Когда Жребий падёт на тебя

Вот оно что! Вот она, ловушка! Именно сейчас внизу идёт жертвоприношение, необходимое для ритуала! Нужно остановить их!

– Уничтожь Пирамиду!

Глайдус вдруг потерял прозрачность, затих, будто умер, и устремился вниз. Я помню, что висел над краем воронки, противоположным битве. Хорошо. Если бы висел над битвой, своим падением убил и покалечил бы много людей. Удар об землю (не знаю, как ещё называть почву иной планеты) был жёстким, судя по деформации его дисков, кресло же пилота, помещённое в сферу, даже не шелохнулось. Потом глайдус, вернее то, что от него осталось, отскочил, снова упал, прокатился и успокоился. Открываю глайдус и выскакиваю наружу. Помятая машина валяется на чёрном стекле. Оно настолько твёрдое, что глайдус не оставил на нём даже царапины, а сам стал похож на мятую кастрюлю. Место боя примерно в полутора километрах от меня, на той стороне кратера. Мне не видно, что там творится, потому что вид загораживает верхушка Пирамиды. Но я не слышу, чтобы битва снова разгоралась. Хоть бы они забыли о вражде благодаря чуду, что увидели! Сейчас должна уже наступить ночь, но отражённый Забулоном свет яркий как днём. Он льётся сквозь брешь в твёрдых облаках Аускани, рождённую, как я предполагаю, Ваниной жертвой.

Слышу треск ветвей, оборачиваюсь. Сквозь лес выходит на стекло тройка гигантов-гвадов в красном. У двоих огромные с мой рост мечи, у третьего – такой же огромный, но более чудовищный молот. Мне не хочется мериться с ними силой, это бессмысленно. Как на танк с саблей. Помимо увесистых орудий они оснащены бронёй. Что-то похожее на кирасу, наплечники, манжеты, перчатки. Латы, одним словом. Красные. Голова открыта, но мне до головы не допрыгнуть. Я могу пешком во весь рост пройти у него между армированных латами ног. Их рожи страшнее атомной войны. Есть в земной природе очаровательные уродцы, жуткие, но обаятельные: гиены, крокодилы, акулы. Мопсы те же с бульдогами. Но эти гвады тупо страшные. От мысли, что мой защитный купол, не раз уже выручавший, в этот раз не сработает, мне становится неуютно. Я видел, как фехтуют и дерутся гвады, мои союзники: бой быков, только быки маловаты, больше подойдут слоны. Так что, неуютно мне втройне. Говорят, в теле взрослого человека около семидесяти пяти километров нервов, и все эти километры сейчас превратились в кабели высокого напряжения, гудят и искрят.

А эти трое становятся кружком, ткнув свои орудия в центр их круга, и что-то обсуждают. Меня берёт оторопь. Это вам не какие-то гопники на мосту! Это двенадцать метров и полторы тонны живого мяса, одетого в броню! Сразу мысль: у меня манёвренность больше. Вот и все мои преимущества. Они, тем временем договорились. Выбрали счастливца, что разделает чужака. Это один из меченосцев, так по-рыбьи, обозвал я их. А другой «меченосец» и «Молотов» остаются посмотреть, как обладатель жребия растопчет врага.

