…

– Можешь не перечислять. Звёздный робот может всё, кроме двух вещей – убивать, потому что на это заложен запрет в программе и производить на свет маленьких роботят, потому что до этого не додумались наши учёные, но у них всё впереди. – Штокман приступил к своим обязанностям, и планетолёт описывал широкую дугу вокруг космодрома.

– Не перебивай. Даю голову на отсечение, что через тридцать-сорок минут, даже в такой махине, как звездолёт, а не то, что в твоём летательном аппарате, инопланетяне были обнаружены, настигнуты, спеленаты, как куколки и доставлены по назначению. Или были заблокированы, и парализовать их не составило труда. Тогда в чём дело? У меня нет ответа. Надо нанести удар по космодрому и сбивать ракетопланы. Командир запретит это делать, но я другого выхода не вижу. Так что, вперёд!

– Но мы можем не наносить удар по космодрому. Достаточно уничтожить следящие антенны.

– Можно и так, но, по-моему, это мало что даст. Обстреливать нас будут с военной базы, но они побоятся повредить космодром и свои корабли, а вот если они пригнали сюда самоходки с ракетами «земля-земля», дело может обернуться худо. Если они пойдут на это и начнут обстреливать нас, когда мы сядем, я в долгу не останусь.

– А если ракетопланы не сбивать, а как-нибудь повреждать, чтобы они не могли стрелять в нас и улетали? – незамеченная мужчинами, Клэр стояла в дверях рубки и смотрела на них испуганными глазами.

Оказавшись одна в медицинском отсеке, Клэр неожиданно для самой себя расплакалась. Нервы её не выдержали. В рубке, рядом с Коростылёвым она, боясь вызвать его неудовольствие жалобами и слезами, собрала всю свою волю в кулак и держалась из последних сил. Ужас, пережитый возле звездолёта, полный тревог и нервного напряжения путь до корабля, в котором она, совершенно не задумываясь, рассчитывала обрести покой и полную безопасность. Но надежды остались надеждами. В звездолёте разыгралась невероятная трагедия и опять они здесь, и всё повторяется. Олег опять будет стрелять, сея вокруг себя смерть, и будут стрелять в них, стараясь лишить жизни. Её мучил не сам факт смерти, не то, что наступит миг, после которого они перейдут в небытие. Ей рисовалась кошмарная картина. В корабле зияет огромная пробоина, через которую с катастрофической быстротой улетучивается воздух, и они, все трое, в корчах и муках погибают от удушья. Всё это волной дурноты накатило на неё и, едва не лишившись чувств, она опустилась на пол.

Проплакавшись и успокоившись, она по-девчоночьи вытерла ладонями глаза, умылась, смазала багровую шишку. Посмотрев на себя в зеркало, представила хихиканье Али и, припудрив лоб, распустила волосы и начесала чёлку. Захватив восстановительную жидкость для него, вернулась в рубку.

Коростылёв оглянулся и пробормотал что-то о наивных детишках, которыми напичкан планетолёт. Он хотел спросить о причине превращения её внешнего вида, но вовремя сдержался, поняв, что это не женское кокетство, а необходимая маскировка. Поморщившись, он пожал плечами.

– В принципе, конечно, только возни больше.

Клэр подошла к Штокману.

– Больной, откройте рот, высуньте язык!

Штокман скорчил гримасу и вывалил лопатой покрасневший язык: «Бэ-э-э!»

Клэр брызнула из пульверизатора, он тут же спрятал его и облизнулся.

– Вкусно! Может, повторим?

– Ладно, хватит вам, – недовольно проворчал Коростылёв. – Али, курс на космодром.

Корабль завис над поверхностью и Коростылёв тремя лучами срезал подряд все антенны. Самая большая, похожая на ракушку, медленно обломилась и, упав, проломила крышу здания. Взлетевшие с военной базы ракеты, сбили противоракетами. На экране появились два ракетоплана, и корабль понесся им навстречу. Ослабив мощность луча, Коростылёв чиркнул по одному, потом по другому. Задымив, ракетопланы пошли на посадку.

– Всё, наигрались. Садимся! – скомандовал Коростылёв и обернулся к Клэр. – Быстро надевай скафандр и в вездеход. Подъедем под самый люк, – выходя из рубки, велел Штокману: – Только заглушишь двигатели, сразу же открывай ворота и выбрасывай трап, потом закрыть не забудь. – Клэр уже спускалась на нижнюю палубу, и он окликнул её: – Клэр, может, всё-таки останешься?

– Нет, я с тобой, – донёсся её твёрдый голос.

– Али, следи за обстановкой. В случае чего, круши всех подряд. Чем хочешь – ракетами, лазером. Ну, ладно.

– Ни пуха вам! – обернулся от пульта Штокман и поднял сжатый кулак.

Глава 6

1

Подойдя к телевизору, Фуше подключил к нему переводчик. Пустой экран несколько минут, наполненных ожиданием, молчаливо мерцал, затем на нём появился инопланетянин, одетый в тонкий сиреневый свитер и длиннополый пиджак. Кожа лица у него была потемневшей и дряблой, череп абсолютно лысым, отчего и так удлинённая голова казалась непомерно вытянутой. Говорил он отрывистыми, порой бессвязными фразами, без намёка на мимику.

