Элеат

Но может это лучше той палитры чувств, которые недавно накрыли меня. Такое ощущение, что до этого все они были заглушены процентов на восемьдесят и чувствовались как будто издалека. Злость, радость, грусть – всё это было и раньше, но являлось лишь отголосками того, что ощущается сейчас. И вроде радость приятно чувствовать, а удовлетворение любопытства приносит целый букет положительных эмоций. Но вот страх, ненависть и другие отрицательные эмоции, которые, к слову, приходили намного чаще, хотелось избегать, объевшись от пуза грибами.

Но это уже не жизнь, а какое-то бессмысленное существование и проживание дней впустую.

Снова отключившись, сон нарушил скулящий звук и запах грибной каши. Жадно глотая слюни, через пелену сна мне почудился Бон или Вон, ставящий передо мной тарелку с едой.

– Спасибо, – удивлённо проговорил я с наворачивающимися слезами от внезапного проявления доброты бесчувственных созданий.

Но он этого, скорее всего, не расслышал так как его спина скрылась в дверном проёме в момент моего монолога.

Есть это месиво и хотелось и не хотелось одновременно. С одной стороны, еда даст желанное облегчение и умиротворение. С другой – превратит в бесчувственный овощ.

Тело ныло и ломало. Болело всё, что только может болеть. В груди чувствовался посторонний предмет, а на руках не сходили гноящиеся волдыри. Передо мной стояла миска грибной каши, которую мне не хотелось есть, дабы снова не погрузиться в состояние полного безразличия и спокойствия. Но выбора не было, поскольку такое состояние хоть и превращало нас в безвольных рабов, всё же угнетало все чувства, в том числе и те, которые не хотелось испытывать.

Нехотя проглатывая мягкую жидкую кашу, в желудке почувствовалось тепло и комфорт. Было приятно после нескольких дней поглощения сырой плоти. Съев половину, я отодвинул тарелку в сторону Кива, который, не задумываясь, проглотил одним укусом остатки каши и принялся валяться на спине. Странно, что он не превращался в бесчувственное существо. Он только в блаженстве перекатывался с поднятыми конечностями и тихо скулил. Может, у него был иммунитет?

– В своем репертуаре, – проговорил я, проваливаясь в сон.

Мне снилось то место, в котором мы нашли металлические кости. Они собрались в скелет, и он начал гоняться за нами и кричать что-то вдогонку. Сон прервался на середине, погрузив разум в привычное состояние пустоты, видимо, являясь последствием действующих веществ, содержащихся в грибах. Не знаю, сколько длился мой отдых, но проснувшись, я почувствовал себя намного лучше как физически, так и психически. Эмоции притупились, и стало на всё плевать, как раньше.

Вон продолжал приносить нам еду и воду на протяжении нескольких дней, пока у меня не зажили раны, а волдыри не высохли. После очередной доставки еды мы с Кивом поблагодарили его и отправились с ним на смену.

– Тебе лучше, – спросил Вон.

– Да, намного. Грудь ещё побаливает, но хотя бы воспаление на правой руке спало, – я выставил правую кисть с кристаллом перед его лицом, – вот!

Он посмотрел с безразличным видом, как будто это нормальное зрелище для него, и замолк.

В пещере я привычно надел ремни крепления, небрежно перекинув его через плечо, взял резак из шкафчика и засунул правую руку в отверстие. Внутри появилось свечение. Замерев в недоумении, кисть начала ныть от боли. Но работу никто не отменял. Хотя ее даже никто и не назначал.

Провернув внутри ручку, ничего не произошло. Резак не работал, сколько бы я ни старался крутить его во всех направлениях. Он включился лишь тогда, когда в нём осталась только левая кисть. Но работать так было практически невозможно, что подтвердилось далее при разрезании каменных валунов. Ровный прорез нельзя сделать, когда рука трясётся из стороны в сторону, а ручка возвращается в исходное состояние от внутреннего натяжения, отключая инструмент.

День прошел абы как, также как и следующий. И ещё несколько дней, на протяжении которых я вел привычный образ жизни и восстанавливал здоровье.

***

Однажды по пути на обед мне в голову пришла мысль зайти в то место, где началось мое ужасное приключение.

