Мое другое Я

Молодая женщина уже взяла себя в руки, о том, что она недавно плакала, говорили лишь покрасневшие глаза да нос.

– Я готова, спрашивайте, – сказала она тоном делового человека.

– Тогда если можно лист бумаги и… – я изобразил рукой, будто пишу что-то.

– Минуточку, – кивнула Татьяна и громко произнесла: – Даша, можно тебя?!

На зов в комнате появилась дочь Неделькиной и вопросительно посмотрела на мать.

– Да, мама?!

– Принеси, пожалуйста, лист бумаги и ручку.

Девица была превосходно воспитана. Она кротко сказала: «Хорошо, мамочка», исчезла, а минуту спустя принесла листок бумаги и ручку, которые положила на кофейный столик. Больше ни слова не говоря, она удалилась.

– Я думаю, Татьяна, что вы уже наверняка звонили на работу мужу, – сказал я, беря ручку и пододвигая к себе листок бумаги.

Набрав полную грудь воздуха, молодая женщина медленно выдохнула. Обычно так делают, набираясь решимости перед трудным разговором.

– Да, звонила.

– И что вам там сказали?

– Я никого на работе мужа не знаю, но мне, разумеется, известна фирма, на которой он работает. – Неделькина вновь вздохнула. – Я нашла в интернете сайт этой фирмы, номер телефона и позвонила туда. Однако толком ничего не могла узнать. Девушка-секретарь лишь у кого-то спросила про Николая, и ей ответили, что он на работе не появляется.

Я ничуть не удивился тому, что Неделькин не ходит на работу. Если бы его можно было так просто отыскать, появляйся он там, Неделькина вряд ли нанимала бы сыщика для розыска своего мужа.

– Что за фирма? – поинтересовался я.

– По продаже и обслуживанию компьютерного оборудования и программного обеспечения, – молодая женщина снова взяла с кофейного столика чашку с кофе и все же сделала из нее глоток. – «Юникс-М» называется.

– Кем он там работает?

– Инженером. В техническом отделе. Что-то связанное с айти технологиями.

Я записал название фирмы, должность Неделькина и поднял на хозяйку дома глаза.

– Думаю, вы и на телефон мужа звонили?

Татьяна сидела, раздвинув колени, опираясь предплечьями на них и, держа обеими ладонями чашку с уже остывшим кофе.

– Звонила, но супруг не отвечает.

– Понятно, – сказал я с чувством удовлетворения, поскольку именно такой ответ женщины и предполагал. – Дайте мне на всякий случай номер телефона вашего мужа.

Татьяна продиктовала, а я записал на листке бумаги номер.

– А Николай не мог сойтись со своей бывшей женой? – задал я очередной вопрос. – Все же у него в той семье сын. Может быть, он вернулся к своей первой жене?

Молодая женщина с фигурой контрабаса пожала плечами и неуверенно проговорила:

– Не знаю. Как-то не думала об этом.

– Хорошо, проверим и этот вариант. – Все же сказывался сегодняшний тяжелый с утра до вечера тренировки, я чувствовал себя разбитым, клонило в сон, даже бодрящий напиток кофе не поднимал тонус, я обеими руками потер лицо, словно прогоняя усталость. «Да, Игорек, стареешь, а ведь еще каких-то десять лет назад, будучи действующим спортсменом, мог без устали заниматься на тренажерах и проводить по нескольку спаррингов. Пора на пенсию». – подумал я уныло, а в слух спросил: – Как зовут бывшую жену Николая, и как ее найти?

Молодая женщина допила кофе одним глотком и поставила чашку на кофейный столик.

– После развода она взяла свою девичью фамилию – Горячева. А зовут ее Анна, по-моему, Николаевна. Где живет не знаю, а вот работает в школе учительницей на Третьей Андреевской улице. Школа называется «Московская английская».

– Найдем, – уверенно проговорил я и записал данные бывшей жены Николая все на том же листочке бумаги. – Ну, а близкий друг у Николая есть? – продолжал я допытываться.

– Ха-ха, – вдруг рассмеялся смехом какого-то инфернального существа Евгений Душкин. – Вы что же думаете, что Николай ушел жить к своему другу?

Меня ничуть не смутил вопрос, я снисходительно посмотрел на Сатану в образе интеллигентного человека.

– Порой близкие друзья знают о личной жизни своего товарища намного больше, чем жены, матери и другие близкие родственники, – я позволил себе нравоучительный тон.

