Дефект

– У Вас рука болит? – как можно более невинным голосом поинтересовался Астэ.

Имперец посмотрел на него, как на ненормального, а потом так, будто сейчас испепелит на месте.

– Тебе-то какое дело?

– Да так, просто спрашиваю, – дружелюбно ответил Астэ.

Гэрет отвернулся.

Несколько дней подряд его рука всё никак не проходила; периодически то тут, то там слышалось сдавленное шипение или ругательства.

– Почему бы Вам в соответствующее заведение не обратиться с Вашей рукой? – спросил Астэ как-то.

Имперец посмотрел на него снисходительно.

– Такие вещи сами проходят.

«Вероятность сто процентов, что это его кто-то из начальства долбанул».

– Мне что, с каждой царапиной носиться? – продолжил Гэрет насмешливо. – Да и вообще, чем болтать зря, иди и сделай что-нибудь полезное.

«Болтать зря… вот это он завернул; неужели совсем всё плохо…» – подумал Астэ, а вслух сказал:

– Я уже всё сделал. И я не зря болтаю – я мог бы Вам помочь с этим, если Вы, конечно, позволите.

Имперец окинул Астэ насмешливо-удивлённым взглядом.

– Ты-то? Шёл бы ты лучше к чёрту, а…

На этих словах Астэ быстро подошёл к нему.

«Если я просто вылечу ему руку, он ничего не заподозрит. Может, хоть после этого не так мурыжить меня будет…»

– Эй, а ну пошёл отсюда, – на секунду Астэ показалось, что в глазах Гэрета даже был испуг.

– Сядьте и положите руку на колено, как и обычно, – сказал Астэ.

Тот, что странно, сделал всё, как ему сказали; видимо, боль его действительно достала. Астэ присел рядом на пол.

Пальцы на руке были длинные, костистые; ногти острые, как у хищной птицы. Астэ сосредоточился; дотронуться он не решился, поэтому со стороны выглядело так, будто он просто её разглядывает.

«Возможно, совершая подобные вещи, я смогу хоть немного приблизиться к ним…» – думал он.

Спустя, наверное, минуту он встал и спросил, как самочувствие. Гэрет задумчиво разглядывал руку; в его глазах было удивление, позже он слегка приподнял бровь и усмехнулся уголком рта.

– Ну надо же, на что-то ты, оказывается, годишься… – медленно проговорил он.

«Он даже не понял, что так могут все. Как я и предполагал…»

А однажды Гэрет пришёл домой, сел и стал смотреть в стену.

Астэ несколько раз спускался проверить, изменилось ли что-то – всё то же. Сидит и смотрит. Прямо сидит – выработанная осанка никуда не девалась, что ни делай. Даже не притронулся к кветту, который ждал его по возвращении, как обычно.

«Хоть бы в саду посидел, что ли. Не висела бы такая зловещая тишина», – думал Астэ, устроившись на втором этаже и наблюдая за имперцем. Казалось, каждая секунда этого зрелища наполняет его жизненными силами, которые Гэрет изо всех сил пытался отнять.

Тот всё же смотрел не просто в стену. Перед ним был один из витражей. Картинка была поистине завораживающая: человек в парадной военной форме, на голове его – особая причёска имперских правителей, с красивыми заколками из тонких металлических пластин. Он стоял, слегка отставив в сторону одну ногу; рука тоже была отведена в сторону под углом 90 градусов, ладонь повернута к зрителю – он показывал то, что было перед ним и за ним; голова смотрела по направлению отведённой руки. А стоял он будто бы на высокой скале, а на фоне было множество накладывающихся друг на друга пейзажей из разных миров. Обилие различных цветов брызгало в глаза.

«И почему оно висит именно в этом доме, – всегда думал Астэ, проходя мимо. – Такая ведь красота; только бы фигуру заменить».

