Ловчий. Охотники и ловушка

Александр: Как бы им в Павловске попку-то налимонить бы совершенно! Ах да, Константин! (Обращаясь к Косте Бенкендорфу, который стоит рядом с троном с подносом с графинами для выступающих.) Совсем я забыл! Поздравляю вас, Константин Христофорович, с присвоением звания полковника моей свиты! Прошу вас немедля отвезти мое нынешнее решение в Павловск и мою мать ознакомить. Под роспись! (Требовательно.) И не забудьте свои новые полковничьи эполеты надеть. Я на этом настаиваю!

3а

Павильон. Зима. Вечер. Павловск. Столовая

За ужином в Павловске собралась вся семья. За столом нет одной только лишь Государыни. Висит какое-то напряжение. Вдруг дверь открывается, и бледная Мария Федоровна вводит за руку смущенного Константина Бенкендорфа. Подозрительно звонким голосом вдовствующая царица всему столу объявляет.

Мария: Господа, у нас радость! Нашего Костю мой сын произвел недавно в полковники. А еще… (Голос ее начинает дрожать.) А еще мальчик мой своим указом лишил меня дворянского титула, и отныне я… (Голос ее прерывается.) Я – мещанка Романова… (Видно, что Государыня всячески пытается не заплакать.) Я… Я прошу вас, господа, немедля покинуть мой Павловск и, присягнув на верность моему сыну, со мною больше не связываться… (Она начинает метаться по столовой и почти случайно натыкается на Александра фон Бенкендорфа.) Вот хотя бы ты, Сашенька… Поручик Бенкендорф!

Бенкендорф (из-за стола, где он помогал кушать Николя, поднимаясь): Да, Ваше Величество!

Мария (почти глотая слезы): Вы меня слышали? Я не Ваше Величество! Я – мещанка Романова! И считать иначе – преступление. Это ясно?

Бенкендорф (сухо): Да, Ваше Величество!

Мария (подбегая к темному окну и почти скрываясь за шторой): Вы что, не поедете к царю со своим младшим братом?

Бенкендорф (чеканя): Нет, Ваше Величество! По долгу службы не смею оставить цесаревича Николая!

Слышно, как у окна Мария Федоровна, пытаясь оставаться беззвучною, горько всхлипывает. Затем она выходит из-за шторы, глаза ее опухли и красные. Однако Доротея и Карловна чуть ли не в четыре руки помогают Государыне сесть за стол. Затем Доротея со значением кивает головой в сторону Костика, который стоит у дверей совершенно растерянный. Государыня с неприязнью делает ему прогоняющий жест, а Доротея свирепо шипит.

Доротея: Ну, чего ждешь?! Доложился? Проваливай!

Костя Бенкендорф: А я что? Да я ж…

Он невольно умолкает, ибо все ужинающие смотрят на него с ненавистью и презрением. И – молчат. Юноша невольно машет рукой и выходит из столовой. В тишине вдруг раздается голосок Николая.

Николай (Бенкендорфу звонко): Саш, а ведь у Кости на погонах нынче было три большие звездочки!

Бенкендорф: Да, он нынче полковник, и у него три большие звездочки. Кушайте, вкусное сегодня пюре.

Николай (не унимаясь и показывая пальчиком): А у тебя тоже три – только маленькие.

Бенкендорф (терпеливо): Да. Я поручик, и мои звезды маленькие.

Николай (с восторгом): Я – понял! Мой брат большой, и у его друзей звезды большие, а я маленький, и у моих друзей звезды маленькие! Ведь ты всегда будешь мой лучший друг?!

Бенкендорф (умиляясь и с чувством): Всю жизнь. До гроба, Ваше Высочество! (Улыбаясь:) А теперь давайте будем кушать котлетку с пюре. Сегодня они очень вкусные!

Откуда-то раздается счастливый смех. Это Мария Федоровна с любовью и нежностью смотрит на сына. Она утирает невольные слезы, смеется и машет всей своей свите рукой, мол, кушайте, кушайте, сегодня все удивительно вкусное.

4а

Павильон. Зима. Вечер. Санкт-Петербург.

Здание Министерства внутренних дел (на Мойке). Кабинет Кочубея

В кабинет министра внутренних дел входит Аракчеев.

Он как-то неловко мнется в дверях и явно не знает, с чего начать. Князь Кочубей делает пригласительный жест на стул перед своим столом и говорит.

