Предыстория и завершение книги «Разведчик, штрафник, смертник»

По правде сказать, я не поверил в его странный рассказ, но всё же, вошёл в его положение. Не стал говорить, мол, тебя сильно тряхнуло близкими взрывами. Мало ли, что может привидится после контузии? Небесные ангелы, горнии выси, взятые на небо солдаты, погибшие за родную страну, и прочие непонятные вещи.

Потом, мы вернулись к обычным делам. Приятель не вспоминал от том трагическом случае. Я перестал волноваться за его состояние. Скоро нас послали в другую атаку. Нога у меня сильно болела, и я немного замешкался в нашем окопе.

Когда я вылез наверх, то оказался чуть позади остальных и, следом за ними, рванулся вперёд. В тот день я отстал от последней цепи и разглядел всех бегущих солдат. Я не заметил, что мой товарищ прячется за спины других, как, по его же словам, делал недавно.

Мы часто пытались взять позиции фрицов, но каждый раз отходили назад. Я видел, что мой приятель нисколько не дрейфил. Всегда самым первым шёл в каждый бой и самым последним возвращался в окоп.

В конце концов, нам удалось выбить врага. Мы закрепились в немецкой траншее. Как только стихла стрельба, я осмотрелся вокруг и увидел мёртвого друга. Он лежал на спине и, открыв голубые глаза, смотрел в чистое небо. На его спокойном лице застыла улыбка настоящего счастья.

– «Видимо, Бог простил ему трусость в том ужасном бою». – невольно подумалось мне: – «Он дал ему лёгкую смерть и поднял к себе, в горнии выси». – старый солдат замолчал и снова вынул кисет, наполненный крепкой махоркой.

Часть III. После войны

Окончание военной компании

Очнувшись после контузии, Григорий, конечно, не знал, чем завершилась атака на укреплённую японскую сопку? К счастью, он сразу услышал русскую речь и тотчас успокоился.

Раз он всё ещё жив, и его куда-то несут, значит, победа осталась за нами. Вряд ли проклятые самураи стали возиться с раненным русским. Добили б штыком или шашкой и вся недолга. По крайней мере, так они поступали с китайскими пленными.

Затем, он ощутил, что лежит на спине и его то качает, как на зыбких волнах, то трясёт, словно в старой телеге. Собрав последние силы, парень привстал на локтях и ощутил сильнейшую слабость. Вновь упав на носилки, он немедля лишился сознания.

Через какое-то время, Григорий снова очнулся. Парень поднял тяжёлые веки и увидел над головой полог просторной палатки. Он сразу понял, что попал в медсанбат и облёгченно вздохнул. Мол, ещё поживём!

Его внимательно осмотрели врачи. Признали травму черепа очень серьёзной и срочно направили в госпиталь. Вместе с другими бойцами подняли в кузов полуторки. Укрыли старым рваным брезентом и повезли куда-то на север, подальше от линии фронта.

Когда Григорий добрался до места, он немного оправился от удара японца. Первым делом, позвал медсестру. Спросил у неё три листочка бумаги и огрызок карандаша. Ничуть не удивлённая просьбой бойца, сестричка кивнула и куда-то ушла. Спустя пару минут, она принесла всё, что нужно бойцу.

Преодолевая сильнейшие боли, парень с трудом приподнялся. Сел на жёсткой армейской кровати и написал сразу несколько длинных посланий. Такое простое, но важное дело, ему довелось исполнить в первый раз за долгие годы великой войны.

Сначала он был в осаждённом Крыму, откуда письма уже не ходили на родину. По крайней мере, письма солдат, сидевших в окопах. Потом, окружение в Севастопольской бухте, ночная атака и плен, где оказалось значительно хуже, чем обещала пропаганда фашистов.

Лагерь в холмах без еды и питья. Переход по безводной степи и поездка в теплушке, набитой солдатами, словно бочка селёдкой. В польском лесу он служил крупной дичью, для немецких овчарок, а затем рыл могилу себе и друзьям по бараку. К счастью, офицеру СС нужны были рабы для переноски награбленных ценностей. Только поэтому, его не стали расстреливать

После этого, молодой человек казался на фабрике смерти, где людей жгли в печах, как сырые дрова. Чудом Григорий выбрался из той переделки. Был отослан в Германию и очутился в голодном концлагере для восточных рабочих.

