сама виновата

Агата Богатая

сама виновата

триггер

В последнее время меня триггерят новости о каких-то происшествиях, связанных с домашним насилием. Задавая вопрос почему, мне приходит на ум только один ответ – я сама прошла через личный ад.

Но, странное дело, мою историю память превратила в капсулу, к которой долгое время у меня не было желания прикасаться. Нет, я ходила к психологам и к психотерапевтам. Наверное, они мне помогли справиться с мучительными воспоминаниями и не винить в произошедшем саму себя.

И все же. Те события в одном из отрезков жизни запечатались в моем сознании навсегда. Хотя мне, разумеется, советовали забыть о кошмаре. Но ужас нашего существования состоит в том, что память хранит все.

Для чего? Имея такой опыт, нормальный человек, вряд ли снова будет искать таких же болезненных ощущений. Как показывает статистика, жертвы, пережив однажды насилие, как ни странно, опять оказываются в странных мучительных отношениях, словно не видят никакого другого сценария своей жизни и не способны выйти из замкнутого круга.

Есть ли из этого выход, спрашиваю саму себя я? Может ли жертва, попавшая в лапы к тирану, выбраться из западни? Что нужно сделать, чтобы тебя не били? И нужно ли вообще что-то делать, ведь такая постановка вопроса априори звучит парадоксально и нелепо?

Человека нельзя бить ни при каких обстоятельствах, это очевидно. Но почему тогда бьют и бьют самые близкие люди? И те, которых мы паталогически любим, кому отдаем все свое сердце? Почему?

Все эти вопросы задавала самой себе я тогда, когда оказалась в капкане трагедии и продолжаю задавать сейчас, хотя в моей жизни на данный момент нет ни одного повода, чтобы размышлять о насилии.

Но что тогда заставляет меня снова и снова возвращаться в тот день и тот час, когда все это произошло? Зачем мне это? И есть ли в этом анализе прок и ценность? Не для меня, но хотя бы для других жертв, которые именно сейчас находятся в том же состоянии, в котором пребывала когда-то я?

Есть ли в этом моя вина, которая долгое время съедала меня изнутри, и которая до сих пор заявляет о себе временами в виде мучительной рефлексии на резонансные преступления, связанные с садизмом?

Мне хочется снова систематизировать и проанализировать природу этого явления в сегодняшнем времени, когда прошло много лет, и мои раны от боли и унижения частично затянулись.

Но продолжают ныть, если к ним прикасаться. Как это было?

природа насилия

– Эви. – Задаю я вопрос своей помощнице, которая по совсметительству еще и шаманка. – Почему мне хочется вспомнить ЭТУ историю? Есть ли в моем желании некоторая ненормальность?

– А ты у себя спроси. – Отвечает она серьезно.

– Нет никаких ответов. – Вру ей я.

И по инерции смотрю в окно. Там бирюзовое небо в розоватых разводах. Изумительное сочетание цветов, которое меня завораживает. На этом полотне отчетливо вырисывываются тоненькие веточки берез и летающие черные птицы. И купола Храма, звуки колока которого доносятся до моих ушей.

Мы ,по обыкновению, проснулись очень рано. Эви ночевала в нашей квартире, чтобы не возвращаться в тайгу. Ее дом очень далеко от города. Это неудобно, когда погода портится. А она испортилась прямо перед Новым годом.

Дождь и слякоть. Это удивительно. Снег с его покровами мне нравится больше. И кажется, что белые покрывала все прячут и все исправляют. Чистота. Но сегодня кругом грязь и лужи, которые зима пытается снова заморозить. Голодедица.

Рядом мельтешит моя кошка Принцесса. Она мечтает выловить хотя бы одного голубя. И не потому что она агрессивная или злая. Это в ее природе – быть охотницей.

– Это природа? – Вдруг кидаю Эви я.

Она медленно кивает головой и улыбается. Лицо ее озаряется светом. Эви невероятно красива.

– Всегда будут тираны и жертвы. Охотники и добыча. Мы остались животными. Так устроен мир. – Констатирует шаманка, обескураживая меня своим заявлением.

– Мы же....– Теряюсь я. – Социальные существа....

– Инстинкты. – Снова поясняет моя гуру. – Они остались.

– Но есть законы. Общество. – Спорю с ней я.

– Наказание – это лишь следствие поступков, но не их предотвращение. – Отрезает меня шаманка.

– Ты хочешь сказать, что насилие нельзя устранить или победить? – Недоумеваю я.

– С природой вообще невозможно бороться. – Перебивает меня Эви.

– Но люди поворачивают русла рек вспять. Создают роботов и клонов. Вырубают деревья....– Привожу примеры я, разгоряченная откровением шаманки.

– И толку? – Щурит глаза она. – Каков результат?

Я, сбитая с толку, молчу.

– Пойдем лучше завтракать. – Предлагает моя помощница, стараясь закончить наш странный диалог и намекая на то, что мой муж уже проснулся и ждет от меня сырников и горячего кофе.

А он и правда стоит уже в дверях гостиной совершенно бодрый и смотрит на нас с Эви с недоумением.

Я послушно иду ставить турку на плиту и сотейник с овсянкой, все еще размышляя о сказанном. И игнорирую заказ мужа на еду из творога. Сегодня мне лень заморачиваться с тестом. Каша сварится быстрее, это очевидно.

