Тень магисентии

– Поднимемся в мой кабинет и всё спокойно обсудим, – предложил полковник.

– У нас нет времени, Лекса должна прибыть в Академию до отбоя, но тебе наверняка уже обо всём доложили.

– Томас, ты можешь сколько угодно винить меня в случившемся… – обратился к нему отец и заглянул мне в глаза, – …Но видит Бог, если бы я мог что-то изменить, то непременно сделал бы это. Вы – мои дети, для меня нет ничего важнее вас.

– По крайней мере теперь один из твоих детей стал учеником Академии Магисентии, как ты всегда и мечтал. Поздравляю, – кинул напоследок Томас и, прикурив, направился к автомобилю.

Полковник посмотрел вслед сыну, мне стало безмерно жаль его.

– Томми злится не на тебя, а на ситуацию. Мы ведь все понимаем, что на моём месте должен был быть он, – произнесла я.

– Ты мудрее, чем твой брат, – мягко улыбнулся отец и снова напустил на себя серьёзный вид, – Времени мало, я должен объясниться.

– Не стоит, твои капитаны мне уже всё рассказали. И про постановление, и про то, что ты не имел права ни о чём говорить мне, и про печальные последствия. Я только одного не могу понять, почему ты отправил за мной эту двоицу?

– Потому что доверяю им. К тому же хотел, чтобы ты познакомилась с будущими… – голос полковника заглушил сигнальный гудок автомобиля.

Я повернулась к Томасу и жестом попросила дать мне ещё минуту.

– Лекса, – сказал отец, – Я знаю, как много для тебя значила учёба в университете, и понимаю, насколько тебе сейчас больно…

Сомневаюсь, что он действительно понимал. Часть моей души жалела, что пикап Стэйна не сбил меня – настолько сильно мне не хотелось связываться с Академией Магисентии.

– …но я очень горжусь тобой и тем решением, которое ты приняла, – довёл мысль до конца полковник.

– Я бы никогда не простила себе, если бы тебя разжаловали или ты сел в тюрьму по моей вине.

– По этому поводу можешь не беспокоиться. Нет закона, карающего Государственных магисентов за выбор их детей.

– Что?.. – опешила я, осознав, что Стэйн наврал мне с три короба, – Значит, у меня был выбор?

– Выбор есть всегда, только в данном случае он заключался в том, чтобы согласиться пройти обучение в Академии добровольно или по принуждению.

Понятно, ни о каком выборе тут и речи не шло.

– Лекс, я уезжаю, – пригрозил Томас.

– Мы ещё поговорим, – отец снова поцеловал меня в лоб, – Береги себя.

Собраться за оставшиеся полтора часа я не успела. Естественно. Этого времени хватило только, чтобы доехать до дома, вытряхнуть из дорожной сумки летние вещи, поскидывать в неё осенние и созвониться с мамой – будучи специалистом по залечиванию душевных ран, она всегда могла найти нужные слова поддержки, хотя на меня даже её голос действовал успокаивающе. До окраины города мы с Томми добрались около полуночи, но даже в столь поздний час Главная Академия Магисентии предстала перед нами во всей красе – монументальная, величавая, с подсвеченным фасадом, колоннами и высокими арочными окнами. Мы оставили позади чёрные узорчатые ворота и пост охраны, проехали мимо кленовой аллеи и припарковались недалеко от входа. Томас заглушил мотор, и я тихо проговорила:

– Прости, что втянула тебя, представляю, как тебе неприятно находится сейчас здесь.

– Семь лет прошло, Лекс, было бы странно, если бы я до сих пор убивался из-за того, что у меня не проявилась магисентия, – заверил брат.

– Но ты не смог простить отца, – я посмотрела на него и добавила, – Ему тебя очень не хватает, Томми.

Парень молча покинул водительское место. Мой взгляд ещё раз пробежался по зданию из красного кирпича. Оттягивать неизбежное было бессмысленно, и я нехотя выбралась из автомобиля. Мы поднялись по лестнице и попробовали открыть тяжёлые деревянные двери, но те оказались заперты. Томми позвонил в домофон, ответа не последовало, он позвонил ещё раз и ещё.

– Ну, по всей видимости, мне тут несильно рады, так что предлагаю разворачиваться и ехать домой, – отшутилась я, желая смикшировать неловкость, возникшую после попытки поговорить с братом про отца.

