Война, которой не будет?

– 

А мне вот тоненькие всегда больше нравились. Это что? Против природы?

– 

Да нет, все закономерно. По нынешним временам худую труднее подстрелить. Значит от такой потомства быстрее дождешься. Еще ты прав в том, что отвисший задок сексуальности не добавляет, а большая женская грудь больше на вымя смахивает. Силиконовые подкладки только на первый взгляд взор завораживают. А для нормальной жизни вряд ли годятся. Ну, всё, иди, гуляй….

– 

И все ж ты очень не в духе, раз друга гонишь.

– 

Сам ты гонишь, чего попало. Меня просто вопросы этих заколебали. – Чо за зверь у меня, да почему я с палочкой? Типа неужто у Рашей воевать больше некому, раз калек на спецзадания гонят. Строят из себя крутых вояк, а один признался, ни один америгос не сунется за пределы базы без прикрытия авиации. Смотрят на нас как на смертников. И расстарались то потому, что и им наш рейд тоже чем-то важен.

– 

А ты так хорошо их язык знаешь? Спокойно общаешься?

– 

Да плохо знаю, и еще хуже общаюсь. Не нравится мне их бар, который они сами назвали «Дрэб», то есть скучный.

Вот тут понимаешь, почему у нас зачастую поздравляют не только с наступающим праздником, но и с прошедшим. Еще не по душе то, как принимающая сторона лезет, ну с очень уж фальшивой улыбкой, все велкам да велкам

191

, а сами посматривают, как бы мы их вилки не скомуниздили, да тарелки не побили. Вот один, в обмен на кокарду, батарейки к плееру подогнал. Большой палец показывает, мол классные – «Дурасел». Невдамёк гаденышу, чо правильно надо говорить – дура села….

Окончательно загружает меня, наверное, что чувствуют они себя здесь хозяевами. А ведь и мой настоящий отец, где-то в этих краях свой «интернациональный долг» исполнял, америгосы же местным против него воевать помогали из-под тишка. Теперь вот сами вляпались по

самое нехочу. Н

ужны то мы им как союзники, пока моими да твоими руками жар загрести думают….

Да ты не журись. Дай я немного в прохладе посижу, Марфутку выгуляю. Иди, отдыхай. Когда еще так побалдеть придется.

И не спорь, – с калеками бесполезно спорить. Постулат непреложен, как и то, что слепой завсегда бреется лучше зрячего. Про увечных я давно, когда еще был молод, у антифашистского классика Ремарка вычитал. Тогда казалось, глупость какая-то, но вот ведь, видать не зря запомнилось….

Эх Пашка, Пашка, как тебя с Катюшей в эти берендеи занесло. Мне и Бате нормальной житухи уже не светит. А вас то как уберечь.

Не хотелось Александру объяснять другу недавно осенившую со страшной очевидностью догадку, на настоящее задание ушли те девять мужиков, а они, со своими навороченными малышками, только приманка, или отвлекающий маневр, если угодно. Короче бесплатная путёвка в один конец, без счастливого конца, зато с дармовой церемонией похорон. Не доведется знать, лежа послушать громкую духовую музыку в окружении притихшей родни. Назначили их банду где-то в верхах смертниками, только и пригодную отвлечь от настоящей группы. Что-то видать в сегодняшней жизни запуталось, как дурацкие провода к наушникам упомянутого плеера. Сплелось так само-собой, ни с какого конца не подступишся. Обидно когда приглашают на шашлык в качестве барана.

С другой стороны «Батя» в первый же день в армии просвятил: звено «малышек» тройка, поскольку первый суется незнамо в чью пасть, второй его прикрывает, а вот третий нужен, чтобы прожить еще чуток и успеть передать по рации нужные сведения в штаб. Но это нормально, поскольку вершится для дела. А вот, к примеру, знакомый байкер демонстрировал умение упавлять своим драндулётом без рук. Кому это интересно? Сейчас катается в инвалидной коляске, без ног и ни к каким демонстрациям не стремится в своей безысходности. Так что живи и радуйся преисполненный своей значимости…, пока.

Но опять же верно, что если думать о том, как всё безнадёжно хреново, то можно додуматься только до того, что всё безнадёжно хреново.

