скачать книгу бесплатно
– Она несильно тебе помогает. – Серёга встаёт с кресла, вразвалку прогуливается по комнате, берёт с полки книгу и перелистывает несколько страниц. – Зачем тогда вообще к ней ходить?
– Если я пожалуюсь, мама найдёт другого, – отвечаю я. – А мне не хочется ничего менять.
– Ну и что? – удивляется Серёга. – Думаешь, станет хуже?
– Дело не в этом. – Встаю и забираю у него книгу, пока он не заляпал её жирными от чипсов пальцами. – Особой помощи я не жду. Нужно самому справиться. Виктория, по крайней мере, не грузит ненужными установками. Она не худший вариант.
– Ну и ладно. – Серёга валится на мою постель. Под спиной у него громко шуршит пакет из-под чипсов. Он выворачивает руку, будто в ней не суставы, а шарниры, немного возится и наконец бросает пакет на пол. – Она рецепты легко выписывает или клянчить приходится?
Больные любят обмениваться схемами лечений, которые им назначили врачи, – словно хозяйки, которые передают друг другу рецепт любимого пирога. Делятся тем, как взаимодействуют разные препараты. Сочетания разных таблеток они называют коктейлями.
Некоторые пациенты так привыкли к лекарствам, что могут глотать транквилизаторы горстями. Теряют меру и жуют их, что лошадь – сено. А потом сидят с плаксивыми глазами и выпрашивают у врача ещё один рецептик.
Была трудная неделя, объясняют они, близкие довели своими претензиями.
Но Виктория не из тех, кого так просто разжалобить. Поэтому я стараюсь не злоупотреблять.
– Если нужно, могу потерпеть, – отвечаю я.
– Всё время терпеть тяжело, – философски замечает Серёга и вдруг резко веселеет: – Она ведь симпатичная, да? – Он так неумело подмигивает одним глазом, что на секунду кажется, будто у него случился инсульт.
– Отвали, – говорю я. – Не буду я для тебя просить рецепт.
– Да я просто так говорю. – Серёга закидывает ноги на кровать и толкает меня к краю. – Не напрягайся особо.
Я сползаю на пол. Такой он, этот Серёга. Наглый и безобидный, но иногда хочется дать ему затрещину. Когда переходит грань. Правда, толку от этого не будет. Он всё списывает на маниакальный синдром.
– Лежал я как-то в палате с одним чудиком, – говорит он, запрокинув руки за голову. – Так тот конкретно подсел на колёса. А в наркологию не хотел ложиться. Ему ещё восемнадцати не было. Он по вечерам плакал, клянчил у санитаров таблетку. Жалко его было.
Серёга провёл в психушке больше времени, чем я, и знает кучу историй. Больше весёлых, но иногда попадаются грустные. Зависит от его настроения.
Мы часто сидим у меня комнате и вспоминаем разные случаи из жизни. До тех пор, пока Серёгу не накрывает депрессивный эпизод. Тогда он пропадает на несколько недель.
Звонить ему бесполезно. В такие периоды он никогда не отвечает.
А потом неожиданно стучит в дверь – и стоит на пороге как ни в чём не бывало. И так до следующего раза.
– Чего у тебя голова мокрая? – Серёга поднимается с постели и трогает пальцами мои волосы, чтобы убедиться, что ему не привиделось.
Рассказываю, как попал под дождь по дороге домой. Серёга понимающе кивает и снова плюхается на кровать. Я не решаюсь заговорить о кроссовках, чтобы не попасть в сети его вымогательств.
Серёга не задаёт ненужных вопросов. Он не спрашивает, почему я не спрятался от дождя в кафе или не сел на автобус, чтобы доехать до дома. И он точно не спросит, почему я не спустился в метро.
Каждый из нас собрал свою коллекцию. И, как настоящие коллекционеры, мы хвастаемся друг перед другом. Так дети во дворе показывают наборы игрушечных машин или фигурки супергероев.
Серёга знает, что я никогда не сяду в такси.