Утренний пейзаж меняется – птицы перестают хаотично чертить линии в небе. Медленно из-за горизонта появляется огромный шар, освящая собой всю эту картину. Будет морозно, отмечаю про себя я.

-

бьет – значит любит?

Когда муж удаляется на работу, а Эви возвращается в тайгу, я, оставив грязную посуду на столе, начинаю вспоминать. Именно тот кусок своей жизни, когда со мной ЭТО произошло. Но зачем?

Как будто в унисон моей душе и страхам, моя кошка начинает мяукать так сильно, что нервирует меня. Я пытаюсь не обращать внимание на вопли Принцессы. Это ее бунт против нашего с мужем "домашнего насилия". Мы не выпускаем это чудовище в подъезд, поскольку боимся ее пропажи.

Такое мы уже проходили. Это было ужасно. Невыносимо. Как будто теряешь ребенка. Нет уж…

Принцесса сбегает из дома всякий раз, когда открывается входная дверь. Бегать по подъезду зимой – не самая лучшая идея, даже если это подъезд элитной недвижимости. Утром куда приятнее укутаться во что-то уютное и теплое, а не заниматься физкультурой.

Потому да, Принцесса должна смириться со своей несвободой. Но не хочет быть покорной узницей – истошно вопит аж…три часа кряду. Мои уговоры и угрозы сдать ее обратно в приют не помогают.

Я беру кухонное полотенце и с силой хлопаю по подлокотнику кресла, изрядно разозлившись на дикий ор кошки. И так делаю несколько раз, борясь с желанием кошку просто придушить.

И отмечаю про себя этот парадокс – я проявляю свою жестокость, а ведь сильно люблю Принцессу. Настолько, что не продала бы ее ни за какие сокровища. Тогда почему я так легко могу с ней расправиться? И специально беру тряпку, чтобы напугать хлопками бедное животное?

От страха Принцесса забивается под тяжелые портьеры и сидит там долгое время, не понимая, что происходит. И навсегда уже успокаивается, забыв о требовании выпустить ее прогуляться на улицу.

Полдня я мучаюсь чувстовом вины, впрочем, как и всегда, когда я проделываю такие трюки. Мне стыдно и невыносимо от того, что я не умею держать себя в руках. И еще одна история снова не дает мне покоя, к которой я причастна.

И в которой я уже не жертва, как в ТОМ самом случае, а тиран. Но почему человек так легко переходит из амплуа жертвы в роль тирана? Неужели такова наша Природа, как пояснила шаманка?

Нет, я не бью кошку, поскольку понимаю, что в гневе я могу ее просто убить. Или покалечить. Какая-то сила растет во мне всякий раз, когда раздражение перетекает в агрессию. И другая ее удерживает – это осознание, что Принцессе будет больно.

Можно ли регулировать эти состояния вот такой злости и чувства раскаяния? И виновата ли Принцесса в том, что меня довела?

Все эти параллели я провожу, пока мучаюсь угрызениями совести и пытаюсь достать забившуюся в угол Принцессу. Она смотрит на меня своими нежными и совершенно жалостливыми глазами с недоумением – как такое может быть?

И не верит в то, что ее любимая мама способна на такое преступление. Но тут же подставляет мне свой животик и мурлыкает умиротворенно при моих попытках осторожно погладить ее по шерсти.

– Она же тебя любит, – звучит какой-то голос внутри меня, – а ты с ней так. Это не она – чудовище, а ты, которая сорвала свою беспомощность на ней.

Значит тираны – беспомощны в своей любви. Бьет – значит любит, анализирую я ответы, которые приходят мне на ум? Те, кто меня били, любили? Или нет?

В какой-то дурацкой книге я читала о феномене садо-мазохизма. Это тоже одна из форм любви. Когда насилуют – тоже любят. Что-то подобное звучало в эссе ученего или просто чудака и философа.

И снова на ум мне приходит история, в которой я – жертва.

про потаскух

Антон – самое отвратительное мое воспоминание, которое всякий раз заставляет понижать свою самооценку и вообще сомневаться в своих умственных способностях. Но наш роман и даже сожительство случилось, а значит и такой опыт в моей жизни был. Его не забудешь и не вычеркнешь из памяти.

Сегодня я вряд ли связалась бф с мужчиной, похожим на него хотя бы внешне. Совершенно не мой типаж. Но что заставило меня в тот вечер поддаться его напору? Моя неуверенность в себе? Привычка бояться отказа? Глупость? Вера в хорошее? Одиночество?

Или обычная беспечность, которая вырастает тогда, когда ты отправляешься c подругой в ночной клуб развлечься и немного перебираешь с алкоголем? Подробностей я уже не помню.

Или помню, но не хочу вспоминать? Никаких красивых ухаживаний и громких фраз – только помутнение в рассудке, громкая музыка и .....странное возбуждение от наглости мужчины, которого я едва знаю.

Последний пункт – самый постыдный. Самый ненормальный. О котором я стесняюсь поведать психологам. Не то, что психологам – себе в первую очередь! О безумном желании секса. Просто секса здесь и сейчас.

Женщину принято осуждать за ее естественные желания. Тогда почему Природа нас одарила ими? Почему в нас есть гормоны, заставляющие отдаваться первому встречному без всяких прелюдий?