Дефект

– А, ну так он, видимо, из нового поколения, – улыбнулся Лайи.

– В смысле?.. – спросил Эйи; его взгляд был полон непонимания.

Лайи слегка усмехнулся.

– Ты со своей армией совсем не в курсе нынешней обстановки, смотрю?

Сколько раз уже Эйи задевали за живое подобными репликами. Он ответил, отчеканив:

– Будто сам не понимаешь, что армия – это первое, что нам необходимо. Всё остальное может не иметь смысла без неё.

– Разумеется, я это понимаю. Однако и она без всего остального не будет иметь смысла. К тому же Империя обязалась оказывать нам защиту и покровительство на первых этапах; да и в дальнейшем, думаю… – тут он умолк, оборвав фразу на середине.

– Знаешь, если честно, меня не особо устраивает это положение, – глаза Эйи бегали, смотрел он куда-то в пол; затем он резко поднял взгляд прямо на Лайи. – Были колонией, а стали заповедником? – спросил он, вдалбливая каждое слово.

Он даже на международном умудрялся говорить так, что звучало, как ругательства на имперском. Лайи невольно засмеялся, а потом тяжело вздохнул.

– Не беспокойся, Эйи. Они не преследуют никаких корыстных целей. А что касается армии – не подумай, что я тебя обесцениваю; я и сам прекрасно всё понимаю. Я просто боюсь, что, если ты будешь посвящать время исключительно этому, тебе самому будет хуже…

– А что я кроме этого умею? – Эйи внезапно повысил тон, а в глазах появилось отчаяние. – Тогда, до восстания, я точно знал, что должен делать; а сейчас…

Затем он встряхнулся.

– А с чего мы начали?

– С того человека с чёрными глазами, – ответил Лайи. – Так вот, я хотел сказать, что, помимо него, в новом поколении было замечена ещё парочка таких. Скорее всего, это становится нормой.

У Эйи слегка дёрнулся глаз, а потом он улыбнулся краем губ.

«Полагаю, это бонус за хорошую работу?..»

***

Как-то раз Лайи решил полетать на эио-ом. Не то чтобы это было полностью спонтанным решением… а хотя, именно таким оно и было: Лайи, как и все, любил этих животных; знал об их местах обитания, образе жизни, способе питания; знал о традиции людей взаимодействовать с ними; но ни разу не совершал такой банальной вещи, как полёт на эио-ом.

«К тому же проветриться мне не помешает».

С тем, чтобы найти животное, проблем не возникло – для начала Лайи отправился подальше в горы. Затем он призвал эио-ом отрепетированным несколько раз до этого звуком. Прикоснувшись к мягкой пушистой шерсти, он даже вздрогнул. Всё же теория – это одно, а вот взаимодействовать с подобным вживую…

Полёт Лайи тоже невероятно воодушевил. И пусть до этого он уже кучу раз летал на шаттлах или же индивидуальных летательных аппаратах, тут были совсем другие ощущения – бешеный ветер в лицо, холод, какое-то особое чувство простора и… уязвимости. Нет, оно не пугало – но оно было непривычным.

Решив немного отдохнуть на отвесной скалистой вершине на краю кратера одной из гор, он направил в эту сторону эио-ом. Приземлившись, он осторожно слез. Животное слетело на несколько минут вниз, к кратеру, чтобы попить воды из озера. Затем эио-ом прилетел обратно и сел рядом с Лайи, издавая приглушённое урчание. Тот с благодарностью почувствовал тепло, исходящее от шерсти животного.

Какое-то время оба сидели почти неподвижно; Лайи наслаждался видом и пронзительным воздухом, гуляющим по горным вершинам.

Внезапно он почувствовал острое беспокойство, исходящее от эио-ом. И верно – животное начало нервно шевелить ушами, затем озираться по сторонам; уши слегка прижались, перья встопорщились, а глаза стали размером с блюдца. Затем оно резко кинуло взгляд куда-то вниз, и, не прошло и нескольких секунд, как эио-ом стремительно оттолкнулся лапами от скалы и улетел в неизвестном направлении.

«Ну и что это было», – озадаченно подумал Лайи, не успев ничего понять. Сразу за этим он осознал, что сидит на отвесной скале, с которой самостоятельно ему не слезть. Однако испугаться он тоже не успел, поскольку интерес к мотивам поведения эио-ом вышел на первый план. Лайи посмотрел вниз. Ничего, только кусты от ветра шевелятся. Стоп… или не от ветра?