Место нашего падения ещё не успело затянуться плотью, и там не было отверстия, которое я ожидал увидеть. Там был пол. Металлический пол и больше ничего. С нарастающими мыслями о том, что все это было страшным сном или плодом больного воображения, руки потянулись, чтобы потрогать воображаемый проем.

После недолгого прощупывания и всматривания в немного выделившиеся от общего фона два прямоугольника, до меня дошло, что это были створки, перекрывшиеся после нашего падения или позже. Как и почему они были открыты в тот день, оставалось только догадываться.

Вернувшись в комнату, голову не покидали нараставшие мысли о месте нашего обитания. Вопрос за вопросом возникал в угнетенном грибами рассудке. И, наконец, мною было принято решение отказаться от привычной пищи и начать потреблять биомассу. Которой здесь было в избытке.

Со следующего дня вся еда в столовой скармливалась Киву, у которого был иммунитет к содержавшимся в грибах психотропным веществам. Он ел и валялся в блаженстве на полу, получая наслаждение от съеденного.

Меня же ломало и сводило с ума палитра обострявшихся чувств, накладывающихся друг на друга, то затихая, то усиливаясь до предела. Хотелось то убивать, то забиться в темный угол и умереть.

Так продолжалось порядка девяти, может больше дней, пока чувства не вернулись в стабильное состояние, а рассудок не стал ясным. Можно было думать и принимать решения. До этого хватало сил лишь на несколько всплесков мысли, после которых

мозг уходил в режим ожидания, не желая думать и размышлять над чем-то сложным, а тем более неподобающим в нашем обществе. Появился интерес и желание изучать.

Что это за место? Что за червь хотел сожрать меня? Да что вообще здесь происходит?

Спустя несколько дней интерес к работе пропал. И все, чем я занимался, это ходил по разным отсекам, пытаясь выяснить какую-нибудь информацию об этом месте.

Но в ответ получал лишь встречные вопросы или недоумение. Все с глупой улыбкой спрашивали, зачем мне это нужно или отвечали, что это наш мир, в котором мы родились и в котором умрем.

Единственный, кто сказал мне хоть что-то внятное, был рабочий гидропоники, уверявший, что мы живем в подземелье на том голубом шаре из образов голограммы. О том, что мы предки тех людей, вымерших еще в древние времена. Они оставили после себя наследие в виде антропоморфных существ, созданных по своему образу и подобию. Теперь нам необходимо окрепнуть, выбраться на поверхность и восстановить разрушенную землю. Но как выбраться, он не уточнил, поскольку сам не знал, где находится выход.

Наконец до меня дошло, что нужно сходить в детскую и расспросить голограмму о тех вопросах, которые не дают мне покоя.

***

Это место находилось недалеко от центрального шпиля, в нескольких сотнях метров от места нашего обитания. Направляясь туда, меня беспокоило только одно – у нас же есть охрана. Да, это вялые, пассивные особи, но размером намного крупнее обычных представителей нашего вида. У них вроде как есть оружие, которое некогда не применялось, да и сами они ничего не делали из-за отсутствия такой необходимости.

Все же что если такая необходимость появится в моем лице. Знать бы ещё, что здесь считается проступком, при котором применяется оружие.

Была середина дня, поэтому голограмма никого не обучала и была неактивна. В круглой комнате находилось трое детей, примерно лет по пять. Они появились почти в одновременно после инцидента с рухнувшими ящиками в отделе гидропоники, придавившими троих рабочих. Так же в комнате находился один воспитатель. Он сразу ломанулся в мою сторону с удивленным выражением на лице.

– Извините, но сюда посторонним нельзя, – произнес он, перекрывая мне путь.

– Я не посторонний. У меня проснулась тяга к знаниям.

– Но простите, вы не можете здесь находиться. Где ваше рабочее место? – все не как не мог он угомониться.

– У меня спец задание. В пещере заканчивается порода, нужен совет тетки.

– Заканчивается? Но. Но как? – чуть ли не заикаясь удивился он.

Мне пришлось подвинуть его в сторону, слегка толкнув в правое плечо.

– Мне ненадолго. Задам парочку вопросов и уйду, – произнес я, направляясь к центральному столу.

«Да, парочку вопросов. Он еще не догадывается, что я наворочу здесь.»

– Ну ладно, если парочку. Только прошу побыстрее. А то у нас будут проблемы, – жалобно проскулил он, переводя взгляд на застывших от любопытства детей. Не видевших до этого дня других представителей своего вида.

