скачать книгу бесплатно
Мужчина присаживается на корточки. Женщина кладёт фонарик на свежий холм и опускается рядом с ним. Луч высвечивает что-то большое и длинное. Что-то, напоминающее бревно, завёрнутое в ковёр.
Я молчу и ничего не говорю Серёге, потому что знаю, что он скажет.
Никто не заворачивает брёвна в ковёр и не роет для них в парке ямы по ночам. Только если…
Только если этот ковёр не уличает их в совершённом преступлении.
Мужчина и женщина упираются руками и толкают рулон вниз. Мне не слышно, как он падает в яму. Мужчина берётся за лопату и быстро возвращает землю туда, откуда он её только что доставал. Женщина топчется на месте и светит ему фонарём.
Вся земля не вмещается обратно. Они достают мешок и набивают его лишней почвой. Они хорошо подготовились: все их действия продуманны.
Женщина помогает мужчине закинуть полный земли мешок на спину, берёт лопату, и они становятся невидимыми в темноте.
– Ты видел, что они закопали? – бормочет Серёга, когда я сажусь рядом с ним.
– У тебя телефон ещё жив? – спрашиваю я.
– Ты что задумал? – дрожащим голосом говорит он. – Ты же не собираешься туда идти?
– Пойдём, посветишь мне.
Я шарю по земле, чтобы найти подходящую палку. Вместо этого мне попадается кусок жёсткой проволоки.
– Давай свалим, – снова скулит Серёга. – Тебе что, мало своих проблем? Что, если там труп?
Внутри меня зудит любопытство. Не так много всего случается в моей жизни, чтобы отказываться от приключений. Тем более лекарства приглушают тревогу. Серёга чуть наклоняется, и луна хорошо освещает его лицо. Я кладу руку ему на плечо.
– Страх перед мертвецами – самый глупый из всех. – Я заглядываю в лицо друга. В его глазах мерцают маленькие звёзды. – Пора уже это понять. У меня хорошие отношения с мёртвыми. Живые пугают меня больше.
Мы осторожно крадёмся к месту, где ещё недавно возилась парочка. Перед нами – свежее земляное пятно посреди травы. Аккуратно выпрямляю проволоку и засовываю в мягкую землю, пока она не упирается в препятствие. Зажимаю пальцем проволоку возле самой земли и вытаскиваю обратно.
– Совсем неглубоко, – говорю я. – Сантиметров сорок, не больше. Посвети мне.
Оглядываюсь и нахожу обугленную ветку. Ковыряю землю, пока Серёга постанывает рядом:
– Не хочу знать, что там.
Он отворачивается, и телефон светит в сторону. Поправляю его руку. Серёга дрожит, и свет постоянно дёргается. Я отбираю у него телефон и закрепляю его на земле при помощи камней, как маленький факел.
Наконец палка на что-то натыкается. Я отбрасываю её и руками разгребаю землю. Это кусок линолеума. С опаской трогаю его пальцем. Серёга не выдерживает и ломится через кусты обратно на поляну.
В колышущейся воде видно, как подмигивают звёзды. Они совсем не похожи на прыщи. Я сижу возле ручья и старательно отмываю руки и ноги. Мне пришлось долго возиться, закапывая всё обратно. На джинсах два чёрных пятна там, где я стоял коленями на земле. Серёга трогает меня за плечо. Оборачиваюсь и вижу его бледное в лунном свете лицо.
– Не хочу знать, что ты увидел, – шепчет он, тяжело дыша. – Зачем ты раскопал эту яму? Нужно было просто уйти. Но ты всё испортил. Поэтому прошу тебя, не рассказывай мне.
Серёга делает из спрятанного рулона этакого кота Шрёдингера. Пока не знаешь, что внутри, можешь выбрать версию, которая тебя устраивает.
– Ладно, – говорю я и протягиваю ему телефон. – Пошли домой, мне ещё джинсы стирать.
Глава восьмая
Тик-так. Тик-так. Солнце нагревает окно кабинета так сильно, что стекло готово потечь от жары. Невыносимо душно.
Я не могу собраться с мыслями, так сильно я вспотел. Рубашка прилипает к замшевой обивке кресла. Крупная капля катится по спине. Ощущение, будто по позвоночнику бежит мокрый таракан.
Виктория не замечает жары. Сегодня она выглядит отстранённой. Делает вид, что слушает, а сама смотрит сквозь меня. В руках у неё папка-планшет, но за двадцать минут она не сделала ни одной записи.
Так даже лучше. Можно говорить разную чепуху. Не рассказывать же ей о том, что случилось в парке.
