Александр. Том 2

– Он хороший сын, – я кивнул и направился к столу. – Я так и напишу его величеству, что рад за него. У него такой заботливый сын, который никогда не воспользовался бы безумцем, чтобы освободить себе дорогу к трону. Это будет после соболезнований насчёт гибели лорда Уитворта. И напоследок пожелаю больше уделять внимание безопасности. В жизни-то всякое может произойти. Цезаря вон, в Сенате убили.

– Зачем вам это письмо, ваше величество? – нахмурился Сперанский.

– Скоро осень, – ответил я ему и улыбнулся. – И правительство возглавляет Аддингтон, а не Питт. Таким случаем грех не воспользоваться, просто грех. Я себе никогда этого не прощу, если сейчас не… не посочувствую королю Георгу. Надеюсь, Наполеон тоже воспользуется случаем, иначе я начну плохо о нём думать, – добавил я задумчиво.

– Корсиканец никогда не победит Англию, – уверенно ответил мне Сперанский, хотя я его ни о чём подобном не спрашивал. – Я не понимаю, при чём здесь осень, и каким случаем должен воспользоваться Бонапарт? Но он не победит Георга. Особенно в море.

– Конечно не победит, – я пожал плечами. – Но они могут очень серьёзно ослабить друг друга. Всё ведь зависит от точки зрения, с какой стороны смотреть на их грызню.

– И какова же ваша точка зрения? – Сперанский потёр лоб. Я его ставил иной раз в тупик, зато он быстро излечивался от своих излишне либеральных взглядов. Скоро можно будет его усаживать за проекты кое-каких реформ. Но пока рано.

– А я здесь при чём? – посмотрев на него удивлённо, я принялся доставать письменные принадлежности. Писать нужно будет по-французски. И писать королю я обязан исключительно собственноручно. Это вопрос статуса и этикета. Достав ножик, принялся затачивать перо. – Я всего лишь пришлю письмо с соболезнованиями моему царственному собрату. Лорд Уитворт… – я покачал головой. – Это такая потеря для всех нас! Да, сообщи Ольге Александровне Жеребцовой о трагической гибели её любовника, – добавил я довольно небрежно. – Можешь идти.

Сперанский ничего не сказал, только наклонил голову в поклоне и вышел из кабинета. Я же придвинул к себе лист бумаги и обмакнул перо в чернильницу. Главное не переборщить. Скоро осень, плюс хронический стресс… Работа короля не такая уж и лёгкая, как кажется. Лёгкая паранойя немного обострится, а там и новое покушение может произойти. Мало ли по улицам Лондона бродит сумасшедших! Лорда Уитворта, вон, как свинью прирезали. Ужас просто! Никто даже не удивится, если крыша у его величества на фоне таких потрясений снова протечёт.

Вот только сейчас у его паранойи будет вполне понятный ориентир – его старший сын, герцог Уэльский. А возглавляющий правительство Аддингтон никогда не пропустит билль о признании короля недееспособным. Потому что это будет означать конец его политической карьере. Эх, жаль, попкорн пока не придумали. Я с удовольствием понаблюдаю за этим небольшим междоусобчиком. Главное – найти сейчас правильные слова, чтобы убедить Георга в том, что сын хочет его убить.

Я поставил точку и посыпал письмо песком, когда дверь приоткрылась. Вошёл Сперанский, хмуро поглядывающий на моё письмо. Он не понимал, что это всё значит, но ему и не надо. Если уже Сперанский чего-то не понимает, то до остальных точно не дойдёт. Михаил ждал, когда я запечатаю письмо и приложу к сургучу печать.

– Можешь отослать, – я протянул ему письмо. Сперанский забрал его, но уходить не спешил. – Что у тебя, Миша?

– Вы распорядились найти и доставить к вам Гурьева Семёна Емельяновича, ваше величество, – сразу же ответил секретарь. – Он прибыл в Тверь, и я позволил себе назначить ему встречу. Всё равно идёт дождь, и…

– Гурьев, Гурьев… – проговорил я, пытаясь вспомнить, на кой ляд я требовал себе какого-то Гурьева. – А, вспомнил! Когда должен явиться наш уважаемый губернатор со своим не менее уважаемым замом?