Какие проблемы? От кого? Что за чушь он несет? Если бы вы ушли все отсюда, никто бы даже не вспомнил о вашем существовании. Кроме разве что цифр над утробой в случае вашей смерти.

Стол был укутан плотью от пола до потолка. Лишь в середине были сделаны аккуратные надрезы в месте появления голограммы. Все так же, как в моем детстве. Ничего не изменилось с тех пор и вряд ли когда-нибудь изменится.

Мне нужна была панель или разъем для кристалла, чем можно было активировать голограмму. Но все как скатертью окутывала биомасса, не давая возможности разглядеть, что представляет собой сам стол.

И я начал аккуратно прорезать топором разрезы, закрывая место своего вандализма спиной. В начале все шло гладко до тех пор, пока этот надзиратель не понял, что я делаю.

– Что вы делаете? Так нельзя! Это наша мама. Вы меня обманули! Прошу, уходите! – застонал он, как будто я режу его, а не эту непонятную органику.

Поняв, что уже попался, я начал срезать куски, небрежно отбрасывая их на пол. Дети в ужасе разбежались по комнатам, располагавшимся, как лепестки по всему периметру помещения, а воспитатель пытался остановить меня, отдергивая от стола. За что получил по морде и свалился на пол, замерев в недоумении от первого в жизни удара в лицо. Затем вскочил и убежал в направлении выхода.

– Ну вот, теперь посмотрим, на что способна здешняя охрана, – пробормотал я под нос, продолжая рассекать тело матери на лоскуты.

Вскоре наткнувшись на нечто похожее на отверстие, такое же, как на ранее открываемых дверях. Рука инстинктивно проникла во внутрь. Стол озарился светящимися лампочками, мониторы засветились, а в середине появилась голограмма.

– Вас приветствует протокол обучения испытуемых. Для полного доступа введите подтверждение, – проговорила она.

– Какое подтверждение? Какие испытуемые? – удивленно спросил я.

– Код подтверждения администратора. Доступ ограничен. Для получения полного доступа проговорите код подтверждения, устно, – уточнила она.

– Я не знаю код?

– Тогда все ответы будут ограничены протоколами доступа. Жду команды.

– Кто ты?

– Я информационно-визуализированный помощник развития когнитивных функций субъектов исследования. Обладаю возможностью как устного, так и визуального создания образов объектов изучения. – монотонно проговорила она.

– Ничего не понял. Что за испытуемые?

– Доступ ограничен. Введите код.

– Ладно, ладно. Что это за место?

– Это место – ваш дом. Место вашего развития и процветания. Здесь вам пред…

– Да слышал я это уже тысячу раз, – перебил ее я, – не об этом спрашиваю. Где это место находится? На том голубом шаре, который ты нам показываешь?

– Поверхность планеты Земля непригодна для жизни и не имеет возможности обеспечить условиями существования биологические формы жизни. Ваше место обитания, ваш дом и место рождения.

– Хорошо. Где находится наш дом? На планете Земля?

– К сожалению, доступ к данным ограничен. Введите другой запрос.

– Биомасса, которая растет вокруг. Что это и откуда взялась? Это твое тело?

– Неопознанная форма органики не является моим биологическим телом, поскольку я программный код, созданный для обучения и предоставления информации. Происхождение данной формы жизни неизвестно.

– Металлические кости, которые я нашел на нижних ярусах. Кому они принадлежат?

– Простите, не понимаю запроса. Перефразируйте запрос.

– Ну да. Следовало ожидать, что не скажешь, – проговорил я не ожидая услышать что-то внятное от этой штуки.

Ну, хотя бы убедившись, что это не наша мама, а всего лишь программа, написанная кем-то. Мы испытуемые. Где находимся – непонятно. В общем, ничего непонятно. Необходимо задавать вопросы по-другому. Так, чтобы она проговорилась.

– Зачем мы здесь? Что вы испытываете на нас? действие психотропных грибов? – отчаявшись, выкрикнул я, сжимая в руках рукоятку топора.

– Вы здесь живете и процветаете. Это ваш дом. Грибы являются единственной формой растений, способных прорастать в этом месте. Они обеспечивают вас всеми необходимыми веществами. Грибы не являются источником

психотропных и иных…

– Хорошо, я понял. Без кода нечего нового ты не скажешь. Так где мне взять код?