Красный Крест и другие благотворительные организации мира заботились только о пленных, захваченных в «цивилизованных» странах Европы. Остальных считали за быдло и совершенно ничем не помогали советским бойцам. Так что, послать весточку в СССР не имелось возможности.

Прошло больше четырех полных лет. Наконец, появилась возможность черкнуть пару строк о себе. Парень взял карандаш и, первым делом, вспомнил о девушке, в которую влюбился в Германии.

Он отлично запомнил ёе украинский адрес, и написал ей большое письмо. Второе послание отправилось к старенькой маме, в деревню на Волге, а третье в Самару, к любимому дяде, который был для Григория приемным отцом.

Удар японской гранатой по черепу, не прошёл для парня бесследно. С одной стороны, прямо над ухом, возникла такая обширная вмятина, что врачи удивлялись тому, как солдат до сих пор не скончался?

Подобные травмы не проходят бесследно. Поэтому у Григория появились ужасные боли. Они оказались чрезвычайно сильны. Медики ничего не могли с ним поделать. Поэтому, отправили контуженого в сражении бойца в главный госпиталь Дальневосточного фронта, находившийся в городе Владивостоке.

По приезде в краевую столицу, парень услышал, что там его уже ждут несколько писем от родных и знакомых. Вскрыв первый конверт, он узнал хорошие вести. Оказалось, что его большая любовь – Мотя Савченко, с которой он познакомился в Гамбурге, сейчас уже в полном порядке.

Особый отдел признал её малолетней узницей фашистских властей и тотчас отправил на Украину, домой. Она благополучно вернулась в родную деревню. Девушка получила письмо от Григория и тотчас написала ответ. Рассказала всё о себе, а в конце, очень скромно добавила, что хочет увидеть его, и как можно скорее.

Из второго послания стало понятно, что его мама жива и здорова и очень ждёт возвращения сына. Ещё она сообщила такое, о чём нельзя рассказывать в слух, а уж о том, чтобы об этом писать, было страшно подумать. Каким таинственным образом такое известие прошло мимо цензуры, Григорий не знал.

Видно НКВДешники оказались завалены почтой и не обратили внимания на небольшие депеши, которые шли не на фронт, а в воинский госпиталь, расположенный в далёком тылу. Иначе и отправителю и получателю пришлось бы достаточно солоно. И тот и другой могли отправиться на лесоповал, а то и вовсе покинуть наш мир.

Мария Степанова сообщила старшему сыну, что из Самары пришли очередные плохие известия. К ним приезжал знакомый приёмных родителей Гриши – дяди, Михаила Фёдоровича Стратилатова, и его любимой жены – Эльзы Фрицевны.

Мужчина недолго гостил в деревеньке. Перед самым отбытием он заглянул в домик матери. Он отозвал сосед потихоньку в сторонку. Немного помялся и передал ей детали ужасных событий, что случились в тридцать седьмом.

После того, как по чьему-то доносу тётю Гриши – Эльзу Фрицевну, объявили шпионкой, её сразу забрали. Судили закрытым судом и дали двадцать лет лагерей. Причём, без права писать и получать передачи от ближайшей родни.

Парень доподлинно знал, что эта фраза означала – расстрел. Он грустно вздохнул и продолжил читать мамины корявые строчки. В них говорилось о том, что и после суда, советские органы не отстали от бедной семьи. Первым делом, конфисковали все их скромные вещи.

Михаила Фёдоровича, назвали «членом семьи врага народа» и тотчас уволили с занимаемой должности. Отобрали бóльшую из двух тесных комнат, в которых он жил вместе с супругой и Гришей. Оставили ему лишь пустую каморку без окон, где раньше обретался племянник. После ареста жены, он сильно запил и в одночасье скончался.

Дальше шли новости, чуточку лучше, чем предыдущие. Оказалось, что младший брат матери – Пётр Фёдорович, в сороковом году кончил техникум. Выучился на геолога и всю войну скитался по дикой Сибири.

Там он успешно разведывал месторождения каких-то металлов, нужных для обороны страны. Сейчас обитает в Самаре, но с ней не общается. Не приезжает и даже не пишет. Наверное, боится общаться с родными, среди которых имелись «враги».