Вот бы оказаться бы сейчас где-то на самом краю света. Где нибудь на побережье дикого Охотского моря. Там, говорят, есть полузаброшенное сельцо Тауйск. Самое древнее селение края почему-то именующего себя колымским, хоть река Колыма течет в основном по Якутии и впадает в совсем другое море, иного океана. При царе там был казачий острог, церьковь и кабак. При советах построили погранзаставу, больницу, клуб и школу-интернат. Сейчас остался пограничный пост и доживает своё школа. Местное население, потомки орочей и ледяноглазых казаков, связанное со всем остальным миром только переправой на Яне во время приливов, живет рыбалкой да охотой на морзверя. И все мировые новости много мельче известия о начале нереста. Летом, по нужде, выползают из дому с опаской, так как обнаглевшие медведи шастают по скудным огородам. Зато рыбы! Раньше во время путины, черпали ее из реки вилами. И даже свой самый любимый фрукт – картошку, высаживают, как только сойдет снег, где-то в середине июня, на песчано-гравийную почву, щедро удобренную свежевыловленной селёдкой. А потом едят его (картофель), с красной рыбой: соленой, копченой, вяленой и даже натурально сырой, но промороженной (ООО строганинка да под водочку). Извиняюсь что взмечтнулось. Но это тут. А там о чем не помечтать бесконечно долгой зимой, в своих халупах занесенных снегом по самые крыши, когда из фруктов в погребе долго хранится только картошка….

– Так ведь картошка те не фрукт. – А чо тоды фрукт? – Ну, яблоко например. – Чушь собачья, пробовал я твоё яблоко с вяленой корюшкой. Це так себе фрукт!

А надоест разносторонность однообразия местной фауны и любая лягушка станет казаться царевной, захочется переспать с орочкой, то бутылка водки и местная красавица твоя, на пока не протрезвеет. Вот только ты еще за бутылкой направился, а всё селение знает – куда ты и для чего. Только ты к избраннице завалил, как следом её муж, пропавший с месяц назад на охоте. Нет, к тебе он не в претензии, а то, что с корешами, так это они унюхали водочный дух….

Нет уж, тоска это ж смееертная, а если смерть, то лучше за Родину. Пусть может и не узнает и не вспомнит. Не ты первый, не ты последний. Но раз ты есть, то кто-то много веков погибал за тебя. И если твоя гибель не напрасна, то кто-то будет жить после тебя. А что не вспомнит, так и ты многих ли помнишь? Человеческая жизьть коротка, глупа и безрассудна, и как бы не ценил ее, все одно гроша ломаного не стоит. А может и стоит-то только когда….

      Утро оказалось довольно пасмурным, но Екатерина, узнав, что у америгов оборудована душевая кабинка, пусть и под открытым небом, рыпнулась купаться. Это для вонючих мужиков, чем крепче аромат немытого тела, тем полезнее: – комары на уже на подлете дохнут. А от Бати сегодня такой выхлоп, даже пули, хоть и дуры, постараются его облететь подальше. И выглядит он сегодня как истинный патриот, – в цвета национального флага, – морда бледная до молочной белизны, нос синий, а глаза красные. Впрочем, за Батю, волноваться нет оснований – он всегда в форме. С тех пор как в военное училище поступил.

      Душевая кабинка-то конечно великолепная. Широченная. Пол со специальным пластиковым покрытием. На таком и не подскользнешся, даже если захочешь, и грязную воду не задерживает. Только вот по причине ее низких стен вид из нее великолепный, а значит и с ближайших высоток, слегка поросших кустарником, сама вся просматривается насквозь. Когда всем предложили помыться, Сашка отказался, обосновав нежелание самому мочиться, когда вот-вот пойдет дождь и тем, что будет хорошей голой мишенью для моджахедов. На реплику Павла о том, мол тут охрана никаких «духов» на пушечный выстрел не подпустит, только отмахнулся. Знаю, что славяне всегда перед боем в чистое облачались, но когда он еще этот бой. До него еще можно попытаться на себе из грязи дополнительный бронежилет вырастить.

Катьке не понять таких измышлений и потому, не раздумывая, разделась и залезла под чуть теплые, но зато тугие водяные струны. И тут краем глаза заметила, как Александр, не спеша поднимается на ближайшую возвышенность, – не иначе как подсматривать за ней. Первым желанием было громко возмутиться, но не орать же на весь лагерь. Что люди подумают? Хоть и людей-то поблизости нет – одни гегемонцы. Вот блин – правду говорят, что благородными в наше время могут быть только металлы.