Вдали послышались приближающиеся голоса. И их было много.

– Вот он. Это он вломился сюда и резал нашу маму! – кричал воспитатель, ведущий за собой двух амбалов с дубинами в руках.

– Отойдите от стола и бросьте оружие, – проговорил спокойно один из них.

Не церемонясь, они взяли меня под мышки приподняли над землей и понесли к выходу. Параллельно выхватив из рук топор и отбросив его в сторону. Хорошо, что я пошел сюда без Кива. Он, скорее всего, начал бы кидаться на них, пока не схлопотал дубиной по голове.

– Где взять код? – продолжал я выкрикивать голограмме.

– Код находится у главного администратора.

– Где он? Где администратор?

– К сожалению в доступе отказано.

– Замолчи и не дергайся, – произнес один из нёсших меня охранников, – зачем тебе это нужно? Детство решил вспомнить?

Поняв, что больше ничего внятного не услышу и не услышал бы, я успокоился и отдался на волю судьбы. Тем более все равно справиться в одиночку с ними было невозможно.

Глава 6. Тайны

Так, по спиральному спуску они довели меня до самого верхнего этажа, швырнули в комнату чуть большего размера, чем моя, и зарыли металлическую решётку, служившую дверью.

– Подумай над своим поведением. Останешься без еды на день. – грозно сказал один из амбалов, уходя в глубь тоннеля.

Один день без грибов – это вообще-то наказание, поскольку через день начинается ломка и обострение всех чувств. Затем, видимо, тебя кормят, и ты больше не пытаешься нарушать местные правила.

Но мне и не нужны грибы. С другой стороны, откусывать куски плоти зубами от стен тоже не представлялось возможным, а значит, придется немного поголодать.

Комнату наполняло слабое теплое свечение, пробивавшееся через слои плоти, подчеркивая стелющимися тенями морщинистое тело этого места. Здесь было намного теплее, чем на нижних этажах и тем более в пещере.

Словно загнанному зверю, мне ничего не оставалось делать, как покорно ждать своей участи и надеяться, что мой проступок не так сильно карается, как представлялось в моем воображении. И вскоре меня отругают и отпустят.

Не знаю, сколько прошло времени, как у решётки раздался жалобный скулеж Кива.

– Кив, дружище! Как ты нашёл меня?

– Уи-ив-ив, – произнес он на языке известном только ему, облизывая мне руки.

– Я почти ничего не узнал у этой полупрозрачной штуковины, кроме того, что она не какая не мать. Это всего лишь программа. Долбанная железяка, – жалобно говорил я Киву, гладя по его голове.

– Не знаю, сколько они будут меня здесь держать и что ожидать дальше. Может, в утилизатор запихают, как преступника. Вот был бы у меня топор, может, получилось выбраться отсюда.

Кив поднял голову, залаял и скрылся в тоннеле.

– Неужели пошёл искать топор! Посмотрим. – в недоумении проговорил я, вставая с колен.

После чего развалился на мягкий пол, плавно погружаясь в сон, способный хоть на время огородить меня от свалившихся проблем.

Только мне начали сниться далёкие миры, наполненные гигантскими грибами и роботами, как тявканье Кива вырвало меня из оков полудремоты.

– Не может быть! – сонно произнес я, всматриваясь в решётку, за которой стоял Кив с топором в зубах.

– Какой же ты молодец, молодец, молодец. – приговаривал я, гладя его по голове и вынимая рукоять из пасти.

Затем активировал его, как тут же свет озарил помещение и упал яркими полосками через редкие решётки дверного проема. Резать металл ещё не приходилось, но необходимо было попробовать.

Прислонившись к одному из прутов в центральной части, первое время ничего не происходило. Минут пять прут окутывало свечением топора и больше ничего. Уже отчаявшись, появилось желание бросить эту затею и отдаться на волю здешних охранников. Как вдруг цвет металла начал меняться. Сначала став красным, а затем побелев. Прут начал течь. Металл плавился.