По тогдашним законам считалось, что после того, как Григорий был ранен, он искупил вину перед Родиной. То есть, полностью реабилитирован и чист перед суровым законом. Поэтому, врачи военного госпиталя относились к нему не как к бойцу-штрафнику, а как к советскому воину, раненому в кровопролитных боях.

Парнем занялись вплотную и провели массу анализов. В конце концов, направили его на рентген. Там нашли обширное затемнение в лёгких, которое он, скорее всего, заработал в гитлеровских концлагерях.

Лечить такую болезнь тогда ещё не умели. Так что, не стали морочить голову с обычным солдатом тут же комиссовали Григория. Мол, пусть поживёт, сколько сможет. А если умрёт, то не в рядах нашей доблестной армии. Незачем портить статистику не боевыми потерями.

Прошел месяц после ранения. Парень немного оправился и был выписан из военного госпиталя. Он получил в комендатуре все документы и отправился на Среднюю Волгу, домой. В деревню к своей старой матери. На этом Великая Отечественная Война для Григория кончилась.

Возвращение домой

Пятнадцатого декабря 1945 года, поезд, идущий из Владивостока в Москву, застыл у перрона тёмной, послевоенной Самары. Из редких писем, приходивших на фронт, Григорий доподлинно знал, как обстояли дела в этом городе.

Его дядя и тётя, обитавшие здесь до войны, умерли уже очень давно. Других родных и знакомых, у которых удалось бы пожить короткое время, у него не имелось.

Мало того, в Куйбышев привезли так много людей, эвакуированных с запада СССР, что снять какой-нибудь угол теперь невозможно. Даже, если он сможет найти что-нибудь, то на что, ему жить? Работать после контузии, он пока что не мог, а денег в кармане штанов лежало совсем ничего.

Оставалось только одно, сразу ехать в родную деревню, в дом старой матери с отчимом. Григорий простился с бойцами, с которыми ехал теплушке почти три недели, покинул войсковой эшелон, и двинулся к двухэтажному зданию вокзала Самары.

Там парень встал в длинную очередь к кассам. Предъявил документы, выписанные военкоматом во Владике, и взял билет на первый же поезд, уходящий на юг, к Оренбургу.

Через четыре часа он прибыл в далёкий райцентр. Как и думал Григорий, за прошедшие годы войны здесь лучше не стало. Автобус, который в сорок первом году обещали пустить к его тихой деревни, до сих пор не ходил.

Властям было не до того, чтобы как-то улучшить жизнь своих несчастных сограждан. Катастрофически не хватало людей, горючего, техники и всего остального. Сначала всё отправляли на фронт, а теперь на восстановление родины, разрушенной проклятыми фрицами.

Пришлось Григорию топать пешком. К его сожалению, это было немного немало – двадцать три километра по занесённой снегом дороге. Однако, Григорию и в этот раз повезло. Как толь солдат ступил за околицу, его тут же нагнали старые розвальни.

На них сидел человек, закутанный в огромный овчинный тулуп. Пожилой мужичок натянул потёртые вожжи и притормозил гнедую кобылу. Неспешно трусившая, худая лошадка с радостью сбавила ход и послушно двинулась шагом. Теперь она шла вровень с путником, бредущим по пустому просёлку.

 Старик громко кашлянул и простуженным голосом крикнул: – Куда идёшь-то, милок?

 Стараясь не сбиться со взятого ритма, парень взглянул на седого возницу и назвал родную деревню.

– Садись, подвезу! – предложил ему кучер и ткнул длинным кнутом себе за спину.

Не заставляя себя долго упрашивать, Григорий поравнялся с санями, тихо скользящими по снегу вперёд. Он скинул с плеч тощий сидор и опустился в солому, заполнявшую низенькой короб. Боец аккуратно подвинул какой-то мешок, переложил пару ящиков и улёгся, как можно удобнее.

Старик обернулся и ворчливо сказал: – Смотри в снег чего не срони, а то, придётся вертаться назад, искать упавшие письма с посылками.

Из дальнейшего разговора с возницей, Григорий узнал много чего интересного. Оказалось, что нежданный попутчик работал почтовым курьером. Он вёз корреспонденцию в большое село, стоящее в тридцати километрах от города, в тамошнее отделение связи.

Оттуда старик двинется дальше. Уже ближе к вечеру окажется на границе Самарской и Оренбургской губернии. Там переспит и вернётся назад, но теперь уж другой, кружною дорогой. По пути, будет заглядывать во все деревеньки подряд. Раздавать людям письма и собирать их ответы.