Он какое-то время наблюдал за кустами, на всякий случай приготовившись защищаться; до чего же неудобно, когда интуиция ничем не может помочь! Однако затем он понял, что его предосторожности излишни. Из кустов, отряхиваясь, вылез имперец.

«Эио-ом боятся имперцев? Интересно…»

Тот тем временем отдышался, готовясь к заключительному и, пожалуй, самому сложному подъёму. Затем оценивающе посмотрел вверх и увидел Лайи.

– Я смотрю, не единственный выбрал эту скалу! – прокричал имперец, поднимая руку в знак приветствия.

Из его безакцентного произношения Лайи заключил, что тот относится к недавнему поколению. «И уже такие превосходные навыки!»

Собственно, способ подъёма состоял в том, что имперец каким-то непостижимым образом цеплялся за малейшие неровности скалы. Если же он видел, что на расстоянии вытянутой руки схватиться не за что, он повисал на одной руке, другой доставал специальное приспособление и выдалбливал небольшое отверстие. Так, потихоньку, он добрался до вершины и сел, тяжело дыша и встряхивая руками.

– О-о-о, ну какая ж красота! – восторженно сказал он чуть погодя. – Мне так у вас нравится!

На этих словах он повернулся к Лайи, который согревал себя при помощи энергии, что изо всех сил пытался не показывать. Увидев его лицо и кончики волос, имперец сначала присмотрелся, а потом смутился и отвёл взгляд.

– Во имя Вечности, простите, – сказал он затем. – Я не узнал Вас издалека, да и вблизи не сразу… Мне, знаете, сложновато… э-эм… – он совсем засмущался.

Лайи засмеялся.

– Да не переживайте Вы так, я и сам вас плохо различаю, если мне не приходится постоянно с человеком взаимодействовать. Тут ничего не поделаешь.

Имперец посмотрел на него с облегчением и благодарностью, а затем как-то озадаченно:

– А… как Вы сюда забрались? Не вижу при Вас оборудования…

– Я не забрался, я взлетел на эио-ом. Вы ведь в курсе…

– А, да, конечно. Что-то мне в голову не пришло. А как Вы слезать собираетесь?

– Понятия не имею…

– И где Ваш эй-йом? Знаете, всегда хотел посмотреть на них вживую…

– Боюсь, это у Вас не получится, – тут Лайи просто до тошноты напомнил себе Эйи; ещё он подумал о том, как тот будет злорадствовать, узнав.

– Почему? – имперец наклонил голову вбок.

– Они крайне пугливы, – соврал Лайи.

– Кстати, – сказал он чуть погодя, – могу я Вас попросить об одном одолжении?

Имперец посмотрел вопросительно.

– Вы не поможете мне спуститься с этой отвесной скалы? А дальше я уже сам как-нибудь…

В глазах имперца отразилось искреннее недоумение, однако он с готовностью кивнул, не задавая вопросов.

Затем он закрепил на скале верёвку, и Лайи благополучно спустился в кусты.

Домой он вернулся следующим вечером: пока спустился, пока понял, куда идти – ещё и, как назло, по пути не было населённых пунктов, и негде было ни отдохнуть, ни взять средство передвижения. Благо, разок-другой попались кустарники с плодами наподобие орешков, составляющих основной рацион его народа и от которых у имперцев начинался приступ внезапного кашля.

Вернувшись, он в первую очередь зашёл к Эйи; несмотря на то, что тот, скорее всего, и не заметил его отсутствия, на всякий случай нужно было отметиться.

– Где ты был? – тут же полетел в Лайи вопрос.

«А, чёрт. Зачем-то я ему, значит, был нужен».

– Знаешь, Эйи, – сказал Лайи, – я зашёл сказать, что твоя идея уйти в горы не слишком удачная.

Эйи посмотрел на него странно.

– Потому, что, если ты хотел жить в месте, где не придётся видеть имперцев – это неподходящее место: они и там есть.

Эйи только с удивлением на него покосился.

***

Когда Эйи с Рэттом в очередной раз встретились для обсуждения деталей здания, последний продемонстрировал основное, ради чего должен был быть построен храм – витраж, при помощи которого на стене появлялось бы Её изображение. Зарисовки он делал под строгим надзором Эйи и старался в точности передать все черты.

Эйи внимательно изучал рисунок, долго рассматривал лицо, затем задумчиво спросил:

– Вам не кажется, что лицо несколько строгое?

