По ту сторону времени

– Папу арестовали.

– Что? Когда это произошло?

– Вчера вечером. Его забрали прямо из офиса. Мне уже ночью, по факту, позвонил мистер Эдвардс, наш адвокат.

– И, в чем его обвиняют?

– Операции, связанные с торговлей наркотиками. Пока что, только подозрение. Его взяли под стражу. Мистер Эдвардс будет добиваться освобождения под залог.

– Не могу в это поверить.

Происходящее действительно не желало укладываться у Кэтрин в голове. Она вовсе не считала своего отца святым и никогда не исключала, что он ведёт, не совсем честный, но, по крайней мере, легальный, бизнес. Но подозрения в связях с наркотиками. Для такого должны быть веские основания.

– Ты уже с ним говорила?

– Сегодня собираюсь поехать. Поедешь со мной?

Миссис Уайт нервно прокручивала в руках стакан. Она была испугана и растеряна. Но сейчас, глядя на свою дочь, внешне предельно спокойную, она и сама успокаивалась.

– Да, конечно, поеду. Но, сначала, мы с тобой позавтракаем, и ты хоть немного отдохнёшь. Ты ничем не сможешь помочь папе, если доведёшь себя до нервного истощения.

Миссис Уайт впервые за сегодня слегка улыбнулась. Она мягко провела ладонью по щеке дочери, а в уголках глаз стали собираться слезы.

– Моя девочка. Ты так повзрослела.

– Мама, ну, перестань. Ты чего? – подсев к ней вплотную, с беспокойством спросила Кэтрин и крепко обняла ее. – Не плачь, ладно?

– Ладно. Не буду.

– А теперь, пошли завтракать. Ой, и ещё кое-что. – Кэтрин закусила губу, подбирая правильные слова. – Я знаю, что сейчас не лучшее время, но я тебя кое с кем познакомлю.

Миссис Уайт вопросительно на неё посмотрела:

– С кем же?

– Я тебе о нем не рассказывала. В общем, это долгая история. Я тебе обязательно расскажу ее полностью, а, пока что, просто познакомлю. Мама, он хороший, правда. Будь с ним помягче.

Миссис Уайт внимательно посмотрела на дочь, которая, вдруг, растеряла свою недавнюю уверенность, залилась краской смущения и не знала, куда деть свои руки от подступившего волнения.

– Ну пойдём знакомиться с этим кое с кем, в которого ты по уши влюблена.

Этим утром воздух в квартире Кэтрин был пропитан разными чувствами абсолютно противоположного характера: радость, безнадежность, забота, отчаяние. Но сейчас главной была неловкость, которую испытывали, по крайней мере, двое из присутствующих. Кэтрин, которая впервые знакомила парня с мамой, к тому же парня с подобной историей. И Крис, который со всеми остальными в этом времени, кроме Кэтрин разумеется, чувствовал себя предельно неуютно.

Вдобавок, Криса на покидало ощущение, будто он находится под микроскопом. Временами миссис Уайт смотрела на него долгим взглядом, молча и внимательно, но по большей части размышляла о чём-то своём, глядя в окно перед собой.

Закончив с завтраком, Кэтрин нарушила тишину, намеренно громко и фальшиво улыбчиво:

– Мама, ты пока можешь отдохнуть у меня в спальне, а я разбужу тебя через пару часов и вместе пойдём… к папе.

– Не думаю, что в этом есть необходимость. Мы прекрасно можем пойти и сейчас.

– Ещё очень рано и, к тому же, ты мне обещала, – сказала Кэтрин тоном, не терпящим возражений. – Поспи немного.

– И в кого ты такая упрямая?

– В тебя, мамочка.

Проводив миссис Уайт в спальню и взяв с неё обещание не думать о плохом и постараться заснуть, Кэтрин вернулась к Крису.

– Ты как? – мягко спросила она, подходя к нему сзади и положив руки на плечи.

– Я-то нормально. Так понимаю, что я ещё легко отделался, учитывая то, что мы, в основном молчали.

– Да, в любой другой ситуации ты бы не остался без подробного расспроса.

Крис развернулся на стуле, чтобы лучше видеть Кэтрин, как раз, чтобы заметить тень беспокойства, мелькнувшую в ее глазах.

– А ты как? Расскажешь, что произошло?

– Моего отца вчера вечером арестовали. Я не знаю подробностей, но его подозревают в связях с наркобизнесом.