Даже если небо расколется и на землю прольётся огненный дождь пылающей серы. Буду стоять посреди улицы, обугленный, как пережаренная на костре сосиска, но не спущусь в метро, не зайду в автобус, не укроюсь в забегаловке.
Виктория – мой спасительный круг, потому что я могу дойти до её кабинета пешком. Не прибегая к услугам общественного транспорта. Неизвестно, где окажется следующий психотерапевт. Возможно, на другом конце города. Идти два часа в одну сторону совсем не хочется.
У Серёги нет страха перед метро. Его не пугает туннель, убегающий под землю, из которого постоянно тянет резиновым сквозняком. Он спокойно встаёт на эскалатор и спускается на платформу. Не задумывается о том, что случится, если штанина попадёт между ступеньками эскалатора. О том, что механизм этой двигающейся лестницы может перемолоть конечности в фарш. Не боится потерять равновесие и упасть под грохочущий электрический поезд.
Не понимаю, как можно спокойно стоять на лязгающей металлом змее, под которой зияет бездна. Если вглядеться в пространство между ступеньками, то можно увидеть её леденящий свет.
Прошло уже несколько лет с тех пор, как я в последний раз был в метро. Страхи со временем не притупляются. Наоборот, разрастаются до невиданных размеров. Как чёрная дыра, поглощают всё вокруг.
Серёгины ночные кошмары – замкнутые пространства, высота и покойники. Когда он видит двери лифта, его ноги начинают дрожать, ладони потеют. Ноздри раздуваются – он задыхается, и ему стоит огромных усилий, чтобы не сорваться на бег.
Однажды он пошёл в торговый центр. Поднялся на третий этаж, на фуд-корт, чтобы купить хот-дог с колой. Всё было хорошо, пока он не услышал объявление по громкой связи.
УВАЖАЕМЫЕ ПОСЕТИТЕЛИ! ЭСКАЛАТОРЫ ВРЕМЕННО НЕ РАБОТАЮТ. ПРИНОСИМ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ДОСТАВЛЕННЫЕ НЕУДОБСТВА. ПОЖАЛУЙСТА, ВОСПОЛЬЗУЙТЕСЬ ЛИФТОМ.
Проходы тут же перекрыли оранжевой лентой, чтобы люди не ломились на сломанные эскалаторы. Бедный Серёга забился в какую-то подсобку. Там, среди бутылок с чистящими средствами и вёдер со швабрами его нашёл уборщик и за руку помог спуститься по застывшим ступеням.
Мы чуть не поссорились, споря о том, кому фобии мешают сильнее. Он уверял меня, что если застрянет в лифте, то его сердце остановится. Но, по крайней мере, ему не нужно ходить по улице в мороз, когда все нормальные люди пользуются транспортом.
– Так что там со сражением? – спрашиваю я. – Вообще-то вы проиграли.
– Подготовимся получше – и отомстим. – Серёга вскакивает с кровати и становится в боевую стойку. – Назначу на завтра общий сбор в чате. – Он делает выпад в сторону невидимого противника. – Накопим монет, прокачаем отряд и снесём цитадель до основания. – Два неуклюжих удара по воздуху подтверждают серьёзность его намерений.
Серёга постоянно тянет деньги из родителей, чтобы покупать всё новое и новое вооружение для игры. Поэтому бездельники выбрали его своим предводителем. Но ему вечно не хватает снаряжения, потому что игровые монеты стоят дорого. А тут ещё пришлось потратить приличную сумму на тайный проход, который почему-то не сработал.
– Ясно, – говорю я. – Тогда удачи.
Серёга, как профессиональный каратист, с шумом выдыхает и закрывает глаза – тренировка окончена.
– Но с монитором надо что-то делать, приятель, – отрешённо шепчет он.
Глава пятая
На разных программах психологической помощи, которые я посещал, говорили, что нужно переложить вину.
Например, на резко изменившуюся погоду. Именно она заставила нас тогда унести ноги, потому что мы боялись застрять в грязи.