– Через два часа, ваше величество, – спокойно ответил Сперанский.

– Очень хорошо, давай тогда поговорим с господином Гурьевым, раз он нагнал нас здесь, в Твери. Сперанский наклонил голову и уже собирался выйти, но я остановил его: – Миша, найди мне русского врача, если это вообще возможно сделать.

– Хорошо, ваше величество, я постараюсь сделать это в кратчайшие сроки, – он замялся. – Я распоряжусь приготовить вам перекусить?

– Зачем? – теперь я удивлённо смотрел на него.

– Вы очень мало едите, ваше величество. Мы все начинаем беспокоиться. И это ваше поручение насчёт врача…

– Миша, я здоров, – перебил я Сперанского. – И ем я достаточно, чтобы чувствовать себя хорошо.

– Вам уже перешили все ваши мундиры, ваше величество, – выпалил Сперанский. Я же медленно окинул его пристальным взглядом, и он заткнулся. На себя бы посмотрел. Да, я похудел, и мне это нравится. Лицо слегка вытянулось, появились подбородок и скулы, и я перестал быть похожим на жертву фастфуда. Вот только мой теперешний облик с канонами красоты перестал совпадать. Дамы если и бросали на меня томные взгляды, то потому, что я император, а не потому, что такой весь из себя красавец. Ну так меня потенциальные любовницы пока не интересуют, у меня жена – весьма горячая штучка.

– Миша, иди уже выполняй поручение. И зови Гурьева.

Сперанский вышел, поджав губы. Даже его прямая спина выражала неодобрение. Ничего, привыкнет. А этому телу даже привыкать не пришлось. Жрал Сашка, похоже, гораздо больше, чем ему было необходимо. И только верховая езда да и вообще довольно высокая физическая активность не дали ему растолстеть. Но его круглое лицо мне всё равно не нравилось. И мне было плевать, что за столом все присутствующие на меня косятся, а повар рвёт на голове последние волосы. Я не буду есть и даже пробовать блюда, которые не хочу.

Открывшаяся дверь прервала мои рассуждения. В кабинет вошёл высокий мужчина, ещё не старый, но с большими залысинами на голове. А ещё он заметно нервничал.

– Семён Емельянович, не нужно так волноваться. Проходите, присаживайтесь. Я всего-то задам вам пару вопросов и не отдам Макарову, чтобы тот утащил вас в Петропавловскую крепость. Тем более что Александра Семёновича здесь нет.

– А вы можете отдать такой приказ, ваше величество? – Гурьев сел на краешек стула напротив моего.

– Есть за что? – соединил кончики пальцев, разглядывая его.

– Вроде бы не замечал за собой ничего такого, что могло бы привлечь внимание Александра Семёновича, – он криво усмехнулся. – В масонских ложах не состою, в заговорах не участвую.

– А хотелось бы? – я продолжал разглядывать его.

– Так не предлагали, ваше величество, – он развёл руками. – Наверное, слишком маленькая я сошка, чтобы и масоны, и заговорщики на меня внимание обратили. Правда, вы вот, ваше величество, обратили, но я не понимаю почему. Я всего лишь преподаватель математики, – добавил он и замолчал.

– Не только, Семён Емельянович. Вы ещё и механик, а также разбираетесь в строительстве дорог и сводов, – я смотрел на него в упор. В кабинет проскользнул Сперанский и сел чуть сбоку. Понятно, Илья пришёл, и Михаил смог оставить приёмную, чтобы присутствовать при этом разговоре. Я же смотрел только на Гурьева, давая ему понять, что в данный момент только он интересует меня в качестве собеседника.

– Да, но я не думаю…

– Граф Воронцов сделал мне неоценимый подарок: он прислал сюда, в Тверь бумажную машину и её создателя, а ещё он упомянул вас в своём письме. Просто коротко обозначил, что вы изучали в Англии гидравлику и свойства пара. И что вы учились вместе с Ричардом Тревитиком. Тем самым, что самоходную паровую повозку не так давно запустил и пару патентов получил.

– А почему граф Воронцов писал вам про меня и Тревитика? – настороженно спросил Гурьев.

