скачать книгу бесплатно
– Лом, – виновато всхлипнула я, не в силах бороться со смехом, и сунула ему грелку. – Найден Лом! Ох, да как ты школу закончил, тебя же должны были задразнить насмерть!
Найденыш пожал плечами под одеялом.
– Как-то закончил. Но ничего, – искоса взглянув на меня, хмыкнул он, – ты, похоже, решила наверстать и задразнить-таки… чаю? Или чего-нибудь посерьезнее?
Хотен, по всей видимости, собирался отказаться и уйти. Но вместо меня ответил мой желудок, еще отлично помнивший, что такое «посерьезнее» в исполнении Найдена, и тот беззлобно рассмеялся:
– Понял, вопрос глупый. Подождите здесь пару минут, хорошо? Добегу до кухни, заодно грелку наполню.
Я виновато кивнула и, получив рекомендацию не разуваться ни в коем случае, уселась на вторую кровать: стул в комнате был всего один, металлический, холодный даже на вид. Хотен с сомнением покосился на него и остался стоять, прислонившись к стене и выжидательно склонив голову к плечу.
– Что? – неловко спросила я.
Хотен скрестил руки на груди. В его исполнении жест вышел чрезвычайно внушительным.
– И как ты не побоялась?
Уточнять, чего именно, я не стала. Парень с жутким шрамом и татуировкой – пусть не каторжной, но все-таки; словивший по голове, оставшийся без документов и денег… а я притащила его к себе домой. Выхаживать.
– Он был под присмотром. Я попросила Беримира. Да и… ну вот честно, ты бы смог бросить человека замерзать насмерть?
Хотен чуть прищурился и улыбнулся. Открыто и насмешливо. Теперь он гораздо больше напоминал парня, с которым я начинала встречаться, а не всегда собранного и настороженного ревизора третьего чина, – и я невольно улыбнулась в ответ.
– Я уже боюсь тебя оставлять, – сказал он. – После первой командировки обнаружил тебя в компании порядочников, второй раз – продавшейся на одиннадцать лет проектному бюро за климатический купол. А теперь – с собакой, автосанями и с бывшим, ночующим у тебя, чтобы присмотреть за вторым холостым мужчиной в доме.
– Велислава – не порядочник, – только и могла возразить я. – Она дочь капитана, но работает инженером-конструктором.
Про ночлег под одной крышей я ему не говорила ни слова. Но кто сомневался, что он обнаружит что-нибудь, указывающее на него?..
– А Беримир помолвлен, – понимающе кивнул Хотен. – Это не претензии. Я просто удивлен, как быстро все меняется.
Быстро?
– Когда мы начали встречаться, я еще даже институт не окончила, – напомнила я, чудом сдержав поток возражений. – Разумеется, я изменилась с тех пор. Как и ты…
Особенно ты.
Студента Верещагина никто не боялся. Он был балагуром, весельчаком и душой компании, и я страшно гордилась собой, когда привлекла его внимание. Только вот с первой своей практики Хотен вернулся с шумом и фанфарами, отправив на рудники заместительницу директора ПищКомба номер пять. Талантливым студентом заинтересовался Особый корпус… и на выпускника Верещагина уже поглядывали с опаской. Все знали, что он далеко пойдет. И наверняка потащит за собой свою зазнобу…
Что ж, за семь лет мы и впрямь ушли чертовски далеко от себя прежних.
– Эй, что за кислые рожи? – удивленно спросил Найден, появляясь в дверях.
В одной руке он нес заварочный чайник, во второй – внушительную сковороду, и одеяло ему приходилось придерживать подбородком, из-за чего удивление вышло несколько невнятным. К тому же сковорода немедленно пошла в психологическую атаку, распространяя запах жареной картошки и красного перца с кориандром, и рожи очень быстро превратились из кислых в заинтересованные. Даже Хотен чуть подался вперед, неотступно провожая Найдена взглядом.
– Тарелок нет, – покаялся гостеприимный хозяин и пристроил сковороду на письменный стол. – Не успел купить, а чужие брать… ну, рискнул бы разве что в женском общежитии, но никак не здесь. Не то чтобы ребята агрессивные, но…
– Становятся агрессивными, когда дело доходит до мытья посуды? – предположила я, тотчас вспомнив мужское общежитие института.
Хотен адресовал мне возмущенный взгляд. За ним грязной посуды не водилось даже во времена студенчества – но на фоне четырех этажей его сокурсников этот крохотный проблеск любви к чистоте и порядку терялся мгновенно, и впечатления от посещений у меня оставались крайне гнетущие.
