Навоз как средство от простуды (хроники пандемии)

Когда граф «заболел», и власть в имении нагло захватил регент, Марфа-Посадница была немедленно отправлена из карантина в темницу. Новый хозяин, Его Высокородие Прохор Петрович опасались, что графская супруга сочтет его пребывание во власти нелегитимным и предъявит собственные претензии на поместье.

Подручный пресс-секретарь Мишка Леонтьев пустил среди дворни слух, что Марфа вместе с приезжими скоморохами хотела гальваническим чародейством извести графа. Слухам не верили, но перечить вечно пьяному Мишке никто не решился.

Так четвертая жена графа оказалась в темнице, в соседней с друзьями камере. Темница – большая изба «без окон, без дверей», поделенная внутри перегородками на камеры, располагалась на краю графского имения. Тюрьму охраняли казаки. Раз в день черная кухарка приносила узникам кислый хлеб и воду. Пользуясь ее расположением, друзья узнавали новости.

А новости, признаться, были весьма интересными. В России начали прививать население новой вакциной. Придворные наперегонки кинулись прививаться, демонстрируя преданность вышестоящему начальству. Испытав лекарство на солдатах, укололся министр обороны, за ним приняли дозу мэр Москвы и чины из правительства. После кратковременной лихорадки все почувствовали облегчение и доложили результаты главнокомандующему, который тем временем лечил страну посредством телевизора.

Новоявленный хозяин графского поместья Прохор Петрович тоже кинулись в столицу за уколом, однако им было отказано прямо с порога. Его Высокородие не смогли даже попасть в кабинет врача. Самозванец попытался было проникнуть в ряды уколотых через задний проход, но и здесь потерпел фиаско.

Рассказывают, что Прохор вернулся в поместье в сильном расстройстве. Вместе с пресс-секретарем они напились до состояния риз. Тут-то Мишка и подкинул идею о выборах.

– Давайте, Ваше Благородие, выберем вас главой поселения, – убеждал Леонтьев. – Через выборы получите легитимную власть, а при вас будет поселковый совет для виду.

Прохор Петрович поначалу сомневались: а вдруг не проголосуют как надо. Но Мишка рассказал, что проделывал этот фокус не раз.

– Разрешим холопам гнать самогон, крепостным раздадим загранпаспорта, снизим на время оброк – проголосуют как милые, – убеждал пресс-секретарь. – Главное – как посчитать голоса.

Кухарка рассказала друзьям, что выборы назначили на 13 сентября, в Единый день голосования. На заборах развесили кандидатов. В поселковый совет вместе с регентом наметили выбрать кравчего, ловчего и стряпчего. Для отвода глаз в список кандидатов внесли кухарку от народа, урядника от войска, схимника от духовенства, а в избирательную комиссию – бабку, дедку, внучку и сучку.

Уговаривая регента провести выборы, Мишка Леонтьев-Выссерман рассчитывал, прежде всего, украсть денег побольше. Ну и, если получится, расширить пресс-службу и приобрести пару-тройку холопов, чтобы писать агитацию и пресс-релизы. За само голосование Мишка не переживал: кого бы ни выбрали холопы и крепостные, он знал как правильно посчитать их голоса. Занимаясь выборами, Его Светлость пресс-секретарь на время оставил в покое наших друзей, которые близко сошлись через стенку темницы с графиней Марфой.

В пятницу, 11 сентября, по всей стране начался Единый день голосования. «Нынешняя избирательная кампания одна из самых масштабных в истории России – одновременно девять тысяч выборов разного уровня в 83 регионах. На кону более 78 тысяч депутатских мандатов и выборных должностей», написала в тот день правительственная газета.

В первый день голосования на участок в имении Троекурова пришел графский конюх. Он попробовал пряник, покрутил носом и спросил похмелиться. Получив отказ, конюх хлопнул дверью и покинул помещение.

Акт пятьдесят первый

Незаметно подкралась осень. Парк в имении Троекурова пожелтел и осыпался сухой, ломкой листвой. Поля опустели, жизнь в соседних деревнях постепенно замирала.