Он идёт ко мне, широко и беззубо улыбаясь, ещё один плюс мне – он беспечен, а беспечность, по моему собственному опыту, практически всегда заканчивается поражением. Понятно, что он в два раза больше меня, и это его расхолаживает. Я вынимаю своё оружие. Это два древка с мечами. Когда гвад, неспешно идущий ко мне двухметровыми шагами, увидел блеск моей катаны, он громогласно засмеялся, заржали и двое остальных, что остались в ста метрах от меня. Гвад, будучи в сорока метрах, начинает на ходу делать своим мечом какие-то жонглёрские штуки, подбрасывает его вверх, перехватывает на лету, и с размаху вонзает в стекло. Меч гудит как колокол и остаётся раскачиваться, а гвад выхватывает из-за рукава ножик поменьше, который массивнее моего меча. Я быстро свинчиваю из всего своего инвентаря копьё, и, тоже покрутив его вокруг себя, как спортснаряд под названием «молот», запускаю его навстречу бегущему гваду. Нагината ещё летела, а я уже знал результат. Спустя мгновение она вонзилась гваду прямо в зрачок левого глаза. Он взревел, поднял руку к голове, но вытащить торчащую из глаза занозу не успел: ноги потеряли устойчивость, заплелись, и четырёхметровый болванище, хрюкнув, рухнул, не добежав до меня десяти метров. Броня скрежещет по стеклу, а его нож, звеня, скачет по зеркальной поверхности в сторону. Когда инерция его тела заканчивается, подбегаю, вытаскиваю нагинату, слышу рёв оставшихся гвадов. Огромная туша поверженного гиганта заслоняет весь вид. Отбегаю, смотрю: несутся оба. «Меченосец» быстрее «Молотова», видимо, меч легче. Тот с мечом вырывается вперёд и фехтует им перед собой. Его так уже не обманешь, как первого. В ушах гудит, и сквозь этот шум я слышу, как через эфирные помехи, голос Алисы: будь сильным, воспользуйся Силой. Только и остаётся: что я с ними могу сделать? Слоны меньше! В ближнем бою у меня никаких шансов!

Сердце разгоняется, взлетает к горлу, и закрытые глаза лишь немного изменяют картинку, что стоит в голове: изображение становится чёрно-белым. Где-то в области лба возникает ком, из этого тёплого кома размером с яблоко, он мгновенно становится ярким шариком размером со сливу, набирающим температуру. «Меченосец» вырвался на несколько корпусов от «Молотова». Я это вижу в черно-белом изображении с закрытыми глазами. Сливка в области переносицы сжимается и нагревается. Открываю глаза, вижу приближающегося гвада, и светящуюся пронзительным светом фасолину, что падает в руку. Она такая горячая, что отбрасываю её в сторону гвада. Она летит навстречу туше в красном и за пару метров до него исчезает в яркой вспышке. Гвад продолжает бежать, но напоровшись на невидимую стену, что образовалась в месте исчезновения раскалённой фасолины, вдруг начинает тонуть в чёрной глади стекла. Погружение столь стремительно, что за шаг он погрузился в твердь по грудь. Его рожу исказила гримаса ужаса, а потом она превратилась в неживую субстанцию. Спустя миг он окаменел и разбился, как ваза на тысячи осколков. Они падают и каменно стучат о чёрную, похожую на водную гладь. Ничего себе! Всё врагу!

Третий гвад ошеломлённо останавливается в пятнадцати метрах. А что? А сам офигел! Тем более, что участь второго гвада передаётся мне новой волной зуда и жжения, куда большей, чем после гибели первого.

– Слышь? – говорю, мне не хочется крови, не хочется новой вспышки экземы, или аллергии, или фиг знает, чего. Моя волшебная «пушка» зарядится не скорее, чем этот гигант прессанёт меня своим молотком. Я надеюсь, что у этих исполинов есть логика. – Дружище, может не надо тебе лезть на рожон?

Стоит, мнётся, свёл брови в кучу, задумался. Может, не знает, что такое «рожон»? Я, признаться, и сам не знаю, знаю лишь, что лезть на него не следует. По-моему, тоже ощущает и гвад. Он стоит, нервно поигрывая своей кувалдищей, и нюхает воздух совсем как горилла.

– Я не хочу тебе зла! Мне просто нужно убрать Пирамиду, понимаешь? Без неё нам всем будет лучше. Вас всех оболванила Виолетта. Или как она там у вас зовётся? Вайл обманывал вас!

