скачать книгу бесплатно
– Вот именно. Здесь вот, – я махнул рукой в сторону окна, – мы потому, что чехи – люди интеллигентные. Не достают почём зря.
Я снова наполнил бокалы.
– Мишаня, а ты с чего это вдруг… Скажи, у тебя с Татьяной не ладится? А?
– Ладно, Палыч. Разберёмся, если что. Или не разберёмся. Сами.
Ага, то-то на него жор напал. Стресс заедает, не иначе.
– Ну, как знаешь. Может, немного прогуляемся? Покажу тебе наши владения.
– Давай. – Оглядев стол, он нехотя поднялся.
Мы вышли в парк. Июльское солнце с утра еще не жарило. Бредя под сенью цветущих лип, хотелось вдыхать и вдыхать их медовый аромат.
Мишаня долго молчал, что для него необычно, и вдруг спросил:
– А сам ты, Палыч, Америку вспоминаешь?
– Ещё бы! Хорошее было время.
– И все люди равные, можно сказать, ну, без эликсира этого.
– Согласен.
– И Танюха, хоть она и тогда выпендривалась. Но потом-то ведь пошла за меня. – Взгляд его остановился на листе шиповника.
– Глянь, бабочка. Да какая большая! Я слыхал, они живут неделю, не больше.
– Да, но время для них течёт иначе. Бабочки проживают полную жизнь, а люди им кажутся тормозными, как черепахи.
– Да, Палыч. Мне ведь уже шестьдесят пять. А ничего толком-то… Детей мы так и не захотели.
Подумалось: «мы» – это Татьяна.
– Мишаня, взгляни-ка ещё на эту бабочку. Пойми, ведь главное – не протяжённость жизни, а…
– Удовольствия?
– Не надо упрощать, мы же люди, а не животные или насекомые. Наполненность смыслом – вот что важно.
– Да какой смысл, Палыч! Ну сколько ещё мне осталось? Недолго буду ей глаза мозолить.
– Перестань! На самом деле тебе всего пятьдесят пять. Ведь социальную дозу выдали всем. Кроме отселенцев в Большой зоне, само собой.
– Ну да, бросили нам подачку. Маленькую розовую пилюльку. А что толку?
– Мишаня, ты получил дорогущий подарок – целых десять лет жизни! Чтобы разогнаться – вполне достаточно. Для тех, кто реально стремился.
– Ну да, наверное. Да вот у меня как-то не вышло. Как ни бился – всё зря. Но главное не это. Эх, проснуться бы – а мне только тридцать. Да хоть бы и сорок. Но просыпаюсь взаправду – и что? Жизнь кончается… А у других-то не так. Это несправедливо! Вот раньше… Жили ведь люди без эликсира чёртова.
– Стоп, я понял. Татьяна? У неё с эликсиром…
– Ну да, – перебил Мишаня. – Она-то поднялась.
– Должен тебя огорчить, дружище. Похоже, супруга тебя не любит.
– Это как это? – он резко остановился.
– Как сказал классик, тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит[7 - Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита].
– Ты это к чему, Палыч?
– Татьяна могла бы и поумерить обороты. Это я про биохрон[8 - Биохрон-индекс, БХИ (в просторечии – биохрон) – коэффициент, отражающий темпы старения организма. При естественном старении и отсутствии факторов риска биохрон равен единице. При БХИ, равном двум, старение замедляется в два раза, при десяти – соответственно в десять. Факторы риска (стрессы, вредные привычки и другие) приводят к агрессивному старению. При этом биохрон может оказаться и меньше единицы. Ожидаемая продолжительность жизни связана с БХИ сложной формулой. Имеет значение не только доза эликсира бессмертия, но и возраст начала приёма препарата, факторы риска или, наоборот, плюсующие факторы.]
.
– Ты чо?! Для женщины возраст, ну, сам понимаешь. Поумерить, как же! Это же типа самоубийства, бляха-муха.
– Огорчу тебя ещё разок. Ты её тоже не любишь.
Мишаня вопросительно смотрел на меня. За разговорами мы не заметили, как приблизились к маленькому морю.
– Кабы любил, мог и усилить свои амбиции.
– Да ну тебя! Я и так чего ни пробовал. Хоть кол об стену теши – всё херня получается.
– Мишаня, взгляни-ка. Это наше море.
– Ни хера себе! А ты, Палыч, крутой! Ты реально крут!
– Это запросто.
– У меня тоже мыслишка есть. И я хочу что-нибудь этакое, – он кивнул на «море».
– Вот что, Мишаня. Разговор у нас пошёл серьёзный, давай-ка за стол вернёмся. Кстати, пивко тоже имеется.
– Лучше бы его совсем не было.
– Пива?!
– Да эликсира этого! Вот раньше… Эх!
Достав из холодильника и откупорив пару бутылок чешского, я разлил по кружкам.
– Да, Палыч, не слабо ты устроился. – Мишаня залпом ополовинил свою порцию. – И я так хочу. Здесь и лето длиньше, что и говорить. А на Урале-то, сам знаешь, погода безмозглая.
– Хм…
– Думаешь, у меня денег не хватит? Не сейчас, конечно…
– Ты уж извини. Не хочу сыпать соль на рану, но дело не только в деньгах. Я кое-что узнал, когда оформлял вот это всё.
