скачать книгу бесплатно
– Это хорошо, очень хорошо, – с довольным видом проговорил Требаций и повернулся к Гераклеону:
– Распорядись, чтобы нам принесли вина.
Как только Гераклеон удалился, Мемнон подробно изложил свою беседу с Клодием, опустив только то, что касалось Ювентины.
– Отныне тебе придется неотлучно находиться при нашем публикане, – выслушав его, сказал Требаций. – Будешь главным посредником в этом деле.
– Я это понял, как только ты послал меня в Сицилию вместо Гая Цестия. Кстати, как он себя чувствует?
– Судя по всему, у него терциана[56 - Терцианой у римлян называлась лихорадка, приступы которой повторялись каждый третий день.].
В это время появилась молодая рабыня, поставившая на стол перед собеседниками два кубка с вином и блюдо с вареной бараниной, приправленной солеными маслинами.
– Ну, а что нового у заговорщиков? – сделав глоток из кубка, спросил Требаций.
Мемнон давно готов был к этому вопросу.
– В Сиракузах я встретился с Варием, – быстро заговорил он. – Из разговора с ним я понял, что восстание в Сицилии не только неизбежно – оно может вспыхнуть в самое ближайшее время. Будет ли оно успешным, зависит от многих обстоятельств. О том, какие выгоды сулит Новой Юнонии это восстание, я уже говорил тебе раньше и…
– Ты хлопочешь об оружии для заговорщиков, – прервал Требаций, бросив на Мемнона внимательный взгляд. – Скажи честно, зачем тебе все это? Ты потомок одного из знатных македонян, сражавшегося в армии Александра Великого и потом ставшего телохранителем Птолемея Лага[57 - Птолемей Лаг – ближайший соратник и полководец Александра Великого, ставший после его смерти царем Египта, основателем династии Птолемеев под именем Птолемея I Сотера.]. Что может быть общего у тебя с этими жалкими и презренными рабами? Или хочешь с их помощью отомстить римлянам за то, что тебе пришлось забавлять их на гладиаторской арене?
– Может быть, – сдержанно ответил Мемнон. – Но дело не в одной только мести.
– В чем же еще?
– Под Капуей я своими глазами видел, как доблестно сражались восставшие невольники и как позорно бежали от них римляне вместе со своим претором. Не так уж страшны эти покорители мира. Кимвры бьют их уже на протяжении многих лет. Варий говорит о роковом стечении событий, о неповторимой возможности захвата восставшими всей Сицилии, и мне все больше кажется, что в этом нет ничего невозможного.
– Рабы могут восстать, но победить – никогда.
– Но когда-то и сам ты, Требаций, участвовал в деле, которое с самого начала, как мне думается, было обречено на неудачу.
– Это было дело свободных, а не рабов, – надменно возразил Требаций. – Разве не бывало случаев, когда свободные граждане, подняв мятеж во имя демократии, изгоняли царей, тиранов и олигархов? А на что могут рассчитывать рабы, изменившие своим господам? Что они могут предложить свободным? Коммунистическое сообщество в духе Ямбула? Кто их поддержит? Разве можно переделать подлую и лицемерную человеческую породу? Кому захочется влачить жизнь почти что первобытных людей, отказавшись от мечты жить в довольстве и роскоши, в окружении послушных рабов? – презрительно спрашивал архипират.
– Я тоже думал об этом, – ответил Мемнон со вздохом, не желая вступать в спор. – Но что же остается тем, кто доведен до последней степени отчаяния и кому ненавистны узы рабства?
Он на минуту умолк, потом спросил:
– Известно ли тебе, что претор Сицилии обманул ожидания рабов, нарушив постановление сената о союзниках? Он объявил, что прекращает разбор всех дел, касающихся рабов.
– Вот как? – удивился Требаций. – Ты хочешь сказать, что претор отказался выполнить сенатское постановление? Клянусь Юпитером, это новость для меня!
– Я сам только позавчера узнал об этом.
