Ловчий. Пересмешник и силки

Вилли-Нилли (с разгорающимися глазами): Научите меня этому, дядюшка! Отец меня все на войну да на охоту зовет, а мне по сердцу занятия поспокойней да прибыльней!

Принц-регент по-отечески треплет своего племянника по щеке и бормочет.

Петер Людвиг: Ну, конечно же, научу, а то оба сына у меня не совсем чтоб удачные и некому передать мои банки и бизнес. А к тебе я давно присматриваюсь. (Меняя тон голоса.) Однако к делу. Посмотри же, какие тут красота и покой! И вот толстый жаб из Ганновера, обжористый торгаш-неудачник готов все это бросить на разграбление тупой солдатне, которая придет сюда и начнет убивать и насиловать… Ты готов помочь мне остановить весь этот ужас?

Вилли-Нилли (с чувством): С вами до гроба!

Петер Людвиг (сухо): Ну хорошо. Тогда вернись к этому толстому идиоту и передай ему, что мы тут за мир во всем мире, и никаких дурных чувств ни к нему, ни к лорду Гренвилю у нас нет. Однако раз они столь влиятельны – пусть сделают меня главой Secret Service. Мне же нужна работа, коль они лишат меня моих банков!

5б

Натура. Зима. Вечер. Лондон.

Ресторанчик на Пикадилли

В уже известном нам ресторанчике на привычном месте сидит сэр Исаак. Место, которое обычно занимал граф Шелберн, отныне пусто, и сэр Исаак явно грустит по этому поводу. Возле него раздается деликатное покашливание. Сэр Исаак отрывается от самосозерцания и обнаруживает перед собой Петера Людвига. Это все тот же сухощавый господин с пресно-скучным лицом, который любит неприметное партикулярное платье и ничем особым не выделяется. Впрочем, сэр Исаак при виде принца Ольденбурга немедля угодливо преображается и предлагает гостю прежнее место графа Шелберна. Петер принимает это как должное и, усаживаясь, негромко спрашивает.

Петер Людвиг: Как пообщались с Гренвилем? Что нового?

Сэр Исаак: Ах, молодой человек… (Осекается.) Простите, всегда забываю ваш возраст. Вы все не стареете…

Петер Людвиг (скучным голосом): Много дел… Давно не имею привычки… ( С легкой усмешкой): Глядя на вас, понимаешь, что стариться уже не модно…

Сэр Исаак (нервно рисуя пальцем какие-то знаки прямо на столе меж собою и гостем): Ах, мессир, и ваше чувство юмора не стареет. У нас – как обычно. Гренвиль – пустоцвет и про любит казну в один фук. Растратит все сразу! Он подписал приказ, и наш флот вот-вот отплывает на юг грабить у испанцев колонии.

Петер Людвиг (задумчиво): Занятно… А я думал, что захватом Кейптауна все ограничится. В Латинской Америке живут все ж потомки испанцев, а не дикие негры, как в Африке. То, что должно получиться с Кейптауном, ибо там у голландцев нету местной поддержки, вряд ли выгорит там, где много латиносов… Пожалуй, Гренвиль и впрямь идиот!

Сэр Исаак (торопливо): Но зато он подписал право компании «Ротшильд»…

Петер Людвиг (сухо): Я в курсе. Сноха моя Марья Федоровна предложила мне войти в пайщики. Вторым – после нее. Я уже внес средства. (Меряя сэра Исаака взглядом.) Пытаюсь понять, вы теперь мой партнер или как?

Сэр Исаак (явно лебезя): Я, мон сир, всегда ваш слуга и верой, и правдой! Всю мою жизнь!

Петер Людвиг (чуть сварливо): Оставим… Я знаю, что это не так, вы это знаете, все это знают… Что известно о Шелберне? Была ли его смерть, на ваш взгляд, естественной?

Сэр Исаак (с явным оживлением): А с какою целью интересуетесь?

Петер Людвиг (сухо): Ольденбург – древний сосед и союзник Ганновера, а также и кредитор. Соответственно, как кредитор князя Ганноверского, который по случаю король Англии Георг Третий, я очень обеспокоен тем, как казною моего должника распорядится безмозглый Гренвиль. Так понятнее?

Сэр Исаак (всплескивая руками): Понятнее и быть не может… Насколько я знаю, смерть графа Шелберна была естественной.

Петер Людвиг (задумчиво): То есть… Проникновения врага в ряды секретной службы пока не было… Хорошо. Тогда я приму предложение.