Это я зря! Фанатик, он и на Аускани фанатик. Только я произнёс хулу на его бога, он взревел и помчался на меня. Твою дивизию, вот это скорость! Я едва успел отпрыгнуть в сторону, как громадина молота впечатывается в твердь в полуметре от меня, сделав в ней чудовищную вмятину. Земля содрогнулась, брызнули осколки, некоторые поцарапали меня, я спружинил и остался на ногах, хотя толчок был очень сильным. Ой-ой-ой! Надо делать ноги! Один из осколков попадает гваду в рожу и замедляет его. Ноги! Давайте, миленькие! Бегу что есть силы по стеклянной глади, стараюсь передвигаться мелкими быстрыми шажочками, как ниндзя – скользко. Если упаду – мне конец! Его молоток расплющит меня как червяка! Бегу! Вдруг что-то толкает в правое плечо, прыгаю вперёд и влево, падаю на колени и, скользя на них к приближающемуся краю кратера-воронки, еду. Новый удар подбрасывает меня вверх, и в полёте я вижу, что край остаётся позади. Сердце замирает, и я ухаю вниз, под крутую стеклянную горку. Из-за высокой стартовой скорости я плавно опускаюсь на склон, как на сноуборде, сажусь, и мчусь на пятой точке к приближающейся и растущей вверх пирамиде. Где нагината? Выронил? Теперь только темпоральная бомба в рюкзаке – моё единственное оружие. Сзади слышен шум. Оглядываюсь. За мной, стремительно нагоняя, едет гвад, опираясь на молот. Боевая часть молота едет позади него и позвякивает, а за рукоять он держится, как стриптизёрша за шест. Продолжая скользить, переваливаюсь на живот и делаю немыслимый пируэт. Боль взорвала мышцы, но этот рывок изменил траекторию моего скольжения, что спасло меня. Бешено глядя мне в глаза, свирепая харя гвада пронеслась мимо и устремилась под уклон верхом на молоте. Его погубил его вес. Умчавшись вперёд, гвад набрал к концу пути изрядную скорость, а когда он достиг подножия пирамиды, его подбросило и размазало об одну из красных граней. Молот добавил, превратив беднягу в огромную отбивную в металлической консервной банке. Уф! Снова чесотка! Чувствую, как из рюкзака, видимо порвавшегося на дне, выскальзывает мина. Подхватываю её, славя Всевышнего, и, пользуясь её острыми откидными шипами, торможу своё скольжение. Очень мне не хочется встречаться с пирамидой так близко, как тот бедняга. Я вспотел от напряжения, но своё падение под уклон замедлил, а ближе к концу уже ехал на бедре, пружиня другой ногой. Вот я и внизу. Чудовищная громадина Пирамиды высится прямо надо мной. Здесь глубокая тень. В зените – Забулон и его пирамида. Скоро. Быстрее!

Снова нудная боль начинает сверлить меня. Опять пролилась кровь. Они не могут без этого. В каком бы мире не обитали.

Огромный треугольный фасад теряется в темноте справа и слева. А в двух сотнях шагов правее меня светится арка входа. Мне туда. Разгоняю сердце до бешеного темпа и закрываю глаза. Здесь, за закрытыми веками намного светлее, а пирамида имеет фактуру полупрозрачного желе. Медуза. Она так же дрожит и вибрирует. Сквозь студень пирамиды просвечивается искажённый противоположный склон и пара изломанных рефракцией красных ручейка вражеской подмоги, идущей по склону кратера. Над местом боя висит огромное чёрное переливающееся малиновыми всполохами облако. Отвратное зрелище.

Мина в руках. Это специально разработанная модель. Принцип действия – смешение двух субстанций, абсолютно безвредных отдельно друг от друга. Но как только они смешиваются, происходит «темпоральный скачок с изменением спектральной базы физических и химических констант объектов». Как хотите, так и понимайте. «Визуально наблюдатель прекращает принимать электромагнитные волны, исходящие от объекта». Объект исчезает. Радиус действия моей бомбы – триста метров. Мне не обязательно заходить внутрь, бомба сделает шестисотметровую сферу пустоты. Изымет объём пространства и задвинет неизвестно куда. Но Пирамида уходит своим underground вглубь чуть ли не на высоту самой Пирамиды. И то, что делает сооружение сакральной единицей, покоится на самом дне. Мне придётся войти в неё и опустится ниже, чтобы с гарантией уничтожить эти недра, несущие Зло.

