Предтеча. Роман

Старик сопровождал Вокшу и неустанно твердил ему о богомерзких творениях старухи, которая вмешивается в деяния Всевышнего и отвращает язычников от приобщения к основам и канонам истинной веры.

– Люди мрут от болезней – кара Господня, рождаются увечные – знамение Господа. Громом поражённые – пророком Ильёй отмеченные за греховное падение своё.

Старик внезапно повернул подростка к себе лицом и поднял костлявый перст к небу.

– Ответствуй, отроче, что суть гром и что суть молния блистающась?

– Перун то грохочет и искры мечет. Перун, как бог, проливающий дожди и через то иссушающий тучи, пьёт из небесных ключей живительную влагу.

– Не то, всё бесовское вопияние. Гром есть оружие ангельское: ангел Господень дьявола гонит, а молния суть одежда архангела Нафанаила. И егда дождь идёт, тогда дьявол станет пред дождём – да не грянет на землю, того ради ангел Господень гонит его. А убитый грозою человек очищается от своих грехов; ибо бывает невинною жертвою укрывшегося за ним дьявола. Неразумен ты, отрок, хотя и летами не мал. А всё потому, что бредёшь во тьме языческой, не ведаешь истинной веры, не слышишь слово Господне, изрекаемое единоверными слугами Его. Ступай за мной, я тебе покажу сих людей.

Старик подвёл юношу к большой брусяной47 избе с покатой тесовой крышей и крестом на ней. Постройка была новой: от неё пахло смолой и другими ароматами свежеобструганной древесины.

5

Уже подходя к высокому строению, Вокша услышал неясный шум, исходивший изнутри. Старец открыл дверь и пропустил отрока вперёд. Сразу несколько десятков голосов замолкли, головы повернулись к вошедшим. В центре стоял довольно молодой человек в монашеском одеянии, он что-то говорил собравшимся, в его разговоре чувствовалась чужая речь:

– Итак, это было в 5541 году от Сотворения Мира48. Христос, по обычаю, прежде чем приступить к своей проповеди, сорок дней и ночей постился в пустыне и преодолел там три искушения Сатаны. Затем Иисус исцелил множество бесноватых и расслабленных. Этим объясняется огромное скопление людей, которые следовали за Ним. Увидев сие, Христос взошёл с учениками на гору, чтобы Его все видели и слышали. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся».

И так продолжалось долго, пока не перечислились кроткие, алчущие, милостивые, сердцем чистые и прочие. Затем Он сообщал, что сказали древние и тут же противоречил им Своим словом: «Ещё слышали вы, что сказано древними: «Не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои. А я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно Престол Божий; Ни землёй, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город Великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или чёрным».

Ни Даждь-бог, Стрибог или Перун не властны над природой и силами её. Всем управляет Единый Бог, наш Господь-Создатель. Оттого у нас в земле ветры пошли – от святого духа Саваофа. От здыхания Господнего; оттого у нас в земле громы пошли – от глагол пошли Господних, – отчего у нас духи Божие? Духи Божие от устоев Его, самого царя, Христа небесного.

Ещё сравнительно долго говорил монах, но ни усталости, ни надоедливости не ощущалось. Явствовало через всё только одно – интерес и стремление слушать и далее. Вокша противу желания переступал ногами, подойдя ближе к амвону. И тогда священник его увидел, он сам пошёл навстречу подростку.

– Кто ты, отрок? Не думай, что спрашиваю из опасения, но из любопытства и участия. Мы все хотим знать о том, кто приходит к нам с добром. Ведь ты не хочешь обжечь нас злом или остудить равнодушием. Ты кивнул, значит, не желаешь нам бедствий и горя. Я паки и паки вопрошаю к тебе.

– Зовусь Вокшею, из селения Ратица. Пришёл с братьями и другом Пешком искать сестрицу Малинку и дядьёв, а тато и мамку печенеги порешили на брани во время набега.

– Уж не Година ли сынок старший? – услышали люди чей-то осторожный голос. – Давненько не зрили очи мои.