– Ты о чём, Палыч?
– В общем, в Моравию пускают не каждого, и главное тут даже не финансы.
– А тогда что?
– Биохрон. Прости, Мишаня, тут такое дело…
– Ага! А то начнут подыхать – похороны, то-сё. Весь кайф обломают.
– Да нет же, ты не так понял. Просто… Ну, чтобы менталитет у жителей близкий был. Типа клуба по интересам.
– Да, Палыч, непростой ты человек… – сделав глоток, он облизал губы. – Чуть не сорок лет тебя знаю, а почти не стареешь. Вот у самого-то биохрон сколько?
– Какой бестактный вопрос.
– Да ладно! Мы же свои, никому не скажу.
– Ну, около трёх.
– Ого! И всё равно не сходится, уж больно молодо выглядишь.
Не дурак Мишаня, заметил таки. Но про Академию и хронокредиты говорить я не вправе. Тут высший гриф секретности – «Абсолютно сугубо».
– Как это у тебя получается, а, Палыч? Да и на тройку выйти – это же суметь надо.
– Слушай, что мы всё обо мне? А у Татьяны твоей, прости за нескромность, сколько? Колись, я же свой!
Мишаня помрачнел.
– Два у неё, с хвостиком. У моей у Танечки биохрончик – двоечка.
– А у тебя…
– Ну дак обнулился я, Палыч. Единица, тютелька в тютельку. Такие вот дела. И по всему выходит, что не пара мы с ней. Она – на ярмарку, а я с ярмарки.
– Почему? Столько лет вместе…
– Где там… Я умру раньше, чем она состарится. Знаешь, кто я для неё теперь? Как та бабочка…
– А тебе-то кто мешает? Ведь сейчас уйма возможностей!
– Не для всех, Палыч. Как и твоя Моравия – не каждому.
– Ты говорил, мыслишка имеется какая-то?
– Ну, я чего к тебе и пришёл-то… – он замялся. – Посоветоваться хотел, как прежде. Ты же для нас, Палыч, вроде учителя, после Америки-то.
– Не подлизывайся. Давай, выкладывай!
– Тут без бутылки не разберёшься. Ну и где твоя водка?
Я достал из холодильника бутылку «Державы», затем – тарелку с белыми колечками репчатого лука поверх нарезанной жирной селёдки. И ещё пару тарелок – с пупырчатыми солёными огурчиками и бутербродами с чёрной икрой; а вдобавок – пиалу с квашеной капустой.
Пока я разливал по рюмкам, Мишаня обвёл взглядом стол – и замер.
– Ах, да! – Я извлёк из хлебницы «Бородинский»: ещё вчера эту буханочку испекли в России.
– Поехали!
Тонко звякнул хрусталь. Мишаня осушил рюмку и, занюхав «Бородинским», смачно закусил огурцом.
– Палыч, я расскажу, но сперва ты со мной поделиться должен.
– Селёдкой?
– Не, ты же понял. Сам-то как поднялся? Особнячок вот, лес, парк, море – своё, личное. Это же какие деньжищи надо, а?
– Так ведь кредит, ипотека.
– Ипотека? А вот я задумал как-то одно дельце, ну, чтобы сам, без Танюхи. Короче, пошёл в банк за кредитом. Так меня сходу завернули. Ты прикинь, Палыч, сказали, нужно обеспечение какое-то. Нет, ну а ты-то как?..
– Подожди-ка минуту.
Встав из-за стола, я прошёл в кабинет. Где же она, первая моя книжка? Вот, на полочке. И флешка-призмочка – новая рукопись, наша надежда, наше будущее.
Когда я вернулся, Мишаня совсем не скучал: «Евровести» вещали вовсю.
– Подожди, Палыч, давай посмотрим! Тут интересно…
Знакомая картина: реакторный блок с выдранными внутренностями. Рядом копошатся пять-шесть человек в оранжевых комбинезонах с примелькавшимся логотипом.
«Это пугающее слово – муэртисты, – поясняет диктор, – вовсе не означает, что они смертники. Эти отважные парни – члены партии муэрте. Главным образом из них и формируются отряды ликвидаторов».
К разрушенному блоку приближаются два вертолёта. А ближе к земле, точно между могучими вертушками, проплывает огромный, с трёхэтажный дом, полупрозрачный голубой куб.
«Здесь, в Рингхальсе, – продолжает диктор, – европейские учёные и инженеры осваивают новые технологии локализации аварий. Бетонный саркофаг уже не понадобился; его с успехом заменит быстровозводимое укрытие из удивительного материала – термостойкого аэрогеля».
Воздушно-голубой куб уже разместился на земле.
«Вот из таких аэрогелевых мегаблоков возводят современный саркофаг. Материал прочный и лёгкий, не намного тяжелее воздуха. Кстати, аэрогель воздух не пропускает. Мало того, этот материал способен улавливать огромное количество радиоактивной пыли и газов. Идеальный строительный материал…»
Теперь взору является город. По улице ползёт тягач с голубым цилиндром, лежащим поперёк платформы.
«Аэрогель применяют и в виде ленты, способной очищать радиоактивную территорию».