Глаза Криса на миг расширились, а в голове мелькнули мысли о тайнах, которые он так и не раскрыл Кэтрин.

– Мне очень жаль, – только и смог сказать он. – Я могу чем-то помочь?

Кэтрин отрицательно помотала головой.

– Я сама не знаю, чем сейчас можно помочь и, что я могу сделать. Этим делом занимается наш адвокат. Мы сегодня с мамой как раз идём с ним на встречу. Во сколько ты возвращаешься обратно?

Крис сверился с прибором, который показывал 41% заряда.

– Примерно в 5 вечера. Успеете вернуться?

– Не знаю, но очень надеюсь, что да. Неизвестно, на сколько в этот раз ты пропадёшь.

– Но я же вернусь, я обещаю.

“По крайней мере это я могу обещать точно”, – подумал Крис, притянув Кэтрин к себе в крепком объятии. Ведь он знал – следующий сеанс – последний.

Среди повисшей тишины раздался второй за утро звонок в дверь. Кэтрин чуть вздрогнула в руках Криса от неожиданности.

– Ты ждёшь кто-то? – спросил Крис, выпуская ее из объятий.

– Не жду, но сегодня, пожалуй, день неожиданных посетителей, – ответила Кэтрин с тяжелым вздохом.

Это утро уже показало, что ранние, незапланированные визиты не сулят ничего хорошего.

– Это принесли письмо для Майка, – сказала Кэтрин, как только вернулась. – Мне до сих пор приносят его почту. Весь ящик завален его журналами.

Она бросила конверт на стол, аккурат перед Крисом, и, схватив телефон, начала набирать Майку сообщение, пока не забыла.

Крис опустил глаза на конверт и его взгляд зацепился за знакомую фамилию в поле получателя. Там значился Майк с фамилией Харрис собственной персоной.

– Ты думаешь, что Майк – это доктор Харрис из твоего времени? – уточнила Кэтрин в который раз после того, как Крис высказал ей своё предположение.

Вопрос был риторический, потому он лишь неопределённо пожал плечами, прежде чем ответить:

– Ты мне скажи. Я ведь о нем ничего не знаю: кто он такой, чем занимается, может ли он быть гениальным изобретателем машины времени? – с нескрываемым сарказмом, закончил Крис.

– Мы, вроде, решили вопрос с ревностью, разве нет? – спросила Кэтрин, выгнув бровь.

– Это не ревность, – фыркнул Крис и продолжил немного спокойнее, – просто его, вдруг, стало слишком много.

– Ты ведь даже не уверен, что это он!

– Но я и не уверен, что это не он! – парировал он в ответ.

– Совершенно бессмысленный спор получается. Я знаю, что я ничего не знаю, – заключила Кэтрин словами философа.

– Это пока, – отмахнулся от неё Крис.

– Даже, если это и он, мы все равно возвращаемся к вопросу “почему”.

– Из-за тебя, конечно.

– Но почему тогда он сам не вернулся? Зачем отправлять тебя?

– Согласованность времени, помнишь?

Как будто это было ответом на все их вопросы. Хотя, на самом деле и было. Независимо от того, насколько это укладывалось в голове.

– По-моему, мы ходим по кругу в этих рассуждениях.

– Это, как бы, и есть круг. Замкнутая петля времени.

– Да знаю я, – огрызнулась Кэтрин, – хоть и не до конца понимаю.

Она глубоко вздохнула, присаживаясь рядом с Крисом.

– Тебя совсем не пугает эта тотальная предопределенность? Просто, я, как подумаю, что каждый мой шаг уже был сделан и повлиял на будущее определённым образом, привёл его к одному-единственному исходу, у меня голова идёт кругом.

– Не думаю, что она такая уж и тотальная.

– Ты считаешь, что прошлое можно изменить?

– Да, если знать, что менять.

– А, как же согласованность времени?

– Если, например, менять незначительные детали, то глобальная картина от этого не измениться.

– Зачем тогда вообще что-то менять?

– Просто, потому что можешь, – пожал плечами Крис, вглядываясь в пейзаж за окном. – Или, чтобы изменить хоть что-то. Не всегда на все можно найти логичное объяснение.

– А ты бы хотел что-то изменить, будь у тебя возможность? – спросила Кэтрин так тихо, будто сама испугалась своего вопроса.

– Думаю, что у каждого есть такие моменты.

Он надолго замолчал.

Там, снаружи, завывал ветер, отчаянно терзая оконные стекла своими холодными порывами, пригибая, в попытках сломать, сухие ветки деревьев, растущих вдоль улицы.