Вот так пожилой человек и крутился уже множество лет. Летом ещё ничего. Тепло и, большею частью, сухая погода. Весною и осенью, достаточно часто, льют проливные дожди. Если зарядит надолго, то несколько суток стоит непролазная грязь. Приходиться жить у сельчан, пока грунтовка станет проезжей.

Зимой хуже всего. Ветер, снег и мороз. Рано темнеет и очень легко можно сбиться с пути. Пару раз он плутал по степи до утра и чуть совсем не замёрз. Спасибо кобыла сама вывозила к ближайшей деревне.

В последние годы, вокруг появилось удивительно много волков. Однажды проклятые хищники догнали его низкие сани и чуть не напали на лошадь. Хорошо, что на почте снабдили наганом. Расстрелял все патроны. Убил трёх зверей, а другие отстали.

Слушая пожилого мужчину, парень часто поддакивал и задавал кое-какие вопросы. Хочешь, не хочешь, а проявляй интерес к разговору. Ведь ехать в санях намного приятней, чем топать пешком.

Через какое-то время, парень вспомнил о том крупном селе, о котором сказал старый возница. Оно находилось чуть дальше по тракту, сразу за его деревенькой. Поэтому он сможет добраться почти до нужного места.

Так всё оно и вышло. На малозаметном съезде с дороги, старик притормозил гнедую кобылку. Она вновь перешла на спокойный размеренный шаг.

Григорий пошевелился и внезапно почувствовал, что сильно замёрз. Едва передвигая конечности, он встал на санях. Неловко сошёл на ходу и крикнул курьеру: – Большое спасибо!

Григорий накинул на плечи лямки от «сидора», задубевшего на крепком морозе, и, слегка повозившись, поудобней устроил его на спине. Чуть вдалеке, над широкой равниной стояли тонкие струйки белого дыма. Демобилизованный воин тронулся с места и, увязая в снегу по колена, двинулся в путь.

Возница внимательно посмотрел ему вслед. Старик с облегчением понял, что парень достаточно крепкий и дойдёт до деревни. На всякий случай, курьер перекрестил тощую спину бойца. Затем, хлопнул вожжами и сказал привычное: – Но!

Лошадь тотчас перешла на неспешную рысь. Сани поехали по большому маршруту, проложенному столетье назад.

Чувствуя слабость от сильной контузии, Григорий тащился по засыпанному снегом просёлку. За два часа, он прошагал пять километров. А ведь когда-то давно, он их пробегал, не заметив, всего лишь за сорок минут.

Наконец, он вошёл в родную деревню. Достигнув околицы, Григорий с горечью вспомнил о том, что не являлся сюда более двенадцати лет. С того самого лета, когда он из тихой реки, вытащил утонувшего Витьку.

Солдат стоял, вертел головой и с огромным трудом узнавал всё вокруг. По краям единственной улицы, густо поднялся высокий кустарник. Его голые стебли торчали из белых сугробов, наметённых северным ветром.

Небольшие, кособокие домики выглядели гораздо беднее, чем раньше. Многие избы низко осели, и словно вросли в промёрзшую землю. Кровли из старой соломы провисли и местами чернели сквозь снег.

Найдя дом своей старой матери, Григорий поднялся на небольшое крыльцо. Оно оказалось засыпано свежей порошей до верхней площадки. Боец отряхнул сапоги и постучал кулаком в заиндевевшую дверь.

Не дождавшись ответа, парень толкнул старые доски и шагнул в тёмный низкий проём. Он закрыл за собой толстую створку и, не разуваясь в сенях, протопал внутрь помещения. Посреди низенькой комнатки стояла смутно знакомая, сильно увядшая женщина. Она с сильным испугом смотрела на нежданного гостя.

Мария Фёдоровна очень состарилась. Она стала значительно ниже росточком, чем казалась когда-то. Молодая фигура, крепкой, статной крестьянки, сильно усохла. Теперь она превратилась в тощее старушечье тело.

Мама Григория потеряла несколько передних зубов и стала немного сутулится. Собранные в пучок на затылке, чёрные волосы украсили серебристые пряди. Ветхая простая одежда оказалась под стать нездоровому внешнему облику.