Вокша сразу резво встрепенулся, весь подавшись вперёд. Он увидел крепко сбитого мужчину сорока лет с окладистой, кое-где посеребрённой бородой, на плечах дорогое корзно49. Видно, что человек сей достатка немалого. А вот как звать-величать – неведомо, но он и сам не промах: раскрыл объятия. А тут и не выдержало сердце, намучившись, слеза сама дорогу сыскала. Опустив чело на почти мужскую грудь, Вокша разрыдался.

– Ну, ну, племяш, ну будет, не девка, чай, реветь не гоже. В миру зовусь Станилою, а здесь, средь братии, – Артемием.

– Уж не чаял тебя найти, дядько!

– А я, не чаявши узреть и не видевши, – сыскал…

– Разве не бывал в Ратице ни разу?

– Приезжал не однажды, но ты не родился ещё. То брат мой, Богдан, тебя на руках держал, да маловат ты был тогда.

Вокруг возбуждённые люди приветствовали радостными возгласами встречу двух родственников, нашедших друг друга через много лет. Все встали.

– «Люби ближнего твоего и ненавидь врага. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».

Монах, произнеся сие от мудрости Христа, осенил встретившихся святым крестом. Половина людей вышли за порог, провожая старшего и младшего. Они же двинулись к Подолу.

– А где же братишки твои?

– В церкви святого Ильи. Там мы нашли постель и кров. Там нас приняли и обогрели монахи, а мы за то им купно помогаем чем можем.

– Славно то, за доброту воздать добром милосердно. Сходим за младшими, в избе всем места хватит.

Вокша благодарно пожал руку Станиле, и опять слеза безмолвно обожгла щеку. А в душе укрепилась уверенность в том, что со временем плохое и горькое сменится спокойным житьём в кругу родных. Найдётся сестра, выйдет замуж и станет жить самостоятельно. О себе Вокша почему-то не думал. А ежели и промыслил бы что: мал, вроде бы, не дорос до такого.

Всё сложилось как нельзя лучше. Ребятишек забрали из христианской общины, они несказанно обрадовались сему, был доволен и Пешок. Однако, идти на новое подворье отказался, сказал, что останется здесь по причине лучшего обустройства с монахами, да и вивлиофика50 ближе.

«Камо без глагола истины, яко без света Господня, тако же без знания и чтения».

Глава шестая. Преддверие

1

Два жёлто-алых языка лизнули заднюю стену брусяной избы. Дым, насыщенный копотью, поднялся над крышей, сопровождая огненные сполохи.

Из строения выбежал человек, что-то громко прокричал, несколько раз ударил в било. И почти тут же откуда-то появились люди с лопатами и кирками, они пытались засыпать огонь землёй. Некоторые бежали с вёдрами, иные – с ушатами, полными воды. Четверо дюжих мужиков вели под руки двух сопротивлявшихся, они воровато озирались по сторонам, их лица были перепачканы сажей. У одного волосы спереди, брови и ресницы опалены огнём.

– Вот они, худые людишки, поджог учинили, сокрытия искали, да от Господа не утаишься, ангелы всё доложат.

Привлечённые бедой, к горевшей избе сбежались жители города, кто, желая помочь, кто – просто поглазеть. Постепенно собралась толпа, которая окружила потухающее пожарище. Люди ожидающе взирали на христиан, поймавших своих обидчиков.

– Что хотите с ними делать? Не вздумайте тесноты учинить. Ответствовать придётся за содеянное, – грозно выкрикивал какой-то ремесленник, поглаживая волосатые руки.

– А вот сейчас узрите, что мы с ними сотворим.

Христиане начали избивать язычников кулаками.

– Братие! Ромейские соглядатаи грабили животы ваши, а теперь вознамерились уходить порядочных горожан.

– Не сметь, кромешники, касаться их, – кричали угрожающе христианам из толпы.

Но те нимало не внимая гневным словам, продолжали правое дело. Поджигатели уже истошно взвывали. Однако толпа не позволила завершить возмездие, набросившись на совершавших справедливое наказание, и на тех, которые только едва управились после тушения пожара.

2

Вот она, воля случая! Был человек, повелевал и правил своими подданными, но поддался уговорам черни, пошёл им на уступку. Сломали повелителя смерды, а надломленное древо долго не живёт.