Рэтт вгляделся снова – хотя делал это уже столько раз – затем перевёл слегка непонимающий взгляд на собеседника и сказал:

– Если честно, немного не понимаю, о чём Вы… Я старался сделать его абсолютно нейтральным.

Эйи усмехнулся краем губ.

– Вероятно, в силу различия наших культур то, что нами воспринимается как агрессивное, Вам кажется нейтральным.

Несмотря на привычку работать с Эйи, Рэтт не мог не закатить глаза. Однако он быстро пришёл в себя, приветливо посмотрел на того и сказал:

– В таком случае, может, Вы подскажете, что именно следует изменить в лице? Сам я вряд ли увижу…

Поразмыслив пару секунд, издевается ли имперец или нет, и придя к выводу, что вряд ли, Эйи всмотрелся в рисунок.

– Возможно, это мои домыслы, – проговорил он затем медленно, – но, на мой взгляд, если немного смягчить изгиб бровей и чуть-чуть изменить вид надбровных дуг…

– Может, и домыслы, – улыбнулся Рэтт. – Во всяком случае, я учту Ваши поправки. Единственное – без Вашей помощи мне будет сложновато: боюсь, Вам снова придётся контролировать процесс.

– Думаю, нет надобности, – улыбнулся Эйи. – Не знаю, как раньше не догадался попросить своего заместителя сделать рисунок.

Ничуть не смутившись, Рэтт ответил:

– Как хотите; мне меньше работы.

***

Хотя Эйи и перестал видеть Её во снах, на смену пришёл Гэрет. Несмотря на то, что случалось это не так-то часто, каждый раз оно оставляло гнетущие либо ужасающие впечатления. В эти моменты Эйи боялся собственного сознания и не знал, куда деться.

Кажущееся бесконечным поле; такое ощущение создаёт густой туман. Высокая трава, покрытая крошечными капельками воды. Ты стоишь на месте: идти, кажется, некуда – кругом туман, ничего не видно, пойдёшь куда-либо – заблудишься ещё сильнее. К тому же при каждом движении кожу обжигают своим холодом росинки. Лучше стоять на месте.

Хотя, может, это и не очень хорошая идея: ноги мёрзнут, а за ними и всё тело. А пустота вокруг такая, что пространство будто сжимает, сплющивает тело.

Однако вскоре в воздухе появляется волнение. Откуда оно взялось, непонятно, но пробирает до костей. Впрочем, в дальнейшем оказывается, что ощущение вполне обоснованное – раскаты какого-то звука приближаются; неясно, откуда он исходит – он будто распространяется повсюду, а может, громом звучит в голове. Затем звук становится более отчётливым – и вот уже понятно, что это голос. Кажется, страшнее не придумаешь; ни с чем не сравнимый ужас пронизывает тело, а от каждой новой звуковой волны хочется бежать, прятаться, хвататься за голову, закрывать уши. Но ты прирос к земле, как дерево.

Если хватает смелости прислушаться, то понимаешь, что голос-то твой собственный.  Отрывки каких-то фраз, а также отчаянные попытки произнести слова, которые произнести не дано.

Казалось бы, ужас достиг кульминации, и мозг вот-вот разлетится в щепки от невозможности терпеть это дальше. Однако это ещё далеко не всё.

Вот в тумане появляются тёмные силуэты. Сначала их движения непонятны; однако они приближаются, и вот к их теням добавляется ещё что-то, будто огненные сполохи. А когда они подходят совсем близко, ты видишь, что это – горящие люди, все до одного имперцы. И горящие обыкновенным огнём, не мгновенно, а медленно; вот их обугленная кожа постепенно отделяется от мяса, глаза вытекают из орбит; ярким костром догорела последняя прядь волос. Ни разу в жизни ты такого не видел и не представлял, что такое бывает. А они даже не кричат; установилась такая тишина, что в ушах звенит струна. Ты уже не можешь сказать, страшно тебе или нет. Ты весь превратился в застывший на месте поток панического ужаса.

Тут сзади тебе на плечо мягко ложится чья-то рука. После увиденного она кажется спасением – ты отчаянно хватаешься за неё, боясь упустить. Затем оборачиваешься – в тумане плохо видно, кто её владелец; но знакомый силуэт внушает доверие – единственное и неповторимое, не зависящее ни от чего; ты кидаешься на шею этому человеку в надежде на спасение. Чувствуешь рукой густые волнистые волосы, не веришь в то, что смог дотронуться до чего-то высшего и всегда недосягаемого. А потом… потом ты слышишь смех, и этот смех, кажется, можно было бы узнать по прошествии многих жизней – в ужасе отпрыгивая от силуэта, оказавшегося Гэретом, падаешь в траву и сворачиваешься в надежде, что тебя не заметят.