Еще в начале двухтысячных, построив усадьбу, Троекуров-Филькенштейн решил прикупить окружающие земли бывшего колхоза. Сделать это было нетрудно – все продавалось за взятки местным чиновникам. Одна беда – к земле прилагались три деревни: Терпилово, Погорелово и Челобитьево вместе с селянами. Вначале Троекуров хотел выселить деревенских из купленных угодий, но потом передумал. Граф восстановил колхоз, назвав его «сельской общиной», отобрал у крестьян паспорта и заставил вспахать и засеять заброшенные поля. Урожай Троекуров продавал на рынках Москвы, а крепостным платил «ермолайками». Таким образом, историческая справедливость, как ее представлял себе Троекуров, была восстановлена, и имение графа вернулось в дореформенный, крепостной период.

Деревенские после разрухи распада колхозного строя были рады вернуться к труду и социалистическому соревнованию, которое Троекуров все же сохранил. А воровать с барских полей было даже удобнее, чем с колхозных.

Кроме продукции сельского хозяйства Троекуров забирал из деревень красных девок для своего двора. Графская дворня жила отдельно, занимаясь домом, конюшней, псарней и прочим приусадебным хозяйством. Для охраны всего этого добра граф нанял донских казаков, славившихся почитанием бога, традиций и особой свирепостью.

Когда Троекуров занемог после сеанса гальванизации потенции, дела в хозяйстве зашатались. Бывший мажордом Прохор, хоть и избранный главой поселения, авторитетом у дворни не пользовался. Дорвавшись до власти, Его Высокородие много воровали и пользовались служебным положением, вступая в связи с молодыми бабами. За это дворня окрестила Прохора «тушинским вором». Вечно поддатый пресс-секретарь главы поселения Мишка Леонтьев, как ни старался, имидж Прохора исправить не мог.

Осень сыпала редкими дождями и прорастала грибами в лесу. Граф лежал в искусственной коме, отсвечивая новым золотым прибором, толку от которого, впрочем, не было никакого. Дела в имении шли все хуже, и народ все чаще стал обращаться к Марфе-Посаднице, которая вместе с нашими друзьями сидела в темнице.

Чувствуя, что власть утекает из рук, Прохор решил извести Марфу, приказав подсыпать ей в кислый хлеб плевел спорыньи. Но кухарка вовремя предупредила графиню и дело не вышло. Тогда Прохор собрал поселковый совет из кравчего, ловчего и стряпчего, чтобы отрешить Марфу от Троекурова, ввиду невозможности исполнить последним супружеский долг. Стряпчий бумагу составил, совет вписался, но бюрократы из районного ЗАГСа бумагу не приняли.

В это время «забродили» казаки, разочарованные положением. Прохор из жадности стал выдавать им вместо овса жмых и солому. Казаки собирались группами и высказывали недовольство.

Ситуацию в поместье легко обрисовать словами русского классика: «Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме гувернанткой… Дети бегали по всему дому, как потерянные; англичанка поссорилась с экономкой… повар ушел со двора, во время самого обеда; черная кухарка и кучер просили расчета». В общем, в поместье был настоящий бардак.

Толпа в центре усадьбы густела с каждым днем, жужжа как пчелиный рой. Как-то незаметно количество перешло в качество, и вот уже раздались ясные голоса, что царь ненастоящий, и в воздухе замелькали предметы садового инвентаря, включая грабли и вилы. Идея наконец обрела материальную силу: толпа кинулась в барские покои искать самозванца Прохора и Мишку Леонтьева. Не отыскав виновных, которые заранее скрылись в столице, кинулись в ноги к Марфе просить вернуться на царствие. Марфа хоть и читала романы, играя на арфе, была женщиной деловитой. Она с достоинством приняла бразды управления и первым делом направилась навестить мужа.

Троекуров лежал в отдельном покое. Граф так и не пришел в себя. Рядом, в домашней часовне, нашелся отец Онуфрий. Он возлежал на деревянной лавке в окружении икон и свечей. Онуфрий, как и граф, пребывал в равновесном гомеостазе, искусно поддерживая жизнедеятельность с помощью сестры-хозяйки.

