Я расскажу тебе сказку

Немногочисленная иностранная делегация, непривычная к подобным суровым климатическим условиям, немного поглазела на заморское подмороженное чудо, у которого от холода заплетался язык, да и ретировалась греться в трактир «У дуба». Лишь один рыжеволосый викинг по имени Рагнар ещë долго торчал у дерева, вроде испытывал необычное животное на прочность, ожидая, пока то околеет, чтобы, вероятно, забрать ледяную статуэтку себе, как сувенир. Но Васька сдюжил.

Дабы подчеркнуть всю трагичность ситуации, он изменил направление движения по цепи направо и дурным голосом что было сил заорал:

Было видно, что на Рагнара эта песнь не произвела впечатления, как и вокальные способности Василия. Он стоял неподвижно, точно упомянутый айсберг, который почему-то не дрейфовал, а примерз к своей смотровой площадке намертво. Василий даже было забеспокоился о его здоровье, поскольку ему-то такая ледяная скульптура здесь и нафиг не сдалась.

Но то ли наконец сжалившись над животиной, а то ли осознав, что таки действительно прохладно, Рангар тоже ушëл, а Василий тут же забился в дупло дуба, где пряталась от холода русалка Анфиса. Дабы пресечь паломничество пьяных туристов, кот для порядка – как это было заведено в заморских королевствах, повесил снаружи на дверь табличку: «Улетел в теплые края! До лета не беспокоить! У меня ëлки! С Новым годом! Валите нафиг!»

Разумеется, никакого международного скандала подобная шалость вызвать не могла, посколько написано всë было на древнеславянском, который не все и местные-то знали, а иностранцы – так и подавно. Но вот к табличкам с наружной стороны двери иностранцы относились уважительно.

И если на моря туристы ездили сугубо летом, а на разные там лыжные курорты – зимой, то в Лукоморье народ валил толпой круглый год, а особенно любил туда на праздники наведываться. Оно и понятно, ведь разных диковинок там хватало с лихвой. Вот от иностранцев отбоя и не было. Очень уж им хотелось собственными глазами на всë посмотреть, дабы в своих заморских королевствах хвалиться, что «и я там был – мëд с пивом пил». Но кроме того, имелся ещë и некий политический подтекст в подобных турах. Туристы эти потом с чистой совестью могли всяких там послов-зазнаек одëргивать и на место ставить, что, не вы, мол, одни умные, мы и сами с усами, тоже кое-где побывали и кое-что повидали, короче, знаем – плавали.

* * *

«Зимушка-зима устлала радующим глаз белоснежным покрывалом дороги, укутала деревья и дома…» – прочëл Васька, переминаясь на околевших лапах и прихлебывая горячий чай, после чего фыркнул и недовольно отбросил в сторону «Лукоморские вести». Попона из инея на спине и точно такая же белоснежная шапка на голове постепенно оттаяли и сползли на пол.

«Нифига себе покрывало, – подумал Васька. – Глаз-то оно может и радует, но вот достоинство и хвост при таком экстриме вполне можно отморозить».

По мнению подавляющего большинства взрослого населения, лучшей была признана версия «Лукоморских вестей», объясняющая, что глобальное потепление и таяние ледников привели к изменению направления гольфстримов, потому и приключился такой жуткий катаклизм. Но ученый кот Василий точно знал, где собака порылась и кто виновник этого торжества стихии.

Единственное, чего он не знал, так это того, что привело Деда Мороза в их края? Может, путь-дорогу решил сократить, а может, ему до ветру приспичило? Про то мне тоже неведомо, врать не стану. Да это и не столь важно. Тут главное – конечный результат. А результат этот превзошёл самые смелые ожидания.

Оказался, значит, Дед Мороз не совсем в том месте, где его ждали детки, но в то самое время, когда царь лукоморский развернул активную подготовку к Новому году. Тут-то стремление следовать новогодним традициям и сыграло злую шутку. Самая главная новогодняя традиция какая? Это любой и каждый знает – что за Новый год без ëлки?