В какой-то миг Крису подумалось, что только один ветер и волен над своей судьбой. В его власти подчинять другие жизни, ломать их и перекраивать себе в угоду. Так же и время. Оно не разбирает, что и с кем творит. Оно просто есть и ему все равно.

Ты можешь изменить песчинку, но это не поменяет океан.

“А, если знать, что ты все равно не сможешь ничего изменить, будешь ли ты пытаться?”

Ответ очевиден, казалось бы. Но только не тогда, когда тебе дают такую возможность. На этот случай всегда есть пресловутое “а вдруг”, которое разбивает любые рациональные убеждения. Можно назвать это слепой надеждой или верой в чудо. Но человеку нужно во что-то верить. Особенно, в трудные времена.

– В моей жизни было достаточно событий, которые я хотел бы изменить. Но, почти все они были следствием моего выбора.

Кэтрин внимательно посмотрела на его лицо, пытаясь понять, что такого могло произойти в жизни молодого парня, что натолкнуло его на подобные мысли.

– Не ошибается тот, кто ничего не делает, – подметила она, чтобы прервать текущий поток мыслей: Криса и своих собственных.

– Это не отменяет ущерб от совершенных ошибок.

– Я уже не рада, что спросила, – сказала Кэтрин неловко улыбнувшись.

Крис, наконец, повернулся к ней и посмотрел прямо в глаза, так пристально, что Кэтрин на доли секунды даже стало неудобно под этим взглядом.

– Если бы я мог, я бы сделал так, чтобы мама была здорова.

Кэтрин даже рот приоткрыла от такого неожиданного откровения, но сказать так ничего и не смогла.

– Была авария, несчастный случай. Ее спинной мозг оказался поврежден. Почти сразу она впала в кому. Нужно дорогостоящее лечение. Этот проект – шанс для меня заработать нужную сумму. Но, даже после этого, врачи не дают никаких гарантий.

– Мне так жаль, – Кэтрин взяла его за руку и сжала так крепко, как только смогла. – Ты делаешь все возможное.

– Да, – отрешенно согласился Крис. – Наверное. Только этого все равно не достаточно.

Кэтрин оставалось только промолчать в ответ. Тяжёлые мысли и неспособность помочь, лишали всякого энтузиазма. Этот день только начался, а его уже было слишком много, слишком тяжело, слишком лично и слишком по больному.

У каждого есть история, которую он не в силах изменить, как бы не хотел. Она может, на какое-то время, выбивать почву из-под ног, утаскивать на дно, лишать последней надежды. Но, сильные люди балансируют, выплывают, держаться изо всех возможных сил. Особенно, когда есть к кому возвращаться, будь то прошлое, настоящее или будущее. Несмотря на то, что самые дорогие люди находятся по разные стороны времени.

– Отец же приходил к тебе неделю назад? – спросила миссис Уайт.

Они с Кэтрин неспешно шли по парковой дорожке после встречи с адвокатом, которая не принесла желаемого облегчения. Вопрос об освобождении под залог был все ещё на рассмотрении, а дата первого слушания по делу уже была назначена.

– Да. А что, он тебе не говорил?

– На тот момент, об этом знали только ты и он.

– К чему такая секретность? – спросила Кэтрин в полнейшем недоумении. – Или это был не просто визит любящего папочки?

– Ты всегда была умницей, дочка, – сказала миссис Уайт ровным тоном.

От утренней истеричной растерянности не осталось и следа. Она стала лишь недолгой слабостью, на смену которой очень скоро пришла спокойная рассудительность, с долей хладнокровия.

– Где ты его застала?

– На кухне. Он пил кофе. И для меня заварил чашечку.

Кэтрин остановилась и взглянула на маму с недоверием собственной догадке:

–Ты же не хочешь сказать, что он что-то у меня спрятал?

– Это я, как раз, сказать и не хочу. А вот то, что он там что-то оставил – это факт.

– Так он виновен? – чересчур громко спросила Кэтрин, забыв о всякой осторожности.

– Ты ещё покричи об этом перед полицейским участком! – сурово осадила ее миссис Уайт. – Для твоего же блага, отец не посвящал тебя в дела, которые ведёт, – уже сдержаннее добавила она. – Впрочем, и мне известно не многим больше. По той же причине. К нашему счастью, у нас отличный адвокат и налаженные связи.

– Что ты такое говоришь? – Кэтрин просто не верила своим ушам. – Ты все это время знала?