На одно из полушарий планеты опустилась ночь. Это Гэрету не помешало – пейзаж был не окном, а встроенным в стену стеклянным панно с подсветкой на другой стороне. Астэ тоже сидел на месте; он блаженствовал. К тому же в кои-то веки он мог просто спокойно отдохнуть, и в кои-то веки он был в тишине.

«Смотри, смотри… – думал Астэ. – Наслаждайся, пока можешь; пока есть, чем».

Наконец тот шевельнулся. Он как-то тяжело встал и медленно пошёл в сторону лестницы на второй этаж.

В это время Астэ тоже поднялся и сделал вид, что проходил мимо. Столкнувшись с ним, имперец внезапно будто очнулся ото сна. Его глаза вдруг загорелись каким-то отчаянием; он схватил Астэ за плечо.

– И тут… – проговорил Гэрет.

Астэ непонимающе на него посмотрел.

– Я вижу на улицах практически одних только рабов, – он сказал это таким отсутствующим голосом, что Астэ даже внутренне не усмехнулся высказыванию. Часть лица имперца подёргивалась.

– Ну что Вы так нервничаете, – не удержался Астэ, – никто же Ваш народ порабощать не собирается.

Он сказал это и тут же пожалел. Нужно было держать себя в руках; он сжался, ожидая оплеухи. Однако, к его величайшему удивлению, гром не разразился. Гэрет и бровью не повёл. Он даже не услышал.

– Одних только рабов… Такими темпами скоро вся Империя закончит на погребальном костре… – он всё ещё мёртвой хваткой держал Астэ за плечо, так, что у того заболела ключица.

Глаза имперца смотрели куда-то в пустоту. Астэ даже стало интересно, вспомнит ли тот потом, о чём говорил.

Внезапно взгляд Гэрета прояснился. Он посмотрел Астэ в глаза и сказал:

– Ты говоришь без акцента.

Затем немного помолчал.

– Тебе только волосы покрасить и одеть соответствующе. И хоть на одного… будет меньше… – его рот растянулся в жуткой улыбке; в плечо он уже вцепился так, что хоть кричи.

По правде говоря, сначала Астэ не воспринял его слова всерьёз. Он рассчитывал на то, что на следующий день тот забудет, о чём говорил. Однако имперец продолжал смотреть дикими глазами, которые теперь ещё и загорелись новой идеей – Астэ уже хорошо знал этот взгляд. По его спине пробежали цепкие ледяные мурашки; внутри будто что-то упало вниз. Он решил пойти обходным путём:

– Я боюсь, что, если Вы это сделаете, Вас могут не так понять.

– Не твоего ума дело, – отрезал тот. – Ты ещё будешь мне указывать, что делать?!

Он перехватил Астэ за руку и куда-то потащил. Тот вырвал руку и в отчаянии сказал:

– Вы не понимаете, что делаете! Уже поздно; идите отдохните – завтра исполните всё, что хотели.

Гэрет вцепился только более яростно. Астэ решил пока что смириться и просто идти за ним – может, по пути он забудет о своём намерении. Однако он не забыл.

– Послушайте, Вы можете снять стресс, побив меня, только не трогайте волосы!!!

– Стресс я сниму по любому. Заткнись и замри.

Ветер тихонько шелестел листьями. Цветы мягко покачивались; Этрэ встал пораньше, чтобы поухаживать за ними, пока ему не сказали сделать что-нибудь ещё. К тому же ему очень нравился вид сада именно на рассвете.

Спустя время из дома вышел Гэрет какой-то странной, подпрыгивающей походкой. Так размахивал руками, что аж позадевал цветы, растущие по бокам.

«Да чтоб тебя», – подумал Этрэ.

Немного пройдя, Гэрет резко остановился. Обернувшись в сторону дома и не увидев никого за собой, он раздражённо рявкнул:

– Астэ!!!

Тишина.

– Ко мне, я сказал, а то изобью до потери сознания!