Евгений в знак согласия с моими словами кивнул.

– Не обращайте внимания, Игорь Степанович, так к слову пришлось.

Я вновь обратил свой взор к Татьяне Неделькиной.

– Так есть у Николая близкий друг?

– Есть, – с готовностью проговорила молодая женщина, так как давно уже приготовила ответ, да вот ее двоюродный брат своим дурацким смехом не дал ей сказать. – Александр Хохряков. Он давно с ним дружит, они вместе в институте учились.

– Вы ему не звонили?

– Нет, я, честно говоря, нахожусь в прострации, – Татьяна подняла вверх руки и покрутила в воздухе ладони, показывая таким образом, что она сейчас не в себе. – Пока еще до этой мысли не додумалась.

– И не звоните, – я махнул рукой в сторону Татьяны так, как обычно машу рукой кому-либо из расшалившихся на ковре спортсменам, призывая его утихомириться. – Я поговорю с ним сам. Этот ваш Александр Хохряков может не сказать супруге Николая того, что скажет мне, как стороннему человеку. Только зря спугнете или насторожите его, а мне потом вытянуть сведения из этого человека будет сложнее.

– Как скажете, – согласилась Татьяна.

– Где он живет или работает, вы знаете?

Неделькина собрала волосы, свисавшие на грудь вместе, и закинула их за спину.

– Где работает не знаю. А где живет… живет… – она на секунду задумалась, потом выдала: – Где-то здесь, неподалеку. На Свободном проспекте. Точный адрес сказать не могу, но так визуально дом я помню. Мы с Николаем были у него в гостях. Сейчас посмотрю по карте. – Она приподнялась, взяла лежавший на краю кофейного столика свой сотовый телефон и снова села. Активировав мобильник, принялась лазить в интернете. – А вот… – проговорила она через некоторое время, увеличила карту на дисплее. – Свободный проспект 29. Элитный такой дом. Номер квартиры не знаю, но первый подъезд, там их всего два, двенадцатый этаж. Там коридор такой, вот в этом коридоре квартира крайняя слева.

– Отлично, – похвалил я женщину, за то, что она тотчас сориентировалась и быстро вычислила адрес Хохрякова Александра, который я также записал на листке бумаги. Потом достал из кармана джинсов мобильник. – А теперь продиктуйте мне номера своих сотовых телефонов, – я поочередно посмотрел на Евгения и Татьяну, – а я назову вам свой.

Мы обменялись номерами телефонов, которые забили в мобильники.

– Ну, и последнее, – сказал я, подводя к концу наш разговор и взял письмо, написанное любовницей Николая его супруге. – Это улика, брать ее у вас я не буду, вдруг когда-нибудь вам потребуется. Если вы не возражаете, я сфотографирую письмо, снимок мне пригодится.

– Я могу сделать ксерокопию, – поднимаясь сказала Татьяна. – У меня есть дома ксерокс.

– Будьте добры! – я подал письмо Татьяне, она взяла его, вышла из комнаты и вскоре с характерным для этой машины звуком зажужжал ксерокс, распечатывая послание любовницы супруге Николая. Вскоре молодая женщина вошла в комнату и подала мне ксерокопию письма неизвестной.

Я сложил на кофейном столике ксерокопию, листок со своими записями и поднялся.

– Ну, что пока все, – проговорил я, засовывая листы бумаги в задний карман джинсов, а телефон в передний. – Буду держать вас в курсе событий, Татьяна и, если потребуется, я вам позвоню.

Я и Евгений Душкин отправились к выходу, а хозяйка дома двинулась следом за нами, чтобы проводить нас до двери.

Глава третья. СЕМЕЙКА АДДАМС

Инфернальная личность, одетая в цивильный костюм, довезла меня до стоянки у спортшколы, распрощалась и укатила. Шумели от ветра ветки деревьев, моросил дождь, на улице было некомфортно, хотелось домой в тепло. Я сел в свой автомобиль, взглянул на часы. Было восемнадцать тридцать. Впрочем, время еще не позднее, можно к этому Александру Хохрякову смотаться – близкому другу Николая Неделькина.

Я достал из кармана мобильный телефон, листок бумаги, на котором во время беседы с Татьяной делал пометки, нашел нужный мне адрес и забил его в поисковик. Дом Хохрякова действительно оказался неподалеку – всего в пяти минутах езды.