Тщетно. Тебя резко поднимают на ноги, захватывают рукой шею так, что не можешь двинуться. А горящие тела никуда не пропали, они здесь, перед глазами.

– Разве не этого ты хотел? – спрашивает насмешливый голос.

– Нет!!! – почти срываешься на крик. – Я просто хочу, чтобы они исчезли!

– А может ты сам тогда… исчезнешь, а?

Сон кончается смехом; его раскаты ещё долго отдаются в голове.

***

Несколько лет ушло на строительство храма – технологии имперцев позволяли возводить постройки за сравнительно короткие сроки.

Когда он был закончен, Рэтт, видясь с Эйи в последний раз, после небольших колебаний протянул тому свёрток.

– Откроете дома, если Вам не сложно, – проговорил он быстро, как-то грустно улыбаясь.

Эйи только вопросительно на него посмотрел, а потом как-то подозрительно.

– Превеликая Вечность, да не переживайте Вы так! – засмеялся имперец. – Это просто небольшой прощальный подарок. С Вами было очень приятно работать.

Эйи и в голову бы не пришло, что это не сарказм. Если бы в следующий момент он не посмотрел в глаза архитектору. Удивительно сияющие и невинные, они чем-то даже напоминали глаза Лайи.

«Ну что ж, по крайней мере, мне попался нужный человек».

Эйи улыбнулся и поблагодарил за свёрток.

А когда он пришёл домой и открыл его, по телу прошло такое знакомое ощущение, испытываемое при потрясениях. На него смотрел он сам – очевидно, Рэтт успел досконально изучить каждую его черту, пока они обсуждали проекты, сидя за неизменным столиком.

Лицо было задумчивым, повернутым немного в сторону. Несмотря на привычку Рэтта изображать черты несколько строже, Эйи поразили глаза. В них была какая-то целеустремлённость и непреклонность, и в то же время оттенок безысходности, а если присмотреться, можно было уловить дымку боли.

«Да, он действительно хороший художник».

Рука лежала чуть ниже плеча, где-то у ключицы – видимо, эта постоянная привычка Эйи настолько бросалась в глаза, что Рэтт запечатлел его именно в такой позе. К тому же вскидывание руки к плечу – при этом локоть должен быть почти перпендикулярен телу – является жестом приветствия высших чинов в армии.

«Всё-таки я рад, что храм проектировал именно он».

***

Теперь Эйи много времени проводил в храме, частенько оставаясь там и на ночь – в стенах этого здания его не мучили кошмары.

– Ты что, там поселиться решил? – спросил как-то Лайи.

– Нет; мне там спокойно. К тому же… – Эйи нервно облизнул губы и отвёл взгляд. – Несмотря на то, что я всё время чувствую Её присутствие, никогда ещё я не ощущал себя таким покинутым. За это время я понял, что можно только выполнять волю высших сил, но не просить о чём-либо…

– Она так и не являлась тебе во сне?

Эйи отрицательно помотал опущенной головой.

– Может, это потому, что тебе больше не требуется Её покровительство? – спросил Лайи тихо.

– В том-то и дело, что требуется! – резко отчеканил Эйи.

Затем его взгляд затуманился, стал отсутствующим; уже тише он продолжил:

– Я говорил это много раз, но… когда ты ни то, ни другое, тебе нужен хоть какой-то ориентир. Она была моим ориентиром…

Как-то вечером, когда краски храма начинали потихоньку тускнеть, а косые лучи создавали ощущение, будто здание наполнено дымкой, Эйи вошёл туда, уже, как обычно, без надежды на внимание, и не спеша направился в сторону отображающегося на стене Её изображения.

На мгновение один из лучей, наполнявших храм, засиял особенно сильно, ударив в глаза – ничего не видно, только свет и туман. Эйи прикрыл лицо рукой и прошёл дальше, сквозь луч. И тут же замер на месте, дёрнувшись.

На вершине ступеней стоял Гэрет.

«Да оставь же ты меня уже в покое…» – Эйи сжал кулаки; к горлу подступил комок.