Он хлопнул по колену несколько раз.

«Ну и отвратительно, – подумал Этрэ. – Почему он так цепляется именно к Эйи». В этот момент на него, как это частенько бывало, снова нахлынуло желание сказать Астэ что-то приятное, чем-то помочь – словом, возместить унижения и боль. Хотя в глубине души он понимал, что вряд ли это как-то возможно. Астэ всегда был таким отстранённым, будто никогда не чувствовал себя частью их. И вообще – частью чего бы то ни было. Несмотря на всё его искреннее желание лучшего будущего для Эа и отчаянный поиск собственного места, последнее он будто бы не находил. И объяснить это нельзя было – это просто чувствовалось.

Однако из дома вышел не Астэ, а другой имперец. Это удивило Этрэ – вчера никто не приходил, а что тому было делать в чужом доме так рано? Человек шёл, как-то сгорбившись и смотря куда-то в пол.

– Да шевелись ты!!! Чёрт… даже и орать на тебя как-то неудобно…

Тут Этрэ похолодел.

– Да выпрямись ты, придурок! Ходишь даже не по-рабски, а я не знаю, как что… В кои-то веки дали себя человеком почувствовать – так не позорь хоть нацию!

Этрэ просто стоял, не в силах пошевелиться.

– Да это Вы её позорите, – тихо ответил имперец голосом Астэ. – Вы являетесь тем, чем в самом начале назвали меня.

За это он получил такую пощёчину, что чуть было не упал на землю; пытаясь удержаться на ногах, он немного помял цветы.

Этрэ не мог не чувствовать того потока униженности, непонимания, негодования и ненависти, который буквально наполнял собой сад.

«Как же… отвратительно…»

***

Помещение, выложенное пластинами из драгоценных камней фиолетового цвета, заливал свет ламп, также сделанных из самоцветов. Их алые кристаллы свисали с потолка, отражая свет. Зал был вытянутой формы; в середине стоял длинный чёрный стол на огромное количество человек. На одной из стен – во главе стола – был выгравирован флаг Империи, тоже из драгоценных камней; на прочих были излюбленные имперцами витражи, изображавшие в большинстве своём пейзажи различных типов. Примечательно, что эти картины периодически менялись – Империя развивалась стремительными темпами. По бокам, у стен, стояли колонны того же цвета, что и весь зал, с острыми гранями. Каждая колонна подсвечивалась снизу.

– Я повторю свой вопрос: Вы действительно хотите свести Империю в могилу?

Голос слегка отражался от стен эхом. Помимо него, в зале слышалось постоянное постукивание чьих-то ногтей по гладкой поверхности стола. Тишина стояла ещё и за счёт того, что в помещении находилось меньше людей, чем обычно.

Человек, которому был адресован вопрос, кинул на говорящего взгляд, полный презрения.

– Вы не могли бы разъяснять свои высказывания? Я, знаете ли, немного не понимаю, что Вы имеете в виду под этим выражением.

Тот человек, казалось, взорвался; его глаза зло сверкнули.

– Я только что Вам это разъяснял, – сказал он сквозь зубы. – А Вы не видите дальше своего носа. Мы уже считай проиграли. Наших ресурсов не хватит для победы на В****, на которую Вы так надеетесь.

– Вы паникёр. Сдаётся мне с Ваших слов, что Вы беспокоитесь о собственной шкуре.

– И это мне говорит человек, который, кроме собственного самолюбия, не хочет знать ничего.

– Я забочусь о благе и величии нашей страны, – сквозь зубы сказал тот, сильно выделяя согласные.

– И поэтому Вы медленно ведёте эту самую страну к уничтожению. Поймите Вы, наконец: стоит нам заключить мирный договор сейчас – и у нас действительно будут шансы на выживание.

– Вы несёте чушь… Как Вас ещё Ваши люди не пристрелили за такое вопиющее недоверие…

– Желающие были, но их, если честно, не много, – невозмутимо ответил тот.