Требаций на минуту задумался, потом заговорил:
– Когда мне сообщили об этом странном сенатусконсульте, то я подумал: «Вот железный аргумент против безумных голов в Сицилии, собирающихся поднять восстание! Кто пойдет за ними, если сам Рим подал рабам надежду на освобождение?». Теперь совсем другое дело. Варию следовало бы воспользоваться самонадеянным поступком претора и негодованием людей, которых постигло столь горькое разочарование.
– Он уже принял дельное и, по-моему, верное решение, – сказал Мемнон.
– Какое же?
– Он хочет увести как можно больше рабов из собравшихся в Сиракузах к священным источникам братьев Паликов и там связать их клятвами верности делу освобождения. Это превосходный замысел. Нет сомнения в том, что после этого мятежи рабов начнутся почти одновременно в разных местах. Варий обещает первым поднять знамя восстания. Если мы доставим ему оружие, я ручаюсь за успех. Ты сам знаешь об этом бесстрашном человеке, предводителе восстания во Фрегеллах. Несчастья только закалили его и…
– Но если заговор будет раскрыт и мятеж будет уничтожен в самом зародыше? – прервал собеседника Требаций. – Конечно же, римляне начнут следствие по этому делу и выяснят, что нити заговора ведут на Крит.
– Не узнаю тебя, трибун! – почти с негодованием воскликнул Мемнон. – Столько раз ты оказывался в ситуациях, казалось бы, совершенно безвыходных! Столько раз ты рисковал, участвуя в мятежах братьев Гракхов и в восстании Аристоника, а ныне хочешь получить ручательство самой Фортуны!
– Я избежал многих опасностей и остался цел потому, что был осторожен и предусмотрителен, – холодно отпарировал Требаций.
Он осушил до дна свой кубок и, поставив его на стол, сказал решительным тоном:
– Идем в Трогильскую гавань! Мне надо с глазу на глаз переговорить с Варием. Да и любопытно, право, взглянуть на этого неугомонного фрегеллийского квестора, который готовит новый мятеж против Рима. Найдешь и приведешь его ко мне…
Глава четвертая
«Амфитрита» в Трогильской гавани. – На кладбище у Ахродийских ворот. – Собрание в роще Паликов
Около полудня «Амфитрита» вышла из бухты Улисса и незадолго перед закатом бросила якорь в Трогильской гавани.
В тот день в гавани скопилось много судов, в том числе несколько двухпалубных кораблей, так что «Амфитрита» не привлекла к себе особенного внимания. Она мало походила на пиратский корабль. В то время либурны были распространены у мореходов, которые ценили их за легкость и быстрый ход.
Требаций, наварх Блазион и еще около двух десятков матросов воспользовались услугами подоспевших к «Амфитрите» в своих небольших челнах лодочников, которые за небольшую плату доставили их всех на берег.
Вместе с ними был Мемнон. Не теряя понапрасну времени, он нанял лодку с двумя гребцами и отправился на Племмирий. Он знал, что Варий обитает в поселке, снимая комнату в доме знакомого моряка.
По пути александриец велел гребцам остановиться в бухте Аретусы.
Поднявшись в гостиницу, он встретился там с Видацилием, застав его за ужином в летней трапезной.
Хозяин «Аретусы» сразу стал пенять ему, что он не предупредил его, перед тем как увести с собой Ювентину.
– Но как ты узнал, что это был я? – с веселым удивлением спросил Мемнон.
– Утром заходил Варий и сообщил мне, что ты вернулся… Из-за твоей красавицы мне могло непоздоровиться. Хорошо, что она исчезла перед появлением центуриона и солдат…
– Они обыскивали гостиницу?
– Еще как! Вместе с ними был Клодий, публикан, утверждавший, что в гостинице под видом свободной скрывается беглая рабыня. Представляешь, что мне пришлось пережить?
– Ты расстроен, но теперь никаких оснований для тревоги нет, – успокаивающим тоном сказал Мемнон. – К тому же, как хозяин заведения, ты не обязан знать, кем являются твои постояльцы, лишь бы платили…
– Так-то оно так, – сказал Видацилий и, помолчав немного, спросил: – Кстати, где она теперь?