Сэр Исаак (с интересом): А какое? Я смогу быть полезен? За хороший…

Петер Людвиг: Мне, как главному кредитору Короны, предложено возглавить секретную службу Его Величества. И, как новый ее глава, я хотел бы понять одну вещь… У вас особые связи в России – не так ли?

Сэр Исаак (с легким смущением): Ну, старая любовь не ржавеет… У меня особые отношения с самой Эльзой Паулевной…

Петер Людвиг (с неприятным смешком): Она что – хотела выдрать вам ноготь да передумала? А вы от такого счастья аж взмокли?! Забавная штука любовь (с усмешкой). Впрочем, все это не важно. Мне нужно, чтобы вы подготовили мой визит в Петербург. Точней – в Павловск. За хороший, очень хороший процент!

Сэр Исаак (радостно): Все, все что смогу, все и сделаю!

Петер Людвиг (будто только что вспомнив): Да, кстати, насколько я знаю, у Англии был очень важный агент в Санкт-Петербурге. Некий аббат Николя. Русские его взяли по-тихому. Он еще жив? Я не видел отметки о его казни. Если жив, пошуршите-ка в России о том, что его пора отпускать. Хороший процент я вам обещаю.

Сэр Исаак (деловито): Нужно будет восстановить его колледж?

Петер Людвиг (с легким изумлением): На кой?! Нет, переведите-ка его, коль удастся, в Москву, а еще лучше в Ярославль или Тверь. У меня есть идеи.

6б

Натура. Зима. День. Рига. Ратушная площадь

Яркий солнечный день. Гремят барабаны. По Ратушной площади маршируют лейб-егерские полки под командой Кристофера и британские экспедиционные части под командой Уэлсли. На балконе дома Эльзы парад принимает Государыня Мария Федоровна в окружении своей «малой свиты». Посреди парада к Эльзе незаметно пробирается ее Кирстен. Она отдает госпоже пакет и еле слышно бормочет.

Кирстен: Три новости. Французы оставили Вену и возвращают войска домой. Меж Францией и Австрией перемирие.

Эльза: Хорошо. Что еще?

Кирстен: Пруссия решила силой подавить восстание в своей части Польши. Фридрих Вильгельм, по слухам, взбесился от того, что две трети обозов с едой для наших с австрийцами армий было поляками уничтожено. А наш царь за недостачу не стал платить.

Эльза: Ожидаемо. Пруссак легче всего принимает доводы к своему кошельку. Что третье?

Кирстен: Из Англии целых две новости. Англичане взяли Кейптаун. И идет разговор, что целая армия под командою Бересфорда будет направлена куда-то в Южную Америку.

Эльза (сухо): Это – Гренвиль. Питт был тори. Тори это прибрежные торговцы-католики, поэтому все годы правления Питта Англия держалась за море. А Гренвиль, хоть и кузен Питта, но виг. Виги – партия немцев Ганновера, а к ним прямо в окна смотрит сейчас Бонапарт. И они принялись тренировать свою армию. Пока бьют тех, кого смогут, но они явно готовятся драться с Наполеоном на суше.

7б

Натура. Зима. Утро. Рига. Порт

На причале большая толпа. Все провожают британских союзников. Чуть в стороне ото всех Доротея и Артур. Такое ощущение, будто они столкнулись совершенно случайно.

Артур: Ах, боже мой, какая встреча! И вы здесь!

Доротея (небрежно): Пришла отца провожать. Отбывает с визитом в Британию. И куда вас?

Артур: Плывем опять учить датчан уму-разуму.

Доротея (с невольным смешком): Сколько раз я ни слышала о них, столько вы их бьете. Какое-то бесконечное развлечение.

Артур (небрежно): А датчанам всякий раз это нравится. Своеобразная нация. (Чуть с паузой): Я так понял, что у вашей семьи на них зуб. (Увидав чуть заметный кивок): Тогда можете считать это лично для вас моим презентом! (Пожимая плечами): Флот их уже три раза бомбил, да не впрок. Решено на сей раз провести сухопутную операцию…

Доротея (с обидным смешком): Боятся стравить вас с настоящим противником и сперва решили дать потренироваться на хомячках?

Артур (с вызовом): Мой новый друг юнец Давыдов пел нам песню, что-то там: «Полячки белокурые наградой будут нам», так датчанки еще белокурее!

Доротея (чуть фыркая): Ну это понятно! Особенно после индусок. А не как с военными трофеями вы уже с дамами, похоже, не можете! Насильник…

Артур (горячась): Дамам нравятся победители!