Тик-так. Тик-так. Счётчик денег в виде круглых настенных часов за моей спиной работает исправно.
Однажды я спросил Викторию, что она делает с заметками. Не потому, что боялся, будто моя тёмная сторона станет кому-то известна. Просто из любопытства. Она отложила планшет в сторону и посмотрела на меня. Ледяная, как айсберг, улыбка лишь на мгновение тронула губы. Но она быстро взяла себя в руки.
Между нами всегда есть дистанция врачебной этики.
Виктория объяснила, что в книжном шкафу, за дверцами, вместо нижней полки вмонтирован настоящий сейф. Там хранятся личные дела пациентов. Никто не может получить к ним доступ.
Сейф настолько тяжёлый, что пришлось нанять четверых грузчиков, чтобы занести его в кабинет. Изнутри он привинчен к бетонному полу длинными анкерами. Сейф легко выдержит даже пожар. Ни один листочек не пострадает.
Лично я не против, чтобы заметки обо мне однажды сгорели. Вдруг это поможет исцелиться.
Её кабинет – идеальное место для пациентов вроде меня. В закутке в конце длинного коридора почти не бывает людей. Рядом – пожарный выход. Обычно эту дверь можно открыть только изнутри. Но Виктория предупредила, что у неё есть ключ и она открывает пожарный выход каждый раз, когда приходит на работу.
– Если тебе некомфортно идти через вестибюль, просто воспользуйся этой дверью, – сказала она будто невзначай во время второго приёма.
Если честно, это облегчает мне жизнь. Обхожу здание с обратной стороны и быстро проскальзываю внутрь. Иногда попадаются сотрудники магазинов и офисов, которые выходят на улицу покурить. Но никому нет до меня дела.
– И кстати, – Виктория сделала вид, что отвлеклась на смартфон, – этот вход не просматривается с видеокамер. Так что не переживай, что тебя кто-то заметит.
Тик-так. Тик-так. Я уже минуту как закончил говорить. Возникла странная пауза. Виктория о чём-то задумалась. Потом вздрагивает, смотрит на меня и неожиданно спрашивает:
– Как часто ты принимаешь транквилизаторы?
Важная информация: у меня нет лекарственной зависимости.
Люди привыкают терпеть боль. Кто-то терпит, когда беспокоит зуб, а я могу переносить приступы тревоги.
Но почему она задала этот вопрос? Внутри появляется лёгкое волнение. Не очень приятно, когда тебя подозревают.
Злоупотребление препаратами – частое явление среди пациентов. Легче выпить таблетку, чем работать с психотерапевтом, шаг за шагом прорабатывая страхи.
Иногда – раз в неделю, иногда – чаще, говорю я.
Она кивает и просит меня завести блокнот.
Записывай в него, когда пьёшь таблетки, говорит она.
Даже от бессонницы?
Ага, говорит она, ты же знаешь, что большинство снотворных – те же транквилизаторы.
Это я знаю. Если не контролировать приём, – можно заработать зависимость.
Она говорит, что власти озаботились злоупотреблениями психотропными препаратами. Пациенты стали обманывать врачей. Поэтому сейчас идут проверки – чтобы выявить таких людей. Некоторые умники ходят одновременно к разным психиатрам и получают несколько рецептов. Так они могут превышать дозировку.
На самом деле такие пациенты – не наркоманы, объясняет Виктория. Простые жители мегаполиса, которые не справляются с бешеным ритмом современной жизни.
Чтобы расслабиться после тяжёлого дня или побороть бессонницу, они принимают транквилизаторы чуть чаще, чем нужно. И через пару месяцев не могут от них отказаться. Это как сладкое для детей. Они канючат и просят выписать рецепт.
Уитни Хьюстон умерла, когда случайно смешала ксанакс с алкоголем. От такого седативного коктейля певица вырубилась в ванной и захлебнулась.
– Они не виноваты, что так случилось, – говорит Виктория и подходит к окну. – Просто не смогли вовремя остановиться… – Она распахивает створку, и в кабинет врывается поток воздуха. Даже отравленный свинцом он кажется свежим. – В конце концов, некоторые люди колят инсулин всю жизнь.
Большинство этих несчастных – вполне приличные люди, говорит она, возвращаясь в своё кресло.
Успешные менеджеры с хорошей зарплатой.
Бизнесмены, вынужденные работать по двадцать часов в сутки.
Такой темп выдержать тяжело. И иногда они могут не рассчитать дозировку.