– Честно? Я просил его потихоньку узнать, можно ли инженера Тревитика подкупить, чтобы он вместе со своими патентами переехал в Петербург. Но чуда не произошло, Ричард оказался патриотом. Такое тоже среди людей встречается, – я улыбнулся, увидев ошарашенный взгляд Гурьева.

– Вас интересуют паровые машины? – спросил наконец сидящий передо мной учёный.

– Да, интересуют. Но больше меня интересуют дороги. Я по городу не смог пройти, чтобы ноги не замочить. И это при том, что я был в сапогах. Но паровые машины меня тоже очень интересуют.

– Я не изучал паровых машин, – покачал головой Гурьев. – Тревитик пытался разобраться с ними сам. У него получилось, можно сказать, что он гений.

– Вы были в хороших отношениях? То есть, вы можете ему написать и попросить совета, потому что в своих изысканиях зашли в тупик? – спросил я деловито.

– Я могу ему написать, но я не уверен, что он мне ответит…

– Пишите, – я придвинул ему лист бумаги и чернильницу с пером. – Побольше лести и восхищения его гением. Я не знаю ни одного учёного, которому это было бы неприятно.

– А что потом? – Гурьев взял в руки перо и вертел его, глядя на меня.

– Потом мы увезём письмо, у нас как раз оказия случилась, и будем ждать. А пока мы будем ждать, вы поможете Кулибину модернизировать бумажную машину и поможете губернатору и его заместителю сделать дороги хотя бы в городе. Ну а дальше всё будет зависеть от ответа Тревитика. Миша, проследи, чтобы всё было оформлено, как полагается.

Я встал из-за стола и направился к выходу из кабинета.

– Ваше величество, когда прибудут господа Мертенс и Ушаков, мне оставить их ждать в приёмной? – спросил Сперанский, поднимаясь. Гурьев уже давно вскочил, когда заметил, что я ухожу.

– Нет, пригласи их в гостиную, – ответил я, выходя из кабинета. Надеюсь, скоро этот проклятый дождь закончится, и мы сможем уже поехать дальше.

Глава 5

Я стремительно вошёл в приёмную. При моём появлении вскочили Сперанский и несчастный Мертенс. Заметив, что сегодня он был без Ушакова, я только усмехнулся. Не глядя на осунувшегося губернатора, я прошёл ко входу в кабинет, кивнув на ходу Сперанскому. Михаил тут же сорвался за мной, а Мертенс сел с обречённым видом на место, приготовившись ждать столько, сколько потребуется.

– Сегодня уже второй день, как нет дождя, ваше величество, – сказал Сперанский, остановившись перед столом, хотя я не собирался пока за него садиться.

– Где Скворцов? – спросил я, пройдя по кабинету и поворачиваясь лицом к Михаилу.

– Готовит вам кофе, ваше величество, – невозмутимо ответил Сперанский. – Вам он нужен немедленно?

– Нет, я просто уточнил. Да, если сегодня погода простоит без дождя, то завтра с утра выдвигаемся, – сказал я и подошёл к окну. Мне на лицо упал солнечный лучик, который сразу начал немного припекать, падая на кожу через стекло.

– Пригласить Василия Фёдоровича? Он уже час и двадцать две минуты ожидает, когда ваше величество его примет.

– Объясни мне, Миша, в чём смысл прийти сюда ни свет ни заря и долго ждать в приёмной, если всем давно известно, что с восьми до девяти утра у меня завтрак с семьёй? – Я потёр переносицу. Где этот Скворцов с кофе? Я ничего не соображаю с утра, да ещё и настроение ни к чёрту.

– Людей порой бывает очень сложно понять, ваше величество, – ответил Сперанский. – Лично мне не жалко, пускай в приёмной ожидают, стулья, поди, не просидят. Но когда их много, это начинает создавать определённые неудобства.

– Кто сегодня ещё должен прийти? – довольно резко спросил я.

– Так Ермолов Алексей Петрович как ошпаренный прискакал, – развёл руками Сперанский.

– И почему он так долго до меня добирался аж из самой Костромы?! – так, Саша, возьми себя в руки. Если ты продолжишь кидаться на людей, то ничего хорошего из этого точно не выйдет.