Или на узкую, всю в ямах дорогу с плотным потоком машин. Или даже на день недели: будь это суббота или воскресенье, всё наверняка закончилось бы иначе. Отец же выбрал понедельник, несмотря на то, что в выходные дороги почти пустые. Но по выходным на берегу отдыхающие жарят шашлыки и слушают громкую музыку, распугивая рыбу. Поэтому отец выбрал понедельник.
Бывают дни, которые отпечатываются в нашей памяти на всю жизнь. Можно снова и снова прокручивать эти воспоминания – как видео на экране. Ставить на паузу, замедлять, пропускать эпизоды.
На просёлочной дороге между двумя затерянными в полях деревнями лежала собака. Заметить её было непросто. Ещё толком не рассвело, и, как назло, собака была пепельного цвета. Шерсть скаталась серыми комками. Старый седой кобель, прилёгший отдохнуть.
Это было то время суток, когда темнота растворяется, но солнце ещё не взошло. Поэтому свет фар тонул в густой предутренней мгле. Очень неудобно для водителя. Видимость не дальше пары метров. Отец чуть не раздавил пса: едва успел вывернуть руль и при этом громко выругался. Мальчик проснулся и потёр слипшиеся глаза. Он приник к заднему окну и увидел, как пёс вцепился себе в бок, остервенело выкусывая блох. Кобель даже не понял, что чуть не погиб.
Маленький глупый мальчик очень обрадовался, когда отец сказал, что завтра они поедут на рыбалку. Его не остановила необходимость вставать затемно, идти в гараж за машиной и трястись полтора часа по дороге, большая часть которой была сельской грунтовкой. И то, что по пути то и дело придётся выбирать: открыть окно и дышать пылью или задыхаться в душном салоне автомобиля, не оборудованного кондиционером.
Мальчику было восемь. Почти девять, но формально всё же на год меньше: до дня рождения оставалось несколько дней. Его лицо покрывал светлый шоколадный загар: сказалось время, проведённое в детском лагере. Волосы от солнца выгорели, отросли и завихрились. Он ещё не успел побывать в парикмахерской. Мама сказала, что отведёт его туда, когда он вернётся с рыбалки.
Отец сидел за рулём нахмурившись. Не только из-за собаки-самоубийцы, – он забыл дома в холодильнике заранее приготовленных червей. Мама всё время ворчала, когда находила банку с шевелящейся землей, поэтому он прятал её подальше от глаз – за разными продуктами. Теперь придётся тратить драгоценное время, чтобы найти новую наживку.
Пропустить утренний клёв – самое ужасное, что могло случиться. Мальчик снова задремал на заднем сиденье, надёжно пристёгнутый ремнём. Он мечтал поймать большую рыбу: упитанного сазана или плоского, но крупного леща.
Они добрались до реки, когда рассвет едва задался на горизонте, окрасив всё вокруг в серый.
Отец достал из багажника лопату и начал ковырять сухую землю. Дождя давно не было, поэтому черви ушли глубоко. Он откидывал куски земли в сторону и разбивал их лопатой. Первый червь оказался разрезанным пополам. Отец тут же повеселел.
– Собирай в банку!
Брошенную кем-то жестянку из-под тушёнки они нашли здесь же.
Новый шмат земли глухо упал у ног мальчика, и он впился в него руками. Маленькие жирные сосиски так и норовили проскользнуть между пальцами. Во время дождя потоки воды вымывали червей из верхнего слоя почвы, и они попадали в реку, где становились кормом для рыбы. Вот почему это была отличная наживка.
– Всё, хватит! – Отец воткнул лопату рядом со свежей ямой. – А то весь клёв пропустим. Потом ещё накопаем.
На улице было прохладно. Совсем не по-летнему. Мальчик пританцовывал и дышал в сложенные лодочкой ладошки. От остывшей за ночь воды шёл пар. Изредка слышались всплески небольшой рыбы.
Отец размахнулся спиннингом и резким движением закинул снасти. Свинцовое грузило с громким чмоком ударилось об воду и опустилось на дно.