– Ювентина? Я увез ее в Убежище.
– Правильно, – облегченно вздохнув, произнес Видацилий. – Нет места более надежного. Правду сказать, завидую я Гереннию. А тут живешь, как возле кратера Этны…
– У меня к тебе есть дело, – сказал Мемнон.
– Говори, я слушаю.
– Во-первых, я хотел бы купить у тебя Леену…
– Клянусь Сатурном! Зачем она тебе?
– Она нужна не мне, а Ювентине. Знаешь, они обе привязались друг к другу, пока Ювентина жила у тебя… Кроме того, я буду очень тебе признателен, если вместе с нею ты и Сирта, слугу Ювентины, переправишь в Убежище.
Видацилию явно не хотелось отпускать девушку.
– Видишь ли, – замявшись, сказал он. – Я тоже очень привык к ней. Ведь только этой немой и безграмотной девчушке я могу откровенно поведать что угодно, не боясь, что это станет известно кому-нибудь еще…
– Я предлагаю тебе за нее десять тысяч сестерциев.
– Десять тысяч! – воскликнул Видацилий, словно не поверив своим ушам.
– Теперь я состоятелен. Вот тебе в задаток пятьдесят золотых филиппиков. Монеты старые и немного потеряли в весе, но можешь не сомневаться в том, что здешние менялы дадут тебе за каждую из них по двадцать пять драхм. Остальные деньги получишь у менялы Евсевия. Немного позднее я оставлю у него часть денег, которые привез с Крита… Ты же знаешь, где находится его лавка?
– Да, конечно.
– Я напишу ему расписку, и он выдаст тебе по первому твоему требованию пять тысяч сестерциев…
Видацилий не смог устоять перед такими деньгами и дал слово переправить Леену и Сирта на виллу Геренния в течение ближайших двух или трех дней.
Когда Мемнон стал прощаться, Видацилий, вспомнив, сказал ему:
– Варий просил передать тебе, если ты появишься, не искать его на Племмирии, а идти к Ахрадийским воротам. Он сказал, что ты найдешь его на старом кладбище, прибавив еще, что тебе известно о его намерении совершить паломничество к святилищу божественных братьев Паликов…
– Благодарю, Видацилий! Пусть покровительствуют боги тебе и твоему заведению. Будь здоров!
– Прощай, Мемнон! Да помогут тебе все великие боги!..
Мемнон поспешил на берег бухты к ожидавшей его лодке.
– Теперь на Племмирий? – спросил его один из гребцов.
– Нет. Гребите в Большую гавань. Высадите меня у Предмостных ворот.
Оба гребца, дружно налегая на весла, вывели лодку из бухты. Обогнув южную оконечность острова, лодка пересекла Большую гавань и причалила к берегу Ахрадины почти у самой дамбы.
Мемнон расплатился с гребцами и, соскочив на берег, взбежал по каменным ступеням к Предмостным воротам.
* * *
Хотя всем пришлым рабам было уже ясно, что им больше нечего ждать в Сиракузах, они не торопились расходиться, словно еще на что-то надеялись. Большими и малыми группами они расположились вдоль большой дороги, начинавшейся от Ахрадийских ворот и ведущей в сторону города Акры, древней сиракузской колонии. В течение двух дней к ним присоединялись рабы, прибывавшие из самых отдаленных западных областей. Они подходили к городу, еще не зная, что напрасно проделали сотни стадиев долгого и трудного пути.
Часть рабов разместилась на большом старинном кладбище, находившемся у самых Ахрадийских ворот.
Мемнон пришел сюда в надежде отыскать Вария, но вскоре понял, что тот, скорее всего, уже отправился в Палику.
На кладбище было оживленно. То тут, то там группами собирались рабы и вели между собой разговоры на злободневную тему: о неожиданном для всех решении претора нарушить указ сената и о причинах его поступка. Кое-кто еще надеялся на то, что можно будет попытать счастья в Агригенте или в Тиндариде – центрах судебных округов, куда намеревался отправиться Нерва в ближайшие дни. Мемнон прислушивался к речам невольников, полным горечи и уныния.