Затем он тяжело вздохнул и несколько мгновений сидел молча, приложив руку к лицу. Потом сказал:

– Послушайте… Если объективные данные по нынешней обстановке на Вас не действуют… Скажите мне, на что Вы надеетесь?

Тот сверкнул глазами.

– На основной ресурс, который у нас есть.

– Да чёрт бы Вас побрал, Вам в голову не приходит, что и у врага этого ресурса предостаточно, и подготовка у них не менее великолепная, чем у наших людей, с чего Вы вообще думаете, что сражение на В**** будет решающим в нашу пользу? На какую такую victoriam ex machina Вы рассчитываете?

– Послушайте, Вы ведёте себя глупо. Что, разве не было ситуаций, когда обстановка казалась безвыходной? Люди шли до конца, и люди побеждали. Состояла бы Империя из таких, как Вы… да её бы вовсе уже не было!

– Как иронично, что в этом конкретном случае Империи не станет именно из-за таких, как Вы.

Оба на время замолчали – обоим стало понятно, что разговаривают они со стеной.

– Что ж, – сказал человек, выступавший за продолжение войны. – Если на этом дискуссия окончена, я бы предпочёл вернуться к своим обязанностям. Надеюсь, – он посмотрел на собеседника внимательно, – что Вы будете благоразумны. В противном случае…

– Ваши слова меня оскорбляют. Естественно, я сделаю всё, что в моих силах, для блага Империи. Однако у меня к Вам вопрос – неужели потеря стольких людей для Вас не является проблемой?

Тот насторожился.

– Вы это о чём?

– Да о том, что я не просто так тут сижу и распинаюсь перед Вами. Треть моих людей отказывается продолжать войну. Вы, конечно, можете отдать нас под трибунал, – усмехнулся тот, – но, боюсь, в сражении на В**** это Вам мало чем поможет.

На этих словах он встал, попрощался и собирался выйти. Его оппонент вскочил, положил руки на стол и заговорил быстро:

– Да Вы хоть понимаете, чем это всем нам грозит?!

Затем он подошёл ближе.

– Если мы выиграем в этой войне, у нас будет Галактическая Империя.

Он выждал момент. Лицо другого было непроницаемо. Тогда первый решил, видимо, что тот раздумывает, и продолжил:

– Поэтому если у нас есть хоть малейший шанс победить, то мы должны его использовать.

Дослушав, собеседник усмехнулся.

– Ваши мотивы мне ясны. И, знаете – они далеки от патриотизма и заботе о благе страны.

Сказав это, он покинул помещение.

***

Как часто – для того, чтобы расслабиться – Астэ представлял себе, что сделает с Гэретом потом, после освобождения народа Эа. Его воображение ярко вырисовывало каждый удар, который должен был обрушиться на высокомерного имперца. «Только перед этим, – думал Астэ, – его нужно будет подержать без еды несколько дней. Чтобы не было сил блокировать боль. А потом, когда будет молить о пощаде с собачьими глазами… высветлить волосы и ходить так с ним по улице».

Хотя в глубине души Астэ понимал, что вряд ли сделает и половину из этого.

А ещё Гэрет внешне так походил на человека из снов. Как-то раз Астэ признался в этом Этрэ. Тот только задумчиво посмотрел, а затем смущённо сказал:

– Но… разве они не все похожи?..

Сначала Астэ просто удивился, а затем от всей души рассмеялся.

– Ну конечно нет, Этрэ. Ну, в смысле, определённое сходство, разумеется, есть, но они все разные, как и мы.

Этрэ только беспомощно на него посмотрел.