– Я уже послал запрос Костромскому губернатору, – сразу же ответил Сперанский. – Как удалось выяснить, приказ о помиловании Алексея Петровича не сразу передали ему. Долгое время его передавали из рук в руки в канцелярии при губернаторе. И только когда пакет попал к Кочетову Николю Ивановичу, его передали уже Ермолову.

– Почему мне не доложили? – я продолжал смотреть в окно.

– Я выяснял подробности длительного отсутствия Алексея Петровича и не стал вас беспокоить заранее.

– Миша, что за бардак творится у Кочетова? – я развернулся к нему, пристально глядя в глаза.

– Разрешите говорить начистоту, ваше величество? – Сперанский спокойно выдержал мой взгляд.

– Я тебя на эту должность назначил и за твою прямолинейность в том числе, – ответил я. – Так что с Кочетовым?

– Он не годится для этой должности, – прямо ответил Сперанский. – За него хлопотала Дашкова Екатерина Романовна перед вашей августейшей бабкой. Дашкова являлась двоюродной сестрой жены Кочетова поэтому и составила протекцию. Вот только у Николая Ивановича нет порядка ни в семейной жизни, ни в губернии. В то время, как его законная жена с детьми прозябает на правах бедной родственницы у тех же Дашковых, он в открытую живёт с женой городничего и уже прижил от неё сына.

– Как же мне надоел уже этот вертеп, кто бы знал! – я закрыл глаза и с силой потёр переносицу. – Готовь приказ от отстранения Кочетова от должности. И в личном письме посоветуй ему наладить отношения с семьёй, или же я сам буду настаивать на его разводе с женой и хлопотать за отчуждение в её пользу половины его имущества.

– Слушаюсь, ваше величество, – Сперанский склонил голову. – И ещё. Я передал документы, подтверждающие халатность Костромского губернатора Александру Семёновичу. Теперь пускай Макаров разбирается, что это, действительно простая халатность или злой умысел. Полагаю, когда появятся результаты, Александр Семёнович доложит вашему величеству о них.

Ну что же, он всё сделал правильно. Если я начну вникать в каждое движение своих подчинённых, то скоро свихнусь. Так что разумную инициативу можно было и поддержать.

– Что с врачом? Ты нашёл врача? – я открыл глаза. Моё настроение было связано ещё и с тем, что Лизе с утра было нехорошо. Но не только моя жена жаловалась на колики в животе и горечь во рту. Екатерина и даже моя матушка тоже выглядели немного бледными и сказали, что им дурно. Я приказал проверить всю еду, но вроде бы никаких ядов не обнаружили. Вот только полноценно проверить на яд все продукты было невозможно, и мне оставалось только зубами скрипеть.

– Как оказалось, выполнить ваше поручение, ваше величество, невероятно сложно, – ответил Сперанский. Он уже не был невозмутим, скорее, сконфужен. – Я так понимаю, условие, что врач должен быть русским, обязательно?

– А в чём проблема? – я нахмурился. – В Российской империи нет ни одного русского врача? Вы же понимаете, что под «русский» я подразумеваю человека, который родился и вырос здесь, а не нанят на службу неизвестно из какой страны.

– Я это понимаю, ваше величество, вот только… При дворе нет никого, кто соответствовал бы этому требованию, – вздохнул Сперанский. – Все лейб-медики прибыли к нам из разных стран.

– Да вы издеваетесь! – прошипел я и снова посмотрел на Сперанского. – И что же ты сделал, чтобы выполнить поручение?

– Я отправил письмо с курьером Политковскому Фёдору Герасимовичу, ординарному профессору и декану медицинского факультета Московского университета. – немного помявшись, ответил Михаил, – с распоряжением выслать нам навстречу врача поспособнее. Мы его можем подождать здесь, если хотите, но можно встретить его по дороге.

– Нет, откладывать поездку мы не будем, – решительно проговорил я. – В любом случае в самой Москве у нас больше шансов найти грамотного врача, который сумеет определить, что с нашими дамами происходит. А сейчас зови Мертенса. Мне нужно понять, он выйдет отсюда, оставшись губернатором, или я его сниму к чёртовой матери.

Дверь отворилась, и в кабинет вошёл Илья, притащивший кофе. Это было то, что сейчас необходимо. Сделав глоток, я поставил чашку на стол и сел, ожидая Мертенса.