Сердце чувствует какую-то подставу. Скорее всего, это мои сослуживцы – Девятка, уже Восьмёрка. Они не простят мне гибели Единицы – Хакима. Что ж, если придётся прорываться, прорвусь, но бомбу взведу сейчас, чтобы не тратить время. У моей МТН-300-60, мины темпоральной нового поколения, радиус действия триста метров, замедление шестьдесят минут есть пружинный взвод замедленного действия на пять, десять минут и так далее да часа. Обычный часовой механизм. После активации механизма есть время оставить опасную зону. Когда же время истекает, срабатывает пружина наподобие мышеловки, и острый штырь проламывает две ёмкости с субстанциями, в результате чего они смешиваются и всё. Вот он этот рычажок с делениями. Взвожу его на пятнадцать минут, хватит прорваться к шахте колодца, на дне которого камера с артефактом. Сбросить туда бомбу и убраться подальше. Но что такое? Циферблат над верньером должен показать девятьсот секунд до срабатывания и начать обратный отсчёт, но он ничего не показывает. Меня обдаёт ледяной волной. Механизмы здесь не работают! Как же хорошо, что я никогда не строил планов!

Соглашусь, что, создавая план, человек подстраивает реальность под свои нужды. Но. Никто не отменял Случай. Банановую кожуру, грозу в ясном небе, любовь с первого взгляда или недействующую мину. То, что ломает планы, переводит стрелки и даёт единственный шанс. Если человек привык следовать по реальности относительно собственным планам, он забывает, что планы могут быть и у кого-то другого. А когда план не срабатывает, то возникает пауза, естественная для нашего мозга. Ему нужно время, чтобы по привычке соорудить следующий план. А время вернуть нельзя. Я так не живу. Планы не для меня. Я строю свою реальность ситуативно. Завтра для меня так же недостижимо, как и вчера. Поэтому я импровизирую, полагаясь на себя и своего ангела-хранителя. Возможно, так живут все Маги. Как же о многом нам нужно поговорить с Алисой! Я хочу снова быть единым с её душой, как в Самаре.

Но передо мной не Алиса, а громадина Пирамиды. Портал сработал совсем недавно, следующего прибытия неприятеля можно ожидать в течение получаса. Но следующей сотни не будет!

Мина бесполезна, если не разбить её обо что-нибудь. Тогда субстанции смешаются, и… я не буду в этот момент за триста метров. Даже если я сброшу мину в шахту, то шанс пятьдесят на пятьдесят, что прочность мины окажется ниже силы удара. Даже, если мина сработает, я не успею переместиться за триста метров! А если успею? Я же Маг! Я же расправился при помощи магии со вторым гвадом! Если честно, я ничего не делал, я ничегошеньки не знаю в Магии. Ни ритуалов, ни заклинаний. Полный ноль. Но органические объекты не гибнут после взрыва, а спустя неделю возвращаются. Стоп!!! Отставить мысли! Вперёд!

Как только я пробежал арку, ведущую внутрь Пирамиды, освещённую вереницами сдвоенных факелов, сразу исчезли все болезненные соматические проявления, но зато я ощутил дикую, незнакомую, непредсказуемую энергию. Чтобы владеть ею, нужны Знания, которыми я не обладаю. Я всего лишь машина войны.

Тут же передо мной предстаёт Алиса. Я оторопел.

– Макс, любимый, не сомневайся, прошу тебя! – шепчет она, оглядываясь с опаской, – Ты в таком месте, в котором работает только твоя вера. Я верю в тебя.

Она обнимает меня, целует… и исчезает. Но у меня на губах остаётся её вкус. Он также реален, как древние камни этой Пирамиды. Прочь сомненья! Всё будет хорошо! Не думать!