Доротея (фыркая громче): Представляю, как вы спрашивали мнения туземок! Что же вы встали? Идите, датчанки белокурые уже изо-ждались! Тоже мне – победитель…

8б

Натура. Зима. День. Эзель. Лагеря Эзель Абвершуле

На небольшую лесную полянку выбегает группа русских егерей, гусар и британских шарпшутеров. Погода морозная, вокруг лежит снег, однако офицеры выше пояса лишь в нательных рубахах, мокрых от пота. От офицеров даже парит, настолько все они взмокли. Старший по возрасту, полковник Лесли, машет рукой.

Лесли: Пять минут – отдых. Потом – пятый круг…

Давыдов: Ох и тяжела ж ты бандитская доля…

Невельский (с трудом откашливаясь): Я, господа, в последний раз так много бегал лишь на турецкой… Сколько ж прошло? Десять лет… Да…

Берти Макдональд: А мне кажется, что нам повезло. Здесь кругом снег, и от этого легко дышится. Свежо! А представьте, каково бы нам было в джунглях?

Давыдов: Кстати, господа, а где ваши прочие офицеры?

Берти Макдональд: Наверное, уже бьются в Дании…

Давыдов (с чувством): Черт, и почему мне вечно так не везет?! Я всю жизнь за войной, а она от меня! Ну что же за гадство?! Все на Аустерлице, а я в польских лесах, все поехали в Данию, а я опять на островах средь чухонцев!

Бенкендорф: А я думаю – нам везет. Как у Александра Васильевича? Тяжело в учении – легко в бою. Думаю, нас готовят к чему-то особенному. (Обращаясь к британцам): Вас вот куда готовят, как партизан?

Лесли (явно мрачнея): Никто не верит, что мы удержим от французов Брауншвейг и Ганновер… Так что, по слухам, коль случится война и враг войдет в Бремен, вот тогда-то и мы начнем изображать из себя германское ополчение… Добропорядочных бюргеров, которые взялись за оружие. Но кто ж поверит, чтоб бюргеры взялись за оружие?!

Бенкендорф (с невольным смешком): Та же хрень… А мы будем изображать вольных хохлов, восставших против панов и шляхты… Этаких степных лыцарей с чубом!

Давыдов: А я не хочу с чубом! Я буду впереди всех и с усами! Ведь можно, а?

Офицеры смеются. Затем старший по возрасту и званию полковник Лесли командует.

Лесли: Привал кончен. Еще два круга по всем препятствиям – и на ужин. Как вы сказали? (Скалит зубы): Тяжело в учении, легко в приключении?!

9б

Натура. Зима. День. Рига.

Ратушная площадь перед домом Эльзы

Перед домом Эльзы Государыня Мария Федоровна, возвращающаяся в Павловск, прощается с теми, кто остается в Прибалтике. Уже готов открытый возок, где ее ждут Салтыков вместе с Карловной, а Государыня все обсуждает с Эльзой и Барклаем последние новости.

Мария: Сына мой, похоже, окончательно повредился рассудком! Из Петербурга пишут – всех дельных командиров он поснимал, а назначил таких стариков, что аж жутко!

Эльза (сухо): На мой взгляд, у них у всех беда одна – возраст. А так-то и Каменский, что назначен на «Центр», был неплох под Суворовым, а Михельсон, что назначен на «Юг», весьма дельно командовал войсками супротив Пугачева… Опять же ничего дурного не могу сказать про назначенного главой «Кавказа» Гудовича.

Мария: Да что говорить! Все хорошие! Только как взглянешь на них, так (махнув рукой) обнять и плакать. Да им в сумме почти триста лет!

Барклай (с невольной усмешкой): Нам вчетвером – триста лет. Я считал.

Мария (с нервным смешком): Ну да… Хи-хи! Так вы ж еще совсем молодой! (Эльзе, подмигивая): Он еще страдает ерундой. (Барклаю): Ну что мне с таким делать сыною?! Он на Аустерлице перепугался до поноса, пардон за мой французский, и совсем потерял веру в современную армию! Нет, я, конечно, понимаю, что генералы моей свекрови все были орлы, кого ни возьми, но ведь и нынешние нисколько не хуже! (Доверительно наклоняясь вперед и спрашивая так, чтоб ее слышали лишь Барклай и Эльза): Вы определились с начальником учреждаемой нами военной разведки?

Эльза: Еще нет. Есть варианты.