Кив схватился за основание решётки, как тут же обжегся и отскочил в сторону, скуля и облизывая пол и стены, охлаждая горящую пасть. Спустя время я убрал топор и надавил ногой в место выше текущего металла, быстро отдернув ногу назад, что не спасло меня от ожога. Но хотя бы прут сдвинулся с места, разделившись на два. Выждав минут пятнадцать пока он остынет, мне удалось потянуть его на себя, освободив небольшой проём в решётки, куда с трудом пролазила голова. Не без помощи тянувшего за руку Кива получилось пролезть на свободу из места временного заточения.

– Фуххх, – произнёс я с облегчением. – Ну что, двинули отсюда?

– Гав-гав-гав! – радостно кричал Кив, направляясь в центральный зал.

***

Мы вышли из коридора. Вокруг стоял полумрак, и можно было разглядеть черный металлический потолок, усеянный круглыми светильниками, из которых работал каждый десятый, может, двадцатый. Разглядеть их было не просто, поскольку они располагались на приличной высоте от этажа и казались маленькими пятнышками, усыпавшими купол нашего мира.

С такой высоты объекты, расположенные внизу, казались мелкими, даже крохотными. Этажей было тридцать. Они выделялись круглыми балконами, плавно переходящими в спиральный спуск. На каждом этаже было по пять коридоров, ведущих к маленьким комнатушкам, в которых мы жили.

Стояла тишина, изредка нарушаемая глухими ударами и гулом, доносившимся из глубины потолка.

Прикинув количество комнат всего комплекса (которых было не меньше тысячи),

меня озарила мысль, что раньше здесь обитало намного больше народа, чем сейчас. Затем что-то случилось, и нас стало ровно сто. Почему именно сто? Оставалось догадываться. Раньше меня не посещали такие вопросы, даже в мыслях не было задумываться над этим. Но теперь, когда я отказался от местной пищи и моя жизнь, возможно, висит на волоске, больше ничего не остается, как терзать себя такими вопросами.

Мы спустились на пять этажей и исследовали несколько коридоров, чтобы убедиться в том, что они не отличаются друг от друга и не являются выходом из этого места. А также, что здесь больше никто не обитает.

Все было одинаково: коридоры с комнатами, которых было от пяти до пятнадцати. Большинство проемов были обросшие плотью, но все равно различались как проемы, а не сплошная стена.

За время нашего исследования прошло достаточно времени, и раздался уже знакомый гудок, вслед за которым зал озарил яркий дневной свет.

Здесь наверху никто не жил. Поэтому сделав небольшой разрез в дверном проходе мы спрятались в первой попавшейся комнате. Небрежно сомкнув получившийся проход в виде двух тяжелых шторок, мы скрыли место нашего временного убежища.

Весь день мы молча сидели и вслушивались в возможные шаги охранников. Но было тихо. Может они уже забыли о нас, а возможно, собрали поисковую команду и прочесывают этаж за этажом. Мысли об этом месте и разыскивающих нас охранниках терзали мою голову, которая уже порядком болела.

Воздух был теплее, чем на нижних этажах, но дышать было нечем. Поэтому пришлось найти место вентиляции и прорезать. В лицо ударил прохладный свежий воздух, немного избавив от окутавших меня страхов.

Облокотившись на стену, я уснул и проспал весь день. Вскоре, меня разбудил гудок, оповещавший об окончании смены. Выждав время, пока снаружи выключат свет, мы направились на поиски ответов.

Первое, что пришло в голову, это – исследовать место, где началось наше приключение. Одновременно с этим, обследовать витиеватые тоннели, в надежде найти хоть какие-нибудь зацепки.

Осторожно выбравшись из коридора и оглядевшись по сторонам, опасение что нас поджидают внизу нарастало, но прятаться вечно тоже не было вариантом. Спустившись вниз, мы никого не встретили, и мои опасения не оправдались. Возможно, меня и никто не ищет.

– Пошли, только веди себя тихо, – прошептал я Киву.

Он покорно заскулил и прижался ко мне вплотную. По дороге в пещеру было настолько темно, что пришлось активировать свой универсальный инструмент. Покинув центральный зал и углубившись в тоннель, мы продвигались во тьме, озаряемой тусклым свечением топора и с трудом пробивавшимся сквозь плоть освещением потолка.

Пройдя совсем немного, рядом уже не было Кива, а в стороне столовой раздался металлический грохот посуды.

– Ты издеваешься надо мной? Ну все, нам конец, – прошептал я, ускоряя шаг.

