скачать книгу бесплатно
Депортация
Олег Айрашин
2046 год. В Европе один за другим взрываются ядерные реакторы российского дизайна. Планета застыла на пороге большой войны.Сотруднику секретной Академии метанаук – Александру Константинову – поручают разобраться с ядерными диверсиями. Никогда такого не было, чтобы мир спасал не супергерой, а обычный человек – и вот опять…В захватывающей антиутопии с элементами детектива читатели шутя, между делом узнают всю подноготную атомной энергетики. «Депортация» – четвёртая книга серии «Поперёк программы», но это самостоятельное произведение.Роман может понравиться поклонникам братьев Стругацких, Дмитрия Глуховского и Сергея Лукьяненко.
Олег Айрашин
Депортация
Все события и герои вымышлены, любые совпадения с реально живущими или жившими людьми случайны.
Пролог
Москва, Академия метанаук, первый сектор
29 мая 2046 года, вторник
Первой распяли Швецию, но лишь один человек заподозрил неладное.
– Не нравится мне эта скандинавская история, – вздохнул Ратников, осторожно раскручивая коньяк в пузатой рюмке. – Ох, не нравится…
Я понял его с полуслова.
– Чего уж хорошего… Радиационная авария седьмого уровня, выше некуда.
– Дело даже не в этом, Костя. – Ратников, сделав глоток, поставил рюмку на стол и пригладил пятернёй белоснежную шевелюру. – Атомная станция в Рингхальсе – не просто авария. И она не нравится мне.
Ударение он сделал на последнем слове.
Костя – не имя, а производное от моей фамилии – Константинов. Моё настоящее имя – Александр. А Ратникова я знаю давно, вместе учились лет восемьдесят назад. Тогда это была совсем другая страна. В то время девушки почему-то любили поэтов, учёных и космонавтов; все анекдоты были смешные, а ёлочные игрушки радовали не только глаз, но и сердце; спиртного имелось два главных вида – белое (так называли водку) и красное, причём стакан вина вызывал неукротимую радость.
И тогда, в шестидесятые, Анатолия по имени мы тоже не величали; «Белый» – иногда зову его так и сегодня. Наедине, конечно. А полвека спустя, в 2006-м, выяснилось, что Ратников – сотрудник Академии метанаук, секретной организации на окраине Москвы. Как и я сам. Нынче же мой земляк и однокашник вырос в Академии до начальника первого сектора, что отвечает за глобальную безопасность.
Как он сказал? Не нравится мне. Серьёзное заявление: речь-то идёт об аварии на атомной станции, не более.
– То есть ты сомневаешься…
– Да. – Ратников, поднявшись, не спеша прошёлся по кабинету. Обстановка тут почти спартанская: середину комнаты занимает большой овальный стол с тремя креслами; компьютер у дальней стены, в углу – сейф по соседству с внушительными, в человеческий рост, напольными часами. Скудную меблировку смягчает сервировочный столик с початой бутылкой коньяка, тарелкой с помидорами, кофейником и сахарницей.
За стеклом под ясным бирюзовым небом раскачиваются верхушки стройных сосен, хмельной их аромат дразнит ноздри. Обман, иллюзия… Откуда взяться лесу на глубине сорок метров? Да и окна быть никак не должно – в архирежимном-то помещении.
Интересно, для чего ему понадобился я, скромный литератор из пятого сектора?
– А в чём вопрос-то, Анатолий Борисович? В Чернобыле тоже неслабо бахнуло – но ведь справились.
– И снова ты не понял. – Он снова присел в кресло. – В Чернобыле, когда случилось, разобрались быстро, по-военному. И впредь подобного не допускали.
Вытащив из кармана сверкнувшую хромом зажигалку Zippo, Ратников поставил её на стол.
– А в Рингхальсе… м-м-м…всё идёт как-то неправильно. Месяц прошёл, а ничего не ясно. Ни черта! Вывод? Такое может повториться.
– Да ладно! – отмахнулся я. – В атомной энергетике риск тяжёлых аварий – десять в минус восьмой. Снаряд в одну воронку дважды не падает.
– Не скажи, всё зависит от плотности огня. – Приподняв рюмку, он рассматривал коньяк на просвет. – Риск – это теория. А я нутром… как бы точнее… словно торф под землёй горит. Снаружи лишь дымком пованивает; огонь ушёл вглубь, но рано или поздно рванёт наружу. Вон те Часы, – он кивнул в сторону сейфа. – Взгляни – узнаешь время до конца света.
Напольное изделие мрачными контурами вызывало в памяти Вавилонскую башню; ломаный гребень недостроя из чёрного дерева венчал круглый белый циферблат.