Марфа распорядилась немедленно отправить графа в больницу. Однако этот процесс затянулся. Сначала скорая никак не могла доехать в имение, потом медики долго совещались по рации, куда везти больного, потом из-за пандемии и большого числа болезных четыре часа стояли в очереди в больницу в Коммунарке. Когда графа наконец разместили в палате, оказалось что золотое хозяйство Троекурова куда-то пропало. Кинулись по следу искать золото – безрезультатно. В каком точно месте оскопили графа, так и осталось загадкой.

Узнав о потере, Марфа призвала на помощь друзей, с которыми близко сошлась в темнице.

– Граф всегда мечтал об огромном хозяйстве, – объяснила графиня, – вот и пришьем ему прибор от коня, пусть порадуется.

Друзья хоть и удивились, но возражать не стали, заявив, что у них в колхозе был ветеринар Христофор, так он приделает графу не только хозяйство, но, если угодно, рога и копыта.

Марфа от копыт отказалась, но пожелала, чтобы хозяйство графа осталось золотым, а чтобы не травмировали лишний раз супруга, повелела вначале позолотить хозяйство коню, а потом уже пересадить его Троекурову.

Освободившись из темницы, друзья поначалу собирались отпраздновать, как полагается, но строгая Марфа времени на раскачку не дала. Пришлось ехать искать Христофора.

Акт пятьдесят второй

Несколько последних месяцев колхозный ветеринар Христофор Венедиктович трудился в аграрном отделе корпорации «Роскосмос». Навсегда отстав от американцев в освоении космического пространства, руководство корпорации пускало пыль в глаза соотечественникам, создавая видимость соревнования с США. Наши космонавты то летели на Марс, то строили небоскреб в центре Москвы в виде фаллического символа нашего космического превосходства. Как только одна идея приедалась публике, Роскосмос выдумывал следующую, еще более грандиозную. Дмитрий Олегович – президент организации – вскоре после посещения Оздоровительного центра в Новых Оглоблях объявил о запуске новейшей метановой ракеты «Амур». Получив у друзей рецепт навоза, способного поднять на воздух 40-тонную силосную башню, специалисты «Роскосмоса» надеялись использовать новое навозно-метановое топливо, чтобы обогнать Америку в космической гонке.

В аграрном отделе Христофора включили в группу животноводства. Идея руководства «Роскосмоса» состояла в том, чтобы отправить на Международную космическую станцию пару коров, основав там агроферму. Выгода от проекта казалась бесспорной: космонавты ежедневно получали бы свежее молоко, коровы производили метановое топливо, но главное – даже американцам не могла прийти в голову столь безумная идея. Осуществив проект, Россия навсегда застолбила бы за собой первенство в космическом животноводстве.

Опыты с крупным рогатым скотом начали ставить в СССР еще в 60-е годы, во время Хрущевского подъема аграрной науки. Проект назывался «Ковчег» и предполагал распространить советскую колхозную систему на Луну и ближайшие планеты. Первоначально планировали заполнить Солнечную систему растениями и животными, имеющими большое сельскохозяйственное значение. Создав на планетах благоприятные условия, туда предполагалось отправить колхозников для передачи инопланетянам передового опыта ведения хозяйства.

Тяжелые ракеты проекта «Ковчег» заполняли семенами клевера, овса и других сельхозкультур, включая корнеплоды. Туда также помещали крупный и мелкий рогатый скот, лошадей, кур-несушек и кроликов. Считалось, что даже при самых неблагоприятных условиях что-то из содержимого ракеты должно выжить, размножиться и подготовить почву для создания коллективного хозяйства. Главным было – доказать преимущества советского колхозного строя перед буржуазным капитализмом.

Проект, как и все в Советском Союзе, держали в тайне. Однако идеологическую основу будущей внеземной коллективизации готовили заранее. Примером может служить известная песня «И на Марсе будут яблони цвести» композитора Мурадели на стихи Евгения Долматовского.

С уходом Хрущева проект заглох. Однако в конце девяностых, когда отставание от США стало очевидным для всех, аграрная идея снова захватила умы космических деятелей. Именно тогда на орбитальную станцию «Мир» была тайно отправлена первая корова. Животное пробыло на станции трое суток и засрало все помещения. Космонавты пытались подключить плавающую в невесомости корову к научным приборам, но перепуганное животное только брыкалось и гадило от страха. Через трое суток корову, по согласованию с руководством страны, вытолкали за борт космической станции. Она так и летает до сих пор вокруг Земли, превратившись в искусственный спутник. Несколько раз корова насмерть пугала астронавтов НАСА, пролетая поблизости иллюминаторов американского модуля МКС.