Но царь тоже хорош гусь – нашëл кого в лес за ëлкой послать. Лучше бы он воеводу отрядил. Тот, хоть и туповат, но ëлку от березы отличить сумел бы. Так нет же, он Ваньку туды послал.

А наш пострел везде поспел – и ëлку добыл, и с Дедом Морозом повстречался. Как там дело было, кот во всех деталях и подробностях у Ивана не выпытывал. Достаточно было и упомянутого ранее – конечного результата.

Что с него взять? Дурак он и есть дурак – уж если ему что в голову втемяшится, то такого наворотит, что десять умников не смогут понять: зачем и для чего?..

«И что мы имеем? – грустно итожил Василий, – самый настоящий северный полюс, со всеми вытекающими. Народ дровишки не успевает в печь подбрасывать, царь подати на ЖКХ поднял до небес – дворец-то отапливать нужно, а там только комнат почитай не меньше десяти. Да и туристы сопли морозить не особо желают – казна пустеет… Вот свалят завтра-послезавтра эти экстремалы, как только протрезвеют, а на Новый год фиг кого сюда затянешь.

Кощею-то оно конечно пофиг, поскольку он – тварь бессмертная, да и Горынычу только на руку этот катаклизм. Мало того, что у него внутренний автономный подогреватель имеется, так он ещë и личную выгоду решил из ситуации извлечь. Дошëл до меня слушок, что предлагает трëхголовый за умеренную плату – значительно ниже царевых податей, свои услуги по обогреву помещений, предприниматель, тудыт его. А нам-то что делать? Зверьë-то мы, конечно, сказочное, но и колотун-то тоже не детский, так что тут пятьдесят на пятьдесят…

Благо, хоть известно, кто виноват. Попробуем от этого оттолкнуться, дабы определиться с тем, что делать? Хотя, что тут думать? Как ни крути, а нужно Серого Волчару в путь-дорогу снаряжать, а то до весны мы точно не дотянем».

* * *

В новогоднюю ночь на улице стоял лютый холод, как и десять ночей кряду до неë. Мороз трещал такой, что уши сворачивались в трубочку и краснели даже под ушанкой, а прохожие очень быстро начинали понимать, как чувствуют себя туши в рефрижераторе. Несмотря на всë это, Иван, нахлобучив ушанку, ближе к полуночи вышел на крыльцо и с неподдельным интересом стал всматриваться в звёздное небо.

– Что ты, Ванюша, там высматриваешь? Никак Дедушку Мороза с оленьей упряжкой? – отвлёк его от важного дела Серый Волк.

– Да, нет, Серый. С Дедом Морозом я недавно встречался и он кое-что мне пообещал. Не, ты только не подумай, что я для себя у него что-то попросил, я для людей тут, сюрприз…

– Та я в курсе – кот уже намурлыкал, – перебил его Волк. – Я тебе, Ваня, больше скажу – лучше бы ты для себя чего-нибудь попросил, а то этими благими намерениями, ты вроде уже как – того.

– Чего – того? – набычился Иван.

– Устроил всем сюрприз. Или ты не один запланировал?

– Что-то я в толк не возьму, о чëм ты?

– О том, что желание твоë, Ваня, дурацкое. Из-за него люди страдают – мёрзнут. Да ещë царь подати поднял… Все злые теперь, как собаки, и никто празднику не рад.

– Вот и делай после этого людям добро, – обиженно буркнул Иван. – Ничего, скоро порадуются.

– А как думаешь, вот если им рассказать, из-за кого и ради чего они страдают, то что с тобой сделают, дурья ты башка? Ты что, не мог у Деда Мороза пряников там или колбаски к новогоднему столу попросить?

– Эх, не романтик ты, Серый…

И тут, с двенадцатым ударом часов, небо окрасилось причудливыми бирюзовыми, пурпурными и фиолетовыми зигзагами северного сияния.

– Разве же это не красотища?! Разве оно того не стоило?! – с неподдельным восторгом в голосе вопрошал улыбающийся, счастливый Ивашка, глядя на небо.

Внезапно мороз отступил, а узоры на небесном своде тут же растаяли.