– Однако… Двадцать три часа двадцать семь минут – всего полчаса нам осталось. Но почему так? Ведь ядерное оружие ликвидировано; ну да, залежалось в странах Большой дюжины, арсеналы гарантированного ответа…
– Почему, спрашиваешь, – Ратников покачал головой. – Точного ответа мы не знаем. А насчёт Большой дюжины… А ну как опять сколотят внутри неё агрессивный блок, хотя бы из пяти государств? Дружить сворой против кого-то – древняя традиция человечества. А?
– Согласен. Только я не понял, для чего тебе эта штука? – Я кивнул на циферблат. – На Материке[1 - Материк – так в Академии метанаук называют внешний мир за её пределами.]
ведь Часы Судного дня тоже тикают… Подожди-ка! А там время другое; твои спешат, на целый час…
– Присмотрись, тут ещё есть отличие.
– А, понял. Секундная стрелка?
– Ну разумеется, – Ратников кивнул, и мы дружно опорожнили рюмки.
– И что это значит? – осведомился я.
– У нас, в Академии, искусственный интеллект даёт сверхточный прогноз глобальной опасности. Это Часы Войны, работают в режиме реального времени. Сейчас они замерли, но чую, что ненадолго.
Поднявшись из-за стола, он подошёл к часам и легко их коснулся.
– А Часы Судного дня, на Материке? – спросил я.
– Всего лишь символ. Стрелки там переводят один, реже два раза в год. Решение принимают эксперты – американские учёные-атомщики. А людям свойственно ошибаться. Такая вот ситуёвина.
Ратников опустился в кресло, которое просело под тяжестью мощного тела. Взяв с тарелки ярко-красный помидор, положил его на блюдце и, нарезав ломтиками, посыпал сахаром – в соответствии с вошедшей в привычку китайской традицией.
– Вернёмся к нашим баранам, – сказал он. – Знаешь, что ещё мне кажется?
– А, ну?
– Тут имеется связь. Рингхальс как-то связан с эликсиром бессмертия.
Да, на дворе 2046 год. Двенадцать лет прошло, как люди разделились на две неравные части. И меньшая часть нынче бессмертна[2 - Подробнее об этом – в третьей книге серии «Поперёк программы» – «Рай для грешников».]
.
– Думаешь, теракт? Но почему никто не взял ответственность?
– То-то и оно! – Ратников нацепил на вилку красный ломтик. – Боюсь, что это лишь начало. Грядёт что-то недоброе, и как раз по нашей части.
– Типун тебе на язык! Но глобальная угроза? Да, это по твоей части.
– И по твоей тоже, по атомной. – Он заглотил сочный кусочек. – Вернулся бы ты ко мне, в первый. Хотя бы на время.
– Зачем?
– По аварии расследование зависло, и кто-то должен сдвинуть его с мёртвой точки. Ты – тот кто нам нужен.
– Я согласен.
– Да? – Он потёр ладонь об ладонь. – Вот и отлично!
– Согласен, в аварии надо разобраться скорее. Но что ещё-то может случиться? Не двадцатый же век, всё под контролем. Да и некогда мне, пойми. Книгу заканчиваю, своих проблем по горло.
Вытащив из кармана миниатюрную шестигранную призму, пристроил её рядышком с Zippo. Пара сверкающих штучек смотрелась отлично.
– Это что?
– Флешка, – ответил я, – с моей рукописью.
– Зачем?
– Что – зачем? Рукопись? – не понял я.
– Флешка – зачем? Когда есть облако?
– Не верю я в эти облака. – Я переложил призмочку на ладонь. – К тому же как приятно – держать в руке десять тысяч витабаксов[3 - Витабаксы – мировая валюта высшей категории; эликсир бессмертия можно приобрести исключительно за витабаксы.].
– Подходец у тебя какой-то архаичный. И что там на сей раз?
– Близкая тема, кстати. «Занимательной радиацией» назвал. Месяца три – и готова будет конфетка.
– Это так важно? – спросил Ратников.
– Для меня – да. Слушай, не нравится мне наш разговор.
– Произнеся эти слова, граф с достоинством удалился[4 - Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Гадкие лебеди.].
– И правда, пойду-ка я, пожалуй.
И опять не оплошал Ратников – снова ответил цитатой.
– Иди, иди. Хорошая жена, хороший дом. Что ещё надо человеку, чтобы встретить старость? Тем более что её можно и отодвинуть.
– Не нуди, Анатолий Борисович. Ты-то у нас счастливчик. Четвёртый уровень в Академии, вечная жизнь по статусу положена. Да ведь не о себе только думаю, у Марианны моей запас витабаксов тоже не безмерный. Лишь на это и расчёт. – Я постучал флешкой по столу. – Радиация-то – ключом тема бьёт, после Рингхальса. Грех не ухватиться.