Бегу по тридцатиметровому коридору, освещённому факелами. Никого. Перед окончанием коридора выдёргиваю из подставки один факел. Вторая рука занята миной. Хоть какое-то оружие. Хоть какая-то защита.

Когда коридор кончается, я выскакиваю в огромный тёмный сводчатый зал, освещённый несколькими кострами вокруг центра. Верх зала исчезает в темноте. Впрочем, как и стены. Только вдалеке мерцают маленькие овальчики коридоров с факелами Их три. Альтернативное зрение показывает мне тот же зал, только не тёмный. Желеобразная Пирамида изнутри полая, а вверху круглое отверстие, сквозь которое виден Забулон. Вниз уходит шахта. А на её дне мерцает и пульсирует и живое и неживое Нечто. Снова картинка меняется. В зале вокруг центра горят восемь костров. Больших, пышущих пламенем высотой с человеческий рост. Рядом с каждым из костров стоит по одному силуэту. Огонь, играя их проекциями на плоскости, заставляет их двигаться, хотя они абсолютно неподвижны. И… твою дивизию! На каждом сидит по матёрому бесу. Они почти срослись с силуэтами, только их безобразные хари возвышаются над головами силуэтов, как шлемы. Лица силуэтов теряются в их пастях. Только над землянами я видел бесов. Это они – мои сослуживцы. Десятка-Девятка-Восьмёрка. Костровые, пёс их кусай!

Они видят меня. Мало того, они меня ждут! Я, конечно, готовился встретить их. И вот они. Идут прямо ко мне.

Кроме осторожности ощущаю присутствие чего-то знакомого, забытого. Они подходят. Их холодное оружие зачехлено. Они не нападают. Они, молча, не глядя на меня, берут меня в кольцо и сопровождают к кострам. Я иду с факелом и миной. Включаю альтернативное зрение и рассматриваю спутников. Я как Юпитер! Их лица мне знакомы, будто при поездке в метро долго смотрел на пассажира напротив, а теперь узнал. Восемь человек монголоидной, негроидной и даже кавказской расы. Этого я спас в бою. Тот спас меня. С этими нам пришлось жрать невесть что в ходе одной из операций. Вспоминается ядерная вспышка и болючий радиационный ожог. Они осуждают меня. Они потеряли в меня веру. Я предал их.

И вот передо мной шахта. Прямо у отверстия в десяток метров в диаметре, стоит помост. Эшафот. На нём приносят в жертву аускани и льют их в кровь на мерзкий артефакт внизу.

– Эй, Десятка, – говорит лысый с седыми бровями негр, похоже, Двойка, – ты что это устроил?

Молчу, только слегка презрительно улыбаюсь бесовским харям.

– Мало того, что ты дезертировал и перекинулся в стан врага, а ещё убил Единицу! Ты трижды опозорил нас и потерял свою офицерскую честь!

Смотрят на меня волками, оружие в ножнах, но…

Мне смешно, поэтому я вместо ответа смеюсь. Они хватаются за рукояти, слышен скрежет вытаскиваемой из ножен стали.

– Какая офицерская честь?! – говорю с презрением, – вы же взрослые люди, а ведётесь на детский лепет! Вас разводят на этой чести, как овец! Взрослые сильные мужики занимаются полной фигнёй вместо того, чтобы радоваться жизни в окружении любимых и любящих людей. Я видел счастливых людей. Поверьте, ни один из самых богатых и влиятельных даже на миллиметр, на миг не ощущал того счастья, что я видел в глазах моих новых друзей. Они могущественны, они открыты и желают Добра. Их сила – Сила! А Виолетта вас обманывает вместе с вашим Ноль-ноль-пятым. Знаете, парни, у меня есть аргумент, против которого вы не попрёте, – показываю мину, – Это мина. Нам нужно уничтожить Пирамиду, а потом, поверьте, у нас будет время пообщаться.