На этот раз разговор с Тверским губернатором был гораздо продуктивнее, чем абсолютно все, что происходили до этого дня. Он наконец-то принёс мне реалистичный план по улучшению города. И этот план включал в себя дороги, довольно примитивные ливнёвки в виде канав, в которые будет стекать вода, но пока хотя бы такие. Также план предусматривал несколько пожарных колодцев по одному на каждый район города. Да, Мертенс додумался где-то раздобыть Архаровскую схему градоустройства и включил её в план улучшений. Сюда входило несколько учебных заведений.

– А вы прямо революционер, Василий Фёдорович, – я откинулся на спинку стула и теперь внимательно разглядывал его. – Женская гимназия?

– Я довольно часто получал прошения от наших барышень… – начал мямлить Мертенс.

– Признайтесь, вы поговорили с её величеством Елизаветой Алексеевной? – вкрадчиво спросил я его. – Василий Фёдорович, в этом нет ничего постыдного. Но мне нужно знать, вы сами пришли к столь замечательным выводам или вам подсказали? Потому что мне нужно знать, вы представляете себе объём предстоящих расходов или же доверитесь случаю.

– Я вас не понимаю, ваше величество, – он перестал мямлить и посмотрел на меня.

– Что же здесь непонятного, Василий Фёдорович? – я чуть подался вперёд и теперь говорил жёстко. – Эпоха, когда выделяли сколько-то денег на что-то, закончилась. Я принимаю этот план. Он вполне разумен и для первичных усовершенствований вполне подойдёт. А теперь мне нужен будет точный расчёт, сколько будет стоить то или иное новшество. С обязательными договорами, заключёнными городом с теми людьми, кто возьмётся делать ту или иную работу. Это понятно? Будет точный расчёт с прикреплением всех необходимых документов, я подпишу указ после проверки, и вам выделят именно столько денег, сколько будет указано в расчётах. Ещё раз: деньги будут выделены только после проверки, чтобы исключить подлог. А потом крутитесь, как хотите, но всё должно быть выполнено точно и в срок. И вот за это я спрошу именно с вас, господин губернатор.

– Как-то это… – Мертенс потёр лоб, – странно и непривычно, ваше величество.

– Ничего, привыкнете, – отрезал я резко. – Я тут прикинул, когда сидел в одиночестве и меланхолии, вызванной дождём и хмарью, если мы исключим взяточничество и разворовывание казны больше чем на две трети, то налоги можно будет не повышать резко и бестолково. И бюджета хватит на то время, которое уйдёт, чтобы разработать наконец нормальную систему налогообложения.

– Я не беру… – Мертенс вскочил, горя от возмущения.

– Сядьте, – холодно произнёс я, хлопая ладонью по столу. – Если вы не берёте взяток, это не значит, что их не берёт кто-то другой, кому вы поручите в итоге делать дороги или закупать оборудование для женской гимназии. Если вы плохо меня расслышали, то я повторю: денег из государственной казны будет выделено ровно столько, сколько необходимо с минимальным увеличением суммы на обстоятельства непредвиденные и непреодолимые. Больше не будет так: вот вам сто тысяч рублей, постройте гимназию и откройте её через три года. Это понятно?

– Да, ваше величество, – выдохнул Мертенс и сел на свой стул, словно ему ниточки перерезали.

– Очень хорошо, Василий Фёдорович. Надеюсь увидеть вас в Москве с уже сделанными предварительными расчётами хотя бы городских дорог и канав для стока дождевых вод. – Мертенс прекрасно понял, что это означает конец аудиенции, и снова вскочил.

– Я прибуду в Москву со всеми необходимыми бумагами, – сказал губернатор напоследок и выскочил из кабинета.

Немного посидев, гипнотизируя взглядом чашку с недопитым кофе, я поднялся. Залпом допил уже остывший напиток и вышел в приёмную.

– Ваше величество, – Сперанский со Скворцовым вытянулись передо мной.

– Я хочу прогуляться. Мне нужно проветрить голову. Полагаю, небольшая поездка верхом за город подойдёт для этой цели, – сказал я, и Скворцов тут же сорвался с места, чтобы мне эту прогулку организовать.