Кочубей: Я вас слушаю. С чем на сей раз? Опять воруют подрядчики?

Аракчеев (делая непонятный жест рукой): Как всегда, не без этого. Однако у меня – личный вопрос. Вы знаете, что мне поручено строительство Елагина дворца?

Кочубей (сухо): Разумеется. Держу вопрос на контроле. Слежу за сохранностью государственной собственности. А что там?

Аракчеев (решившись): Дело в том, что по приказу Государя там приказано делать внешние решетки на окнах и внешние запоры. Ну, чтоб обитатели дворца не смогли открыть это все изнутри. И еще есть приказ, чтобы высота дворца была ниже уровня воды в момент наводнения.

Кочубей, который все это время сидел, перебирая какие-то бумаги у себя на столе и вроде бы совсем не слушал доклад Аракчеева, вдруг замирает. Он откладывает бумаги в сторону и негромко спрашивает.

Кочубей: Погодите. Елагин, как мне было доложено, должен стать лишь одним из царских дворцов. Для кого же он строится?

Аракчеев: Государь мне сказал, что его мать слишком в возрасте, чтобы теперь ездить в Павловск. Стало быть, Елагин дворец строится для нее, ее двора, включая великих княжон и всех младших Павловичей. Ну еще Кристофера Карловича, Шарлотты Карловны и так далее… (Нервно поеживаясь.) Я к чему это… Я-то это все понимал шуткой. А вот давеча вышел указ счесть Государыню Императрицу – мещанкой Романовой, и приснился мне сон. Будто опять наводнение на Неве, а я вижу княжну Тараканову… (Передернувшись.) Утром же – сразу к вам… Ради своего же спокойствия.

Кочубей (резко): Что значит шутка?! Ничего себе шуточки!

Аракчеев (опять разводя руками): Приказ был отдан мне будто издали. То ли сам царь его мне сказал, то ли сделал это все Александр Голицын. Может быть, вы обратитесь к царю? Вы ж к нему ближе!

5а

Павильон. Зима. Утро. Санкт-Петербург.

Зимний дворец. Покои Государя

В покои Его Величества почти врывается князь Кочубей. Государь у огромного зеркала завершает туалет. Он делает знак своему польскому куаферу, который как раз наносил на его лицо румяна и пудру. Куафер немедленно исчезает. Молодой царь внимательно смотрит на своего главного полицейского и сухо и чуть в нос говорит.

Александр: Прости, Виктор, я нынче немного не в духе, ибо простужен. Опять же, похоже, я что-то съел. Меня всю ночь полоскало. Как видишь, приходится мне румяниться, чтоб к моим людям выйти. (Чуть помолчав:) Я бы не принял тебя, однако же мне сказали, что ты был вне себя… Что случилось?

Кочубей (явно прилагая усилия, чтобы не взорваться): Ваше Величество, один лишь вопрос. Кто выдумал, что Государыню можно лишить дворянского титула?!

Александр (небрежно): Я уж не помню… Мы вроде бы говорили с Сашкой Голицыным… Что-то там обсуждали… А что?

Кочубей (взрываясь и начиная шипеть): Так я и знал, и тут не обошлось без Голицына! Вы хоть понимаете, что вы с ним наделали?! Круги пошли по воде, по всей Европе уже понеслось!

Александр (настораживаясь): Что пошло?! Какие круги?

Кочубей (почти с рыданием в голосе): Дворянство бывает двух видов – жалованное и прирожденное. Вы можете лишить человека дворянства жалованного. Но если вы отнимаете дворянство урожденное, вы тем самым ставите под сомнение дворянство его родителей! И детей, разумеется!

Александр (испуганно): То есть как?! Не части, не пойму!

Кочубей (с яростью): Раз вы сделали мать свою не дворянкой, то вы тем самым лишили дворянства ее родителей, ибо дворянство – божественное право государей нами править. Завтра здесь уже будут послы от ее старшего брата – короля Вюртемберга, послезавтра от мужа ее сестры – принца Ольденбурга, а через неделю из самой Пруссии – от мужа ее кузины, и то лишь потому, что он малохольный и заторможенный. И все они нам объявят войну, ибо это – оскорбление их государств! Вы желаете воевать со всею Европой?!