– Я же сказала, что только в самых общих чертах. Мне этого было достаточно.

– И что же конкретно ты знаешь?

– Что, помимо инвестиций, у него есть и другой бизнес, который, по понятным причинам, ведётся под прикрытием.

– Это наркотики? – тихо уточнила Кэтрин, тяжело сглотнув неприятный ком в горле.

– Я не знаю, – больше походило на то, что миссис Уайт говорила правду, хотя в данных обстоятельствах Кэтрин уже ни в чем не могла быть уверенной.

Миссис Уайт взяла дочь за руку, останавливая ее и заставляя повернуться к себе.

– Что бы там ни было, он был и остаётся твоим отцом. А мы – его семьей. И мы поддержим его во всем.

Кэтрин легонько кивнула, но про себя совсем не была готова так быстро соглашаться с мамой. Та, в свою очередь, вполне удовлетворённая немым ответом дочери, отпустила ее руку и, как ни в чем не бывало, пошла вперёд, оставляя за собой ровную дорожку следов на свежевыпавшем снегу.

Кэтрин проводила ее долгим взглядом и смогла сдвинуться с места далеко на сразу. К горлу подступила тревога, которая сдавила его, словно тисками, мешая сказать хоть слово и думать рационально. Картина привычного мира, казалось, такого понятного, рушилась с каждым шагом вперёд, с каждым словом, с каждой пугающей мыслью. Хотелось расплакаться, так по-детски громко и навзрыд, от обиды и несправедливости, но Кэтрин позволила пролиться только одной слезинке, прежде чем впустить в легкие побольше морозного воздуха и догнать миссис Уайт уже на самом краю парка.

– Поехали к папе, дорогая, – сказала та, с мягкой улыбкой, заслышав приближение дочери. – Он будет рад тебя видеть.

Домой Кэтрин вернулась уже ближе к вечеру. Уставшая, не столько физически, сколько морально.

На встрече с отцом все больше говорила мама. Она же выдавила из себя тихое “Привет”, а остальное время рассматривала его. Он показался ей совершенно незнакомым, чужим человеком, к которому она не испытывала никаких эмоций. Резко улетучились злость и подростковая обида. Им на смену пришло безликое безразличие, когда уже не хотелось ни правды, ни понимания. Возможно, позже придёт желание во всем разобраться, принять для себя решение, как дальше к нему относиться. Но сейчас вместо эмоций была пустота.

Услышав щелчок замка и, последовавший за ним, тихий хлопок входной двери, Крис вышел в коридор. Кэтрин стояла спиной к нему и лицом, к уже закрытой, двери. До его слуха донеслось еле слышное клацание внутреннего замка: Кэтрин явно пыталась сделать больше оборотов, чем нужно. Крис окликнул ее и она, заметно вздрогнув, наконец, перестала возиться с замком и медленно обернулась. Ее лицо было бледным, лишенным малейших красок, глаза смотрели словно сквозь него, совершенно отсутствующим взглядом. Она выглядела потерянной и беспомощной. Запоздалые рыдания хлынули из неё неудержимым потоком и Крис, преодолев расстояние между ними, привлёк ее к себе. Ее тело тряслось мелкой дрожью, а дыхание стало рваным и хриплым.

Крис, без малейших возражений с ее стороны, отвёл ее в гостиную, усадил на диван, дал выпить стакан воды. После трёх глотков и пяти глубоких вдохов, Кэтрин немного успокоилась, но так и продолжала сидеть молча. Только придвинулась к Крису поближе и положила голову ему на плечо, находя в нем опору.

– Все так плохо, да? – наконец, спросил Крис.

– Я сейчас не хотела бы это обсуждать, прости. Это слишком сложно.

– Конечно, я понимаю. Не нужно извиняться. Если тебе что-нибудь нужно, ты только скажи.

Кэтрин резко подскочила с дивана, от внезапного озарения, и потащила Криса за собой, на ходу рассказывая:

– Вообще-то, ты можешь мне помочь. У тебя же ещё есть время?

Услышав его утвердительное “угу”, она продолжила:

– Мне нужно кое-что найти на кухне. Я не знаю, что это и где его искать. Но это будет явно выбиваться из привычного набора кухонных принадлежностей.

– Ты меня пугаешь.

Крис был озадачен такой внезапной сменой настроения и действий.

– Не бойся. Просто папочка перенёс свои секреты ко мне на кухню, – загадочно уточнила Кэтрин, а в ее глазах вспыхнул недобрый огонёк.