Я повернул в замке зажигания ключ, тронул автомобиль с места и вскоре вырулил на проспект. Пять минут спустя остановился у нужного мне дома. Не знаю почему этот дом элитный – как назвала его Татьяна Неделькина – от обычных домов его отличало лишь то, что он был огорожен двухметровым решетчатым забором, а так обычная высотка, разве что с разукрашенными в разные цвета балконами. Но раз Татьяна сказала элитный дом, пусть будет элитным. И раз дом огорожен забором, значит въезд на прилегающую к нему территорию разрешен только жильцам высотки. Поэтому я припарковался около забора, покинул машину и, приблизившись к калитке, надавил на кнопку на панели вызова.

– Да, я вас слушаю, – раздался в динамике домофона, голос, принадлежащий немолодой женщине, очевидно, консьержке.

– Откройте, пожалуйста, – попросил я вежливо. – Мне нужно пройти к Александру Хохрякову.

– Из какой квартиры? – строго спросила пожилая женщина.

– Я не знаю в какой квартире он живет, – признался я.

– То есть как это не знаете? – удивилась консьержка. – Идете к человеку и не знаете в какой квартире он живет.

– Визуально помню, что на двенадцатом этаже, квартира слева. Впустите, пожалуйста. Я приехал издалека, давно не виделся с Сашкой, – начал я сочинять на ходу, – хочу сделать ему сюрприз. Я не бандит, не грабитель, обычный человек. Я покажу вам свой паспорт, а в качестве подарка оставлю тысячу рублей.

– Кхм, – раздалось в динамике домофона покашливание. Консьержка некоторое время раздумывала, затем щелкнул язычок дистанционно открываемого замка.

Я вошел в калитку, миновал двор и, поднявшись по ступенькам широкого крыльца, открыл дверь в подъезд. Он был просторным ярко освещенным, со множеством цветов в горшках. Слева было окно, за которым сидела консьержка – женщина лет семидесяти, с крашенными в радикально черный цвет волосами, с довольно неприветливым лицом, на котором красовались очки с толстыми стеклами. Ни слова не говоря, я сунул под прорезь под стеклом свой паспорт и тысячу рублей. Вот он первый «транспортный расход».

Женщина молча взяла мой паспорт, посмотрела в нем мои данные и вернула. Потом взяла деньги, чуть растянула в улыбке губы и прикрыла глаза, что, очевидно, означало: «спасибо, проходите».

Я поднялся по ступенькам на площадку, на которой размещались двери двух лифтов – грузового и пассажирского и вызвал пассажирский лифт. На нем доехал до двенадцатого этажа. Как и говорила Татьяна Неделькина, здесь была дверь в коридор, где размещались двери в квартиры, расположенные на двенадцатом этаже. Слева от двери были прикреплены несколько звонков. Поскольку я гомо сапиенс – человек разумный, я умею мыслить логически: раз Хохряков живет в квартире крайней слева, то ее номер наименьший среди номеров квартир на этом этаже, поскольку у нас в стране принята нумерация слева направо. Я надавил на кнопку звонка с расположенной рядом цифрой сорок пять.

Сначала была тишина, потом раздался звук открываемой двери в коридоре, затем по коридору протопали насколько пар ног и дверь на площадку вдруг с шумом и настежь распахнулась. На пороге стоял невысокий худощавый мужичок лед за сорок, лысоватый, лупоглазый с закругленным носом и тонкими, почти бескровными губами, одетый в синие треники и белую футболку. Фоном ему служил мужик повыше, пошире, но какой-то рыхлый. У него были обвисшие щеки, круглые глаза, нос картошкой, топорщащиеся в разные стороны усы и волосы на голове. Он был примерно одних лет с лупоглазым мужиком. Одет в серые брюки и серую же рубашку. Из-за его спины выглядывала невысокая полная женщина ровесница обоих мужиков, с рыжими волосами, стриженными каре. Лицо у нее было конфигурацией и цветом похожее на созревший помидор, на котором кто-то шутки ради, кончиком ножа обозначил глаза, рот и нос. Все трое были какими-то взъерошенными и подвыпившими. Видать у семейки Аддамс сегодня застолье.

– Ты все-таки пришел?! – заявил лысоватый, лупоглазый мужичок и больше не слова не говоря, выбросил вперед руку, метя мне в челюсть.