Весь день, будучи одетым и перекрашенным в имперца, Астэ чувствовал себя как на иголках. Всё тело будто жгло. Ещё и та горечь, появившаяся в первый день в доме Гэрета, не покидала его ни на секунду. Радовало лишь то, что на его хозяина большинство поглядывало сочувственно… Однако находились и те, кто идею оценил. Для тех Гэрет заставлял Астэ говорить что-нибудь, и его речь на чистом имперском приводила всех в восторг: они хлопали в ладоши и смеялись… Со стороны это выглядело даже как-то трагично.

Идя ночью на очередную тренировку, Астэ почти что весь трясся. Он старался не смотреть на то и дело попадающие в поле зрения чёрные пряди. Он шёл, можно сказать, по инерции. Так надо было, вот он и шёл. В такие моменты, как этот, ему казалось, что всё бессмысленно, и что он вообще тут делает, такое посмешище среди всех этих людей.

К его величайшему удивлению, никто и не думал ничего говорить про его волосы. Точнее, думал или не думал – этого Астэ знать, в отличие от других, не мог. Напрасны были и его опасения быть неузнанным – никто и бровью не повёл.

К нему подошёл Лэнги.

– Слушай, Астэ, насчёт коллективных действий.

– А?

– Я тут понаблюдал за людьми и сделал вывод о том, что абсолютно все могут использовать небесный огонь5. Что ты думаешь по этому поводу?

Астэ, наверное, впервые в жизни округлил глаза.

– Подожди, подожди. Ты уверен, что все?

– Да, абсолютно, – сказал тот.

«И как это он всё время так уверенно что-либо заявляет…» – подумал Астэ.

– Я решил собрать немножечко статистики, – продолжил Лэнги, на время слегка отведя взгляд, – и она показывает, что от человека к человеку способности рознятся, но к небесному огню восприимчивы в разной степени все.

Астэ продолжал пялиться на собеседника круглыми глазами.

– И даже те, кто вроде бы как небесный огонь использовать не мог, позже этому научились, – закончил Лэнги.

«Когда, когда он всё это успел», – лихорадочно думал Астэ. Надо было что-то ответить, и он, кое-как оправившись от удивления, выдавил:

– Э-э…

Затем, встряхнувшись:

– Что ж, если это действительно так, то мы могли бы это использовать.

И потом добавил:

– Спасибо тебе, Лэнги. Огромное спасибо.

Тот посмотрел на Астэ своими большими, грустными, огненными глазами.

– Всё для нашей победы.

Именно с этого начала развиваться знаменитая техника ведения боя, так часто используемая народом Эа. Точнее, это даже не бой, а, скорее, просто уничтожение, без возможности для врага оказать сопротивление. Производится это молниеносно: несколько человек будто бы окружает объект – причём размеры и площадь могут значительно варьироваться – и разом направляют усилия в «середину». Объект сгорает мгновенно, не успев даже – если это люди – ничего осознать.

***

Поздний вечер, почти ночь. Небо цвета тёмного индиго. Спокойное небо. Тишина кругом мертвейшая – будто и нет никого здесь вовсе. Но вот на чёрном полотне показался небольшой космический корабль и быстро исчез из виду.

В столице Империи хоть и было более шумно, но гнетущая обстановка проникала всюду. На своеобразной застеклённой террасе высотного здания стояло два человека. Второй, только пришедший, находился чуть поодаль, и по его взгляду было видно, что его собеседник занимает куда более высокое положение. Гость держался холодно, лицо его не выражало ровным счётом ничего.

– Значит, мнение Второго Главнокомандующего неизменно? – быстро спросил он.

Другой посмотрел на него как бы сверху вниз, а затем усмехнулся:

– Точно так. Ни его мнение, ни мнение так называемых патриотов, составляющих большую часть.

Оба помолчали.

– Я пришёл просить Вас об одном одолжении, – сказал гость.

Его слова будто разрезали тишину; другой человек приподнял бровь. Его собеседник продолжил:

– Я прошу перевести меня на фронт.