Катя, отвернувшись, принялась нервно намыливаться. Ну и пусть себе подглядывает гад, – глазами отъимеет и носом спускнёт. Сволочь, подлец, паршивец, пакостник, негодяй, мерзавец, гад. Нет, гад уже был. Значит, гадёныш, мелкий и гадский. Вот гадство – чуть ноготь не сломала. Нет нельзя так психовать из-за какого-то сволоты – ну и пусть посмотрит, пусть паскудник издалека наслаждается моим голо систым телом. Чтоб его глаза бесстыжие лопнули. Не, глаза это слишком. Пусть всё видит гад. Лучше пускай ему руки-ноги потрывает. Вот тогда я попинаю его где только можно. Не, пинать такого, безпомощного слишком. Я его буду ласково гладить, вусмерть. Вот так. Вот так. Постепенно движения ее стали более чем плавными. То, что за ней подглядывают, оказывается, здорово возбуждает. Намыливая свою небольшую, но довольно таки красивую грудь, девушка ехидно подумала – Вот ведь бабы дуры, покупают за дорогие деньги дешевую бижутерию и носят на самом виду, а такую красоту, дарованную самой прирой, прячут подальше. Неожиданно для самой себя она вдруг почувствовала, как набухли и отвердели соски. Вода, с мягкой силой ударяя по клеточкам тела, в каждой находит свой отзыв, и каждая клеточка просит новых прикосновений. От поглаживания по ставшей столь шелковистой коже, все тело отзывалось такой сладкой истомой, того гляди пробегут судороги, а из приоткрывшихся губ вырвется стон. Да и между ног влажно, похоже, не только от стекающей воды. «Я наверное схожу с ума, еще немного и сама от себя забеременею». Чтоб стряхнуть с себя наваждение Катюша резко обернулась на того, кто своим вмешательством довел ее до этого состояния. Она не ожидала, что увидит его, «скорее всего сховался за кустиками словно пацан пускающий слюнки при виде титьки», но пусть поймает ее гневный взгляд. Пусть ему станет неловко, словно школяру, застуканному за подглядыванием в женской раздевалке. Но …, Шурка, вот ведь действительно сволочь! Сидел себе на камушке, на самом виду … спиной, и что-то увлеченно писал в свой пухлый блокнот.

Чуть позднее, кокетливо вытирая мокрые волосы, Катюша подошла к Сашке. – Ты, что роман пишешь? Взглянуть можно будет?

Александр, неохотно отрываясь от своей тетради, не совсем дружелюбно буркнул: – Оперу пишу. Нот не знаю, но опер разберется. Поняв, что ответ его уж больно груб, слегка помягче добавил: – Пока рано что-то обнародовать, – скелет один, потихоньку мясом мудрёных мыслей обрастет. Но где-то мышца уже прорисовалась, а где-то прыщ, который безжалостно надо будет удалить. Ты хочешь на почти голый скелет с неприличными фурункулами полюбоваться?… Больше не обращая на девушку внимания, боец уткнулся в свою писанину.

А той так хотелось, чтоб он задержал взгляд на её камуфлированной футболке, одетой на еще влажное голое тело, где так ясно проступают, с не схлынувшим еще возбуждением, соски крепкой груди. Эх, мужики – ну не конченные ли идиоты. Каждый мечтает заветный плод вкусить, а как это яблочко само в руки катится, так в стеснении глаза долу опускают. Как это маньяки насиловать умудряются? Ведь начни сама набрасываться на него, а еще лучше пригласи домой, где никто не помешает, так узришь только быстро удаляющийся силуэт. Ежели на каблуках, так и не догонишь.

Писал же несостоявшийся поэт поэму в прозе, насквозь проникнутую сознанием собственной обреченности в этом не мирном мире. Если бы кто-то сумел перевести его каракули на человеческий язык, то возможно прочел бы:

«К рождению мальчика родитель вряд ли имел какое-то отношение, поскольку почти два года кормил вшей в окопах империалистической войны. Мать, подзагулявшая в свое время с пленным австрияком, отнекаться конечно не могла. Но очень таки хотела. Поэтому и пыталась прервать нежелательную беременность подручными средствами. Но и смертельное количество «горилки», употребленное в пекле русской бани, с последующим купанием в студёном роднике и всякие отравные отвары, типа полыни со зверобоем сдобренные помётом летучих мышей, плоду не повредили. Напротив, вызвали у непрошенного младенца жгучий интерес к жизни вне чрева. Поэтому семи месяцев от зачатия раздался в грязном хлеву его первый крик, совпавший с историческим выстрелом «Авроры». Правда, некоторые историки утверждают, тамошний переворот был настолько мелкий, что и матросики толпами по улицам Питера не бегали и тем паче ни какие крейсера не стреляли. Но, у историков зачастую своя реальность. А у нас совсем другая история.