Александр (растерянно): Нет, что ты! Я же не хотел их всех оскорбить! Я сейчас напишу им письмо с объяснением…

Кочубей (чуть на месте от ярости не подскакивая): А они его примут?! Вы что, так и не поняли?! Урожденное дворянство у вас только лишь от родителей! Коли мать у вас – не дворянка, то вы теперь кто?! Вы теперь для них сын Императора Павла и мещанки Романовой! А про рождение Павла по всей Европе давно уже слухи идут!

Александр (торопливо): Ну уж нет… Мой папенька… (Осекается.)

Кочубей (сухо): Уверен, что все это – заговор! Голицыны – прямые Рюриковичи в отличие от Романовых. Если ваше дворянство, согласно вашему же указу, поставлено под сомнение, они становятся первыми претендентами на ВАШ трон. Вы об этом подумали?!

Александр (начиная пугаться): Как же так? Витенька! Да… Неужто? Так ведь – всего-то лишь…

Кочубей (свистящим шепотом): Всего лишь?! А я, Ваше Величество, уже устал все эти «всего лишь» под половик заметать! С Талызиным у вас с Александром Голицыным случилось «всего лишь». Или мне поднять протоколы осмотра места падения генерала Талызина? Вы, чтобы рук не запачкать, взяли осмоленный факел своим кружевным платочком, а в миг смерти Талызина платочек с факелом вниз-то и выронили. Так я платок со смолистым отпечатком вашей руки из дела изъял…

Александр (хрипло): Господи, так меня же там не было! Там был только Сашка…

Кочубей (жестко): А платок там был ваш! И отпечаток руки на нем с длинными и тонкими пальцами, а не как у Голицына – с короткими гнутыми. Теперь история с Шубиным…

Александр (растерянно): Какая история с Шубиным?

Кочубей: Мы с Голенищевым получили показанья у поручика Шубина о том, что он участвовал в масонском заговоре по убийству вашего отца и покушении на вас. При этом он не знал ни малейшей подробности про смерть императора Павла и признался, что подговорил его это сказать Александр Голицын. Ваше Величество, позвольте узнать, сколько масонов у вас в окружении? Особенно из поляков! За такую подставу они ни вам, ни Голицыну спасибо не скажут!

Александр (умоляюще): Виктор, поверь, ни сном, ни духом!

Кочубей (понемногу успокаиваясь): А что за притча с Елагиным дворцом? Явился ко мне Аракчеев, лица на нем нет, сказал, что через Голицына вы велели ему построить дворец для своей матери так, чтобы там все могло запираться снаружи и чтоб его накрыло волною при первом же наводнении. Мол, желаете вы для матери участи княжны Таракановой!

Александр (чуть не со слезами): Да какая там Тараканова?! Чтобы я свою мать?! Поверь, душа моя, я, может быть, и хотел, чтоб она куда-нибудь делась. Раз – и нет! Но чтоб убивать… На меня возводят напраслину!

Кочубей (совсем успокоившись): Обещаю, что пока жив – ни одно из этих дел не выйдет на свет. Однако же в случае моей смерти по всем документам моего министерства чужие скорей всего начнут лазить. (Убедившись, что царь понял все значение этих слов:) Теперь о Голицыне. Вы слышали, что он свою жену проиграл в карты?

Александр (шокированно): Княгиню Марью Григорьевну Вяземскую?

Кочубей (сухо): Ее самую. Князь Разумовский меня уже попросил, чтобы вы, как глава русской церкви, развели ее с Голицыным, да без шума, и тогда он сам на ней женится. Дело замнут, однако Александра Голицына от вас надо убрать. Он вас компрометирует.

Александр (жалобно): Прости, Виктор, не могу. Всю жизнь вы все от меня чего-то хотите и чего-то там требуете. Сашка – единственный во всем мире друг, который мне всегда потакает и всегда меня слушает. И вообще его болтовня меня успокаивает. Три карты, тайны пирамид, сфинксы, мумии, это так интересно!

Кочубей (пожимая плечами): Ну давайте его и сплавим в Синод! Там как раз собрались все болтуны и прочие мистики. Хоть для людей будет ясность, то ли он доверенный с особыми полномочиями, то ли, мол, главный по пирамидам и сфинксу.

Александр (аж подпрыгивая): Так я и с матерью помирюсь! Вот поеду я в Ригу к Эльзе Паулевне и уговорю ее, чтобы она попросила у матери дать мне денег!