Мария (решительно): Хорошо. Моей волей поздравляю вас, Михаил Богданович, с сиим назначением. Сумели на таможне, авось поднимете и это новое и важное для страны дело. Жду результат.

Барклай (ошалело): Не подведу!

Эльза (торопливо): Тут еще одна новость. Из Лондона странная весть. Там никто не поверил, что дворянина могут звать Мейер. Поэтому там не смогли подтвердить передачу акции нашему зиц-председателю Мейеру. Он просит дозволения переименоваться в Ротшильда и умоляет дать ему какой-нибудь титул!

Мария (хмурясь): Да они охренели?! Чтоб я безродным гешефтмахерам – русские титулы?! ( С возмущением): Да это ж неприкрытое хамство! Как это… (Морщит лоб.) Шарло мне говорила однажды… (Радостно): Точно! Хуцпа! Это то, что она на Бирже всякий раз у таких друзей видела. Да таких друзей за хобот и в музей!

Барклай (примирительно): Все это так… Однако по уставу Ротшильда… (Будто ему это только что пришло в голову): Кстати, а я знаю, где взять титул для Мейеров. То есть Ротшильдов. Наш старый друг Луй Восемнадцатый даст им титул за небольшое пожертвование. А заодно и русской казне от этого облегчение! Так-то мы платим Лую за красивые глаза, а тут уже – и за титулы.

Мария (задумчиво): Стало быть, станут они у нас бароны де Ротшильд?.. А что, я согласна – все французы и так картавые да носатые, авось и эти сойдут за (нарочно коверкает) «фганцузиков»!

10б

Павильон. Весна. День. Вена. Шёнбрунн.

Покои Франца

Огромная безразмерная спальня австрийского императора.

По ней беспокойно мечется император Франц. Он, видимо по привычке, так и ходит по кругу, заложив руку за руку за спиной, как его научили во французском плену. Лицо у австрийского императора от ярости перекошено. Раскрывается дверь, в спальню входит Меттерних. Он с интересом оглядывается.

Франц: Так вот вы где, Клеменс! Я вас сейчас буду наказывать!

Меттерних (с достоинством): Я догадывался. Жандармы в тюрьмах ведут себя как скоты! Все знают, что они с русским наследником сделали…

Франц (чуть растерянно): О чем вы, Клеменс? Что за чушь?!

Меттерних (с возмущением): А зачем еще вы вызвали меня для наказания в спальню?! Кстати, я – против!

Франц (с раздражением): Вы – негодяй! Вы все время сбиваете меня с мысли! Я не о том! Кто такой ваш Шульмейстер?! Из Кобленца!

Меттерних (задумчиво): Шульмейстер… Помню. Был такой в дни, когда я возглавлял сыскное у моего отца. Мелкий контрабандист. Впрочем, налоги платил за все за это исправно и даже приносил важные вести из Франции.

Франц (начиная подпрыгивать): А что он говорил вам про Фуше?!

Меттерних (пожимая плечами): Ничего. При чем здесь Фуше?

Франц (с яростью): Почему я должен работать за всех?! Что он говорил про начальника французской полиции в Страсбурге?

Меттерних: Он платил ему, а тот закрывал глаза на все его преступления… (Ошеломленно): Именно Фуше был в те дни начальником полиции в Страсбурге… Шульмейстер был связан с Фуше? Он был человеком Фуше? Я столько лет платил через Шульмейстера самому Фуше?! И у меня есть на него компромат?!

Франц (начиная визжать): Так выясните же все это, Клеменс! Немедленно! Черт побери, вы столько лет платили главе французской разведки, и при этом – ни сном и ни духом! Я повешу вас, Клеменс! Это черт знает что!

11б

Павильон. Весна. Вечер. Рига. Дом Эльзы

За большим столом в гостиной сидят трое: Эльза, Барклай и сэр Исаак. Похоже, что последний только что закончил докладывать, и Барклай с Эльзой с изумлением переглядываются.

Эльза: Погодите. Хочу понять еще раз. Итак, принц Ольденбургский…

Сэр Исаак: Нет, нет, фейгеле, не принц, а принц-регент. Пока жив его дядя, сам Петер Людвиг – никто. Он всегда и везде молчаливый партнер. Его на бирже зовут Сам Никто. Всегда в тени, всегда за чьими-то спинами.