– Нет, просто не моют, – пояснил Найден и снял со сковороды крышку.
После этого сомнения насчет еды при столь сомнительной сервировке перестали терзать даже Хотена. Не знаю, как у найденыша это выходило, но абсолютно все, приготовленное им, хотелось сожрать немедленно и в количестве.
– Я тебя из проектного бюро выдернул? – смущенно уточнил Найден, аккуратно складывая одеяло на своей кровати. Судя по комковатым очертаниям под толстым шерстяным свитером, грелку он уже привычно примотал к голому телу и теперь чувствовал себя гораздо лучше, что не могло не радовать.
– Нет, из дома, – отмахнулась я. – Лучше расскажи, как твоя работа. Если, конечно, отвлекаешь от еды не в надежде, что что-нибудь останется на завтра. Хотя это было бы чертовски наивно с твоей стороны.
Найденыш рассмеялся и сел поверх одеяла, чуть ссутулившись и положив расслабленные руки на колени. Я слегка напряглась, рассмотрев сбитые костяшки пальцев, но он привычно не позволил мне зацикливаться на этом.
– На завтра у меня по плану омлет с ветчиной, так что не терзайся тонкими намеками и ешь, – скомандовал найденыш. Бросил взгляд на Хотена и от воспоминаний о пустом холодильном ящике воздержался. – Работа… помнишь, я рассказывал про шахтера, который уложил своих конвоиров? Из-за которого меня и приняли в отделение? Угадаешь, кто это оказался? Ладно, жуй, не угадывай. Это был начальник второй смены. В общем, шиш меня теперь в шахту возьмут работать!
– А ты хотел перевестись в шахту? – с заметным недоумением на лице спросил Хотен, отвлекаясь от картошки. Ненадолго, впрочем.
– И сейчас хочу, – сознался Найден и чуть поморщился. – Все-таки работа рядового сотрудника в участке заключается в основном в мордобое и транспортировке упившихся работяг в КПЗ. Мягко говоря, не предел мечтаний. Но за своего начальника шахтеры меня порвать готовы, даром что он за решеткой стабильно оказывается раз в неделю и в последнюю субботу пил со мной на брудершафт, не выходя из камеры – тот еще экзерсис, скажу я вам… не смотри так, товарищ ревизор, в субботу у меня был выходной. Просто забежал в участок за форменной паркой, ее как раз доставили. Ну и задержался немного.
– То есть ты хочешь перевестись из транспортирующего в транспортируемые? – хмыкнул Хотен.
Найден задумчиво оглядел ревизора, загорелого, сытого, довольного и с уймой карьерных перспектив, которых никак не могло быть у шахтера. Но все-таки сдержался.
– Нет, хочу к ребятам со второго этажа, – по-прежнему дружелюбно сказал он. – Там все перерабатывающие. У них тепло.
Хотен приподнял брови и одобрительно кивнул найденышу.
А я так и не решилась спросить, что случилось с его напарником.
– А хороший парень, – с легким удивлением признал ревизор позднее, безапелляционно усаживаясь за руль автосаней. – Странно, что он здесь застрял. Его бы на Первое месторождение – с руками бы оторвали!
– Татуировка, – напомнила я, пристегиваясь.
– А, точно, – машинально кивнул Хотен. – Интересно, зачем он так с собой? И где словил такую красоту на полфизиономии?
Я недовольно покосилась на него, и ревизор поднял обе руки в интернациональном жесте:
– Сдаюсь. Понял, угомонился. Везти тебя домой?
А мне отчего-то вспоминался темный лед под головой, тяжелое безвольное тело и боль в спине. Первые попытки Тайки ходить, скуля и поджимая сбитые лапы. И словно в противовес – как меня встречали светом в окнах, горячим ужином и счастливым лаем.
– Везти нас домой, – малодушно постановила я. – Комиссия ведь переночует разок без товарища ревизора третьего чина?..
Хотен заговорщически подмигнул и резво вырулил на дорогу.
…Звонить с работы ему начали уже четверть часа спустя.
Глава 3. Shots in the dark
(англ.) выстрелы в темноту, наугад; попытка, догадка
Следующий день я посвятила тому, что у женщин скромно именуется «выходным».
Система автоуборки пола отлично справлялась с собачьей шерстью по углам и небольшими лужицами. Но вот вытирать пыль с мебели, менять постельное белье и раскладывать вещи по местам приходилось, увы, вручную – а моя замечательная работа почти весь последний месяц оставляла время разве что на сон и еду. Которой, кстати, дома тоже не было.