– План, конечно, шикардосный, только я дал слово капитанам, – возразил тот и снова нажал кнопку на домофоне.

– Пф, да мы этих солдафонов больше не увидим, – ответила я и, к своему бездонному разочарованию, услышала, как зазвенели засовы.

Дверь отворилась, и перед нами возникло сонное лицо седобородого мужичка с копной таких же седых кудрей. Он протёр круглые очки краем куртки, надел на нос и взглянул на нас.

– Лексана Сага, прибыла к месту принудительного заключения, – сообщила ему я.

– Да-да, предупреждали насчёт тебя, помню, – проговорил он хрипловатым голосом, – Я уж заждался.

– Простите, что так поздно.

– Ерунда, проходи, – охранник скрылся за дверью.

– Ну, вот и всё, – я повернулась к брату, и мы обнялись на прощание.

Томми ободряюще улыбнулся, – Я, как наша мать, успокаивать не умею, но одно знаю наверняка: никто не застрахован от того, чтобы не вылететь из Академии за несоблюдение дисциплины.

– Мне показалось, или сержант полиции Томас Сага предлагает нарушить правила? – усмехнулась я.

Брат пожал плечами, – В этом мире все нарушают правила, просто одни попадаются, а другие – нет, – вернулся к машине и, отворив дверь, кинул мне напоследок, – Кстати, увидишь пентюха криволапого, передавай привет.

И на такой загадочной ноте уехал. Проводив его взглядом, я вздохнула и переступила порог ненавистного заведения. Звук закрывающихся за спиной засовов эхом разлетелся по просторному холлу с высокими потолками. Охранник кивнул в сторону двери и поинтересовался:

– Парень?

– Брат.

– С родными всегда тяжело прощаться, – понимающе произнёс он и взмахом руки велел следовать за ним, – Мая из приёмной комиссии уже ушла, поэтому краткий экскурс по Академии проведу я.

– Не хочу вас утруждать.

– Да брось ты, тем, кто здесь в первый раз, легко заплутать во всех этих коридорах.

Мы вышли к лестнице.

– Столовая осталась позади. На втором этаже – кабинеты преподавателей и наставников, а выше – учебные аудитории и залы для тренировок, коих здесь немало. В левом крыле находятся спальни учеников, туда-то мы и направляемся. Отбой в десять вечера, подъём – в семь утра…

– Садизм какой-то, – прошептала я.

Охранник улыбнулся, – Ничего, это дело привычки. В былые времена ученики вообще вставали с восходом солнца. Так, на чём я остановился? Комнаты учеников четырёхместные, но к ученицам здесь особое отношение, – он провёл ключ-картой по электронному замку и зажёг свет, – Вы будете жить по двое. Правда, соседка твоя тоже задерживается.

Комната была условно поделена на две части, в каждой из которых имелись кровать со встроенной в изголовье лампой, розеткой и разъёмами для зарядки смартфонов и иной техники, подвесная тумба, письменный стол, стул и шкаф. Голые чёрные стены, жалюзи на окне, из которого открывался вид на тренировочные площадки, при входе слева – дверь в собственную ванную комнату.

– Форма висит в шкафу, учебные пособия – на столе. Ну, располагайся.

Я поблагодарила охранника, и он вышел, оставив меня один на один с моей болью. Комнату поглотила тишина. Сбросив на пол дорожную сумку и рюкзак, я сменила общее освещение на прикроватную лампу, села на кровать и приготовилась разреветься. Теперь уж мне никто не мешал дать волю чувствам, разъедавшим душу. Однако не успела первая слезинка скатиться по щеке, как я услышала чьи-то безудержные рыдания за стеной. Растерялась и просидела несколько минут, пялясь в пустоту, затем встала и прошлась по комнате. Нет уж, чёрт возьми, я так просто не сдамся. Пять лет в стенах Академии? Мне хватит семестра, чтобы распрощаться с этим местом.

Глава 2

Раздражающая вибрация выбила из сна. Пошарив рукой по тумбе, я взяла смартфон и взглянула на экран. В мессенджере сыпались сообщения от университетской однокурсницы, теперь уже бывшей, она предлагала встретиться до начала занятий и выпить кофе. Откинувшись на подушку, я закрыла глаза. Блаженные мгновения забвения, пока не вспомнила, где проснулась.