Воспитатель княжича сразу почувствовал угрозу от княгини. Несомненно, она попытается любыми средствами перехватить власть у сына. Все женщины обладают весьма изощрённым умом, который превращает их на время в ведуний и колдуниц. Нет силы более могущественной, чем женщина во всей её слабости. Она – высшая повелительница. Она является нам в самых разных обличьях и не гнушается никакими хитростями, чтобы найти путь к нашему сердцу; она мгновенно проницает всё и вся, но терпеливо ждёт своего часа; она не отдаётся во власть страсти, как мужчина, но искусно управляет ею, как опытный наездник конём: если надо – натянет поводья, если можно – отпустит. Как для талантливого полководца нет неприступных крепостей, так для неё нет сердца, которое бы она не заполонила. Она играет молодостью и презирает старость. А Святослав ещё очень несведущ в дворцовых интригах, прямодушен и порой излишне доверчив.

Ольга потакает христианам, путается с беглым ромеем, нимало не смущаясь его ромейским постригом, внимает его советам. А ведь он может оказаться императорским перебежчиком, возможно, и не монахом вовсе. Выгнали, мол, из страны, а на деле – послали с секретным поручением: охристианить Русь да подчинить Ромейской короне. Вот тогда и потекут «золотые реки» прямиком в ихний Царьград.

Асмуд осторожно перешагнул порог княжеских хором. При жизни Игоря бывать тут приходилось чаще. А ныне он чувствовал себя не домочадцем, но слугою. Княгиня, видно, находилась в спальном покое, где обычно шуршала пером. За пергаменом Асмуд и застал Ольгу.

– Приветствую, госпожа моя Ольга!

– Проходи, холоп, – княгиня на секунду оторвала взгляд от чтения Плиния Старшего. – Что привело ко мне, Святослав послал?

– Да, повелительница. Пусть гнев Даждьбога падёт на головы проклятых древлян. Не миновать им достойной мести. Да поразит Перун их град и князя Мала, нашего супротивника!

– Пришёл поскорбеть со мною о смерти мужа? – Ольга, наконец, решила оторваться от изучения древности. – Так я уж все глаза повыплакала, все пальцы повыломала, твердя проклятия убийцам Игоревым. Рассудок мой теперь не требует опоры. Не желаю более и думать о том.

– Прослышали мы с сыном твоим, будто волхвы побывали здесь, предлагали тебе и жёнам достальным на добровольное заклание и костёр с трупом мужа.

– То правда, так Святославу и поведаешь.

Ольга заметила, сколь алчно блеснули глаза кормильца сыновьего и поняла, зачем пожаловал этот соглядатай.

– Если его интересуют условия передачи власти, пусть явится ко мне сам. С прислужниками я ничего не обсуждаю.

Асмуд почти тотчас же покинул покои. Ольга бичевала себя за подобное унижение княжеской чести, однако сделать ничего не могла. Это был доверенный человек её сына, с которым княгине ещё приходилось считаться. Вызванный ранее Вышата явился к Ольге с докладом. Она придирчиво посмотрела на моложавое лицо боярина, но одутловатость уже коснулась его. Княгиня недовольно поморщилась: не любила она старческого в приближённых.

– Прибывшие посланники Оттона I твердят о какой-то миссии на Русь для устройства митрополии или хотя бы архиепископии в Киеве. И якобы какого-то Либуция направят к нам епископом.

– Я нечто слышала о подобном, но позже разберусь.

Ольга и не думала показывать боярину своё полное неведение о сообщении, но и заниматься этим пока не хотелось. Даже будучи христианкой, такое не стоило делать на виду большого количества язычников, а тут даже не крещена… Святослав враз, почуяв силу, народным гневом вскормленную, власть перехватит. И забудут об опальной княгине.

– Проводи-ка меня к церкви Святого Ильи.

Глаза Вышаты испуганно выкатились из орбит, руки отчуждённо всплеснули несколько раз.

– Чур меня, да что с тобой, княгинюшка? Не надлежало бы тебе ходить по христианским пристанищам: боги не приемлют.

– А и то правда! Пришли тогда ко мне монаха тамошнего, Григория, потребно свиток возвернуть ему, да и новый испросить не мешает…

Ольга взглянула в оторопелые глаза боярина, и ей стало даже немного жаль его.

– Ты, чай, неграмотен, вот и не разумеешь сути. А посему и объяснять тебе это, что свинье про яблоки толковать. Выполняй вборзе, а не то прогневаюсь и откажу в милости.