Правда, сантехнику я обнаружила на удивление в пристойном состоянии, как будто ей почти не пользовались. Хотя какое там «как будто»…
А вот стирки накопилось столько, что машинку пришлось загружать трижды, и неожиданно вернувшийся домой Хотен (всего-то шестой час, почему так рано?) застал меня в глубокой задумчивости над единственным сухим свитером. По-хорошему, его тоже следовало выстирать – но высохнет ли хоть что-нибудь до завтра?
– Снова серый? – хмыкнул ревизор, рассмотрев свитер.
– Еще есть темно-синий, черный и темно-фиолетовый, но он слишком тонкий, – машинально покаялась я. – И они все сушатся.
Хотен задумчиво осмотрел сушилку и диван, на котором я разложила по полотенцам шерстяные вещи, и героически воздержался от замечаний о том, как смотрится подобная цветовая гамма на бледной в синеву девице. Вот пока у меня были веснушки… но когда они еще появятся?
– А платья у тебя остались?
Я все-таки кинула серый свитер в кучу нестиранной одежды и с недоумением обернулась.
– Осталась пара. Но платья – это как-то немного не по погоде, не находишь?
– Надевай, – командным тоном сказал Хотен. – Я подгоню автосани к лестнице.
Видимо, на лице у меня отразилось все, что я думаю о соотношении «здравый смысл/красота», потому что ревизор снизошел до пояснений:
– К твоему сведению, радиус холодного пятна – всего четыре с половиной километра, – назидательно сообщил он. – А за его пределами – май-месяц и черемуха цветет. Могу я вывезти свою девушку на свидание в весну?
Сначала я напряглась: вчера радиус был на тридцать два метра меньше, но, видимо, ревизор просто округлил для краткости, – и смысл сказанного дошел до меня с некоторым опозданием.
– Я невыездная до сдачи проекта, – виновато призналась я. – Слишком высокий уровень допуска, чтобы мне позволяли свободно перемещаться.
Хотен снисходительно улыбнулся, помахав у меня перед носом темно-бордовыми корочками Особого корпуса, и я задумчиво умолкла. Встать на пути у ревизора не рискнет ни один пограничник. Если должностному лицу третьего чина приспичило увезти персонал под подпиской о невыезде, оно увезет. Кого угодно.
– А можно заодно Велиславу позвать?
Хотен страдальчески закатил глаза.
– Женщина, ты вообще помнишь, что такое «свидание»?
Осознав весь идиотизм своего вопроса, я подавилась нервным смешком.
– Я черемуху-то не помню, а ты тут про такие сложные вещи… – пробурчала я в свое оправдание и отправилась рыться в шкафу.
Судя по настроению, ревизор не столько хотел реабилитироваться за те шесть (семь?) месяцев, что мы не виделись, сколько мечтал вырваться из холода и сумрака Временного городка. Я еще отлично помнила, как давили на меня магические морозы в первые дни работы на месторождении и как любой выезд за пределы пятна – хоть бы и до защитных стен – превращался в маленькую сказку, поэтому без возражений влезла в первое попавшееся платье и вышла из дома.
Надетая поверх легкого летнего наряда «лисья» шуба заставила чувствовать себя куда менее уверенно, но приставать к Хотену с вопросами в духе: «А когда мы вернемся?» и «Успеем ли до ночного закрытия ворот?» я не стала. Вместо этого метнулась в дом и нацепила на запястье часы, чудом раскопав их в дальнем ящике комода.
За время моих сборов автосани, естественно, нагреться не успели, хотя ревизор включил печку на максимум, и до ближайшего перекрестка мы ехали под дружную зубную чечетку. Зато потом техника все-таки смилостивилась и задула в салон теплым воздухом, и Хотен стал добреть на глазах.
– Как работа? – рискнула спросить я на следующем перекрестке, где мы волей-неволей встали надолго, пропуская вереницу саней с рабочими, укутанными до полного сходства со стаей медведей и все равно жмущимися друг к другу, как пингвины в холода. – Был в шахте?
– В том, что от нее осталось, хочешь сказать? – хмыкнул Хотен. – Был. Скорректированный проект станции подключения – видел. Трассировку – нет.
– А проект трассировки и не выпущен еще, – смущенно призналась я и, видя, что ревизор готов свернуть обсуждение и на этом, коротко ткнула его кулаком в плечо. – Расскажи. Меня же завтра на работе припрут к стенке и учинят допрос!