Мало кто знает, но именно из-за этой коровы 23 марта 2001 года станцию «Мир» пришлось утопить в Тихом океане. Космонавты несколько месяцев пытались отмыть «Мир» от коровьего дерьма, чуть не задохнулись и в июне 2000 года покинули станцию. Просьбы иностранных государств, включая Иран, о покупке космической станции ни к чему не привели. Продавать обосранный «Мир» было стыдно и его утопили.

Такова предыстория аграрного освоения космического пространства. И вот через двадцать лет Роскосмос, взяв на вооружение старые грабли, решил снова заняться космическим животноводством.

Новый старый проект держали в строгом секрете, боясь утечек информации. А посему Христофору приходилось ставить эксперименты на улитках с лягушками. Мелкая фауна раздражала ветеринара, он привык работать с крупными формами, считая надои в тоннах, а привесы в центнерах.

Отметив встречу, друзья предложили ветеринару перенести опыты в поместье Троекурова. Идея зашла, и Христофор оформил командировку. Путая следы, чтобы сбить с толку шпионов из ЦРУ, друзья с ветеринаром отправились в имение графа.

Пока ехали в имение Троекурова, Христофор рассказал основную идею нового эксперимента. По его словам, американцы поставили на МКС женский унитаз за 23 миллиона долларов, и нужно приучить животное плавать в американский сегмент станции, чтобы отправлять там свои естественные потребности. Если же корова из патриотических соображений будет гадить в российской половине, то, учитывая опыт станции «Мир», на МКС завезли перфоратор. По большому секрету ветеринар рассказал, что первый эксперимент с перфоратором прошел успешно, и в стенке МКС удалось просверлить сквозное отверстие.

– Зачем же дырки делать в станции? – удивились друзья.

– Затем, – объяснил Христофор, – что, ежели корова нагадит в помещении, то с помощью сквозного отверстия и наружного вакуума все отходы легко удаляются в космическое пространство. Сосет так, что будь здоров! – подвел итог ветеринар.

– А как же воздух? Воздух ведь тоже выходит, – удивился Женя.

– А у нас там баллоны для подводного плавания, – объяснил Христофор, – будем дышать как аквалангисты!

Друзья с Христофором еще долго обсуждали, как заставить корову отправлять потребности на американской половине. В конце концов кое-какие идеи нашлись и были предварительно одобрены. Для начала друзья собирались разделить графский коровник на две половины, в первой повесить флаг России, во второй – США. Если корова будет гадить в российском сегменте ее накажут электрошокером, если в американском – поощрят охапкой сена. По итогам первого этапа испытаний предстояло выбрать трех самых сообразительных животных, которых зачислят в отряд космонавтов на должности кандидатов.

Далее нужно было закрепить условный рефлекс гадить под флагом Америки в состоянии невесомости. Для этого коров предполагалось поместить на батут обтянутый сеткой. Способ поощрения и наказания оставался прежним. Из коров-кандидатов выберут ту, которая лучше других будет скакать через сетку, чтобы нагадить американцам. Эта корова и полетит на МКС в качестве члена российского экипажа. На случай неудачи с экспериментом Роскосмос уже объявил о закрытии российского сегмента МКС и создании собственной орбитальной станции.

После обсуждения теоретической части, друзьям во главе с ветеринаром ХВ предстояло проверить эти идеи на практике, используя коров хозяйства графа Троекурова.

Акт пятьдесят третий

Графиня Марфа Троекурова, оставшись единственной правительницей поместья, решила потушить недовольство дворни и крестьян. Будучи страстной поклонницей женских романов, графиня вычерпала из них либеральную идею всеобщей любви. Ничтоже сумняшеся, Марфа вернула подданным все отнятые графом права, включая право свободного перемещения, право гнать самогон, а также свободу слова и вероисповедания. Получив права и свободы, крепостные крестьяне и дворня всего за неделю превратили бардак, царивший в поместье при Прохоре-мажордоме, в полную катастрофу.