Заставила себя подняться с постели и поплелась в ванную. Часы показывали начало одиннадцатого – странно, что до сих пор никто не ломился в дверь сообщить, что я проспала всё на свете. Умылась, вернулась в комнату и наткнулась на невысокую шатенку моего возраста и молодую женщину в серой форме, такой же, что и у вчерашней сотрудницы Департамента. Шатенка смерила меня взглядом и обратилась к женщине:

– Мая, что это?

– В Академии выделено всего десять комнат для учениц, мы никак не могли поселить тебя одну, – оправдалась та.

Девушка взмахом руки велела ей замолчать и, схватившись за смартфон, позвонила кому-то.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы проанализировать незнакомку. От неё пахло хорошими духами, длинные волосы были выпрямлены и уложены в высокий хвост, неброский макияж подчёркивал острые скулы, большие глаза и пухлые губы, чёрные ботфорты и классические шорты зрительно удлиняли ноги, бардовый пиджак с поясом акцентировал внимание на стройной талии. Девушка была со вкусом, при деньгах и, судя по услышанному, без проблем пользовалась высоким положением отца-Государственного магисента.

– Надо поговорить, – сказала шатенка собеседнику, – Нет, не может. Да мне насрать, что у тебя совещание, или выдели мне минуту своего бесценного времени, или я сейчас же сваливаю. Ну то-то же. Договор при тебе? Нет? Ладно, я воспользуюсь своим, – она вынула из миниатюрного кожаного рюкзака сложенные пополам листы бумаги и закрылась с ними в ванной комнате.

– Дочь главы Академии, – пояснила Мая, с кем приходилось иметь дело.

– Сочувствую, – искренне-саркастично ответила я.

Сотрудница приёмной комиссии улыбнулась и уточнила, – Лексана, верно? Ты вчера припозднилась, но это нестрашно, я скоро освобожусь и всё тебе расскажу.

– Спасибо, ваш добродушный охранник меня уже во всё посвятил.

– Итак, цитирую первый пункт четвёртого раздела, – донёсся до нас голос из ванной, – Договор будет расторгнут в одностороннем внесудебном порядке в случае, если любая из сторон нарушит одно из условий, перечисленных в разделе «Права и обязанности сторон». Условие одноместного проживания на весь период обучения прописано в договоре, поэтому я с чистой совестью расторгаю нашу договорённость и уезжаю. Что, тебе смешно? Договор заверен нотариально и имеет полную юридическую силу. Посмотрю я, как тебе будет смешно, когда ты получишь вызов в суд.

– Возможно, ты ещё успеешь сходить на завтрак, – протараторила Мая, смущённая тем, что разборка шатенки с отцом происходила в моём присутствии.

Идея, и правда, звучала неплохо, учитывая, что на вчерашнем нервяке я забыла поесть. Быстро переоделась в первое, что попалось под руку, и покинула комнату. Надо сказать, я всей душой болела за то, чтобы взбалмошной шатенке удалось добиться соблюдений условий с одноместным проживанием, и эта гроза обошла меня стороной. Спустилась вниз и добралась до противоположного крыла Академии, весь первый этаж которого занимала светлая просторная столовая. Солнце проникало внутрь через высокие окна и стеклянные вставки в потолке, отчего складывалось впечатление, что в прошлом здесь располагалась оранжерея. Людей не было, витрины с едой в кафетерии пустовали. Оглядевшись, я увидела стол с кофемашинами и заказала простой кофе с молоком. Наблюдая за тем, как неспешно наполняется чашка, не сразу обратила внимание, что рядом остановилась ещё одна ученица. Мы обменялись молчаливыми взглядами, и она спросила:

– Доброхотка или приоритетная?

– Прости, что?

– Вступительные испытания проходила?

– Нет.

– Значит, приоритетная.

Тёмные короткие волосы и карие глаза девушки резко выделялись на фоне бледной кожи, а в ушах, брови и на носу осталось множество следов от пирсинга, ношение которого, по всей видимости, запрещали правила Академии. На ней была чёрная форма, состоящая из длинного пиджака, штанов, рубашки и ботинок на шнуровке.

– Я – Рене, – представилась она.

– Лекса, – я взяла чашку и повернулась к ней, – И я ничего не поняла насчёт доброхоток и приоритетных.

Девушка забрала свой эспрессо и жестом предложила нам сесть за ближайший стол.