Моя тирада не проходит даром. Видимо, мой авторитет достаточно велик. Но бесы пришпоривают своих коняшек, заставляют их выхватить свои клинки. Кто во что горазд. Многообразие, достойное музея.

– Кончай, базарить, Десятка! Ты осуждён нашим судом и приговариваешься к смерти и забвению!

– Какой пафос, господа офицеры! – издеваюсь, – сейчас я вам покажу забвение!

И с размаху обрушиваю мину на камень пола. Прости, Алиса, но у меня тут такая компания…

Мина отскакивает от плит и ничего не меняется. Эти вокруг ржут.

– Ты бы видел, как ты нелепо смотришься. Твоя мина – фуфло! Братья, кончим эту сволочь, – бесы радостно корчат рожи.

Они бросаются ко мне, замахиваясь разом, я хватаю мину, и действую ею как щитом. Отбиваю несколько ударов, несколько парирую факелом, перекатываюсь через плечо, пара лезвий со звоном отскакивают от плиты, что ещё хранит мой запах, а я уже в другом месте.

– Вот, сука! Всегда был самым вёртким!

Снова выпады. Защищаюсь, парирую, маневрирую, пытаюсь их загнать, подловить. Но это не просто. У меня нет к ним никакой злости. Да и Единица сам случайно попал под Купол. Высшая победа – сделать врага другом.

– Братцы, – говорю, – вы не представляете, насколько там лучше. Там нет изгоев, всем найдётся место.

– Ты прямо как про рай! – смеётся кто-то, ведомый бесом.

– Очень похоже, – говорю, – мы сейчас сбросим бомбу в шахту и поговорим. У нас будет время.

– Да пошёл ты!

В меня летит копьё, очень быстро летит, я не могу повлиять на его полёт, может, оно заговорённое, но я успеваю подставить под удар свой щит.

Ха! Это похоже на ядерные щиты земных государств. Мина вместо щита. Я так свыкся с тем, что мина бесполезна…

Остриё копья легко проходит сквозь оболочку МТН-300-60(5), я ощущаю в своей руке под миной присутствие инородного тела, субстанции в мине смешиваются и всё тёмное помещение заполняет бирюзовый мерцающий свет, бьющий из мины. Свет этот с каждым мгновением становится ярче. А потом Белизна накрывает нас…

Дева

1

Местность, где я нахожусь – огромная площадь. Я стою в самом её центре, и края площади далеко-далеко, теряются в мареве нагретого воздуха. И это ночью! Воздух, кстати, не в пример аусканского, дышится легко и приятно. Я одна, только дрожит атмосфера над площадью и скаты воронки, далёкие, как горы уходят к небесам, где растворяются в черноте Вселенной, лишь щедрая россыпь звёзд указывает их границу. Странно, здесь светло и жарко, а небо чёрное, всё в звёздах. Свет льётся из воздуха. Я становлюсь видимой для этого мира, но смотреть на меня некому, я совершенно одна. Если не считать фантом Дины, который вижу только я.

– Где мы? – спрашиваю свою бестелесную спутницу.

– Мы в Дарб’а-Дза́рбож, Городе Всех Смертей.

И как это я раньше не догадалась?

– Почему ты мне не рассказывала про него?

– Меня саму не пускали сюда. А мёртвые отсюда запечатаны молчанием – не у кого спросить.

Магия зашкаливает. Здесь как будто вымерли все. По крайней мере, жизнь не бьёт ключом.

– Это потому, что жители Дарб’а-Дза́рбож сейчас в Дзар-Джабма́ни – подобии летаргии, в которую они обязаны входить во имя Вайла. Такая ежедневная всеобщая повинность. Как их уверяют, это для их же безопасности. Их жизненная энергия нужна Клану для Ритуалов. От этой повинности освобождены только бойцы и стражи. Они, наоборот, не спят, ищут Неспящих и адептов Жау, а бойцы воюют.

Я присматриваюсь к далёким дрожащим строениям.

– Что там?