Хотен с сомнением покосился на меня, будто решал, достойна ли я высочайшего доверия, и все-таки заговорил:
– Пока рано делать какие-либо выводы. Экспертиза месторождения еще не завершена, непонятно, из-за чего произошел прорыв. Кроме того, потребуется ремонт магистрального трубопровода от станции подключения до установки повышения давления. Все, кто пытался нелегально подключиться, мертвы – спросить и то не с кого, а если бы не Найден, еще и изо льда выпиливать пришлось бы идиотов, чтобы опознать…
– О мертвых либо хорошо, либо никак, – напомнила я ему.
Ревизор раздраженно дернул щекой, проводил взглядом сани с дрожащим зоопарком и стартанул, взметнув за нами снег столбом.
– Похоже, строительство магопровода так или иначе задержится еще на несколько недель, – сообщил он очевидное. – Но первопричину еще предстоит установить. И, Ратиш… давай о чем-нибудь другом. Я тебя полгода не видел, неужели нам нечего обсудить, кроме работы?
«Все-таки шесть месяцев», – машинально отметила я для себя и только потом смутилась.
– У меня здесь ничего, кроме работы, и нет, – сказала я. – А новости из дома только месячной давности. Ты их и так все знаешь.
Чрезмерно честное «кажется, нечего» я предпочла оставить при себе. И правильно сделала, как выяснилось.
Оказывается, я начала встречаться с Хотеном Верещагиным, потому что он умел превращать в увлекательную историю даже новость о покупке магпротеза колена для своей бабушки. А уж свой визит вежливости к моим родителям был способен изложить практически в стиле Найдена – только вместо грелки под свитером выступал отчет с солидным грифом, который ревизор забыл завезти на работу, но никак не мог оставить в машине…
– Как они? – с какой-то неуместной жадной тоской спросила я.
Хотен чуть пожал плечами.
– В порядке. Мама добыла первый урожай клубники, так что весь дом пахнет как ПищКомб в сладкие дни. Партия варенья обещает принять угрожающие масштабы, жди презентов. А твой папа уже предусмотрительно отнес знакомому стоматологу бутылку коньяка и пробную банку варенья… я попросил, чтобы и за меня словечко замолвил.
Я слабо улыбнулась.
Штильград уже казался далекой сказкой – о солнце и тепле, ласковом море и выгоревших до светло-серого цвета каменистых берегах; мой родной город не знал ни сильных штормов, ни бурь, там не было портов, а единственным способом добраться оставалась старая железная дорога через длинный тоннель, пробитый сквозь горную гряду. Малая площадь и сложные ветра над поселением исключали возможность добраться по воздуху, а неглубокий залив не позволял подплывать даже легким катерам.
Дорогу для автомобилей не стали прокладывать специально, и Штильград превратился в очередной закрытый город, самый безопасный в стране. Столицей считалась Горница, охраняющая железнодорожный тоннель и карабкающаяся на склоны Велийских гор; но правительство предпочитало жить и работать в Штильграде. А вот чтобы попасть туда, нужно было либо входить в состав дипломатической миссии, как моя мама, либо числиться среди обслуживающего персонала, как папа, либо родиться в Штильграде, как я.
Я старалась приезжать каждый раз, когда позволяло бюро. Но это бывало так редко!
А мама действительно устраивала из дома филиал ПищКомба каждый раз, когда подворачивалась возможность. Она была родом из голодной страны, лишенной и месторождений магии, и нормальных полей; после трех десятилетий спокойной жизни в Штильграде умом она отлично понимала, что необходимости в битком набитом соленьями и вареньями погребе нет – но без запасов ей становилось неспокойно, да и я обожала ее стряпню… А после моего отъезда папа как-то обронил, что за лишними банками теперь сбегается ребятня со всей улицы. О начале заготовительных работ и сообщать не нужно – запах клубники служит лучшим сигналом.
Когда-то я тоже прибегала на него. Давно…
– Не грусти, – ласково попросил Хотен и коснулся моего колена, не отводя взгляда от заснеженной дороги. – Хочешь, после окончания работ на месторождении вернемся домой вместе?
Реальность ворвалась в теплые воспоминания суровым морозом и приближающейся защитной стеной. По обе стороны от запертых ворот возвышались сторожевые башни, увенчанные высокими шапками снега.
Последний раз, когда я их видела, холодное пятно до них еще не добралось. Кажется, это было чертовски давно.
– Не уверена, что мне так быстро разрешат съездить в отпуск, – вздохнула я, поджав ногу. – Я отдыхала всего полгода назад, помнишь? А сегодня, я слышала, пришла заявка на проектные работы на Первом месторождении.
– А там что? – слегка нахмурился ревизор и полез во внутренний карман парки за удостоверением.