– Сиди тихонько и слушай, – сказал он мальчику, подвигая перевёрнутое ведро вместо стула. Затем достал из кармана маленький колокольчик и повесил его на верхушку удилища. Если рыба найдёт червяка и схватит его, раздастся металлический перезвон. – Когда зазвенит, сразу хватай и подсекай.
Отец уже успел вытащить двух карасей размером с мужскую ладонь, а у мальчика ещё не было ни одной поклёвки. Он смотрел на кончик удилища, но тот стоял неподвижно. Под другим берегом около притопленных кустов вывернулась здоровенная рыба и плюхнулась в воду. Её серебристый бок сверкнул в свете наступающего дня.
– Идём, перекусим. Никуда твой улов не убежит.
Отец достал из рюкзака и разложил прямо на влажной траве завёрнутую в промасленную газету еду. Кусочки сала с мясными прожилками, порезанная ломтиками колбаса, варёные яйца. Налил из термоса горячий, по-рыбацки крепкий чай. Мальчик на всю жизнь запомнит вкус чёрного хлеба, из которого отец сделал ему бутерброд.
Быстро пообедав, они вернулись к снастям. Солнце уже поднялось над горизонтом. Воздух прогрелся и вместе с полным желудком нагонял дремоту. Неожиданный перезвон, прозвучавший в тишине будто церковный колокол, вытянул мальчика из забытья.
– Подсекай! – закричал отец, но остался на месте. Он хотел, чтобы сын сам вытащил рыбу, почувствовав силу при вываживании.
Мальчик окончательно проснулся и, схватив удилище двумя руками, рванул его на себя. В первое мгновение ему показалось, что крючок зацепился за камень, потому что он не мог прокрутить ручку катушки. Но тут леска ожила и резко пошла в сторону. Рыба старалась освободиться из ловушки, почувствовав, как крючок впивается в губу. Медленно, сантиметр за сантиметром, мальчик подтягивал леску к себе. Отец уже стоял с огромным рыболовным сачком наготове.
Большой сом змеёй извивался на берегу. Мальчик бросился к нему и попытался подхватить руками. Это было не так-то просто сделать. Сом был очень скользкий. Кожа рыбы вырабатывает слизь – защитная реакция на удушье. Чем больше рыба находится на воздухе, тем больше образуется слизи. Рыба медленно задыхалась. Слизь означала скорую смерть. Издавна между собой рыбаки называют сома сопливым.
– Неси его в садок, – сказал отец. – Только смотри не урони.
Мальчик взял сома под жаберные плавники и аккуратно понёс к опущенному в воду садку. Сом беззвучно открывал рот и таращил свои маленькие глаза. Тонкие усы безжизненно прилипли к голове. Мальчику показалось, что сом о чём-то хотел спросить. Сильное упругое тело постепенно слабело в его руках. Он чувствовал, как из рыбы выходит жизнь. И тогда он разжал пальцы.
Рыба упала в воду и на мгновение замерла, не веря, что такое возможно. В следующую секунду сом сделал слабый рывок и исчез в глубине.
Отец ничего не сказал. Он стоял и смотрел на сына, который ещё пытался разглядеть в воде отпущенную рыбу. Потом отвернулся и принялся медленно сматывать удилище.
– Надо собираться, – сказал он и посмотрел куда-то вдаль. – Отрыбачились на сегодня.
Мальчик подумал, что отец сердится из-за сома. Но когда он поднял голову, то увидел огромную чёрную тучу, выплывающую из-за горизонта. Если вовремя не уехать, то полевая дорога раскиснет от дождя и превратится в грязевую засаду. Мальчик сел на корточки и стал отмывать руки от липкой слизи.
Глава шестая
Когда постоянно сидишь дома, любое отклонение от привычного образа жизни – само по себе событие.
Стараюсь идти быстро, но приходится всё время обходить лужи. Мой единственный друг не любит, если я задерживаюсь. А я не люблю выходить на улицу, когда слишком светло.