– Земляне! – провозгласил он. – Сообщаю вам, что вы нарушили законы Срединного государства и должны за это понести наказание. Но мы будем снисходительны к вам. Вместо того чтобы вступить в контакт с законной властью, вы связались с группой заговорщиков и помогаете им. Объявляю вам, что Уяуль – государственный преступник, пытающийся свергнуть законно избранную власть и установить собственную диктатуру. Сегодня он вероломно обманул моих представителей и избежал ареста, но пусть его это не радует. Он, как и все его сторонники, будет заключён под стражу и предан суду. Снисхождение можно заслужить только немедленной сдачей и раскаянием. Земляне, Горную обсерваторию заняли верные президенту и правительству войска, ваш корабль захвачен. Сопротивление бессмысленно. Вы не сможете вернуться на звездолёт. У вас нет выхода. Сейчас к вам прибудет мой представитель, во всём повинуйтесь ему. Он доставит вас в мою резиденцию. Уяуль, Яньи, Уяоль сложите оружие, явитесь с повинной. Исполните волю президента и народа.

После этих слов экран погас. Фуше обернулся. Позади него, касаясь, друг друга плечами, стояли Мартынов и Хайнелайнен. Мартынов сжимал в руках бластер. Мориссон продолжал, как ни в чём не бывало трудиться над шифровкой сообщения.

– Неужели им и вправду удалось захватить корабль? – произнёс Мартынов, вопросительно глядя в глаза Фуше.

– Чепуха! Витте не такой лопух, чтобы захватить его врасплох. А силой это сделать невозможно, при угрозе захвата, он подымет планетолёт. Проще уничтожить его ядерной ракетой. Они блефуют. Это ясно как дважды два. Ч-чёрт! Нам нужна связь! – Фуше с силой ударил кулаком по ладони. – Эх-х! Ладно, продолжайте укладываться.

Он скорым шагом направился в вестибюль. Там уже стояли, в нетерпении поглядывая на лестницу, оба генерала и Уяуль.

– Вы можете связаться с резиденцией президента? – спросил у Яньи Фуше, спускаясь по лестнице.

– Да, у нас есть проводная связь. Но неужели вы…

– Нет, нет, нет, – перебил генерала скороговоркой Фуше. – Ни о какой сдаче не может быть и речи. Сообщите ему, что мы хотим переговорить с кораблём. Если он в их руках, это им ничем не грозит. Пусть уберут помехи. Пока с корабля не передадут подтверждения, мы не поверим, что он захвачен.

Яньи быстрым шагом устремился в служебное помещение, но Фуше остановил его.

– Да, вот ещё что. Передайте своему президенту наши глубокие сожаления. Мы, дескать, не знали, с кем встретились. Сейчас мы опасаемся попасть в ловушку и разговаривать будем только с ним. Пусть едет сюда сам. Тяните время, насколько это возможно.

С улицы раздался рокот. Фуше распахнул окно и выглянул на небо. Над виллой кружил вертолёт. Руководитель землян поднёс ко рту переговорник и вызвал Мартынова и Хайнелайнена.

– Поднимитесь на галерею, следите за небом. Если начнут сбрасывать десант, парализуйте. Откроют огонь – стреляйте из бластеров. Коллега, – раздражённо сказал он запротестовавшему Хайнелайнену, – давайте не будем начинать дискуссию, сейчас не тот момент.

Мартынов, не дожидаясь Хайнелайнена, поднялся на второй этаж и бросился к выходу на галерею. Галерея опоясывала здание выше второго этажа вокруг куполообразной кровли. С наружной стороны её, до уровня пояса, шла сплошная бетонная стенка, перила покоились на гипсовых хитросплетениях растительного мира. Через промежутки в десяток метров над балюстрадой возвышались колонны, удерживающие крышу.

Приказания Фуше оказались излишними. Охрана виллы готовилась к бою. Расчехлялись зенитки, хищно водя короткими счетверёнными стволами вслед за целью, солдаты занимали круговую оборону. Вертолёт резко взмыл свечой и завис над зданием.

Вернулся Яньи.

– Из резиденции на всё ответили отказом и повторили требования президента.

Фуше молча кивнул. В вестибюле повисла напряжённая, гнетущая тишина.

– Я думаю, это начало гражданской войны, – негромко произнёс Уяуль и задумчиво подошёл к окну. – Мы должны предпринять какие-то действия, а не ждать, пока нас возьмут здесь голыми руками или перестреляют, как глупую дичь.

– В таком случае пора начинать военный совет, – сказал Фуше, усаживаясь на подоконник. – Прошу вас, генерал, – обратился он к Яньи.

– Для начала я хочу, чтобы все отошли от окон, – сказал генерал.

– Пожалуй, вы правы, – Фуше слез с подоконника и, увлекая за плечо Уяуля, встал вместе с ним в простенок.

– Поскольку связи мы лишены, я отправил связных в верные нам части, пришлось задействовать почти весь авто и мототранспорт, – говорил Яньи. – В самое ближайшее время к обсерватории будет переброшен воздушно-десантный полк. Одновременно туда подтягивается дивизия генерала Оеаля, насколько мне известно, генерал уже там. Вас мы вывезем на вертолётах и пересадим на ракетоплан. Под виллой есть бомбоубежище, способное выдержать ядерный удар. Всем лучше укрыться в нём. Мне желательно покинуть виллу, я не могу командовать войсками, не имея связи. Вопрос ещё в том, кто встанет под наши знамёна. Если юолинцы не будут помогать своему другу, у нас есть надежда на успех. В противном случае, скажу как солдат – восстание обречено.