За время отсутствия парня, жизнь в отдалённой деревне не стала ни сытнее, ни легче. Везде царила та нищета, которая помнилась парню в его последний приезд. В тот, что случился лет двенадцать назад.

Как выяснилось немного позднее, строгий отчим Григория, Павел Степанов, не участвовал в Великой войне. Получив три ранения на далёкой Гражданской, бывший конник был списан «в чистую» и остался на родине. Так же, как и мама бойца, он ударно трудился в колхозе.

Всех здоровых мужчин поголовно призвали в советскую армию. Совсем небогатое сельхозпредприятие, пришло в откровенный упадок. Сделали чёрное дело и большие поборы, проводимые во имя Победы. Жившие в тихой деревне, женщины и малые дети старались, как только могли, да всё, казалось, без толку.

Отчим являлся едва ли не единственным мужиком на округу. Он брал на себя самую тяжкую долю работы. Надорвался на бесконечной страде и, немного помаявшись, слёг. В течение месяца Павел Степанов истаял, как свечка и в одночасье ушёл в мир иной.

Сильные засухи постоянно утюжили самарскую область, наполовину занятой степью. Они приносили крестьянам удивительно трудные, а зачастую, голодные годы. Несмотря на такую напасть, младшие дети у матери, каким-то таинственным образом выжили.

С тех пор, как парень их видел, сводные брат и сестра повзрослели, и хорошо подросли. Однако, как и все ребятишки в округе, они оказались худыми и бледными. Григорию сразу же вспомнились немецкие лагеря в фашистской Германии. Плохая кормёжка и нескончаемый труд ещё никогда не шли людям на пользу.

С остальными знакомыми семьями дела обстояли нисколько не лучше. Практически все мужчины и парни, тоже отправились в армию. Большинство сразу сгинули на кровавой войне и не вернулись назад. От многих из них не пришло ни одной, даже самой коротенькой весточки.

Женщины быстро состарились. Умерли от разных болезней и нескончаемой, тяжёлой работы. Малой части «счастливцев» удалось уцелеть на «повторной германской». Однако, за такое «везение» они заплатили чрезвычайно высокую цену. В лучшем случае, люди остались без рук или ног.

По сёлам ходили рассказы, о бедном танкисте, который жутко сгорел в подбитой машине. Он потерял все конечности и превратился, в настоящий обрубок с обуглившейся в огне головой. Таких бедолаг народ называл – «самоварами». Всё в них, в себе. Думает, мучается, сильно страдает и даже не может покончить с собой.

Как и после Гражданской войны, в советской деревне почти не осталось здоровых мужчин. Немного калек разного возраста на десятки деревенек вокруг. Вот и весь сильный пол на расплод.

На этом ужасающем фоне, возвращенье домой контуженого на «японской» Григория, выглядело, как настоящее чудо. Тем более, что он прибыл в деревню с руками, с ногами и не лишился рассудка.

Весть о таком исключительном случае разнеслась по району. Неожиданно для себя, скромный Григорий стал считаться завиднейшей партией. Он мог взять себе в жёны любую красавицу из окружающих сёл. Многие женщины были готовы пойти на всё, что угодно, лишь бы заманить его к себе в хату на пару часов.

Однако и здесь дела обстояли не так хорошо, как хотелось Григорию и всем окружающим дамам. Он долго ехал домой в холодной «теплушке». По всей Сибири, в то время, стояли большие морозы. Всё это не пошло молодому человеку на пользу.

Через неделю после возвращенья домой, он начал кашлять, а затем, отхаркиаать кровь. Похоже, что затемнение в лёгких, полученное в гамбургском лагере, стало вдруг развиваться.

Глядя на плотную слизь, алеющую на свежем снегу, Григорий с ужасом понял: – Если и дальше так дело пойдёт, то у него очень скоро будет открытая форма туберкулёза.

Заметив все признаки ужасной болезни, мать испугалась и приложила массу усилий, чтобы поднять сына на ноги. Она пешком обошла половину района. Опросила множество женщин, но всё же, нашла адрес известной знахарки.

Старуха жила в дальней деревне. По причине почтенного возраста, древняя лекарша уже не могла добраться к Григорию, своими ногами. Он тоже так обессилил, что едва поднимался с постели.

Мария Фёдоровна вернулась домой и помчалась в правление родного колхоза. Женщина бросилась в ноги своему председателю и со слезами в глазах стала просить сани с лошадью, чтобы везти ворожею в деревню.