– Кнедлики, говоришь? – Ратников знал о моём влечении ко всему чешскому. – Налицо тлетворное влияние Запада.
– Я, может, только жить начинаю – на пенсию выхожу.
Он молчал – и мне стало совсем неуютно.
– Тогда предлагаю следующее… – Он вновь наполнил рюмки. – Если мои опасения подтвердятся… И станет ясно, что…
– Угроза человечеству? Тогда – пожалуйста.
– То есть числиться в резерве первого сектора ты согласен?
– Думаю, да. Надеюсь, ничего такого не случится, не те времена. Давай-ка, на посошок.
Странное дело – не было у меня в ту пору никаких мрачных предчувствий. Разве что одно странное предвестие…
Машину до аэропорта в тот раз я заказал старинную, с водителем. Не знаю, моя ли это особенность или так бывает у многих. Но если для меня что-то делает незнакомый человек – не так уж и важно, что именно: ремонтирует мои часы, колдует над причёской – иногда возникает ощущение лёгкого озноба; по спине бегут мурашки, и дрожь эта доставляет удовольствие.
Полный усатый мужчина покосился, когда я усаживался на заднее сиденье. Мы выехали на относительно пустынный участок, и тут меня охватила беспричинная, казалось бы, тревога. Скорее всего, проявилось обострённое чувство опасности – всё-таки в первом секторе я был не новичком.
Бросил взгляд в зеркало – и сразу уловил угрозу, исходившую от водителя. Вроде бы всё шло по правилам: он кивнул мне с профессионально-равнодушной улыбкой, но при этом… Впрочем, лучше пояснить.
Давным-давно, лет пятьдесят назад, встретился мне на «Дискавери» интересный ролик. Немолодой профессор нырял в воду с одиннадцатиметровой вышки. Причём нырял не в бассейн, а в ванну – всего-то втрое крупней стандартной. Для прыжка учёный использовал особый способ. С вышки он летел по наклонной – вниз и вперёд, чтобы растянуть момент торможения, а в воду вносился, выпятив грудь и с отведённой назад головой.
Здесь скрывалась какой-то секрет. По законам физики, падая с такой высоты, человек должен врезаться в дно ванны – покалечиться либо погибнуть. Но профессор всякий раз выходил из воды живым и невредимым. Чтобы раскрыть тайну, учёные исспользовали скоростную видеосъёмку. И при просмотре открылось удивительное зрелище. В момент удара о поверхность тело ныряльщика на какие-то миллисекунды расширялось, профессор выглядел Шварценеггером – словно горбуша обернулась на миг плоской камбалой.
Человеческий глаз уловить столь мимолётную метаморфозу не способен. Но в ходе специальной подготовки в Академии нас учили считывать подобные кратчайшие события, в том числе и микромимические изменения. Вот и с таксистом – приобретённые навыки помогли мне поймать его подколодный взгляд. Через зеркало заднего вида ко мне присматривался киллер.
Я даже испугаться не успел – палец уже касался тревожной кнопки, упрятанной в подлокотник. Водитель удивлённо вскинул брови, но я упредил вопрос:
– Остановите машину, пожалуйста.
– Не понял. Мы ещё не…
– А вам понимать и не нужно, – я старался говорить уверенно. – Тормозните, заказ я оплачу полностью.
– Хозяин – барин, – он выждал секунду-другую. Но и столько медлить простой водила права не имел.
Вот что это было? – до сих пор гадаю. Ведь если что – убийцу нашли бы непременно. А это карается жестоко – пожизненной депортацией в Большую зону.
Нельзя сказать, что этот случай сильно меня напугал: работая в первом секторе, мне доводилось бывать в серьёзных переделках.
Выйдя из машины, я проводил взглядом удаляющиеся огоньки и вызвал беспилот. Не успел убрать смартфон – чарующе запела скрипка. «Берлинский концерт» Владимира Косма. Марианна звонит, моя Маречка!
– Саша, здравствуй.
– Да, милая, рад тебя видеть. –Я кивнул экрану. – Ты сейчас где?
– Дома, на Урале. Дети снова умчались в экспедицию, в этот свой Эквадор.
– А…
– Машеньку оставили на меня. Как жаль, что дедушки с нами нет.
– И мне тоже жалко.
В последнее время с женой мы виделись нечасто: то книжные мои дела, то хлопоты с нашим заграничным домом. Встретимся, поживём недельку, потом снова разбежимся. Но это временно; вот закончу рукопись…