Эльза: Ну, хорошо. Сам Никто Ольденбургский, как выяснилось, кредитор Георга Третьего и получил под начало секретную службу. Теперь он как начальник британской секретной службы…

Сэр Исаак: Никак нет, деточка. Петер Людвиг едет сюда не как глава британской разведки, а как русский генерал. Он командовал сперва полком, а потом и дивизией у князя Орлова в Дунайской кампании. Вместе с нашим Салтыковым брал Хотин.

Эльза (растерянно): Так сколько же ему лет?!

Сэр Исаак (задумчиво): На Бирже верят, что он продал душу Нечистому и потому совершенно не старится. (Понизив голос): А еще есть мнения, что он-то и есть сам Нечистый. Ибо деньги его любят, как самого Князя мира…

Барклай (сухо): В семье Марьи Федоровны есть поверье, будто бессмертный голландец Михель – это и есть ростовщик Петер Людвиг. Она его даже нарочно ввела в дело «Ротшильд», потому что у него по деньгам всегда и всюду успех!

Эльза (торопливо крестится): Вот только всю жизнь и мечтала, чтоб поработать в одной компании с самим чертом… Придумщики… (Чуть успокоившись): Ну хорошо, он просит освободить аббата Николя из тюрьмы и перевести его в Москву, а еще лучше в Ярославль или Тверь… А вот теперь, господа, объясните мне: на кой главному ростовщику всей Европы или главе британской разведки наши Ярославль или Тверь?! Что там для него интересного?!

Барклай: M-да… Загадка. Этот парень без денежного умысла пальцем не шевельнет. Однако не возьму в толк – что же там этакого… Особенно если учесть, что ему не важно, какой город именно.

Сэр Исаак: То, что есть и там, и там, но нету вокруг. А иначе как создать монополию?

Эльза (решительно звоня в колокольчик): Так мы ни к чему не придем. Нужна карта. (Появившейся Кирстен): Принеси карту центральной России. Ярославль, Тверь и так далее.

Через миг появляется карта, и все, расстелив ее на столе, начинают в нее вглядываться. То и дело троица меж собой перешептывается, но ни к какому согласию не приходит, пока Барклай вдруг не вскрикивает.

Барклай: Да вот же оно! Мы не видим этого, потому что оно чересчур велико. Только я не понимаю, в чем смысл? В России полно воды, здесь нельзя сделать бизнес на ее продаже!

Сэр Исаак: Какую воду? Просветите меня!

Эльза (выпрямляясь и сухо): Самому богатому ростовщику в Европе почему-то очень нужно сесть в Ярославле и Твери. Ему нужна Волга! Вопрос – зачем?! Как таковую волжскую воду продать невозможно. Воды у нас в стране не меньше, чем воздуха.

12б

Натура. Весна. Утро. Берлин. Потсдам.

Сад Меттерниха

Князь Меттерних в одной рубашке, форменных брюках и сапогах окапывает в своем саду яблони. На улице свежо, только что сошел снег, земля еще холодная и сырая, однако князю работа с лопатою нравится. За его спиной стоит слуга в теплой одежде, который держит на подносе горячий кофейник и кружку, полную кофе. От кружки по саду идет вкусный запах. Раздаются шаги, в саду появляется помощник Меттерниха «по щекотливым делам» полковник Берг. Князь, не отрываясь от работы и даже не поворачивая головы, говорит.

Меттерних: Вы, однако, не торопитесь. Ваш кофе чуть не остыл. Пейте, грейтесь, докладывайте!

Берг с явной благодарностью на лице берет кружку кофе, чуть греет ладони, а потом жадно пьет.

Берг: Я только что из Страсбурга. Шульмейстер соврал. С Фуше он практически не работал. Фуше всю жизнь был политическая разведка, а Шульмейстер – так, мелкая сошка. Контрабандист. На контакт с французами пошел сам, его «кумом», то бишь вербовщиком, был генерал Жан Рапп…

Меттерних (резко): То есть родня русского суперагента фон Раппа, недавно убитого в Индии? (Задумчиво): Как же странно тасуется колода…

Берг (осторожно): Родня еще та. Французский Рапп в свое время пытался сдать своего брата в полицию. Хотел забрать его именье и титул. Тот бежал, именье досталось французику, а титул старший Рапп сохранил. Поэтому русский шпион был фон Рапп, а у французов служит простолюдин по имени Жан. Опять же русский Иоганн был ликвидатор по делам политическим, а французский Жан скорей по таможне. А таможню в Страсбурге в те дни возглавлял Савари…

Меттерних (наконец отвлекаясь, втыкая лопату в землю и с видимым интересом): Савари?! Нынешний заместитель Фуше?!