Уже через полчаса мой небольшой отряд выехал за город. По правую руку от дороги раскинулось поле. Траву на этом поле не косили, а пасущиеся вдалеке коровы давали понять, что отдано это поле под выпас. Свернув с дороги, я немного проехал по полю, а потом соскочил с коня, вдыхая полной грудью тёплый летний воздух. Пахло разнотравьем, и возникло совершенно иррациональное желание упасть на траву и проваляться вот так с полчасика. Делать я этого не стал, а вот мундир снял, оставшись в тонкой шёлковой рубашке.

Бросив мундир сопровождающему меня Боброву, я просто подставил лицо солнечным лучам.

– Вы обгорите, ваше величество, – предупредил меня Юра.

– Плевать, – ответил я, и тут моё внимание привлекла ехавшая довольно далеко карета. Дорога после продолжительного дождя ещё не до конца высохла, но пыль под колёсами кареты уже начала подниматься. – Завтра уезжаем, – сказал я, и Бобров кивнул, показывая, что понял. – Кто это так спешит? – я указал на несущуюся по дороге карету.

– Я сейчас узнаю, ваше величество, – Юра быстро отошёл к одному из гвардейцев и отдал ему приказ. Я не расслышал, что Бобров говорит, да мне и не нужно было это делать. Что меня заставило останавливать эту злосчастную карету? Да чёрт его знает, любопытство, наверное.

А карета тем временем принялась замедлять ход уже самостоятельно до того момента, как двое гвардейцев приказали вознице тормозить. Из кареты выглянул высокий, худощавый, темноволосый мужчина. Я стоял за своим Марсом, и меня было плохо видно. К тому же мужчина, похоже, решил, что это приятели – офицеры решили размяться. Пикник захотели устроить, правда, без пастушек. Иначе как объяснить, почему он вообще решил остановиться?

– Прошу прощения, господа, можно обратиться к вам с вопросом? – он говорил по-французски.

– Вы говорите по-русски? – вперёд вышел Бобров. Он передал мой мундир одному из гвардейцев, покосившись при этом на меня.

– Очень плохо, – признался мужчина. – Да, разрешите представиться, Граф Иоанн Каподистрия. Я являюсь секретарём законодательного совета Республики Ионических островов. Мне передали, что я должен приехать в Москву на коронацию его величества императора Александра, как, впрочем, и все другие служащие посольств и государственных служб, за границей представляющие Российскую империю.

– И что же вы хотите у нас узнать, господин Каподистрия? – я вышел из-за коня и приблизился к карете.

– Я хочу узнать, кортеж императора и он сам всё ещё в Твери? Хотя, конечно, в Твери, вы же здесь, а я не думаю, что в этом городе остановился гвардейский полк, – быстро проговорил Каподистрия. Мы с Бобровым посмотрели друг на друга. В его взгляде читалось удивление.

– А… – начал он, но практически сразу замолчал, а потом осторожно произнёс. – А вам зачем знать про императора? Вы его в любом случае встретите в Москве.

– Происходят какие-то непонятные шевеления со стороны Порты. И хотя адмирал Ушаков не видит ничего особенного и не ощущает угрозы, мне так не кажется. И коль выпал случай встретиться с императором Александром, то я хочу поделиться с ним своими опасениями, – ответил Каподистрия.

– Попробуйте, – я улыбнулся. Почему-то этот странный грек меня не узнал. Не видел портретов? Или я настолько не похож на свои изображения? – Только вряд ли вам удастся встретится с его величеством сегодня. А завтра утром мы уезжаем.

– Зато я буду в непосредственной близости и смогу в конце концов переговорить с его величеством, – уверенно сообщил нам секретарь законодательного совета и захлопнул дверь кареты.

Бобров сделал знак гвардейцам, и они отошли в сторону, пропуская карету.

– А вот если бы он знал, как я выгляжу, то вполне мог поговорить со мной прямо здесь, – заметил я с философским видом.

– Полагаю, он знает, ваше величество, – ответил Бобров. – Просто граф не ожидал вас здесь увидеть, поэтому решил, что его обманывает зрение.

– Почему-то я сомневаюсь.

Никуда ехать не хотелось. Пожалуй, я ещё немного здесь погуляю. – А что у нас с Портой происходит? Вроде бы всё нормально с утра было. Или я чего-то не знаю?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.