– Раньше условия для поступления в Академии были равными для всех, а с этого года дочерей и внучек Государственных магисентов стали брать без вступительных испытаний, поэтому девчонкам, в чьих семьях магисенты имелись в чёрт знает каком поколении, пришлось бороться за оставшиеся свободные места. Вот мы и стали звать вас приоритетными, а вы нас – доброхотками.

– Это всё из-за проклятого постановления.

– Что за постановление?

– Приказ Министерства, всех девушек из офицерских семей обязали пройти обучение в Академиях. Так что мы принуждённые, а не приоритетные, – пояснила я и сделала пару глотков кофе.

Сочетание сахара и кофеина оказало на меня живительный эффект, и мир вокруг стал не таким безнадёжным.

– Значит, ты не рада возможности учиться здесь? – спросила однокурсница.

– Ну, скажем так, в мои планы не входило, прости за грубость, просрать пять лет жизни, чтобы потом до конца дней быть на побегушках у Государственных магисентов.

Её повеселила моя откровенность.

– Возможно работа в Департаменте или Министерстве и ограничивается вакансиями секретарши и канцелярской крысы, зато и зарплата выше раза в три в сравнении с обычными офисами или другими государственными учреждениями.

– Сколько тебе? Рассуждаешь не как вчерашняя школьница.

Рене улыбнулась, – Мне двадцать два, и это моя вторая попытка попасть в Академию. Пять лет назад, когда набирали предыдущий женский курс, я не прошла по возрасту, – она глянула на экран смартфона и встала из-за стола, – Стоит поторопиться, через семь минут построение.

– Какое построение?

– В одиннадцать весь первый курс соберут в главном холле и глава Академии произнесёт приветственное слово.

Поднявшись следом, я закинула в себя остатки кофе и убрала чашку на стол для грязной посуды.

– Бойкотируешь обезличивание человеческой индивидуальности? – полюбопытствовала Рене, когда мы вышли из столовой.

Сообразив, что речь шла про мою одежду, я отшутилась, – Ну, кто-то же должен восстать против системы.

Форма благополучно осталась висеть в шкафу, в то время как я разгуливала по Академии в майке, зелёной клетчатой рубашке, тёмно-серых джинсах и кроссовках. На самом деле мне просто не хотелось возвращаться в комнату, пока взбалмошная шатенка решала там свои юридические вопросы.

Из холла первого этажа донёсся гул голосов, и мы увидели толпу восемнадцатилетних парней. Шумные, юные, самоуверенные – наши новоиспечённые однокурсники. В воздухе веяло весельем, беззаботностью и будоражащим возбуждением. Будущие Государственные магисенты встретили нас любопытствующими взглядами и молчаливыми улыбками, но стоило нам протиснуться мимо них, как в спину полетели шуточки и комментарии:

– Куда вы, девчули, а как же познакомиться!

– Это преподши или первокурсницы?

– Староваты они для учениц.

– Что-то я не понял, а кто из вас в форме?

Когда один из них засвистел нам вслед, Рене не смолчала:

– В жопу себе посвисти, там тоже дырка.

Парни разразились хохотом.

– А с тобой шутки плохи, – заметила я.

На что девушка ответила, – Пф, я выросла с пятью братьями.

Ученицы разместились на другом конце холла, их оказалось в два раза меньше, чем учеников. Большая часть собралась кружочком у окна и тихо что-то обсуждала, остальные, вальяжно расположившись на диванах, смеялись и общались исключительно между собой.

– Угадай с трёх попыток, где здесь доброхотки, а где принуждённые, – сыронизировала Рене.

В холле появилась шатенка-соседка-дочь главы Академии. Направилась ко мне, однако не успела сказать и слова, как её окликнула крупная рыжеволосая девушка из числа доброхоток:

– Это ты – Лола Гарди, главная среди поступающих по блату?

Шатенка закатила глаза и кинула ей вполоборота, – Слушай, у меня слишком дерьмовое настроение, чтобы разводить срач с дегенератками, готовыми землю жрать, лишь бы поступить в Великую Академию Магисентии, – и снова сосредоточила внимание на мне, – Можешь радоваться, комната полностью в твоём…

– Что ты сказала? – перебила её рыжая.

– Эй, девчонки, не ссорьтесь, нас на всех хватит! – вмешался кто-то из учеников.

Лола заткнула его одним взглядом и, повернувшись к доброхотке, иронично поинтересовалась, – Плохо слышишь? Как ты вступительные испытания прошла?