Берг: Так точно. Французское кумовство. Они берут в подручные лишь знакомых. Фуше поднялся наверх и поднял за собой всех своих сослуживцев. Посему в жандармерии нынче лишь бывшие полицейские из Лиона, Парижа и Страсбурга. Фуше по-прежнему отвечает за внешнюю разведку, а Савари поручены преступления в экономике.

Меттерних: Боже, как интересно! Итак, прошлой осенью вражеский разведчик Шульмейстер прибыл в армию Мака и сказал тому, что был послан графом Фуше, который хочет перейти на австрийскую сторону. Мак поверил в рассказ, устремился за Бонапартом, оторвался от прочих и попал в окружение. Конец Мака!

Берг: Все так и было. Но что это дает?

Меттерних (с торжеством): А что было бы, если бы Шульмейстер вдруг облажался? Итак, предположим, Мак Шульмейстеру не поверил. Он докладывает о происшествии Францу, а тот, по своему обыкновению, балаболит о нем на весь мир. И получается, что граф Фуше пытался предать своего императора. А все мы знаем, насколько Бонапарт подозрителен и злопамятен. Падение Фуше станет тогда неизбежным. А кто вместо него? Савари – начальник Шульмейстера. Вы понимаете?

Берг (с замешательством): Не совсем. Я простой человек. Прикажите мне кого-то убить, и я все сделаю. Однако высшие материи…

Меттерних: Думаю, Савари устал быть вторым. Шульмейстер не просто завел Мака в ловушку, он еще и пытался подставить Фуше. Это значит – началась серьезная борьба у врага в жандармерии. Теперь нам нужно понять, кого из жандармов – Савари иль Фуше – мы хотим и дальше видеть нашим противником. Что мы знаем о них?

Берг: Фуше – бывший профессор философии и математики. Прославился при мадам Дюбарри как создатель математического метода, позволявшего выявлять казнокрадство. За это и стал самым молодым префектом Лиона во всей французской истории.

Меттерних: А Савари?

Берг: Этот начинал топтуном в уголовке. Из бывших оперов. Прошел по всем ступеням служебной лестницы, по слухам, в полиции его больше любят, чем того же Фуше, которого все они думают «больно умным».

Меттерних (с возбуждением): Так это же хорошо! Приказываю – выйти через Шульмейстера на самого Савари. Скажите ему, что для всей Европы нужна общая единая полиция, дабы можно было ловить воров и бандитов по всему миру, некий «Щит». (Как бы подумав про себя): И «Меч». (Бергу): А для этого нам нужно, чтобы во главе всех полиций были простые рабочие парни – «соль земли», так сказать, а не всякие там профессора с их математикой. (Со странной усмешкой): Вор должен сидеть в тюрьме. Посади Фуше в свое время Марию-Антуанетту – вообще бы не было никакой революции! Так и объясните бывшему простому оперу Савари всю современную историю! (Задумчиво): А я немедля пишу государю и прошу от него назначенья во Францию!

136 Натура. Весна. День. Павловск. Беседка в парке

Деревья в парке покрылись свежей листвой. Посреди парка беседка. Б беседке музыканты что-то негромко играют на виолончели и скрипке. На скамейке сидит великая княжна Екатерина Павловна, а перед нею на одном колене стоит князь Багратион. Екатерина Павловна пальцем водит по свежим, еще розовым шрамам на лице князя. Тот молчит и во все глаза на княжну смотрит. Наконец он не выдерживает и произносит.

Багратион: Ах, Катиш, это все ерунда! Пустые царапины. Бог меня миловал… Другим…

Княжна молча прижимает палец к губам генерала, и тот замолкает. Играет приятная музыка, княжна сидит в тенистой беседке, а перед ней на одном колене боевой генерал. Один из немногих, уцелевших после Аустерлица. Печет весеннее солнце.

1в

Натура. Весна. День. Рига. Дом Эльзы. Задний дворик

Во дворе молодые люди сходятся в учебных боях. Звенят шпаги, слышны удары, кто-то падает, кто-то поднимается на ноги. Посреди всего этого за небольшим столом сидит Эльза с свистком во рту и внимательно следит за своими воспитанниками. То и дело она коротко свистит и жестами дает знать то тому, то этому, в чем была их ошибка. К столику госпожи подходит Кирстен, которая вполголоса что-то ей шепчет. Лицо Эльзы становится изумленным, она дает три длинных свистка и приказывает.