Мужики, включая казаков, с утра напивались вусмерть и валялись потом целый день по всему поместью. Бабы забросили хозяйство и церковь и примкнули к сектантам. Часть из них, забрав детей, ушла жить в общий сарай с отшельником Вельзувием, который стращал их концом света и принуждал к блуду и непотребству. Другие бабы, впервые увидев телевизор, который по приказу графини установили в избе-читальне, целыми днями сидели перед экраном, открыв рты и глядя на доктора Малышеву, ведущего Малахова и певца Стаса Михайлова.

Усадьба стояла неприбранной, пруд зарос, скотина была не кормлена, а яровые не сжаты. Церковные клерикалы призывали предать графиню анафеме, окрестив ее Марфой-Рассадницей. Испугавшись содеянного, Марфа попыталась вернуть все обратно, но было уже поздно – народ разложился окончательно и безвозвратно. Единственной надеждой графини оставалась возможность как можно скорее вернуть к жизни мужа. Поэтому, когда друзья с Христофором вернулись в поместье, чтобы посвятить себя космическому скотоводству, графиня приказала немедленно вернуть графу яйца, харизму и половую потенцию.

Для пересадки органа графу требовалось сначала позолотить его у коня, как пожелала Марфа. Это была непростая задача. До этого времени друзья осуществляли электрофорез только двуногих, а тут целый конь. Проблемой также было добыть достаточно золота для электролиза.

Студенты обегали поместье в поисках золотого тельца. Все золото графского дома, все эти канделябры, оклады и даже золотой унитаз оказались грубой подделкой. В лучшем случае предметы графского обихода были позолочены, в худшем – покрыты «зубным металлом» под золото. Даже столовые приборы оказались вовсе не золотыми.

Все, что удалось раздобыть студентам, – это сомнительного вида сережка, потерянная какой-то крестьянкой. Этого явно не доставало, чтобы покрыть огромное хозяйство коня.

Тогда друзья обратили внимание на крест, украшающий церковь в поместье. Крест весело блестел на солнце, бросая желтые блики на купол церкви и окружающую природу.

– Накинем один провод на крест, а второй прицепим к коню, дадим ток и посмотрим, что выйдет, – обосновал научную часть эксперимента Авдеич.

Так и решили действовать.

Друзья попросили графиню дать им на пробу молодого жеребца, но Марфа выделила для опыта пожилого коня по кличке Ермолай. Старый конь борозды не испортит, подкрепила народной мудростью свое решение Марфа.

Эксперимент решили провести после воскресной службы, когда все разойдутся из церкви. Заранее подтащили к храму электрический кабель и подключили известный читателю сварочный трансформатор.

В воскресенье погода испортилась, с ночи небо затянуло тучами, а к утру посыпал мелкий надоедливый дождь. Окрестный пейзаж быстро намок и расплылся в сыром мареве. Было мокро и холодно.

Барский конюх под уздцы привел Ермолая к церкви, лошадь брыкалась и фыркала, не желая мокнуть под дождем. Студенты залезли на купол и намотали провод на крест. Авдеич изловчился, подлез под Ермолая и прицепил второй электрод к конскому хозяйству. Конюх на всякий случай отошел подальше, Ермолай же, чуя недоброе, взбрыкнул и рванул в сторону поля.

Пришлось начинать все сначала. Пока ловили лошадь, снова крепили провода, под конем натекла огромная лужа, но менять экспозицию никому не хотелось. Все устали и вымотались.

– Держи его крепче, не отпускай! – приказал Авдеич конюху. Все заторопились, стараясь скорее закончить дело.

В этот момент огромная черная туча накрыла имение Троекурова. Стало темно, дождь сильнее забарабанил по куполу храма. За этим шумом не было слышно, как на полной мощности гудит трансформатор.

НЮРА быстро вывернул реостат на предельную мощность. КЛАВА включил рубильник. Время застыло. Целую минуту ничего не происходило. Потом в небе сверкнуло. Яркая, в изломах, молния, разорвав черную пелену, ударила в крест. Через мгновенье раскатисто, как из пушки, грянул гром.