В ожидании время червем ползёт. Княгиня уже желала скорейшего крещения.

«И почему это так надобно ехать в далёкий Царьград? Ежели есть надежда с помощью веры греческой найти поддержку у христиан Руси, то совсем необязательно, верно, совершать длительное и опасное путешествие. А вдруг эта помощь только кажущаяся? Наверняка Святослав обладает большей воинской силой. И уж конечно он не замедлит воспользоваться своим могуществом. Интересно, что может посоветовать монах? Уж скорее бы пролетало это тягучее время!»

Ольга повернулась спиною к входу и задумчиво глядела сквозь окно на внешний мир, который расстилался перед нею во всём своём многообразии и великолепии.

Она просто интуитивно почувствовала его появление. А он, будто языческий идол, стоял, опустив руки долу, и внимательно смотрел в упрямый затылок своей повелительницы и попечительницы. Действительно, сделала она для него неимоверно много, а сделать предстояло ещё больше и не для него одного.

3

Наконец она повернулась, их глаза встретились.

– Обряд крещения принять желаю здесь, – произнесла недрогнувшим голосом, намекая на твёрдость решения.

Григорий выдержал этот взгляд. Видно было, что внутри сильного человека идёт страшная борьба двух противоположностей. Кто одержит верх?

– Приемлемо было бы для удельной княгини, да и для тебя, коль не желаешь своего единовластия в Киеве. Что ж, правильно, пусть сын правит государством, он молод, храбр, задорист. Правда, христиан не приемлет, готов в одночасье всех порешить, вырвать с корнем ромейскую заразу. А ты утешь, остуди его горячность и жестокость смягчи.

– Хватит вздор молоть, язык, что помело… Не пристало слушать сие от тебя, желаю, чтобы мудрое сказал, для того и держу здесь.

Кровь прильнула к лицу Григория, ноздри гневно раздулись.

– А я советы не за звонкую монету раздаю, а так – кому по дружбе, за доброту, а кому – и по уму его… убогому.

– Меня за дуру почитаешь?! Холоп!

Глаза Ольги по-звериному округлились, сделавшись хищными.

– Ты, верно, и в домовине не кончишь прекословить.

– Смирение выказываю, прошу снисхождения за нечаянно сказанную правду.

Она уже и сама была не рада, что раззадорила монаха. Умён и всеведущ зело, хотя и молод, а главное – не забыл ещё законы и порядки отчизны.

Григорий быстро осел, оказался на коленях, прикоснувшись губами к ладони, унизанной перстнями, но так же быстро и поднялся.

– Тебе самой надо власть иметь, а не делить её с кем бы то ни было. Ума в тебе достанет на десяток грамотных мужей, а вот рати воинской недостаточно, да и богачества более потребуется. Всё это можно получить только в Новом Риме.

– Кто же даст мне в таком количестве, за какие заслуги? Да и будет ли ваш Роман создавать себе погибель своими руками?

– Мы вынудим его к этому, – твёрдо заявил Григорий и выложил Ольге плод своих многодневных раздумий.

Она выслушала его с пониманием и почтением, хотя и с некоторым недоверием… Не всё поведанное приняла искренне. Не могла поверить, будто император Роман I Лакапин был не блогородных кровей, а стал правителем, поднявшись из командующего флотом императора Константина. Но лишь после того, как Роман отдал свою дочь Елену в жёны четырнадцатилетнему императору, который являлся внебрачным ребёнком, начался постепенный взлёт будущего монарха. В конце своего подъёма Роман Лакапин по сути дела перехватил у юного Константина Порфирогенета бразды правления империей на предстоящую четверть века. Он обнаружил большие организаторские способности и умение путём искусных компромиссов добиваться главной цели. Удивительным было и то, что Лакапин так и остался полуграмотным. Не раз доводилось слышать о фактах почти абсолютного неведения в самых элементарных вопросах политики и экономии. Но дворцовые интриги всегда были у Романа на острие мысли.

– Да, в этом ты прав. Я не считаю себя умнее его.

– Чувствуется истинно христианская душа. Кстати, – Григорий вдруг замолк, словно переводя дух. – Не далее утра толпа язычников избила людей христианской общины и чуть было не спалила их молельню.