Пока другой обрабатывал полученную информацию, он добавил:

– Мой заместитель по делам в лаборатории уже уведомлён. Я полагаю, что по старой дружбе имею шансы на согласие, – тут он даже сам удивился своей смелости.

Собеседник повернулся к нему и насмешливо-презрительно спросил:

– Вы что, один из этих?

– Нет, – быстро ответил тот. – Я довольно явно вижу очевидное поражение. Но, когда это случится, я буду там, со всеми.

На несколько мгновений снова повисла тишина. Затем другой человек ответил:

– Да дело Ваше, собственно. Пройдёте переподготовку и валяйте. Но, признаться, – он посмотрел тому в глаза, – мне Вас что-то сложно понять.

– Не обращайте внимания, – махнул рукой тот; затем улыбнулся – с каким-то облегчением – и продолжил. – Остаётся надеяться, что выживу. Тогда смогу потом наряду с Вами поднимать Империю из руин.

Другой только усмехнулся. Поняв, что разговор окончен, Гэрет сделал лёгкий поклон и вышел.

Глава 4. Долг требует жертв

Non sibi sed patriae 6

(Латинская поговорка)

Астэ очень, очень сильно старался скрыть свои чувства по поводу ухода Гэрета на войну. Ему даже казалось, что спина уже практически не болела.

Этрэ тоже радовался. Хозяева почти всех их собратьев покинули свои дома, и только Гэрет упорно оставался. Астэ и Этрэ всегда удивлялись, чем целыми днями заниматься начальнику по безопасности колонии, которая никому, кроме злополучных имперцев, не сдалась.

Ситуация накалялась с каждым днём, и вскоре на планете действительно не осталось ни одного из боеспособных имперцев.

Воодушевление Астэ, казалось, близко было к своей кульминации. Остальные тоже встрепенулись – теперь они могли быть куда спокойнее и выходить не только по ночам. Астэ частенько удивлялся их добросовестности. Они отрабатывали навыки до автоматизма, отдавая все свои силы. Формировалась настоящая армия – разумеется, по имперской модели, которая была перед глазами и которая доказала свою эффективность.

Астэ всё мучили два вопроса. Во-первых, он никак, никак не мог представить, чтобы люди, неспособные проявлять агрессию, использовали энергию для разрушения. Тем не менее это происходило буквально у него перед глазами. Хотя было что-то такое, что он заметил ещё с самого начала – они будто и не испытывали никаких эмоций; их глаза становились практически пустыми. Астэ, конечно, не видел имперцев во время боя, но почему-то был убеждён, что разница была колоссальной.

Ему ещё тогда не было известно, что существует несколько способов управления энергией, основные из которых – эмоциональный и рациональный. Зависит это сугубо от человека, от особенностей его психики. Несмотря на кажущуюся простоту первого способа, достичь совершенства с его помощью могут единицы: он по-настоящему выматывает и, что самое главное, требует гораздо больших усилий для сохранения концентрации. Рациональный же, хоть и предполагает огромную работы над собой, гораздо проще позволяет удерживать внимание во время непосредственных действий.

Однако, даже зная все эти способы, нельзя было понять, какой используют люди из народа Эа.

Второй вопрос, который не давал Астэ покоя, был связан с человеком из снов. Он всё ломал голову, почему Она так похожа на имперцев. Дело было ещё и в том, что те в последнее время будто бы резали ему глаза. Единственным желанием, когда он видел их на улице, было убрать их куда подальше – словом, попросту уничтожить. Астэ и самого пугало то, что его подсознание вело себя так, будто его народ уже победил.

Как-то он заговорил о своих снах с теми самыми людьми, которые в самом начале рассказали ему об их прошлом. Их доводы его по-настоящему поразили.

– Знаешь, Эйи, это даже удивительно, что ты сам не догадываешься. Мы же не единственная форма жизни; бывают и высшие.

– Но почему эта высшая, как вы говорите, форма жизни так похожа на низшую, на самую низшую из всех нижайших форм жизни в этой Вселенной!