Акт пятьдесят четвертый

Как-то почти незаметно промелькнуло бабье лето, погода в столице и пригороде испортилась. В один из сырых и холодных дней, когда мешаясь с ветром, вода хлестала по сторонам, размывая и без того унылый пейзаж, у сгоревшей церкви в имении Троекурова весь вымокший стоял старший следователь Следственного комитета РФ. Он нехотя тыкал палкой в сгоревший сварочный трансформатор, принюхиваясь к запаху гари, исходившему то ли от церкви, то ли от выгоревшей вокруг земли, то ли от трансформатора.

Чуть ранее следователь той же палкой выковырял из лужи позолоченную подкову и поместил ее в целлофановый пакет для улик. За всеми действиями следователя наблюдал прокурор, который тоже был мокрый, несмотря на наличие зонта. На пепелище ковырялся еще один человек – специалист пожарного надзора.

Все эти люди появились в имении по настоянию графини Троекуровой. После проведенного эксперимента Женька, Авдеич и студенты-укурки оглохли и, кажется, потеряли память. Ермолай же вместе с конюхом и уздечкой и вовсе пропали. От Ермолая осталась только позолоченная подкова, да и ту графиня не смогла опознать.

Обескураженная пожаром и пропажей коня, Марфа, используя связи Троекурова-Филькенштейна, добилась начала расследования. Хотя, по мнению следователя, расследовать было нечего: в результате попадания молнии церковь загорелась, а коня вместе с конюхом и уздечкой просто испарило электрическим током огромной силы. В эту логическую версию не ложилась только подкова, найденная на месте происшествия. Подкова мешала закрыть дело и уехать сушиться в Москву.

Чтобы выяснить, чья это подкова, следователь опросил свидетелей. Однако друзья только мычали и таращили на следователя глаза. Единственным вменяемым оказался ветеринар Христофор. Однажды испытав на себе силу тока, он издали наблюдал за экспериментом, боясь подвергнуться электролизу еще раз.

Христофор рассказал, как подводили провода, как тяжелая туча накрыла место происшествия, как ударила молния и грянул гром. Дальнейшие события ветеринар помнил нечетко, как будто в тумане.

Записав показания, следователь какое-то время обдумывал рассказ ветеринара. Затем, глядя куда-то вбок, словно стесняясь, сообщил, что согласно статьи 245-й Уголовного кодекса РФ, жестокое обращение с животным в целях причинения ему страданий, а равно из корыстных побуждений повлекшее гибель последнего, а также совершенное группой лиц по предварительному сговору, карается лишением свободы на срок от трех до пяти лет.

Только тут Христофор осознал, что следователь шьет ему дело. Друзей как пострадавших в ходе испытаний и в силу их нынешней невменяемости к ответственности не привлекут, а вот он, Христофор, реально присядет.

Ветеринар побледнел и попросился в туалет. Выскочив во двор, Христофор принялся звонить начальству. В Роскосмосе выслушали ХВ и как-то неуверенно обещали подумать. Однако, как стало известно впоследствии, сразу после звонка ветеринар был уволен из госкорпорации задним числом.

Не полагаясь на собственное начальство, Христофор решил подстраховаться и позвонил на мобильный Варваре Васильевне. Однако Варвара была занята. Бывшая Женькина теща командовала кол-центром в тюрьме Лефортово. Варвара добилась успехов на ниве одурачивания населения, за что неоднократно поощрялась руководством тюрьмы похвальными грамотами. Теперь Варвара Васильевна готовилась выйти из заключения, чтобы расширить деятельность кол-центра за пределы пенитенциарной системы. Обвинения в шпионаже в пользу Молдавии были сняты, чему поспособствовал генерал, рекомендовавший Варвару графу Троекурову.

Не дозвонившись Варваре Васильевне, ветеринар побежал искать Марфу. Однако графиня уехала из поместья в Москву, чтобы в судах добиваться передачи прав на имущество графа. Сам Троекуров продолжал пребывать в Коммунарке. Он по-прежнему был без сознания и без первичного полового признака, позолоченного друзьями и украденного где-то по дороге в больницу.

Пока Христофор бегал по усадьбе в поисках туалета, следователь и прокурор обсуждали ход следствия.

– Мелковато берешь, – упрекал прокурор. – Подумаешь, лошадь стукнуло током. Кому это интересно?

– Может пришить им убийство? – задумчиво тянул следователь. – По сговору, группой лиц… на пять лет потянет.