Нужно сказать, что в те времена, высокую должность в селе мог занимать только проверенный член ВКП(б). Им мог быть, лишь человек, не запятнавший себя порочными связями.

На ответственный пост его назначал райком коммунистической партии. Мало того, претендент на высокую должность не мог верить в Бога и, тем более, в то «мракобесие», что называлось, «народным целительством».

После войны, мужчин в стране не хватало, даже на то, чтобы заполнить места управления среднего уровня. Поэтому, председателем небольшого колхоза оказалась красивая женщина среднего возраста. Бывшая активистка ВЛКСМ.

Она имела двух малолетних детей, и являлась вдовой погибшего советского воина. К тому же, с ней жила престарелая мать, которая вдруг заболела. Да и симпатичного парня ей стало вдруг жалко. Может быть, ещё пригодится кому-то из девок или молоденьких баб? А то и к ней, вечерком забредёт?

Понимая, что сильно рискует не только карьерой, но возможно, свободой и жизнью, начальница начала колебаться. Глядя на слёзы просительницы, которую знала с младенческих лет, она неожиданно дрогнула.

В конце концов, иредседательша всё же решилась на серьёзный проступок. Она пошла навстречу бедной соседке и дала ей колхозную лошадь и сани сроком на сутки.

К приезду знаменитой знахарки, в избе Марии Фёдоровны собралось почти полдеревни. Когда совершенно стемнело, самой последней, пришла председательша со своей хворой матерью.

Женщина доподлинно знала, что достаточно доноса в райком, и ей будет плохо. Сначала власть её арестует, исключит из рядов коммунистической партии, а затем ушлёт так далеко, где и Макар телят не гонял.

Она долго думала, но всё же решилась на то, чтобы придти к старой знахарке. Ей уже нечего было терять. Она и так натворила достаточно, для открытия уголовного дела по тяжкой статье. Оставалось, надеяться только на то, что никто из сельчан не стукнет туда, куда следует.

Но и пропустить визит известной целительницы она тоже никак не могла. Женщина рассчитывала только на то, что удастся вылечить мать. А та уж присмотрит за малыми детками, если её вдруг посадят.

В первую очередь, бабка взялась за Григория. Как-никак настоящий герой, только что вернувшийся с фронта. Считай, две войны он прошёл от звонка до звонка – германскую вместе с японской.

К тому же, единственный парень со всеми конечностями на большой территории. Старуха внимательно осмотрела больного. Дала матери подробный наказ, чем и как его нужно лечить. Какие травы заваривать, сколько, чего и когда принимать.

Едва парень ушёл из избы к ближайшим соседям, старуха хмуро взглянула на всех остальных и, к их удивлению, начала с местной начальницы. Никто из селян не сказал старой знахарке, кто эта женщина и что она сделала для всех окружающих.

Ведь ближайший врач находился в райцентре, за двадцать три километра отсюда. Так что, к нему не враз доберёшься. Особливо зимой. Но ведунья сама во всём разобралась. Она поманила к себе председательшу, стоявшую у наружных дверей и, не говоря ни единого слова, занялась её хворой матерью.

Как это ни странно, но после той засекреченной встречи, случилось большое число исцелений. Да и всем остальным она принесла ощутимую пользу. Все люди, присутствующие на лечебном сеансе, избавились от разных болячек, и стали себя ощущать значительно лучше.

Самое главное, что слух о визите известной знахарки не вышёл за пределы деревни. Люди хорошо понимали, чем это грозит председательше. Все крепко держали язык за зубами.

Прописанное знахаркой, питьё пошло парню впрок. Он прекратил харкать кровью, а затем и совсем перестал сильно кашлять. К весне 1946 парень настолько окреп, что стал помогать матери по её небольшому хозяйству, а затем и ближайшим соседкам.

Летом он неожиданно вспомнил о своей давней профессии. Вернулся к отхожему промыслу и начал ходить по ближайшим селеньям. Парень не только ремонтировал печи, как раньше, но стал их целиком перекладывать.

Слух о молодом печнике разошёлся по всей ближайшей округе. На такие услуги образовалась огромная очередь. Каждый день такого умельца был расписан на недели вперед. Нанимали его в основном молодые, одинокие женщины, вдовы и холостячки среднего возраста. Да и юные девушки не обходили драгоценным вниманием.