– В чём дело? Разве не меня ты звал? – голос эхом отдавался в сводах.

– Не тебя!!! – прокричал Эйи.

– Я в этом сомневаюсь, – сказал Гэрет со смехом.

Эйи в отчаянии попытался отшвырнуть того подальше от стены, однако атака попросту ушла в пустоту. Тогда он побежал по направлению к Гэрету, и, когда их разделяло буквально несколько сантиметров, фигура мгновенно исчезла в огненном столпе; Эйи еле-еле успел отскочить назад. Огонь был таким ярким, что в глазах потемнело. А впрочем, причина была ещё и в том, что в следующий момент сознание покинуло Эйи.

– Эйи, Эйи!!! – кто-то тряс его за плечо; голос был очень знакомый, и будто бы такое уже когда-то было, но доносился он пока что издалека…

Эйи открыл глаза. Обстановка и освещение в храме были теми же, что и до обморока – будто пролежал он всего секунду.

Посмотрев в сторону, откуда исходил голос, Эйи узнал Этрэ, или, вернее, как его звали теперь – Этэа. Имя было почти созвучно названию яркого сиренево-фиолетового цветка, растущего обычно у священных пещер.

– Эйи, что случилось? Всё в порядке? Тебе нужна помощь? Я думал, что ты умер!

– Да нет, пока ещё не умер… – отсутствующе усмехнулся тот.

– Я вошёл, – продолжил Этэа, – и вижу тебя здесь, лежащего, ты и не дышал будто, но пульс вроде есть… Частенько захожу сюда рано утром… – добавил он, как бы оправдываясь.

– Рано утром?

Только сейчас Эйи понял, что еле-еле начинало светать. Значит, он опять пролежал тут всю ночь, прямо у подножия ступеней.

– Спасибо за участие, Этэа, – проговорил Эйи. – Думаю, мне пора идти.

Сделав прощальный жест, Этэа грустно посмотрел ему вслед.

Глава 2. Вслед за прошлым – в будущее

Mein Odem neigt dem Ende zu

Und ich, ich streich' in aller Ruh

Die letzten Augenblicke fort -

Die Sicht so klar aufs Ufer dort.

Des Lebens Glanz Momente

Rinnen mir durch meine Hände,

Doch ich weiß, dass eines Morgens

Wieder neues Leben sprießt. 9

Schwarzer Engel „Abschied“

Kalt wie Eis, der Mensch 10 schneeweiß,

Der Winter war so schön.

Ich wollt' nur noch ein einz'ges Mal,

Die Schönheit seiner Pracht noch seh'n. 11

Schwarzer Engel "Wintertod"

По столице носилась радостная суета; повсюду на улицах были развешаны красные и оранжевые флажки и ленты; фасады высоких белых остроконечных зданий были украшены национальными флагами. Несмотря на то, что повсюду, как и обычно, стояла тишина – нарушало её разве что журчание фонтанов – атмосфера волнительного ожидания витала в воздухе вместе с порывами ветра, треплющими флажки и развевающими ленты.

С определённой регулярностью между государством народа Эа и Империей проводилось подобие военных соревнований. Изначальной целью было обеспечение и поддержание конкурентоспособности недавно появившейся армии – собственно, данная задача осталась неизменной, – однако потом это переросло в общую для двух народов традицию. Если на начальных этапах соревнования могли таковыми называться с натяжкой и носили по большей части экзаменационный характер – имперцы, разумеется, участвовали в тренировке армии, – то позже появился настоящий азарт: произошло это с развитием уникальных для Эа техник и приобретением собственных, прочно закрепившихся навыков на основе имевшихся и, конечно же, имперских.

Каждый раз перед этими соревнованиями Эйи переживал невероятно. И чем дальше, тем больше. Если в начале было очевидно, какая сторона победит, то со временем интрига возрастала. Однако народу Эа ещё ни разу не удавалось выиграть окончательно. И дело было даже не в недостаточных навыках, а в стратегическом мышлении, с которым имперцы чуть ли не появлялись на свет.

Это, пожалуй, был единственный период, когда большинству хотелось поскорее избавиться от Эйи, который бегал, как ужаленный, с многочисленными проверками и смотрами. В это время он часто общался с военными наедине – причём мог внезапно заговорить с кем угодно, вне зависимости от звания. Видя это чуть ли не болезненное воодушевление, люди старались особо ни о чём не распространяться. Однако бывали и исключения.