Кочубей (бледнея): А Эльза-то тут каким боком? Ведь пока истории с Шубиным, Талызиным да Елагиным дворцом проходят как уголовные. Зачем сюда Эльзу мешать?!

Александр (уверенно): Вы же сами мне все говорили, что Эльза первой была за то, чтобы меня сделать новым царем в пику моей глупой матери! Стало быть, она будет во всем за меня и всю эту ерунду с моим указом про дворянство для всей Европы распутает!

6а

Павильон. Зима. Вечер. Париж. Тюильри. Столовая

За большим столом идет ужин. Во главе стола Наполеон Бонапарт, который принимает от всех поздравления.

Только что закончилась бесконечная война с Австрией, и в войне с Англией наступило долгожданное перемирие. Мало того – за столом обсуждают, что вот-вот будет заключен полный мир в Амьене, и двадцатилетняя война в Европе наконец-то закончится. От всех этих новостей Бонапарт весьма жив и весел, однако то и дело на лице его возникает озабоченная гримаса. Жозефина его поэтому спрашивает.

Жозефина: Бони, что с тобой, дорогой? Опять газы и колики?! Или нет известий о поимке Моро?! Ох уж эти бунтовщики, якобинцы! Между прочим, пока не поздно, надобно арестовать и прочих. Всех тех, кто свергал Бурбонов и устроил всю эту ужасную Революцию! Пока они рядом – они не дадут тебе стать императором!

Фуше ( со своего места): Все верно, поддерживаю! Первым надо снять Брюна. Он украл вашу победу в Голландии, объявил там республику и не дает прочих якобинцев преследовать! А те много чего у голландцев награбили!

Наполеон (рассеянно): Да, Фуше, разумеется! Надо приструнить всех этих простолюдинов да выскочек! Нахапали себе дворцов прежней знати… Разберитесь с Брюном, Фуше! Я приказываю! (Чуть тряхнув головой:) Однако все дело в том, что у меня из головы не идет разговор с академиками.

Талейран (с интересом): Новые волнующие открытия?

Наполеон (с горечью): Если бы… Фурье описал мне модель… Последние события подкосили наше производство зерна. Деревня практически обезлюдела! (Со стоном:) Какой-то бред… Будто именно я перебил всех крестьян в их треклятой Вандее! ( С яростью:) Якобы к прежним урожаям Франция сможет вернуться лишь лет через тридцать…

Маршал Мюрат (с дальней стороны стола): Прекрасно. Возьмем зерно у побежденных противников!

Наполеон (с раздражением): Войною была затронута почти вся Европа! К прежним уровням обеспеченья едой побитая мною Европа вернется лишь через полвека!

Жозефина (слегка горячась): Но, Бони, война же не все и не всех выкосила. Есть Россия, а у нее зерна много!

Наполеон (с чувством): Россия при всей чехарде на их троне гребет нынче деньги за свое зерно просто лопатою, причем из проклятой Британии… Русские в три горла кормят Британию, и там тысячами рождаются все новые солдаты и моряки! А у нас… (Машет рукой.)

Талейран (вкрадчиво): Так в чем беда? Надобно или лишить Россию зерна для Британии, или Британию лишить ее денег. Попробуйте уговорить царя русских участвовать в континентальной блокаде. Ума он, видать, невеликого, раз объявил мать свою не дворянкой, а, стало быть, и самого себя лишил легитимности… Прав на русский престол у него отныне не больше, чем у вас – на французский. А рыбак рыбака видит издалека!

Наполеон (задумчиво): Любопытно! ( С досадой:) Ах, почему чертов Павел так рано умер и не довел до конца свое нападенье на Индию?! Мне же так нужны деньги! Откуда они туда шли? (Морщит лоб, пытаясь припомнить.) Вроде из Оренбурга?! Фуше, нам надобно все же понять, где расположен у них этот чертов Оренбург, от которого лишь три месяца хода до чертовой Индии!

Фуше (с готовностью): Я немедля пошлю туда моих лучших разведчиков!

Наполеон (приходя в хорошее настроение): А вы, Талейран, поговорите-ка со своими друзьями из Штатов! Узнайте, за сколько они будут готовы купить бывшие испанские колонии в Новом Свете. Отнять-то их мы у Испании отняли, но руки до них у нас точно не дойдут. Так что пора продавать! И, пожалуй, срочно! А на деньги эти мы купим хлеба у русских!