– Как же это? Куда же оно подевалось-то? – Иван с недоумением огляделся по сторонам.

Но Серый Волк в ответ лишь неопределённо пожал плечами. Не мог же он признаться Ивану, что по совету кота Василия догнал упряжку Деда Мороза и тоже попросил у него кое-что для всех – к Новому году. Пусть его желание и оказалось не таким волшебным, как было Ванькино, а более прозаичным и приземлённым…

Самое главное, что оба новогодних желания сбылись, Дед Мороз никого не обманул, и все получили свой новогодний подарок!

«Зима! Крестьяне, торжествуйте!На дровнях обновляйте путь! Лошадки ваши снег почуяв, , Не станут в озере тонуть!» —«А я такой холодный,Как айсберг в океане,И если не согреюсь,То в льдинку превращусь…»

Реформатор

Кащей нехотя оторвался от ноута и осмотрел собравшихся неприветливым взглядом.

– Ну чего пригласил, старый, не тяни душу? – скрипучим голосом вопрошала сестрица Яга.

Остальные промолчали – в знак согласия с бабулькой.

– Разговор есть, братья и сестры, – продолжал что-то пытливо вычитывать в ноуте Коша. – Не, ну совсем распоясались графоманы. Вы только послушайте какую хрень о нас пишут, – и он процитировал: – … Взяв птицу за шею, он попытался засунуть яйцо ей в дупло…

Да не было этого, мамой клянусь. Или это вот место: «Привязать к нему утку за клюв было делом нескольких минут. Заяц вообще-то недолюбливал уток, особенно в собственной заднице. Зверь прядал ушами и мелко трясся. Кащей уселся напротив зайца, поплевал на ладони и, упершись ногами ему в плечи, принялся тянуть шнур. Глаза косого сошлись у переносицы и полезли на лоб». Не, ну охальники, чего напридумывали.

– Так это не о нас, а о тебе, братец, – ехидно каркнула старая карга и на ее противной роже мелькнула зловещая улыбка, – слава – штука коварная и не обходится без черного пиара. Так чего собрал-то? А то мне гуси-лебеди ужин там принесли, а я здесь торчу. А он бедный уже лишних два часа мается, вместо того, чтобы жариться.

– Дык, братец Дракула мне тут давеча по скайпу одну интересную тему подкинул. Хотел вот с вами бездельниками обсудить.

– Что за темка-то? – оживился Соловей Разбойник.

– Дык, у них там в заморском королевстве нынче реформы разные в моде.

– Это что за зверь такой? – вопрошал Горыша.

– Как бы вам объяснить? – задумался Кащей. – Ну, вот взять, к примеру, тебя, Горыша. У тебя головы-то три?

– Ну, три.

– Вот и выходит, что жрешь ты за троих.

– Ну?

– Баранки гну. А работаешь за одного. Непорядок. Тут одно из двух: тебе либо пахать надо за троих, либо провести сокращение.

– Это как?

– А вот так, – гаркнул Кащей, выхватил меч и не задумываясь снес Горыше две лишние головы.

Жертва реформирования и глазом моргнуть не успела.

Третья голова заохала, запричитала, как только отошла от шока, на что Кащей высокопарно заявил:

– Реформы, други мои, безболезненными не бывают. Так-то. Привыкайте жить по-новому.

* * *

Кащей бухал третий день кряду и сокрушался:

– Но почему у нас все не как у людей, но что за уникальность и самобытность такая у нашего народа? У них реформы идут, пользу приносят, а у нас от них кроме вреда никакой пользы.

– Да не огорчайся ты так, сердешный, – успокаивала его сестрица Яга, поглаживая по лысой голове. – Ну, с кем не бывает, да с любым могло случиться. Зато о тебе книги вон пишут.

– Но почему у нас все наперекосяк и через пень колоду? – продолжал ныть Бессмертный.

– Да ладно тебе, но отросли у Горыши вместо одной отрубленной головы три новых, ну о семи головах он теперь. Так что из-за такой ерунды от реформ отказываться?..