– Можно подойти и посмотреть.

– Идём.

Я иду. Воздух свежий, но жарко и ярко. Даже в солнечных очках. Площадь огромная, поэтому, наверное, не видно приближающегося края даже спустя несколько минут ходьбы. Что ж, запасёмся терпением. Но и спустя пятнадцать минут ходьбы, в течение которых я прошла больше километра, строения не приблизились. Что за дела? Срываюсь на бег, но нет никаких изменений, кроме того, что я потею и стараюсь зря. И с очередным толчком сердца в голове возникает голос Эльсы: не дай им возможности укрыть от тебя действительность за ширмой. Резко останавливаюсь.

– Да, госпожа, это сплошь фальшивый мир со многими наслоениями действительности.

Магия. Усилием сознания «перещёлкиваю» несколько измерений, как программы в телевизоре. В одном из этих измерений я без усилий и шагов почти мгновенно оказываюсь у края площади. Вот как, оказывается, можно! Я обошла их ширму.

Передо мной высятся громадные храмоподобные строения с колоннадами и многоступенчатыми лестницами. Сверху, вторым зрением я вижу кольцо этих храмов, опоясывающих площадь, отсюда они похожи на микросхемы. На их фасадах выбиты какие-то знаки.

– Вайл царствует и грядёт вовеки, – читает Дина.

Над портиками храмов по склонам воронки тоже выбиты огромные буквы.

– Аускани – смертельный и заклятый враг! – продолжает Дина переводить эти символы.

– Смерть Аускани! Дзарджабмани – святая и почётная обязанность каждого! Смерть шпионам Аускани! Святой сон приведёт нас к победе! Слава бойцам, сражающимся за наш мир!

Вот это пропаганда у них!

Только я это подумала, как воздух перед каждым храмом перестал быть прозрачным и стал каким-то гибридом 3D-телевизора и голограммы. Лестница и колонны образовали этот экран.

В центре экрана – диктор с ужасно худым лицом, размноженный по числу храмов продолжал вещать какие-то новости. Это было видно по его серьёзному, исполненному официальной напыщенности лицу:

– … за этот час. Всё новые сведения поступают о жертвах террористической атаки в Бдасба́нджу. Их уже девятьсот пятьдесят семь. Напоминаем, что сегодня утром в городе Бдасба́нджу несколькими агентами Аускани была устроена серия взрывов большой разрушительной силы во время Дзар-Джабма́ни Первой Четверти. Агентство Новостей передаёт, что за последний час известное количество жертв доросло до девятисот пятидесяти семи. Друзья и близкие жертв в знак уважения и солидарности покончили с собой в честь Вайла.

Экран показал площадь, где несколько сотен фигурок с песнопениями превратились в брызги.

– Твою мать! – вырвалось из меня. – Что за бред?!

– Здесь это обычно, – отвечает Дина, – если забулонец не увидит смерть, его день не состоялся. К тому же, по канонам их бога, взорвавший себя в знак солидарности мгновенно попадает к Вайлу.

Дикость какая! Но, постойте!

– Какие агенты? – спрашиваю, – Какие из аускани террористы? Они же немощные помойные крысы! Макс говорил, что они даже оружие держать не умеют. Во всяком случае, им никак не добраться сюда. Это я и Макс смогли как-то набрать армию для похода к Пирамиде. Они же безобидные, как цыплята!

– Да. Но забулонцы не знают об этом. Они знают то, что им показывают и говорят.

А измождённый диктор продолжает:

– Оставайтесь с нами, и вы увидите новую часть «Битвы Гвадов». Подробный разбор игры во всём анатомическом великолепии! Куча трупов и моря крови! Работает тотализатор. Оставайтесь с нами. Через минуту.

Лицо диктора сменяет лицо блондинистой Виолетты, её клона.

– Вайл царствует и грядёт во веки! – выкрикивает она, и на неё льётся красная маслянистая жидкость, заляпав всё вокруг. Так ляпать может только кровь. – Да будет так!