О дьявол! Я успел отклониться назад и в сторону и кулак просвистел мимо. Я отступил на шаг, а мужик снова попытался ударить меня кулаком в лицо. Он был, как я уже упоминал, невысоким, а при моей комплекции и силе я запросто мог схватить его и как баскетбольный мяч выбросить в окно. Но я делать этого не стал, не привык просто так, не разобравшись в чем дело, применять к людям силу. А потому поймал кулак мужика ладонью одной руки, второй сделал захват за шею и, крутанув мужика на сто восемьдесят градусов вокруг свой оси, толкнул его вперед на рыхлого усатого мужика, который тоже двинулся в атаку.

– Дай я ему сейчас как следует врежу! – рыкнул усатый, движением левой руки резко, словно распахивая дверь, смахнул лупоглазого со своего пути и правой рукой, будто топором попытался нанести мне удар сверху по голове.

– Что за черт! – вскричал я, отпрыгивая в сторону, не давая мужику разрубить меня по пополам. – В чем дело, мужики?!

– И он еще спрашивает?! – вскричала женщина и тоже ринулась в атаку.

Я успел отразить предплечьем удар усатого, который попытался врезать мне по уху, толкнул его в плечо, он с грохотом врезался в двери лифта и я, выставив вперед растопыренную ладонь, преградил женщине путь ко мне. Второй рукой я отмахнулся от лупоглазого мужичка, который вновь рвался в бой. В этот момент раздался высокий звонкий девичий голос:

– Мама! Папа! Это не он! – положивший конец бестолковому маханию троицы кулаками у меня перед лицом.

– Что?! – воскликнул лупоглазый мужичок, застыв в позе неандертальца, бросающего копье в мамонта.

Женщина с похожим на перезрелый помидор лицом застыла с вытаращенными глазами, а усатый мужик замер, приложившись после моего толчка физиономией к дверцам лифта.

На пороге двери из коридора стояла молоденькая стройняшка в очень коротких шортиках голубого цвета и голубом же топике. У нее было милое лукавое личико, длинные светлые волосы – наверняка она еще учится в школе, наверняка отличница, и наверняка предмет воздыханий мужской половины класса. Давно было понятно, что сумасшедшая троица, напавшая на меня, перепутала мою персону с кем-то, как сейчас оказалось со знакомым девицы, стоявшей в дверях, и это можно было бы выяснить раньше, если бы мне дали хоть слово сказать. Но, к счастью, недоразумение разъяснилось.

– Это не он, – вновь повторила девица.

Первым пришел в движение лупоглазый мужичок. Он опустил руки и с глупым выражением лица проговорил:

– Вот как?! А кто же он?

– Ну, откуда же я знаю, папа? – возмутилась девица. – Мужик какой-то.

– Да, ошибочка вышла, – глухо проговорил усатый мужчина, отклеивая физиономию от двери лифта.

Вытаращенные глаза женщины вернулись в обычное состояние, и она удивленно спросила:

– Так кто же вы такой?

Я тоже опустил руки, которые держал перед собой, и приосанился:

– Игорь я. Гладышев. Частный сыщик.

– Ой, извините! – смущенно воскликнула женщина и сделала шаг назад. – Мы вас спутали с другим человеком.

Я криво улыбнулся:

– Я так и понял.

Страсти вроде улеглись. Взбудораженная семейка Аддамс начала успокаиваться.

– А что вы хотели, Игорь Гладышев? – переключаясь с воинственного настроя на более миролюбивый, но все же хмуро, спросил лупоглазый мужчина, которого девушка назвала папой.

Я поправил воротник куртки, который в результате потасовки перекосился.

– Мне нужен Хохряков Александр, – признался я, глядя на лупоглазого мужика, поскольку подозревал, что именно он таковым и является. – Это вы?

Мужик, очевидно, гордился своей «благозвучной» фамилией, потому что он встал, расправив плечи и выставив вперед грудь.

– Да, я Хохряков! Что вы хотели? – повторил он.

«Вообще-то не мешало бы извиниться за нападение ни в чем не повинного человека, – подумал я. – Ну, да ладно, как говорится, бог им судья». Вслух же произнес:

– Мне нужно задать вам несколько вопросов относительно вашего друга Неделькина Николая. Он пропал.

– Что вы говорите? – недоуменно произнесла женщина. – Как так?

Я развел руками:

– Если честно, я не знаю, пропал он или нет, во всяком случае жена его разыскивает.

Хохряков отступил в сторону и указал рукой на дверной проем.

– Ну что ж, проходите, поговорим.

Девица развернулась, исчезла в коридоре, за нею пошел я, следом двинулась и агрессивная троица.