* * *

«И то правда, – решил Кащей, опосля того, как реформа с Горынычем не прошла. – Стоит ли из-за такой ерунды от перспектив отказываться? Братец Дракула вон сказывал, что у них там – в заморском королевстве тема слияния и поглощения во всю рулит. Мы-то чем хуже? Чай, тоже не лаптем щи хлебаем».

Собрал он снова братву лесную и давай им генеральную линию партии гнуть – свою то бишь. Пришли на сходку, как обычно, и Яга, и Соловей, и Лешак, даже многострадальный Горыша о семи головах пожаловал. Начал Кащей традиционно:

– Разговор есть, братья и сестры. Тут вот мне брательник Дракула свежую тему подкинул.

– Шо, опять?! – с неподдельным ужасом хором заорали пять голов Горыныча.

– Ша, мутант. Не о тебе речь, – успокоил жертву реформ Кащей. – Тут дело позаковыристее буде.

При этих словах, лесная братва опасливо переглянулась и на всякий случай отступила на пару шагов назад.

– И что за тема-то? – выразила сестрица Яга всеобщий вопрос общественности, застрявший у соратников в глотках.

– Вот согласитесь, что как-то неправильно мы с вами живем – прячемся ото всех в чаще лесной. Влияние-то определенное на царство Берендея имеем и сферы влияния у нас вроде как разделены, но…

– Ты никак войну удумал развязать, старый? – ужаснулась Яга, а соратники тихо зароптали.

– Экономическую! – уточнил Кащей. – То бишь – бескровную. Тут ежели грамотно карту разыграть, то мы царство к рукам приберем, что Берендей и пикнуть не успеет.

– Это как-так? – заинтересовался Соловей Разбойник.

– Надобно нам заслать к Берендею своего человечка, чтобы он царю объяснил, что в странах заморских сейчас в почете разные там казино, фондовые биржи, ночные клубы, стриптиз-бары… – задумался Кащей при этих словах на минуту. – Не, пожалуй стриптиз-бары упоминать не стоит, рановато в нашем царстве об этом толковать, а тем паче – перенимать этот пагубно-передовой опыт сексуальной революции. Так можно все дело на корню загубить…

* * *

В это самое время царь Берендей думал думу тяжкую про то, что нечисть лесная последнее время распоясалась и его подданным житья от нее нет. В лесу пройти невозможно стало: то Леший грибников в болото заманит, то гуси-лебеди – слуги Бабы Яги детишек воруют, то Соловей Разбойник торговый люд да купцов заезжих грабит. Нужно было что-то с этим безобразием решать, потому, как в народе недовольство зрело. А там и до бунта – рукой подать. Призвал царь воеводу Ивана и велел тому с безобразниками лесными разобраться и статус «кво» восстановить.

Иван котомку с едой собрал, сабельку вострую начистил, стрелы заточил да и отправился в лес. Перво-наперво заглянул к Яге. Он по молодости, было дело, услугу бабульке оказал – за хранение и распространение травы привлекать к цареву суду не стал, а отпустил на все четыре стороны. Так, что она в долгу у Ивана была. Яга его на дуб с сундуком, в котором смерть Кащеева хранилась и навела, больно достал ее братей Кощей своими реформами.

Иван, как и полагается, к дереву тому сходил и иголочкой заветной обзавелся. По ходу пьесы со всей положенной по сказочным канонам живностью разобрался: с кем договорился, а кого и подстрелить пришлось… Дело в том, что вместо зайца в сундуке почему-то кенгуру сидело… Стероиды, епть. Пришлось Ивану за зверем диковинным марш-бросок совершить, но подстрелил таки чудо-зайца дивного.

Короче, явился воевода к Кащею в замок. Тот, как Ивана увидал, обрадовался, невероятно – дескать на ловца и зверь… Решил завербовать его и засланным казачком к царю Берендею отправить.