Местный попик был немало удивлён тем, что этакое чадо дожило до времени крещения. Согласно своим должностным обязанностям, он знавший недолгую историю приплода, прикрепил ему широко распространенное на Руси имя Пётр, что, как известно, означает древнееврейскую кликуху означающую булыжник. Причем, вот этот, постоянно орущий, не просто огалыш, а прям самородок какой-то. Но это дитя неразумное, чего с него взять. А вот его мать, мать его…. Впрочем, в истории известно немало таких случаев – вот и у девы, на Руси прозываемой Машей, подобный инцидент приключился за девять месяцев до нашего летоисчесления.

Законный отец, уставший от войны, заявился домой по весне. Первым делом солдат, демобилизованный только по собственной инициативе, хмуро выпил четверть (2,5 литра) самогонки. На второе, не твердой, но карающей рукой поколотил жену. А на десерт выкинул, опять разоравшегося не ко времени Петрушу, на подталый снежок двора. Малыш, для своего возраста был мелковат и лёгок, поэтому легко пережил свой первый полёт и приземление. А затем, избавившись от сковывающего движения рванья, изображающего пелёнки, умудрился заползти в будку к собачке Жульке. Та недавно безжалостно лишенная приплода, всю свою нерастраченную материнскую ласку отдала детенышу злых хозяев.

Немного позже батяня смилостивился над ублюдком, но всё ж всегда выделял среди многочисленного потомства тем, что отвешивал самые сладкие оплеухи и щедро выдавал сногсшибательные тумаки.

Во времена НЭПа умные люди на селе старались обзавестись скотом, заняться коммерцией или хоть на худой конец каким-либо кустарным ремеслом. Петькин глава семейства скотом был сам и не на худой конец. Он, если не был занят строганием потомства дома и там где хозяин дома временно отсутствовал, то всё что добывал в усердном ночном промысле, торопился превратить в горючие жидкости, те же в свою очередь надежно припрятать вовнутрь себя. Понятно, когда грянула коллективизация, и облаченному председательской властью бывшему кулаку Митричу, по разнарядке необходимо было кого-то срочно направить на рытьё канала имени товарища Сталина, то выбор пал на богатого сопливым потомством и пьяными выходками Петиного отца. А чтоб оный не вздумал когда-либо вернуться, правление постановило отправить бедолагу сразу со всем семейством. Все село с нескрываемой радостью тащило все самое когда-то почти ценное, чтоб раскулаченная голытьба достойно представила уходящий в прошлое эксплуататорский элемент.

Многие зэки, побывавшие на грандиозных стройках первых пятилеток, в корне пересмотрели своё отношение к советской власти. Ну, еще бы – старинная расейская пословица гласит: «Бьёт – значит любит». А уж эта власть лупит так крепко, что отвечать ей нелюбовью просто недостойно. Вот только Петечкин «ботинок» никак не хотел перековаться. Воровал даже у воров и спиртное умудрялся найти там, где за тысячу километров оным и не пахло. Однажды он даже умудрился умыкнуть именной «Маузер» у какой-то гулаговской шишки. Пистолет ему был ни к чему, но он слышал, что орден «Боевого красного знамени», пришпандоренный к кобуре, изготовлен из чистого серебра.

В Гулаге работали профессионалы, не чета нынешним. Уже через сутки оружие было найдено, естественно без ордена. Служака, нашедший пропажу, понимал, за столь скорое расследование его поощрят, но поскольку главная награда в нашедшемся наградном орудии утрачена, то наградить могут и расстрелом. Трясущимися руками опер тряс перед носом негодяя осиротевшей кобурой: – куда дел это дело? Лиходей, мучимый только похмельем, поскольку совесть, которой ни разу не пользовались, была девственно чиста, отворачивал рожу от увесистого предмета – куды, чо, когда? Я знаток чоли. Эта вона кода было, уж и проспаться успел. Вишь человек со сна. То бишь почти дерево. Помню, только как плавил чегой-то. А куда сплавил ужо и не вспомнить. Ты бы вашблагородь плеснул с твоей пляшки, а? Может чо и проясняет….