Майкл Джексон не мог спать по ночам из-за постоянного напряжения, поэтому просил своего врача колоть ему пропофол. Обычно эту убойную инъекцию делают в качестве наркоза, чтобы пациенты на хирургическом столе не чувствовали, как скальпель разрезает тело. Но врач переборщил – и великий певец не проснулся.
Сколько таблеток ты принимаешь за раз? – спрашивает она.
Я задумался, поэтому вопрос застаёт меня врасплох.
Снова говорю, что выполняю все её рекомендации.
Ты же не посещаешь других врачей? Она внимательно следит за тем, как я мотаю головой.
Где ты обычно покупаешь лекарства?
Объясняю, что всегда беру в одном и том же месте – муниципальной аптеке на углу дома напротив. Она успокаивается и смотрит на меня с улыбкой.
Мне не нравятся эти вопросы. Хрупкое равновесие в её кабинете нарушено.
И я говорю то, о чём почти сразу жалею.
Просто хочу сменить тему.
Наверное, я слишком мнительный. В её вопросах нет ничего особенного. Обычный сеанс психотерапии. Она ведь пытается мне помочь.
– Сегодня… – начинаю я и понимаю, что дальше придётся сказать правду. К тому, чтобы обмануть психотерапевта, который много раз раскладывал тебя, как пазл, на кусочки и собирал заново, нужно готовиться заранее. А эти слова вырвались спонтанно.
– Сегодня та самая ночь, – выдавливаю я из себя признание.
Виктория откидывается в кресле, скрещивает ноги и погружается в раздумья. Пытается вместить услышанное. Слишком резкий переход. Слишком сильно она поверила в моё исцеление.
Но её замешательство длится лишь короткое мгновение. Через секунду она собрана. В руках снова планшет, и она настроена меня слушать.
– Ты, как всегда, в этом уверен? – спрашивает она и смотрит через стёкла очков. Несколько месяцев назад она полностью сменила имидж. Подстриглась, покрасила волосы и стала носить косметические очки, чуть сдвигая их к кончику носа. Со зрением у неё полный порядок, но очки ей и правда идут. – У тебя давно уже не было… – она запинается, подбирая правильные слова, – таких ночей. Когда последний раз? Кажется, в прошлом декабре?
Ага, киваю я.
На самом деле в этом году тоже была такая ночь.
Но тогда я ничего не сказал.
Между нами стеклянный столик. Несколько книг в глянцевой обложке сложены в стопку. Рядом ваза с фруктами. Настоящими, не пластмассовыми. Яблоки, виноград и три жёлтых банана. Всё это создаёт атмосферу уюта. И ещё две бутылочки с водой. Можно брать и пить.
– Тогда прими двойную дозу успокоительного перед сном. Сегодня это будет оправданным. – Она что-то строчит в своём планшете. – И постарайся не зацикливаться на ожиданиях.
Всё это я слышал много раз. От разных врачей. И ни разу их советы не помогли. Но я соглашаюсь со всем, что она говорит.
– Всё-таки давай попробуем поработать с этим, – мягко произносит она. – В этот раз всё получится.
Если бы вам пришлось подобрать ассоциацию к слову поработать, то что бы вы сказали?
Встать у станка и обточить железную заготовку?
Перетаскать тысячу кирпичей на стройке?
Сесть за руль грузовика и отвезти с десяток тонн мяса за сотни километров?
Мы же будем копаться в подсознании и проговаривать психологические установки.
Расслабься и следи за дыханием, говорит Виктория.
Тик-так. Тик-так.
Глава девятая
Ходили слухи, что есть врач, который может сделать лоботомию. Поговаривали, его вышвырнули из больницы за тайные делишки: незаконные операции или что-то в этом роде.
Теперь он зарабатывает подпольными процедурами. Может изменить ваше лицо, если вас ищет полиция. Пересадить почку от донора, готового расстаться с ненужным органом за хорошую сумму.
Или просверлить дырку во лбу.
Некоторые так отчаялись, борясь с психическими расстройствами, что готовы оттяпать себе часть мозга – лишь бы почувствовать облегчение.
– Просто предположим, что это правда. – Серёга развалился на кровати в моей комнате. – Ты бы согласился?
Такое поведение называется избеганием.
Виктория говорит, что это синдром улитки. При малейшей опасности влажное бархатистое тело моментально прячется в раковину. Там улитка может провести много времени, не обращая внимания на то, что происходит снаружи. Её не беспокоит дождь или ветер. В её хрупкой крепости всего этого нет.
Прошло два дня после нашего похода в парк. Я кое-как отстирал запачканные джинсы. Достал и проверил пистолет – с ним мир кажется безопаснее.