Толстенная папка с документами нашлась практически сразу в духовом шкафу. Учитывая частоту его использования, она рисковала пролежать там довольно долго. Даже при их беглом рассмотрении, от количества описываемых лиц и компаний путались мысли. На то, чтобы изучить все подробно, потребовался бы явно не один день, а, может, и не одна неделя. Через все бумаги красной нитью шло упоминание некоего продукта Х. Но ни о том, что он из себя представляет, ни о сфере его применения, сведений не было.

– Должно быть что-то ещё, – постоянно твердила Кэтрин, откладывая в сторону очередную бумажку. – Эти документы, безусловно, важны, но улика слабенькая. Похоже, отец принёс их сюда просто на всякий случай.

– Что-то я плохо соображаю, – сказал Крис, потирая переносицу. – Заварю себе кофе. Ты будешь?

Он оставил просмотр своей половины документов и прошёл к подвесному шкафчику, где стояла банка с кофе.

– А? Что? Кофе? Да, мне тоже завари, – на автомате ответила Кэтрин.

И тут ее осенило. Она щелкнула пальцами и, подлетев к Крису, громко сказала:

– Ну, конечно. Кофе. Тем утром он как раз заваривал мне кофе.

Крис не понял, чем вызвано ее ликование, поэтому уточнил:

– И что?

– А то, что после того дня я ещё ни разу не пила кофе дома. Вдруг в банке что-то спрятано?

Она бережно взяла банку из рук Криса и открутила крышку. Внутри она, почти до краев, была наполнена ароматным кофе. Покопавшись в ней пальцами, она сразу нащупала что-то гладкое и прохладное. Это оказалось металлическим футляром, по размеру не больше сигары.

Переглянувшись с Крисом, который во все глаза смотрел на находку, она раскрутила футляр. Содержимым оказалась прозрачная колба из плотного стекла, заполненная ярко-зеленой жидкостью.

– Что это такое? – недоуменно спросила Кэтрин, скорее у самой себя, но Крис ей ответил:

– Я знаю, что это.

Сигнал на его приборе начал отсчёт оставшейся ему минуты.

Кэтрин уловила резкое изменение его настроения, мягко провела ладонью по его щеке и, понизив голос до шепота, попросила:

– Расскажи мне.

– Пожалуйста, не спрашивай, откуда я знаю.

– Я не буду, – уверенно пообещала она.

Крис ответил, поколебавшись несколько секунд:

– Эта штука, – он даже поморщился при ее упоминании, – самый популярный наркотик моего времени.

Кэтрин чуть было не выронила колбу и уставилась на Криса, округлившимися от удивления и страха, глазами.

– Мне уже пора. Помни, что я люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю, – только и успела сказать она, прежде чем он исчез.

Секундой позже на полу ее кухни расплылось зелёное пятно.

Глава 18

Луч от фар проезжающей одинокой машины осветил кромешный мрак затихшего здания. Прошёл мягким светом сквозь оконные стекла, выхватывая очертания рабочих столов и кресел, высоких шкафов и навесных полок, кое-где отражаясь от зеркальных потолков. Путешествуя по пустым кабинетам, он не находил ни одной живой души в этот полуночный час. Пока не осветлил, заснувшего прямо за своим столом, доктора Харриса, который уже не первый вечер проводил на работе, за чтением записей в дневнике Кэтрин Уайт и просмотром отчета мыслей Кристиана Стара. Обычно, он мог увлечься настолько, что отвлечь его мог только яркий луч солнца, при неожиданно быстром наступлении утра. Но сегодня его внезапно одолел сон, что в последнее время, на фоне, уже ставшей хронической, бессонницы, было редкостью.

Однако, сон был недолгим и был прерван неосторожным лучом той самой одинокой машины, который, по ощущениям Харриса, буквально проник под веки, отразившись на сетчатке глаза.

В конце концов, Харрис проснулся, а вместе с ним очнулась, резким, неприятным приступом, головная боль. Также его частая спутница.

Он резко вскинул голову и сонно огляделся, потирая правую щеку, которую успел отлежать. Неяркое свечение лампы, установленной на ночной режим, отбрасывало желтоватый круг света на стол и, разложенные на нем, бумаги.

Поморщившись от стучащей в висках боли, Харрис поднялся и подошёл к окну. Фонари на улице давно погасли, машина, разбудившая его, уже скрылась за поворотом, а бледный полумесяц только что выглянул из-за сизых туч. Он устало потер переносицу, пока глаза привыкали к полутьме.