У чекиста, как говаривал «железный» Феликс Дзержинский, должны быть не только чистые руки, но иметься в наличии холодный ум и горячее сердце. Только НКВДшник все перепутал и выхватив этот самый злополучный «Маузер», немытыми руками, попытался пристрелить отродье. Вся семья Петькиного папани, находящаяся при апофеозе события, брызнула в разные стороны. Только нелюбимый отпрыск грудью защитил мнимого родителя, пугливо подставив под пули сутулую спину. Красный командир мстительно нажал на курок один раз, второй, третий. Вместо выстрелов раздавались лишь сухие щелчки. Удивленный оперуполномоченный заглянул в дуло этого, в общем-то почти безотказного оружия и тут грянул залп. Дальнейшее развитие событий оперу стало совсем неинтересно, а частицы его мозгов на потолке еще долго любовно засиживались благодарными мухами.

Петю и его батяню, как настоящих виновных в трагической гибели сотрудника органов, приговорили к расстрелу. Но для этого почему-то не шлёпнули банально в ближайшем овражке, а потащили за много километров в ближайшую столицу. В Петрозаводск – столицу недавно образованной Карело-Финской ССР. Почти под конец путешествия, обозленный тем, что в фанерном кунге автозака спиртного не добыть, отец решил задушить таки ублюдка, как действительного виновника всех несчастий. Но судьба, или кто-то ТАМ, кто уже почитай боле двадцати лет следил за сохранностью Пети, не сдавался. Полуторатонка вдруг взлетела в воздух, словно староутиное перышко, выбитое умелой рукой из слежавшейся подушки. Но полет ее, что уже естественно, был не долог и окончился падением на крышу. Петруха, только что смертельно придавленный телом папани, в момент приземления оказался сверху и всамделишное чудо спасло его от гибели, в отличии от всех кто имел несчастие находиться ближе чем за полста метров. Выбравшись наружу сквозь обломки кузова, Петр разглядел только удаляющийся самолет с черными крестами на крыльях. Так для него началась Отечественная война.

Только через пару-тройку дней измотанный молодой человек добрался до здания отделения наркомата внутренних дел, и в конец умотавшись объяснил тупому дежурному, что его везли именно сюда, для допроса и дальнейшей экзекуции. Понятно, в связи с событиями более крупного масштаба Петина история не нашла должного отклика в сердцах тамошних сотрудников, и его закрыли в подвале до лучших времен. Но лучшие времена Петрозаводским чекистам могли присниться не скоро и второго октября 1941 года из каземата подвала НКВД узника освободили вошедшие в город финские войска. Чухонцам объяснять что-то бесполезно, они даже слово Петрозаводск выговорить не могли и переименовали город в Ээнислинна. Пришлось Пете еще почти месяц пробираться по территории занятой врагом в блокированный Ленинград. Там, вот что значит вторая столица, долго объяснять ничего не пришлось. Уже перед вторым своим рассветом в городе трех революций, Петюшу с кучей других вражеских лазутчиков вывезли в ближайший лесок и поставили пред неглубокой канавой. Но, недаром говорится – «Враг не дремлет». Погода была нелетной только для самолетов. Тяжелые снаряды крупповских орудий прошелестели прямо над головой. Случилось некорые недошелестели. Короче, очухался и выбрался из полузаваленной траншеи слегка контуженный и поседевший, но даже не поцарапаный юноша только к раннему, по сезону, вечеру. Среди кучи фрагментов расстреливаемых и расстреливавших Петя выбрал один, стонущий и в командирской шинели. Его, т.е. руководителя неудавшегося аутодафе192, Петюня приволок почти бездыханного к месту основной службы. Только тут судьбой нашего не вполне героя заинтересовался настоящий специалист. Несколько дней и ночей он самолично, но при помощи товарищей и подручных средств подробно расспрашивал Петра. В конце концов, утомленный процедурой, но вдохновленный результатом отправил последнего на большую землю. Самолеты из Питера на Москву летали не регулярно, да и долетали далеко не все. Но тому, кто не раз летал без всяких аэропланов, и это приземление не доставило излишних неприятностей.