Партнерство в бизнесе ему в равных пропорциях пообещал, долю в бизнесе. Не пожадничал – целых полцарства под это благое дело выделил. Он-то Ивана после кокнуть собирался, потому и не скупился на обещания. Воевода внимательно выслушал предложения злодея, а потом без всякого там пафоса, тихонько так – в кармане сюртука иголочку и сломал. Он ее в это время пальцами теребил, и вдруг – хрусть. Может от волнения то случилось, как про большие деньги речь зашла, про то мне не ведомо. Кащей сразу же за сердце схватился, а только медицина тут бессильна оказалась…

Не срослось, короче, у Кащея с реформами – не удалось ему реализовать перспективный и многообещающий проект по слиянию и поглощению царства Берендеева. Самобытность загадочной русской души подвела… или роковая случайность помешала?..

Корче, нефиг все, что ни попадя слушать, жадничать и ценные вещи где попало хранить потому, как от этого несварение желудка и прочие неприятности случаются… иногда, даже, с летальным исходом.

Часть 2. Родом из детства

Сказка про царя-милитариста и Степку-пацифиста

Произошла эта история в давние времена в одном малоизвестном царстве-государстве. Правил там бесноватый царь-батюшка по имени Ферапонт. Попервах-то он вроде ничего так правил, хватался за всё: то нечисть местную шугал, то с пьянством боролся, то с бездорожьем, даже по развитию глобальной канализации прожекты имел. Но с годами энтузиазм угас. Может, притомился, а может, осознал всю бесперспективность своих затей? Про то только ему ведомо.

Царство Ферапонта махонькое было, а казна и того меньше. Вот и приходилось самодержцу всю законодательную и исполнительную власть на своих плечах тащить – указы там издавать разные, казни устраивать и помилования подписывать, новые подати придумывать. Хлопотное это дело, что ни говори, а благодарности от людей никакой. Вот царь на всех и обозлился. Но сказать честно: «Я устал, я ухожу» у него язык не поворачивался. Очень уж ему хотелось свой след в истории оставить, да такой, чтобы на века, чтобы последующие поколения его помнили и содрогались. И вот чего удумал сатрап – решил соседнее царство завоевать, а то и целых два (а чё мелочиться), чтобы стать ампиратором. Заодно и казна пополнится, будет на что дороги мостить и каменные сортиры строить. Дальше всё по отработанной схеме – в завоёванных царствах наместников своих поставить, чтобы те тамошний народ гнобили, да ему исправно дань платили, а он как сыр в масле катался бы. Перспективный такой бизнес-план себе придумал и немедля взялся за его осуществление.

С этой самой мечты-идеи царя Ферапонта всё и началось.

Уж откуда самодержцу такая блажь в голову втемяшилась, неведомо. То ли он в книге какой вычитал, что царям таким образом полагается авторитет укреплять, то ли съел что-то не то на ночь и в дурном сне ему это привиделось, а может, от скуки? С развлечениями-то там жуткий напряг был. Верноподданый Ферапонту народ жил бедно, и из развлечений всего одна качеля в царстве имелась да ещё хор свистунов, да артель плясунов. Свистуны, конечно, знатно трели выводили. Как начнут они вечером, бывало, русские народные-то насвистывать, так аж соловьи от зависти с веток падают. Жаль только, репертуар у них скудный был и ограничивался буквально четырьмя композициями. Надоели проклятые хуже горькой редьки, аж ухи от них у царя разболелись. Плясуны тоже в немилость впали. Виданое ли дело, кроме гопака да трепака ничего больше стопать не могут. Был у царя заезжий немчур, обещал дураков новомодному буги-вуги выучить, да только не преуспел: спился и в выгребной яме утоп. Балы в тех краях тоже дюже большой редкостью были, поскольку их не чаще чем раз в три года устраивали, да и то в соседних царствах. К тому же, нашего царя-самодура никто туда не приглашал, дабы чего непотребного не вышло. А уж заморские гости в то царство и вовсе ни ногой, поскольку царь бездетным был и красавица дочь на выданье у него напрочь отсутствовала. Да и жены не было. По молодости как-то хотел жениться, но видя, как невеста на мясцо с хреном налегает да из бурдюка винцо потягивает – передумал жениться, решил, что прокорма много уйдёт. С тех пор о сватовстве не думал, а для монаршего блуда простоволосых девок звал.