Это был долгий путь, длиной, без малого, в десять лет. Десять лет упорной работы, когда одна удача идёт за десятками провалов, маленький шаг стоит сотен миль галопом, каждый день, где есть удача и эти самые шаги, затмевает годы.

Харрис часто ловил себя на мысли, что прошедшее время – ничтожно мало, а затраченные силы – несоизмеримо больше. При этом, желание бросить задуманное на полпути не возникало ни разу.

Даже сейчас, когда он чувствовал себя на пять, а то и на все десять лет старше своего реального возраста, конечная цель, уже упорно маячившая на горизонте, как путеводная звезда, вела вперёд.

Харрис достал пачку сигарет из внутреннего кармана пиджака и закурил, выпуская кольца дыма прямо в оконное стекло. Эту пагубную привычку он приобрёл по дороге, вместе с головной болью и бессонницей. Курение для него стало универсальным средством, помогавшим, и сконцентрироваться на задаче, и отвлечься.

Необходимость засиживаться допоздна на работе пропала ещё с началом активный фазы проекта, но привычка осталась. Да и спешить домой ему было не к кому: у его единственного сына Брайана уже давно была своя жизнь. А мать Брайана умерла ещё много лет назад, когда тот был ещё младенцем. Харрис тогда очень тяжело переживал свою потерю и с головой ушёл в работу и воспитание сына. Его одиночество не было вынужденным, а стало результатом правильно расставленных приоритетов, по крайней мере, для него самого.

Сигарета превратилась в дымящуюся горстку пепла, а доктор Харрис вернулся в своё рабочее кресло. Бросив короткий взгляд на фотографию сына в стеклянной рамочке в правом углу стола, он пальцем поддел квадратик бумаги, закреплённый под внешней окантовкой рамки. Перевернув его изображением вверх, Харрис ещё долго смотрел на смеющихся и таких счастливых Кристиана Стара и Кэтрин Уайт из 2019го.

Городской парк, едва припорошенный свежим снегом, был особенно многолюден этой декабрьской субботой. Погода стояла солнечная и слегка морозная, что, безусловно, располагало к прогулкам. Детишки бегали наперегонки на коньках по большому катку, залитому в самом сердце парка. По широким аллеям, никуда не спеша и не замечая никого вокруг, прогуливались влюблённые парочки, крепко прижимаясь друг к другу.

Стройные ряды торговых палаток источали аппетитные ароматы жареных на гриле сосисок, сладких пончиков, присыпанных сахарной пудрой и пряного глинтвейна. За всем этим добром выстраивались целые очереди из желающих перекусить на свежем воздухе.

Казалось, что весь город съехался сегодня в парк, чтобы насладиться отличным выходным днём и окунуться в атмосферу стремительно приближающегося праздника.

Доктор Харрис выбрал для прогулок более отдаленную часть парка в направлении озера, в котором в летнее время плавали лебеди и декоративные уточки, а зимой его поверхность, в особо холодные дни, полностью затягивалась ледяной коркой.

– Прекрасная погода, не правда ли, Харрис?

Харрис обернулся на голос. В нескольких шагах от него стоял высокий мужчина в чёрном пальто, наглухо застегнутом на все пуговицы. Его истинный возраст выдавала лишь частая седина в волосах и, едва уловимая, затруднительность в движениях, пока он подходил ближе.

– Не ожидал Вас здесь встретить, мистер Уайт, – ответил Харрис, игнорируя, заданный для проформы, вопрос. – Чем обязан?

Харрис прекрасно понимал, что встреча совсем не была случайной. Во всем, что касалось мистера Уайта случайностей быть не могло. К тому же, его главное правило в бизнесе гласило: “Всегда самому разбираться в подробностях всех своих дел и проектов”. А к руководству этим проектом он всегда подходил с особой тщательностью.

– Ты не изменяешь себе, – усмехнувшись сквозь густую щетину бороды, сказал мистер Уайт, – как всегда, сразу к делу. – Вчера вечером вернулся Кристиан. И он узнал очень невыгодные подробности обо мне. Хотя, не должен был. Это может стать проблемой?

– Не думаю. Его голова сейчас забита Кэтрин.

– Но, тем не менее, он узнал “зеленку”. Похоже, я уделил недостаточно внимания этому парню. Но сегодня утром я навёл кое-какие справки.

– И, что же Вы узнали?