7а

Натура. Зима. День. Лондон. Сент-Джемсский дворец

На небольшой площадке перед Сент-Джемсским дворцом стоят трое: премьер-министр Великобритании Генри Эддингтон, бывший премьер Уильям Питт и глава британской разведки граф Шелберн. Они меж собою беседуют.

Эддингтон: Чертов парламент. Стадо глупцов! (Питту:) Изумлен, что вы двадцать лет с ними выдержали.

Питт (разводя руками): Ваш отец, Генри, полвека выдержал быть слугою и личным врачом моего отца. А тот был в сто раз вредней и вздорнее любого парламента. А я его сын, и у меня опыт тупых баранов в случае чего уговаривать.

Эддингтон (с раздражением): Боже мой, зачем вся эта комедия? Вилли, скажите честно, зачем вам понадобилось обрушить свое же правительство? Зачем вы возвели меня на эту Голгофу?!

Граф Шелберн (сухо): Возникли нерешаемые противоречия с царем русских. Мы зависим от поставок русского зерна, а ежели б мы убили их государя, русские бы на Вилли обиделись. Да и на меня до кучи. А вы – человек временный. Опять же – от войны все устали. Надобно срочно заключать мир с Бонапартом. А у нас старых боевых ослов и козлов – полпарламента. За мир с Бонапартом вас, Генри, распнут, ей богу, распнут! Но вы опять-таки лицо временное.

Питт (небрежно): Генри, ваш отец всю жизнь получал от моего отца свое жалованье. Я столько же платил вам. Пора бы и отработать…

Эддингтон (сварливо): Ни фига себе отработка! Они же только и занимаются тем, что кидают в меня куриными яйцами да пареной репой.

Шелберн: А после подписания мира с Францией добавятся тухлые помидоры и гнилая капуста. Это я гарантирую.

Питт (настоятельно): Как бы то ни было, вы обязаны замириться с Российской Империей. Молодой русский царь, возможно, станет вас обвинять, а вы скажите ему: дабы впредь наши страны жили дружно и счастливо, нужно, чтобы он передал нам карту своих южных границ. Особенно в области Оренбурга. Павел писал, что оттуда три месяца хода до Агры. Я в это не верю, однако же карты нам надобны. Пусть отдаст эти карты, и тогда…

Эддингтон (с надеждой): И что тогда?

Питт (торжественно): Я тогда наконец отпущу вас в отставку!

Эддингтон (радостно): Так я немедленно побегу писать ноту для русских! ( С этими словами он внутрь дворца убегает.)

Ш ел Берн (с сомнением): А он точно успеет заключить этот мерзкий мир с Францией?

Питт (со смешком): Ручаюсь, что сами русские смутно знают, где у них Оренбург. Пока соберут экспедицию, пока начертят все карты. Думаю, что успеет. Да куда он от нас денется?!

8а

Павильон. Зима. День. Санкт-Петербург.

Зимний дворец. Тронная зала

В Тронной зале нездоровое оживление. Кажется, сам воздух наэлектризован как затишье перед бурей. На троне царь Александр. Перед ним чрезвычайный и полномочный посол Вюртемберга – принц Евгений Вюртемберг.

Евгений (громко и звонко): Мой государь король и суверен Вюртемберга Фредерик Вильгельм Вюртемберг требует заявить следующее. Согласно нормам латинского права, никто не смеет умалить достоинства природных дворян и оспорить их права, полученные при рождении, ибо эти права дарованы им самим Небом. Мой Государь торжественно заявляет, что утверждения русского царя о том, что его мать, урожденная принцесса Софья Мария Доротея Августа Луиза фон Вюртемберг, не дворянского звания, – грязная ложь. Либо русский царь признает, что намеренно оскорбил свою мать, а также всех ее родственников, усомнившись в их божественном праве володеть и править, либо он должен дать моему господину королю и суверену Вюртемберга сатисфакцию на любом выбранном им оружии. Иначе король Вюртемберга отныне считает русского царя не дворянином, а узурпатором и цареубийцей, на коем лежит кровь его родного отца. Формальные извинения царя Александра или согласие на дуэль будут приняты в течение этого, 1802 года, иначе же русский царь Александр с помощью всех суверенов Европы должен быть свергнут как потомок простолюдина и узурпатора.

Гробовая тишина. Затем смертельно побледневший царь Александр сухо спрашивает.