В прихожей я снял куртку и повесил ее на вешалку в шкаф. Всей компанией мы прошли в кухню, примерно двенадцать квадратных метров площадью, где справа у стенки стоял под мрамор кухонный гарнитур, у левой стены торцом к ней находился стол и четыре стула вокруг него, у стены напротив располагалась дверь, ведшая на балкон. На столе стояли тарелки со всевозможной закуской, три рюмки, полупустая бутылка коньяку – источник, из которого чокнутая троица черпала силы для рукопашного боя со мной. Молодая особа, по-видимому, участия в застолье не принимала, поскольку стол был сервирован на три персоны, да и девица была трезвой в отличие от троицы. А притащилась она сейчас в кухню из любопытства.

– Проходите, пожалуйста, садитесь, – засуетилась хозяйка, если можно назвать суетой то, что она отодвинула один из стульев, перед которым не стояли ни тарелка, ни рюмка, ни столовые приборы. – Меня зовут Наталья. Я супруга Александра, —продолжила она процедуру знакомства, начатую еще в подъезде. – А это друг нашей семьи и сосед по лестничной площадке, – указала она на усатого рыхлого мужика, – Василий.

Я в знак приветствия сделал вид, будто приподнял несуществующую шляпу и сел за стол.

Троица тоже уселась на свои места, которые покинула в связи с моим приходом. Девица никуда не уходила, наоборот, она примостилась на табурете, стоявшем рядом с кухонным гарнитуром. Видать, решила погреть уши, слушая разговоры взрослых.

– Вы уж простите нас за то, что так получилось, – запоздало начала извиняться Наталья, проявляя радушие в отличие от двух мужиков, которые с угрюмым видом помалкивали, предоставив право занимать разговорами нежданного гостя, хозяйке дома. – У нас тут проблема одна обозначилась. Один гопник, как выражается наша с Сашей дочь Катя, – она кивнула в сторону девицы, – проходу ей не дает. Да впрочем, что там проходу не дает. Говоря открытым текстом – домогается. Наглый такой, беспринципный, лезет к ней постоянно. То звонит, то у подъезда караулит, а сегодня вот позвонил Катюше, пообещал прийти домой, поговорить с нею. А Катя его терпеть не может и боится. Вот мы на всякий случай Василия в гости и пригласили, чтобы он, значит, если этот хам придет помог его от нашей Катюши отвадить. Ну, а тут звонок в дверь, и мы уж подумали, что это он пришел… Может быть, выпьете с нами? – предложила Наталья и собралась было подскочить, очевидно за рюмкой, но я ее порыв пресек на корню.

– Спасибо, Наталья, я пить не буду – за рулем.

– Ну, может быть, тогда поедите с нами? Я вам бефстроганов положу.

Честно говоря, я был голоден, время уже семь часов, а я еще и не ужинал, поэтому я не стал кокетничать, а прямо сказал:

– Насыпайте!

На этот раз хозяйка поднялась и в этот момент раздался звонок в дверь.

Троица переглянулась.

– Ну, вот пожаловал твой женишок, – хмыкнул Хохряков и взглянул на дочь. – Как его зовут-то?

– Негодяй! – фыркнула девица.

– Это ты его так зовешь, – также поднимаясь из-за стола, произнес Хохряков. – А как его папа с мамой нарекли?

– Антоном, – буркнула девица.

Василий тоже поднялся из-за стола, и троица двинулась прочь из кухни.

– Что, Катя, сильно пристает? – спросил я сочувствующим тоном девушку, когда «Семейка Аддамс» исчезла в дверном проеме.

Она состроила презрительно-брезгливую мину.

– Да заколебал дебил. Преследует меня, всякий раз хватает за разные места. Говорит, если не пересплю с ним, он меня закопает. А сегодня несколько раз звонил, требовал, чтобы я вышла из дому. Я, разумеется, отказалась. Он сказал, чтобы я ждала его в гости. Я родителям пожаловалась. Вот отец и позвал соседа дядю Васю, чтобы вместе с ним проучить его.

– Так в полицию надо заявить! – проговорил я возмущенно.

– Да он ненормальный, – хмыкнула девушка и в доказательство того, что это действительно так покрутила указательным пальцем у виска. – Он мажор, сын богатеньких родителей, считает, что ему все позволено. Говорит, что ему пофигу полиция. А если я на него жалобу накатаю, мне только хуже будет, он мне вообще тогда житья не даст. Вот если сегодня отцу с дядей Васей не удастся его проучить, тогда в полицию будем заяву подавать.