– По крайней мере я доказала своё право учиться здесь, а ты что сделала? – ответила та и посмотрела на компанию учениц у окна, – Из-за таких приоритетных, как вы, у обычных девушек, которым приходится всего в жизни добиваться самим, не остаётся ни шанса попасть сюда.

– Зато мы не занимаемся жополизством, чтобы попасть сюда.

Доброхотка угрожающе подступила к нам, – Ты чё, бессмертная?

– Нара, уймись, – остановила её Рене.

– Пацаны, ща будет махач! – не смолкали первокурсники.

– Ну вмажь мне, раз так хочется, – спокойно отреагировала на угрозу Лола, – И вылетишь из Академии, как пробка. Может, тогда до твоего ограниченного мозга дойдёт, что вы нахер никому не нужны. И здесь вы только потому, что Государственные не смогли набрать учениц из офицерских семей.

– Построиться в две шеренги! – прозвучавший приказ положил конец разборке между ученицами.

– Это было грубо, – заявила я Лоле.

– Зато правда.

Доброхотки мгновенно оказались в первом ряду, я предпочла встать за ними, но дочери-внучки магисентов быстренько заняли все свободные места, и мне, Лоле и ещё паре учениц пришлось присоединиться к доброхоткам.

– Чего эта рыжая так завелась? – шепнула я стоящей рядом Рене.

– Для Нары это личное, – пояснила та, – Её сестра успешно прошла все испытания, но ей не хватило места на курсе.

Перед нами остановилось трое Государственных магисентов, и голоса ребят тут же стихли. Взглянув на офицеров, я ощутила, как у меня нервно дёрнулся глаз: рядом с главой Академии стояли никто иные, как капитаны Стэйн и Фрост. Мать твою, ну они-то что забыли на построении первого курса? В голове стрельнула догадка, что их сделали нашими наставниками, и я пинками отогнала её от себя.

Пожилой мужчина с благородной сединой и суровым взглядом выступил вперёд и проговорил, – Мы рады приветствовать вас в стенах первого и самого старинного учебного заведения, готовящего Государственных магисентов. Я – глава Академии, генерал-майор Гарди, – у него был твёрдый, спокойный голос, – Путь становления Государственным магисентом сложен и тернист, но как гласит истина: «Тяжело в учении, легко в бою»…

Пока генерал произносил речь, капитаны стояли позади, заведя руки за спину. Фрост смотрел перед собой, а Стэйн прошёлся взглядом по ученикам, запнулся на мне и издал едва заметный смешок. Стало интересно, что же его так развеселило, пока я не вспомнила, что из всего курса была единственной, на ком не оказалось формы.

– Боже, какие красавчики, – тихо сказала одна из доброхоток.

– Интересно, кто они, – полюбопытствовала другая.

– Наставники курса, – шепнула им стоящая позади принуждённая.

– Если это наши наставники, я согласна остаться в Академии хоть до конца жизни, – раздался четвёртый голос.

– До конца жизни? Они перетрахают весь женский курс ещё до конца семестра.

– Фу, мерзость…

– Ну я лично не против.

Ученицы захихикали. Похоже, единственное, в чём доброхотки и принуждённые оказались единодушны, это в выборе наставников. Капитаны действительно обладали приятной наружностью: высокие, широкоплечие, подтянутые, на обоих хорошо смотрелись фирменные мундиры магисентов. У Стэйна были короткие светло-русые волосы, правильные черты лица и обаятельная улыбка. Фроста отличали выразительные скулы, копна чёрных волос и сосредоточенный печальный взгляд серых глаз. Но будь они даже эталонами мужественности и сексуальности, мой опыт общения с капитанами уверял, что хороших наставников из них не выйдет. Наставник – это тот, кто заслуживает доверия, к кому можно обратиться за помощью в трудный момент, а эти двое… Бездушные солдафоны, способные только выполнять приказы и добиваться поставленных целей любыми способами.

– Дорогие ученицы, – генерал-майор закончил обращение к будущим Государственным магисентам и переключил внимание на нас, – Мы с большим уважением и трепетом относимся к девушкам, решившим прийти учиться к нам в Академию. Мы постоянно улучшаем условия для вашего комфортного обучения здесь. Если возникнут вопросы или какие-то проблемы, вы всегда можете обратиться ко мне. Учеников это тоже касается. Двери моего кабинета открыты для всех вас в любое время.