Монах подробно описал случившееся, глаза его пылали гневом, с языка, однако, не сорвалось слово бранное, оскверняющее сан. Он, будто не говорил, а призывал.

– Не гоже поступили, – глухо выдавила Ольга, она словно просила тем прощение за деяния нехристей.

– Быстрее входи в нашу веру, всенародно объяви о том, тогда и смерды забудут идолопоклонство, перестанут преследовать и избивать христиан.

– Это правда, я подчинюсь требованию, – смущённо улыбнулась княгиня, – в самое ближайшее время.

Григорий ушёл и оставил её наедине с мыслями. Ольга думала о предстоящей поездке в Царьград. Требовалось подобрать людей, способных выполнить важную миссию. И самое главное – правильно, с хитринкой, и, не вызвав недовольства хозяев, уйти, как истинные посольщики, с подарками. И пусть тогда одураченные думают о простоте скифов, их недомыслии и скудоумии, а победители будут считать полученные богатства.

Немаловажным в посольском деле является вооружение сопровождающей дружины, снаряжение её, провиант и многое другое. А кто же возглавит столь важный посольский поезд? Разумеется, она! И всё-таки нужен опытный помощник, который знает кратчайший путь, язык, обычаи и законы той страны, куда они отправляются. Вот только кто станет таким помощником?

4

Родом боярин Тугар был из вятших51, жил на видном месте. Усадьбу с теремом, садом и надворными постройками выстроил ещё покойный предок по прозвищу Волк. За высоким частоколом преумножалось и крепло благосостояние боярское. Что ветшало и приходило со временем в негодность, немедленно менялось и обновлялось; молодое приходило на смену старому.

Тугар на сей день был последним из старинного рода. Но вышло так, что оказался самым дальновидным. Ещё его батюшка, не однажды бывавший на Заходе и в Полуденных странах, говаривал о вере в единого Бога. Только Христос принесёт людям духовную чистоту, благоденствие и истинную радость во всём. Так воспитывал и сына. И тот быстро воспринял отцовские наставления. С убеждённостью и рвением вдохновлённого священным именем Сына Божия Тугар изучил латынь и греческий. В этом большую помощь ему оказали торговые визиты. За это его и осуждали прочие именитые бояре, которые сидели сиднями в своих вотчинах и считали зазорным ездить куда-либо.

Тугар не единожды наезжал в Царьград. Ромеи нарочито подсылали к русским гостям искусных толковников, которые объясняли язычникам основные догматы греческой веры, показывали им храмы и священные сокровища. Постепенно Тугар понял преимущества христианства над язычеством. А когда вознамерился принять крещенье, исполнил задуманное в один из приездов в Ромейскую столицу. Утешался тем, что батюшка, живши, одобрил бы сей поступок непременно.

Встав ныне пораньше, Тугар самолично прошёл по подворью, заглянул во все клети и закутья, проверил всё ли в порядке, как трудится каждый холоп или закуп. После пошёл в сад и любовался ароматным туманом цветков яблонь, груш да вишен. В воздухе витали пряные запахи, щекотали ноздри. Насекомые роились чёрными гудевшими тучками среди ветвей, опыляя раскрывшиеся бутоны. Сбросив сапоги с онучами, распластался на спине под раскидистой яблоней, но не спал, будто дремал, охваченный сладкой истомой, а после просто взирал на небесную синь и облака.

5

Богатая карета остановилась, тряхнув последний раз на очередной колдобине.

Ольга вышла и оперлась на услужливо поданные руки княжеских отроков. Она прошла немного вперёд, разминая затёкшие ноги. Слуги уже опередили её, двинувшись перед госпожой и позади неё, в сторону боярской усадьбы. В глубине, за мощными укрепами, стояли хоромы в затейливых украшениях, с оконцами из заморских разноцветных стекляшек. Подле боярских дворин52 теснились клети для холопов и прочей челяди, а чуть поодаль и напротив – скотный двор, птичник, там же конюшня. Ольга продолжала рассматривать усадьбу подданного. Внезапно из какой-то постройки, напоминавшей поварню, появилась молодая особа, однако не похожая на холопку или прислужницу. Она весьма независимо прошлась по двору, поднявшись по лестнице в светлицу, но тут же спустилась обратно и направилась в сторону сада.