Особенно роптали латиняне, самниты и прочие выходцы из Италии, кабальные рабы, проданные за неуплату долгов: они в первую очередь рассчитывали получить свободу от претора. Но преобладали грекоязычные сирийцы и уроженцы Малой Азии. Из числа сирийцев немало было участников восстания против царя Деметрия Никатора[58 - Деметрий II Никатор – царь Сирии. На протяжении всего своего правления (145—126 гг. до н. э.) вел непрестанную борьбу с различными узурпаторами в охваченной восстаниями стране, но в конце концов потерпел поражение и погиб.]. Эти вели себя развязно и открыто радовались, что претор отказался рассматривать дела рабов. Сами они не могли рассчитывать на освобождение как бывшие мятежники, выступившие против своего законного государя, союзника и друга римского народа.
Мемнон присел на старое и наполовину вросшее в землю надгробие, решив немного передохнуть и собраться с мыслями.
В это время несколько рабов, стоявших неподалеку от него, оживленно переговаривались между собой.
– А, и ты здесь, счастливый раб? С тех пор, как надел фригийский колпак, повеселел и пришел похвастать перед нами своим новым статусом. Что ж, поздравляю!
– Нашел чему завидовать! Не о такой свободе я мечтал! Пока нас всех вместе держат в старом римском лагере, а потом отправят на убой в Галлию. Вот прекрасная участь – пасть в сражении с германцами за величие и славу Рима!..
– Неплохо соображаешь! Минувшей осенью эти дикари уже изрубили в куски сто тысяч римлян…
– И еще изрубят, клянусь Зевсом Олимпийцем!..
– Лучше биться с римлянами, чем с кимврами, которые, быть может, освободят нас раньше, чем добрый и милостивый римский сенат!..
– Вон, поговори лучше с этим парнем, который сбежал прямо из питомника, потому что имел непривычную к ярму шею.
– Ради всех богов! Только не заставляйте меня вспоминать, что я пережил. Уже полгода прошло после побега, а я все еще чувствую зуд в тех местах, где носил оковы.
– А кто сказал, что только римлянам и их сенату решать, быть нам свободными или мучиться в рабстве? Разве тысячи кандальников и клейменых лбов не пользовались всеми благами свободы, поднявшись с оружием на своих господ тридцать лет назад?..
– Тише, приятель! Не так громко! Пригвоздят к кресту раньше, чем успеешь взяться за рогатину!..
В этот момент кто-то положил Мемнону руку на плечо.
Он обернулся и узнал загорелое и мужественное лицо сирийца Дамаскида, с которым Варий познакомил его в матросском притоне на Племмирии.
– Приветствую тебя, брат! – обрадовано воскликнул Мемнон. – Наконец-то! Не ожидал, что встречу сегодня кого-нибудь из знакомых.
– Да поможет тебе Зевс Урий, храбрый Мемнон! – сказал Дамаскид с подчеркнутым уважением.
Они обменялись рукопожатиями.
– Если ты ищешь Вария, – продолжал Дамаскид, – то его здесь нет. Сегодня на рассвете он отправился в Палики вместе с Афинионом. Сальвий и его товарищи ушли туда днем раньше…
– Насколько я понимаю, все эти толпы тоже должны последовать в Палику?
– Посмотрим… Трусливых здесь хватает, но есть и такие, что хоть сейчас готовы ринуться в бой. Многие опасаются, что по возвращении к господам их подвергнут порке за самовольную отлучку и тоже склоняются к тому, что лучше мятеж, чем плети и розги надсмотрщиков. Наши люди с самого рассвета рыскают повсюду, уговаривая всех идти в рощу братьев Паликов…
– Варий и Афинион пошли пешком?
– Да.
– Стало быть, завтра они уже будут на месте. Если я не ошибаюсь, до Палики около трехсот стадиев?
– Не меньше.