– И сколько лет этому Антону?

Девушка сидела, закинув ногу на ногу и поигрывала носком стопы тапочкой.

– Да уж тридцать лет идиоту исполнилось, – Катя тряхнула головой, убирая таким образом, упавшую на лицо прядь волос.

Я удивленно приподнял брови.

– Ого! Взрослый дядечка. Его же за сексуальное домогательство к несовершеннолетним надолго за решетку упечь могут.

– К каким это несовершеннолетним? – не поняла девушка.

Я сделал недоуменное лицо.

– К тебе. Ты же еще в школе учишься?

Катя посмотрела на меня снисходительно.

– В какой школе? – проговорила она насмешливо. – Мне двадцать три года. Я на последнем курсе МГУ учусь на психолога.

– Гм, – только и смог проговорить я. Мысленно же продолжил: «А от парней все еще с помощью мамы, папы и дяди Васи отбиваешься». Вслух я, конечно, этого говорить не стал, лишь пробормотал: – Да, хорошо нынче молоденькие женщины выглядят. Думаешь, ей пятнадцать лет, а она уже того и гляди людей по вопросам психологии начнет консультировать.

Катя ухмыльнулась.

– Расцениваю ваши слова как компли… – она не договорила, потому что в этот момент в подъезде раздался грохот.

Мы посмотрели сначала в сторону источника звука, потом переглянулись и, не сговариваясь, бросились вон из кухни, а потом и из квартиры. На лестничной площадке двое крепких парней от души мутузили папашу Екатерины и его приятеля, пришедшего защищать его великовозрастную дочь от прилипалы.

Один из парней был темно-русым мордатым громилой, одетым в темные джинсы и темную же куртку, другой – блондин с хамской физиономией, габаритами чуть поменьше первого, но тоже верзила, одетый в синие джинсы с мотней до колена и голубую куртку. Оба небритые, как это нынче модно у молодых людей. Вокруг дерущихся бегала Наталья и хлопала руками, точно пытавшаяся взлететь курица крыльями.

М-да, сегодня день богат на драки. Я сходу врубился в гущу дерущихся. Если двое махаются против двоих, то силы равные и еще неизвестно кто победит. Но если трое против двух, тут без вариантов – победа будет за нами. Тем более, если один из троих в драке профессионал.

Я правым хуком врезал по физиономии мордатому громиле, наседавшему на Василия, и тот, взмахнув руками, отлетел к стене, врезался в нее плечом, но устоял на ногах. На лестничной площадке от такого количества людей было тесновато, но как говорится, в тесноте да не в обиде, и я все же сумел с силой пнуть громилу по бедру. Я знаю какая бывает при этом боль – невыносимой, нога немеет и потом несколько дней болит, отчего ее обладатель с неделю прихрамывает. Громила взвыл и присел, схватившись за бедро. Все, этот пока вне игры. Вообще-то лежачего, ну, а в данном случае сидячего не бьют, но, по-видимому, громила уж очень сильно разозлил Василия, потому что тот, не сумев сдержать обиду и ярость за полученные от парня тумаки ударил ногой громилу по лицу. Тот опрокинулся на спину и больше не вставал, держась одной рукой за лицо, а другой – за бедро.

Я же переключил внимание на блондина. Александру Хохрякову нужно было помочь, тем более что драться невысокий щуплый мужичок явно не умел. Он бестолково отмахивался от блондина и получал тумак за тумаком. Я оттолкнул отца Кати, схватил блондина одной рукой за грудки, вторую руку просунул ему сзади под куртку, ухватил за ремень джинсов и с силой впечатал его боком в дверь лифта, причем именно в то место, где недавно приложился своей физиономией во время первой драки со мной Василий. Железные двери лифта издали такой грохот, что его наверняка было слышно на весь подъезд. Ударившись башкой, парень потерял ориентацию в пространстве, а я, воспользовавшись этим, продолжая удерживать блондина одной рукой за грудки, а другой за пояс джинсов, оторвал его от дверей лифта, дернул в сторону и, подставив ногу, сделал подсечку. Руки убрал. Парень со всего размаха грохнулся на пол.

– Ну, мужики, дальше вы уж сами, – проговорил я и отступил к двери, в проеме которой стояла Катя и с интересом наблюдала за происходящим на лестничной площадке.

И отступил я вовремя, потому что двери лифта открылись и на пороге возникла консьержка.