Как-то непосредственно накануне соревнований к Эйи подошла небольшая группа довольно молодых, но способных – судя по знакам отличия – людей. Один из них вышел вперёд, поприветствовал и спросил разрешения обратиться. После того, как Эйи кивнул, тот начал говорить, поставив первого в довольно затруднительное положение своей речью на родном языке – привыкнув, что в правительстве все общаются на международном, Эйи лихорадочно пытался придумать, как выкрутиться.

– Если честно, мы давно хотели решить кое-какой вопрос, и ждали момента, когда можно было бы поговорить именно с Вами, – начал тот человек.

Эйи хотел, конечно, спросить, почему они не могли передать это через кого-нибудь другого – но, увы, способа, как оправданно избежать реплик на своём языке, он пока не нашёл. Поэтому ничего не оставалось, кроме как очень, очень многозначительно кивнуть.

– Это касается боевой подготовки армии, – продолжил тот, – а точнее, тех, кто её проводит, – человек посмотрел Эйи в глаза.

Тут Эйи бы вздрогнул, но делать этого нельзя было; поэтому дёрнулся лишь глаз.

– А теперь не поймите меня неправильно; мне, точнее нам, давно было интересно, почему нас тренируют имперцы. Насколько я знаю, наши люди уже имеют достаточную квалификацию.

«О, как же я тебя понимаю!» – подумал Эйи, тут же спохватившись; однако лицо того человека никак не поменяло выражения, а в глазах был тот же вопрос, приправленный волнением.

А ещё Эйи подумал о том, что теперь-то он имеет полное право ответить на международном – он, конечно, пока не знал ничьих намерений, но обязан был показать, что якобы находится на нейтральной стороне.

– Могу я узнать причину такого вопроса, а точнее – что вас конкретно не устраивает в имперцах? Это может помочь улучшить ситуацию, – прибавил он быстро, на всякий случай смягчая реплику.

Какое-то время человек смотрел на него оценивающе, а затем сказал:

– Тут есть две причины: одна практическая, другая более абстрактная.

– Выкладывайте обе.

– Хорошо. Начну с практической – а именно, с их методов. Многие периодически жалуются на то, что они слишком жёсткие. Имперцы применяют такие способы, которые хороши для них самих, но для нас – не вполне.

– Позвольте здесь Вас прервать, – сказал Эйи. – Могли бы Вы привести пример? Дело в том, что мы, вообще-то, программу вместе с ними разрабатывали, обсуждая все детали с учётом различий в психологии.

Человек немного замялся, затем сказал:

– Ну, к примеру, они заставляют выкладываться на полную, до такой степени, чтобы сил не осталось совсем. Некоторые падают в обморок, – добавил он с надеждой в глазах.

– Но потом-то они восстанавливаются, так ведь? – спросил Эйи.

– Да, конечно. Но…

– В таком случае не вижу почвы для претензии. Такие методы способствуют наиболее полному раскрытию потенциала личности, а потеря сознания – нормальное, хотя и не очень распространённое явление во время совершенствования навыков использования энергии для разрушения. Но может, Вы хотели что-то ещё добавить? Не применяют имперцы насилие по отношению к вам?

Человек даже глаза округлил.

– Нет, что Вы…

– Может, унижают как-то?

– Вы говорите странные вещи!

– Тогда не скрывается ли за Вашей жалобой на жёсткие методы уязвлённая гордость, и не кроется ли проблема не в поведении имперцев, а в их происхождении?

Человек совсем засмущался.

– Говорите прямо, чего увиливать, – продолжил Эйи. – Я же не ставлю это Вам в вину.

– Собственно, более абстрактную причину Вы уже сам назвали…

– И она, я так понимаю, единственная, – Эйи улыбнулся краем губ.

– Если Вам так угодно, – пожал плечами собеседник.

– Мне – нет («Хотя это и наглая ложь»). Я так понимаю, Вы только начали?

Тут человек взял себя в руки, выпрямился и твёрдо сказал:

– Господин Верховный Главнокомандующий, мы искренне считаем, что армия – это личное дело каждого государства, и в данном случае имперцы попросту вмешиваются в это дело. Более того, нам больно видеть то, что другими они неосознанно рассматриваются в качестве эталона. Так не может долго продолжаться; пока они – ориентир, ни о каком национальном самосознании и уж тем более ни о какой победе на тех же соревнованиях не может быть и речи. Надеюсь, Вы понимаете, о чём я…