Москва, совсем недавно прямо с парада проводившая в последний, для многих защитников, путь, была все еще под угрозой падения, но уже думала о будущем. Там Петрушу для подстраховки еще многажды тестировали, даже один раз расстреляли, но слегка поверх головы. Петр не дрогнул, намочил штаны, но и глазом не моргнул. И вот после этого последнего экзамена, до будущего разведчика-диверссанта, наконец, довели суть миссии, на которую посылали уже многих, но выполнить мог только один.

Гитлер, гадюка, придумывал все свои каверзные планы, сидя на любимом ночном горшке. Никакая мистика настоящих большевиков, сильных марксистко-ленинской философией, не прошибет. Они не станут осенять себя крестным знаменем. Они разнесут ко всем чертям источник недосягаемого восприятию, будь то хоть неопознанный летающий объект, хоть храм божий. Вот и этот пресловутый ночник поручалось Петрухе взорвать. Уничтожить, можно даже и с хозяином…. »

Далее нацарапано так коряво, что с превеликим трудом можно разобрать отдельные фразы, как то: для подготовки агента провели ускренный курс шпионских премудростей. Один раз показали как надо минировать и вообще пользоваться взрывчаткой. Для второго раза не нашлось преподавателя, поскольку певый, где-то чего-то недосмотрел и рассмотреть самого можно было только в небрежно разбросанном виде. Петя, опять без травм, продемонстрировал врожденное стремление к непроизвольным полетам. Это послужило сигналом к научению профессионально десантироваться. Проведено с десяток прыжков с парашютом. Поскольку последние дефицит, то прыгать с десятимеровой вышки пришлось без оных. Так много прыжков не для значка удачливого десантника, а потому что согласно вышеперечисленного опыта, Петруша приземлялся прямо таки изящно, ну и посмотреть на это действо собиралось все больше и больше разных начальников. Важно! Несколько часов, несколько инструкторов тренировали самому непобедимому мировому единоборству – рассейскому мордобою (тьфу на всякий кунг-фу). И конечно, они же провели одно занятие по изучению вражеского языка. Но это-то просто и понятно. Академика Вавилова и прочих с заумными теориями по передаче генов мы не признавали, но поскольку знаем с какого семени проклюнулся Петруша, то язык, на котором балакал настоящий (теперь говорят биологический) папа, легко проявился в голове после правильно поставленных ударов….

Далее было что-то про сутулого эсэсовского офицера скрывающего что-то под мышкой, стропы которого тянулись следом. Этот штурммикрофюрер избил ночной дозор полевой жандармерии в пригороде Берлина. При этом произнес только одно слово на Deutsch – Schwein193, а остальное всё сыпал отборным расеским матом. Именно поэтому патруль решил, данный субъект направляется в гости к Штирлицу, и не стал связываться. Да и больно, когда один зверски избивает троих, за невинную попытку узнать, откуда господин офицер достал столь экзотическую папиросину «Беломорканала», слегка зажеванную при попытке заговорить по-немецки, но так и невыпущенную с крепких зубов за всё время попытки выяснения личности и последующей махаловки.

Но в Шуркином конспекте данный текст перечеркнут, поэтому не следует его принимать ко вниманию.

К сожалению, а может, наоборот, к счастью на этом записи Александра заканчиваются. Видимо тому стало не досуг. Если у Вас есть мысли по этому поводу, то будь ласка, допишите. Вот только не таким тяжелым и многословным слогом. Автор выдавил из себя подобное от осознания (повторюсь) собственной обреченности, но мы-то знаем, нас ожидает только светлое будущее….

4.

      Дождь редкость для этих мест и озабоченные тем, что выдвигаться нужно будет без поддержки с воздуха, союзники неохотно погрузили малышки в три грузовика. Четвертую установили в кузов освобожденного от тента «Хаммера». Пашка заняв в ней место, рассмеялся, – кому так еще повезет одновременно на двух машинах прокатиться. А что дождь несколько капель уронил, так это хорошая примета перед отправкой в дальнюю дорогу. Наконец двинулись с черепашьей скоростью. Впереди бронетранспортер, за ним грузовики, потом два внедорожника, один напичканный янки, другой с Пашкой, едва видимым из кресла своей МТСР-1404У.