– Господин генерал, могу я задать вопрос прямо сейчас? – как странно прозвучал мой голос, разлетевшийся по всему холлу.

Офицеры посмотрели на меня.

– Конечно, госпожа Сага, – ответил Гарди.

Так мило, что глава Академии знал учениц по именам.

– Раз у вас нет недостатка среди девушек из неофицерских семей, желающих учиться здесь, зачем Министерство выпустило постановление, насильно обязывающее дочерей и внучек Государственных магисентов пройти обучение в Академиях?

Воцарилось молчание, продлившееся несколько секунд, но лично мне показавшееся вечностью.

– Почему на вас нет формы? – спросил генерал.

Я не растерялась, – Простите, не успела переодеться. У соседки по комнате возникли проблемы с одноместным проживанием, и я не хотела мешать решать их.

– Расскажите про постановление, – вмешалась рыжая доброхотка Нара, – Это правда?

– Мы действительно получили приказ от Министерства Магисентии призвать в Академии девушек из офицерских семей. Именно поэтому нам пришлось изменить правила поступления для учениц и, к большому сожалению, отказать тем, кому не хватило мест на курсе. Возвращаясь же к вашему вопросу, госпожа Сага, мы не в праве обсуждать приказы Министерства и – уж тем более – пытаться их изменить. Это не в нашей компетенции.

– А мне кажется, в вашей, – высказалась Лола.

Генерал метнул на дочь сердитый взгляд и продолжил, – Раз Министерство сочло необходимым предпринять меры, значит, на то были весомые причины, ведь в первую очередь оно заботится о вашем благополучии, равно как и мы. Мир магисентов жесток и опасен, поэтому первостепенной задачей для нас остаётся обеспечение безопасности каждой ученицы на протяжении всего периода обучения в Академии. В связи с чем мы установили правила, которые необходимо неукоснительно соблюдать. Подробнее о них расскажут наставники вашего курса – капитаны Лэйтон Фрост и Эмануил Стэйн, я передаю слово им и прощаюсь с вами.

Когда глава Академии покинул холл, Стэйн сделал шаг вперёд и обратился к курсу:

– Я, конечно, как генерал, речи говорить не умею…

Позади него хохотнул охранник, всё это время наблюдавший за происходящим через окошко в своей служебной каморке.

– …Поэтому предлагаю перебираться в тридцать четвёртую аудиторию, где мы и обсудим все тонкости учебного процесса, – закончил мысль капитан и добавил, – Все, кроме Саги, которая отправляется переодеваться.

«Да с удовольствием» – подумала я, порадовавшись возможности, пусть и частично, пропустить собрание.

Поэтому не торопясь добрела до лестницы, лениво поднялась до четвёртого этажа ученического крыла, вспомнила, что комнаты учениц остались этажом ниже, спустилась, неспешно прошлась по коридору, целую вечность уделила изучению формы (на пиджаке и штанах не имелось бирок, однако по моим ощущением в составе ткани преобладала шерсть, а грубоватые, но лёгкие ботинки были сделаны из натуральной кожи), примерила и ещё столько же времени потратила на то, чтобы смириться со своим отражением в зеркале.

– Тебя только за смертью посылать, – заявил Стэйн, когда я-таки явилась на собрание.

– Долго искала аудиторию, – слукавила я и заняла свободное место во втором ряду.

Сидящая рядом девушка с писклявым голоском пододвинула ко мне свой конспект и шепнула, – Можешь списать у меня. Кстати, я – Тина.

В ответ я мотнула головой, давая понять, что не хочу отвлекаться от познавательнейшего рассказа наставников. В просторном светлом помещении легко умещался наш курс в шестьдесят человек. Стэйн стоял, прижавшись к преподавательскому столу, Фрост расхаживал взад-вперёд перед учениками и вещал:

– В этом семестре у вас будет пять основных дисциплин: теория и история магисентии, правоведение, профессиональная этика, история государства и военное мастерство. В остальное время учеников ждут тренировки по проявлению магисентии и управлению ею, которые будем проводить мы с капитаном Стэйном, а женскую часть курса – факультативные занятия по таким дисциплинам, как лингвистика, семиотика, мифология и архивное дело.

При всём моём резко негативном отношении к Академии факультативы пришлись мне по душе – подобные предметы были у меня в университете. Ну, кроме разве что архивного дела, от этой дисциплины так и веяло тоской да пылью с книжных полок.