Хотя сам Серёга постоянно опаздывает. Всегда находит причину, почему не пришёл вовремя.
Мы договорились встретиться вечером в парке.
Есть там у нас укромное место.
В город как раз вернулась хорошая погода. По улицам разлилось тепло. Мы решили, что воздух прогрелся достаточно, чтобы мы не замёрзли. Если всё-таки будет холодно – разложим костёр из сухих веток.
Пока экологи сражаются, чтобы сохранить зелёные насаждения в черте города, за парк можно не волноваться.
Только какой-нибудь ловкач захочет оттяпать кусок земли, чтобы построить жилой квартал или супермаркет, как толпа активистов бросается в атаку. Транспаранты, шум и лозунги заполняют очередной сквер. Журналисты в поисках сенсации с надеждой ждут заварушки. Может получиться хороший кадр: плакат «Сохраним парк» рвётся от удара по голове представителя строительной компании.
Чтобы не идти по многолюдному проспекту, я сворачиваю на узкую сквозную улицу.
За последние годы я исходил все близлежащие районы. Изучил тихие переулки и секретные проходы между домами – тропинки, проложенные в бетонных джунглях.
На этой улице луж почти нет, зато стоит отменная вонь. Быстро прохожу мимо мусорных контейнеров. На их зелёных металлических боках большие белые буквы.
«КРАУН-М».
Наверное, название компании, ответственной за их вывоз. Делает она это редко – судя по тому, что баки доверху заполнены.
Мусор не только в контейнерах, но ещё и разбросан вокруг. Внимательно в него всматриваюсь. Бытовые отходы – это источник кладов в двадцать первом веке. Всегда есть место для чуда, если в него верить.
Ветер может выпотрошить книгу, в которой хозяева забыли заначку.
Кто-то случайно выкинет банку из-под кофе, где спрятаны золотые украшения.
В подобной ситуации нужно заявлять в полицию. Но кто так делает в наше время?
Взгляд пробегает между консервными банками, обрывками газет и мятым картоном.
Рассматривать мусор – один из моих ритуалов. Их у меня много.
Например, складывать цифры на номерах машин. Особенно хорошо, если в сумме получается одиннадцать или двадцать три. Мне нравятся эти числа. Я не могу вспомнить, кто был за рулём чёрного внедорожника «Форд», стоявшего в начале проулка, но знаю, что сумма чисел на номере, – шестнадцать.
Врач объяснил однажды, что навязчивые действия – защитный механизм. Так мозг отвлекается от тревожных мыслей.
Поддетая ногой картонная коробка отлетает в сторону. Она ударяется о контейнер, и оттуда выскакивает перепуганный чёрный кот. Лохматый одноглазый уличный боец. Не то чтобы я сильно верю в приметы, но смотреть, как мимо проносится ком грязной шерсти, неприятно. Может, повернуть обратно? Но мысль о толпе народа на проспекте пугает меня больше, чем чёрный кот.
Если говорить совсем откровенно, есть ещё кое-что, из-за чего я не хочу возвращаться.
В самом конце этого смердящего проулка стоит дом. Ничего особенного. Обычная шестиэтажка советских времён. Одна сторона выходит на улицу – не такую оживлённую, как проспект, но людей хватает. Фасад с той стороны обновили: покрасили жёлтой краской. А со двора это просто облезлое здание с отваливающейся штукатуркой.
Половину первого этажа занимает кафе. Когда-то там был мясной магазин. В интернете нашлись старые чёрно-белые фотографии. Мясо, рёбра, требуха на витринах и грустные люди, стоящие в очереди за всем этим.
В перестройку кто-то выкупил помещение. И вывески стали меняться так же быстро, как и жизнь в девяностые. Комиссионный магазин, салон красоты, аптека. А потом открылось кафе. Стены отделали деревянными панелями. Пол выложили керамической плиткой песочного цвета. В новых витринах выставили пирожные, стали варить кофе. Обо всём этом я прочитал в сети.