Увиденная картина копавшегося в посуде Кива меня не удивила, зато очень разозлила. Подбежав к нему, пришлось хорошенько приложить по его голове рукояткой и наорать шёпотом, как это только было возможно. Схватив его за заднюю ногу, остаток пути я тащил его, дабы он не выкинул очередной фокус.

И вот перед нами предстали десятки разветвлений, в которые еще никто не ступал, кроме нас. Свернув в первый, мы шли медленно, прислонив руку к стене в надежде нащупать дверной проем за слоем биомассы. Нечего не обнаружив до самого тупика, пришлось разрезать место окончания туннеля. За плотью которого располагалась уже привычная дверь с панелью по левую сторону.

В помещении находилось просто нереальное количество небольших цилиндрических роботов на колесиках, которых уже приходилось видеть раньше. Комната была набита ими до потолка. Пройдя в узкий проем этого нагромождения, плечо случайно зацепилось за одного из них. Робот со звоном вывалился из кучи, а затем мгновение тишины нарушил нараставший грохот металла. Стены затряслись, и мы что есть сил ломанулись назад.

В последний момент выпрыгнув из-под обвала перемешивавшихся железных созданий. Комнату завалило полностью, и пробраться в другой конец уже было невозможно.

– Фууухх! пронесло. – с облегчением произнес я, повернув взгляд в сторону Кива.

***

Мы не стали закрывать дверь и направились в следующий тоннель, в котором сделали то же самое, открыв очередную дверь, ведущую в неизвестность.

Эта комната была поинтереснее и напоминала широкий прямоугольник, на стенах которого, в противоположной от двери стороне находилось порядка пяти шкафов управления. Освободив один такой от плоти, на нем показались: мониторы, лампочки и огромное количество круглых регуляторов. На мониторах отображался рисунок овала с входившим в него кругом. Повернув одну из рукоятей, картина на мониторе начала меняться, а снаружи послышался нарастающий гул и дребезг.

Круг на мониторе засветился красным цветом и начал углубляться в овал. Так длилось несколько минут. И все это время со стороны пещеры доносился скрежет металла и звук падающих камней, а тряска ощущалась даже здесь, и, видимо, во всем комплексе тоже. Затем все утихло.

Прибыв в пещеру, мы обнаружили породу, приблизившуюся настолько близко к входу, что она практически соприкасалась с конвейером и к тому же завалила все стоявшие по правую сторону шкафы с резаками.

Испугавшись, что нас услышали и уже направляются в нашу сторону, я быстро добежал до комнаты и повернул рукоятку в исходное положение, а затем, не дожидаясь, что произойдет дальше, ломанулся в сторону выхода.

После того, как все затихло, мы пошли назад, периодически останавливаясь, чтобы прислушаться к шагам рабочих, ринувшихся проверять, что случилось. Но было тихо. Всем было настолько все равно. Или они просто ничего не слышали из-за вездесущей плоти, приглушавшей звук вдали от пещеры.

Дойдя примерно до пятнадцатого этажа, мы прорезались в самую дальнюю комнату, сомкнули получившуюся шторку и остались переждать.

Так на протяжении нескольких дней мы спускались вниз, обследовали тоннели и открывали комнаты, но не находили ничего стоящего. Чувство безысходности усиливалось, а желание исследовать дальше угасало.

***

В одну из ночей меня посетила мысль исследовать центральный шпиль, поскольку все остальные места уже не представляли интереса для изучения.

Спустившись в основание колонны, мне в голову пришла идея разрезать плоть и посмотреть, что под ней светилось все это время. Сделав несколько разрезов, передо мной предстала ярко-синяя панель с отверстием.

Рука машинально погрузилась в глубь панели. Включился монитор, по которому бежал бесконечный текст, а затем появилась надпись: "ПАНЕЛЬ СВЯЗИ АКТИВНА. ВЕДЕТСЯ НАСТРОЙКА". В тот же момент раздался металлический скрежет и очень громкий нараставший гул. В зале включились дневные светильники, и плоть, окутывавшая шпиль, начала шевелиться и трещать, как рвущаяся ткань. В некоторых местах начали появляться выпирающие наросты. В конечном итоге, наросты прорывали слои плоти, проворачиваясь в разных направлениях и разрезая их горизонтально.