Княгиня успела разглядеть эту странную незнакомку. Росту она была среднего, даже чуть ниже, стройная, из-под сарафана виднелись полноватые ноги с кривизною. Небольшая грудь подчёркивала гордую осанку и ширину бёдер наравне с покатыми плечами. На правом угадывалось родимое пятно с крупную горошину.

Ольга всё ещё ожидала увидеть самого хозяина, однако он где-то задерживался или вообще отсутствовал. Она уже хотела послать кого-либо из отроков, но всё же стояла и следила глазами хотя бы кого-нибудь, способного дать вразумительный ответ на беспокоившие вопросы.

И снова молодуха появилась из постройки, теперь уже на ходу смачно откусывала мочёное яблоко.

– Послушай, красавица, – обратилась княгиня, готовясь сказать.

«А ведь и вправду красивая. Личико маленькое, женственное, кожица белая, чистая, с румянцем. Глаза большие, серые, будто с бархатным отливом, разделены аккуратным носом с приятной горбинкой. Волос пышный, светло-русой шапкой охватил благообразное чело. Право слово, хороша! Но не девка – баба».

– Не ведаешь ли, часом, где найти хозяина здешнего?

– Как не знать, – незнакомка презрительно скривила безгубый рот и ещё шире раскрыла длинные ресницы. – Здесь он, отдыхает в саду после трапезы.

– А кто же ты будешь такая?

– Я из ненарочитой53 купецкой семьи, а боярину невестой довожусь после недавней помолвки, гощу тут перед обручением, зовусь Забавою, – хохотнула баба, приставив узкую ладонь с тонкими пальцами к губам, словно скрывала ими ровные зубы.

– Воистину Забава и есть, – иронично заметила Ольга. – Так ты, милая, позови боярина, скажи – княгиня требует.

Забава вся зарделась, охнула и исчезла за калиткой.

Ольга обернулась, когда почувствовала чей-то взгляд. Рядом стоял один из ближайших княжеских отроков. Он обхватил широкий пояс руками и весьма молодцевато поставил ногу на приступок кареты. Наконец Забава вернулась, воззрившись на слугу. Он уловил чудный очерк лица, вспышку румянца на щеках, томный огненный взгляд и похотливо приоткрытые губы.

Княгиня перехватила взор. Женским чутьём поняла – обыкновенная потаскушка.

«Неужто и вправду боярин решил связать свою жизнь со шлюхой».

– Сейчас господин будет, государыня, – известила Забава и склонилась в земном уважительном поклоне.

И почти тут же, с шедшей позади челядью, показался Тугар. Был он ещё весьма свеж лицом, хотя уж за сорок перевалило и волос чуть посеребрён.

– Не вели казнить, государыня наша Ольга. Помилуй меня, своего слугу, молвить глупое слово.

– Молви умное, а за глупое скажу тебе дурака.

– Не ведал о приезде и не помышлял, что понадоблюсь. Прошу, госпожа наша, в хоромы мои, как говорится, за столом и беседы приятнее.

Хозяин и гостья поднялись наверх, пройдя сенник и среднюю избу. Когда вошли в столовую, Ольга увидела накрытую столешницу. Предупредительность, хлебосольство боярина и изобилие яств приятно поразили её. Она обернулась и одарила благодарственной улыбкой. Тугар хитро усмехнулся, щекоча пальцами седоватую бородку. Он уже давно догадался, что княгиня пожаловала по важному государственному делу – иного и быть не могло.

Ещё при жизни своей Игорь не раз наезжал сюда, когда бывала нужда в посольских или иных чужеземных делах. Неужто и на сей раз то же самое? Тогда зачем же эти скрытность и загадочность? Раньше всё делалось вполне очевидно, при посредничестве княжеских слуг, когда тот или иной подданный просто вызывался к князю, ожидая похвалы или наказания. Но здесь совсем не то, что-то замыслила княгиня…

Глава седьмая. Семья

1

За высоким забором открылся широкий двор с разными хозяйственными постройками. Вдали белым пятном медленно шествовали гуси, неподалёку копошились куры, тут же загон для отары овец.

Молодая женщина встретила детей возле лестницы, которая вела в верхние покои хоромины.

– Да откуда же такие? – причитающее осведомилась она и жалостливо осматривала мальчиков.