Александр: Не понял сей последний пассаж. Что значит – потомок простолюдина и узурпатора?

Евгений (сухо): У дяди на руках есть подлинные показания Салтыкова Сергея Васильевича на его смертном одре в Мемпельгарде о том, что именно он и был отцом узурпатора Павла, и, стало быть, дед ваш обычный простолюдин. Дядя готов привести перед общегерманским сеймом в Регенсбурге все доказательства. Если вы будете и дальше настаивать, что моя тетя Дороти не дворянка, дядя докажет, что и ваш отец незаконный, а значит – не дворянин. А вы, стало быть, простолюдин, отцеубийца и узурпатор.

9а

Натура. Весна. День. Рига. Стена рижской крепости

Ясное морозное утро. Тем не менее со стены крепости уже видно, как пошел лед вниз по Даугаве. По стене идут двое – царь Александр и Эльза. Их сопровождающие следуют сзади на почтительном расстоянии, ибо похоже, что разговор между царем и Эльзой приватный.

Эльза: Я смогу успокоить короля Вюртемберга и докажу ему, что никакой обиды для вашей матушки или для него самого не было. Давайте договоримся, что указ ваш был исходно на русском и при переводе на немецкий с французским в него вкрались ошибки. Трудности перевода.

Александр (с одушевлением): Да-да! Так я и говорил. Меня просто все неправильно поняли!

Эльза (сухо): Все вас поняли правильно. Однако мы скажем, что слова ваши касались одной лишь России. Вы не считаете матушку свою Марию Федоровну в глубине души русской. И имели в виду, что она в России – бюргерша, то есть мещанка. Я имею в виду образ мыслей, а не указанье сословия.

Александр (радостно): Вот именно. Это я и хотел всем сказать! Быт ее засосал! Ведет она себя по-мещански!

Эльза (ровным голосом): А раз так и по своему дворянскому состоянию ваша матушка была и остается немкой, вы жалуете ей все

германские земли в Империи. То есть Эстляндию, Лифляндию и Курляндию, а позже еще и Финляндию. То есть все то, чем у вашей бабушки владела моя госпожа Шарлотта Иоганновна.

Александр (растерянно): Но погодите… Всеми этими землями уже владеет мой дядя Кристофер фон Бенкендорф!

Эльза (со странной усмешкой): Из первых рук вам доложу, что Кристофер с радостью откажется от всех своих прав, если вы прямо тут, в Риге, объявите о том, что после смерти Марии Федоровны все ее земли перейдут ее сыну!

Александр (с изумлением): То есть мне?!

Эльза (сухо): Нет. Вашему младшему брату Николаю Павловичу или его потомкам. А в случае ранней гибели Николая – вашей сестре Анне Павловне. На этом мой господин Кристофер Карлович, я уверена, будет настаивать. Им двоим он, равно как и Мария Федоровна, Прибалтику отдаст не задумываясь.

Александр (начиная беспокойно оглядываться): Я не готов так вот сразу резать мою страну на куски!

Эльза (с неприятной усмешкой): Так вы же Прибалтику и так не очень-то контролируете, а уж, тем более, польские земли. Провозглашение вашего брата Константина королем Украины и Польши – вопрос лишь времени. Или желания армии…

Александр (вздрагивая): На всю Украину я не согласный. Костя имеет права лишь на земли за чертою оседлости!

Эльза (делая небрежный жест): Это уж вы сами с ним разбирайтесь. Мое дело – Прибалтика. Итак, условие таково. На этих днях вы называете свою мать госпожою Прибалтики и, пойдем уж на то, поясняете, что утеснили ее лишь только в русскости. Вы подтверждаете, что ваш младший брат Николай отныне единственный законный наследник вашей матери во всем, что касаемо германских земель Российской Империи. И тогда я сама со всей родней вашей матери начну разговаривать.

Александр (с содроганием): А если… Если я откажусь?

Эльза (разводяруками): Тогда ваша мать – не дворянка по вашему же указу. Останется вашему дяде показать на съезде в Регенсбурге признание Салтыкова – и все. Вы простолюдин. Узурпатор.

Александр (с отчаянием): Вы меня пытаетесь запугать? Этот Сергей Салтыков, мифический отец моего отца… Я искал, он пропал во Франции без вести. Я не верю, что он оказался вдруг в Мемпель… (Голос его сникает.)