Человек улыбнулся куда-то в сторону, вздохнул и сказал:

– Совершенства могут достичь все. Разумеется, делают это по-разному. Да, нетипично, что кто-то из имперцев пошёл именно по пути созидания, достигнув в конце статуса творца. Но это имеет место быть, и в конце уже давным-давно не важно, кем человек был в своих предыдущих обычных жизнях.

Астэ был поражён. Да, конечно, шла бы речь не о человеке из снов, он бы начал расспрашивать, что это за путь созидания и что обретается при статусе творца. Хотя ответы на эти вопросы он, естественно, подсознательно понимал. Но сейчас его заботило другое.

– То есть вы хотите сказать… что мне во снах… является… им-пе-рец?!

Человек посмотрел на него как-то беспомощно и будто бы с жалостью.

– Вы хотите сказать, – продолжил Астэ, начиная нервно улыбаться уголками рта, – что я выполняю приказы… им-пер-ца?!

Тут уже в глазах собеседника появилась тревога; он быстро подошёл к Астэ и взял его за руки.

– Пожалуйста, успокойся. То, что этот человек говорит тебе, что нам надо освободиться, уже свидетельствует о его чистой природе. Но и это ещё не всё, – он говорил быстро, смотря Астэ в глаза, будто гипнотизируя. – Ты ведь понимаешь, кто это, да?

Астэ смотрел прямо перед собой, пустым взглядом. Затем, будто автоматически, ответил:

– Мне Она всегда казалась божеством… – от потрясения он просто говорил, что чувствовал, не в силах даже смутиться.

– Ну а если Она божество, создатель, и если Её заботит освобождение нашего народа, то что это значит, Эйи? – человек встряхнул Астэ за плечи; в его глазах можно было уловить страх.

Астэ казалось, что он сейчас задохнётся; по телу разливалась слабость, а в ушах слегка гудело. Он проговорил, хватая воздух:

– Это значит, что Она…

Договорить он не успел: в глазах потемнело, и вот он уже провалился в чёрную бездну.

***

На Астэ смотрело множество сосредоточенных глаз. На какое-то мгновение он забыл, зачем здесь стоит; казалось, ещё чуть-чуть, и он совсем выветрится из тела.

«Это от нервов», – подумал Астэ и встряхнулся.

Вообще, он не слишком понимал, зачем делать совсем уж так, как имперцы. Но Лэнги сказал, что так будет лучше. «О тебе все знают, но некоторые тебя даже в глаза не видели», – говорил он.

– Я хочу начать с того, что я рад чувствовать себя одним из вас, – Астэ окинул всех взглядом и нервно облизнул губы. – И за всё это время, пока мы, угнетённые, но не сломленные, работали над собой во имя освобождения, я по-настоящему понял, что значит быть частью нашего народа, – он сделал паузу. – Ваша самоотверженность, ваша вера поражают. Не в пример имперцам, не понимающим ничего, кроме силы, и говорящим на языке доминирования, вы эмпатичны и разумны. Думаю, – он усмехнулся, – что всем удалось почувствовать эту разницу. И думаю, все испытали незнакомое до этих пор ощущение единства – а ведь до этого казалось, что его не может быть, правда? – он сделал ещё одну паузу. – Если честно, я… я вижу мало смысла в том, чтобы всё это говорить, потому что вы прекрасно всё чувствуете сами. Пожалуй, я могу сказать только одно. Наше дело правое – имперцы допустили серьёзную ошибку, и они за неё поплатятся. Сама природа создала нас свободными и дала нам всё для полноценного развития. И поэтому наш долг – вернуть себе независимость и обеспечить её следующим поколениям. Поэтому наш долг – поставить преступников на место. И пусть продолжит каждый из вас в первую очередь чувствовать себя частью целого; только так мы сможем победить. А если точнее, то у нас нет выбора.