Био

Машина стояла на обочине. Как часы тикал аварийный сигнал. В крышу барабанили крупные капли. Со скрипом по стеклу ползали щётки. С шумом взлетающего фейерверка мимо проносились по одному автомобили. Как после изматывающего волейбольного матча в каждой мышце тела слабость. Растопыренные перед лицом пальцы дрожат.

Если бы я нажал резко на тормоз, если бы выпустил руль, то, без сомнения, меня уже не было бы в живых. Трудная, активная, но всё же спокойная в основе жизнь, и как в дремоте забываешь, что твое тело только тонкая кожа, натянутая на хрупкий костяной остов, что смерть всегда рядом.

Как оказалось, мир не рухнул, от того, что я опоздал на переговоры.

На обратном пути светило ярко солнце, лужи подсохли, но я всё равно ехал медленно. Напротив мозг, потрясённый близостью смерти, словно ветряк в ураган, бешено вращался, продумывая новые и новые темы. Карьера, это не единственная ценность жизни. Самые дорогие мне люди, кому плохо, очень плохо будет без меня, они не в офисе сидят. И живу я ради семьи, ради себя, а не ради денег! Я винил себя, что слишком поддался требованиям своего руководства, доверился ему, – они всего только используют меня, – мне следует больше думать о близких и о себе. Моя машина, которая казалась мне столь замечательной, в действительности не так уж и хороша, и не просто так она стоит в несколько раз дешевле машины моего же директора. У меня семья и маленькие дети, у нас стареющие родители, – я несу ответственность перед ними и не должен глупо рисковать жизнью. Ни за ради чего.

––

В ресторане на дне рождения жены открылось, что я давно и подозревал. Лена ушла от Ивана.

Странно понять, что вот она жила рядом, мы виделись несколько раз в год, а теперь её никогда в жизни больше не увижу…

А сколько лет она должна ещё ждать, когда Иван решится сделать предложение?! Да и способен ли он решиться хоть когда-либо хоть на что-либо?!

Наташа очень подробно расспрашивала, а он отвечал, не скрывая, также подробно. Говорил, что Лена от него слишком много требовала, что у неё определённая цель – создать семью, родить детей. Он же не готов после прошлого брака вступать в новый. Кроме того, его останавливало понимание, что её высокие запросы по уровню жизни он обеспечить не может. А если родится ребёнок, то втроём на его чиновничью зарплату, ещё и урезанную на алименты для Эли, еще и с её требованиями по косметологам, массажистам им прожить невозможно.

– Вместо того, чтобы изменить однообразную жизнь, больше зарабатывать, ты предпочёл ничего не делать и упустить её!

Иван пожал плечами, а Наташа с недоумением сказала: – Странно, что ты не хочешь услышать Ваню. Он не чувствует, что Лена его судьба, его женщина. Если она тебе нравится, совсем не значит, что Иван должен на ней жениться.

– Да ничего она мне не нравится! Просто по мне она так лучше предыдущих. Да и в отношениях они столько лет!

– Позволь ему самому решать.

Меняя тему, Иван спросил о нас. Что я мог ему ответить? Рассказать, что у меня в подчинении уже десять сотрудников и мы развиваемся? Или сказать, как накануне маминого дня рождения мы с отцом и Серёжей готовили праздничный ужин? Папа был, как всегда в пятницу вечером, слегка навеселе, отчего его природная доброта приобрела какую-то дополнительную мягкость. И моя нервозность, которую я принёс с работы, словно капли ледяной воды, упавшие на раскалённую сковороду, на которой он готовился обжаривать лук, мгновенно запузырилась и испарилась лёгким дымком. Мы нашим мужским коллективом, в шесть рук, готовили каждый как мог. Сынок носил овощи и мыл их, я резал на доске, отец обжаривал на плите, по-доброму подбадривая и командуя нами, не забывая маленькими глоточками прихлёбывать бледно-красный, водянистый новозеландский пино из огромного пузатого бокала. Сказать ему, что это было осознанное счастье жить?

34

– Мне скоро 35! Жизнь пошла по нисходящей. Уже боли в спине, уже быстрее устаю, зубы, наконец¸ приходится снова и снова лечить. Лучшие годы ума и тела в прошлом, а к чему я пришёл? Перекладываю бумажки. Мной руководят неучи, я занят мелочной работой, а важное – оно делается плохо! Я трачу силы, нервы на выполнение объективно вредных указулек.

Иван резко поднял руку во взгляд официанта. Он заказал бутылку вина, когда я сидел с ним, зная прекрасно, что я не переношу, когда он выпивает один, и тем не менее пил! Если б он достал шприц с героином и воткнул его в вену, то не удивил бы больше.

Он жадно пил вино, внешне не пьянея, и говорил, что в молодости жизнь казалась разнообразной. И это верно, потому что в молодости познаешь мир, он открывается по-новому. Но в зрелости, с познанием принимаешь, что жизнь сводится к работе и близким. Работа и близкие. Больше ничего нет. Я слушал его, внутренне соглашаясь, а он говорил, что у него нет настоящей работы и нет близких, только Эля, родители и я.

Пусть я всегда знал, что мы самые близкие друзья, но слышать это, как слышать признание в любви от любимой. А Рядовой говорил, что все приятели юности, знакомые, сослуживцы, все они ушли в свои судьбы, оставив пустоту. Да и незначительны они, взаимозаменяемы. А действительно близких, их нет. Есть рабочая функция, есть заработная плата, комфортное имущество, движимое-недвижимое. Но главного нет. А силы, – лучшие, – уже ушли.

Я больше слушал, чем говорил. Потому что сам, перевалив рубеж в 33 года, предчувствовал, не разумно, но истинно, что готов к следующему прыжку. Я накопил опыт, знания, семья создана, дети рождены, и ещё есть и силы и желание совершить рывок. Я ещё не знаю куда, но куда-то вверх, может быть, руководителем собственной компании, или высокого ранга управленцем в транснациональной компании. Говорить Ивану о моих ожиданиях, значит напоминать ему о его рухнувшей, уже много лет очевидно, что необратимо рухнувшей мечте о научной карьере, было бы немилосердно.

А ещё я видел в его переживании и отражение того, что Лена ушла, он снова один. Это одиночество в зрелом уже возрасте уязвляет его сильнее, чем раньше. В юности он мог мечтать изменить судьбу, на четвёртом десятке фантазировать труднее.

Я убеждал, что он ещё сможет выбраться из-под вороха бумажек, нужно только действовать. Он кивал головой, соглашался, но верил ли он в себя? Допив вино он заказал бокал коньяка. Он отпивал маленькими глоточками, смотрел не столько на меня, сколько в окно, а я снова пересказывал известное, как несколько лет работал простым юристом, после появился Макс, мой помощник и друг, а теперь я руководитель договорно-правового отдела. Я подбирал людей, учил, увольнял, но теперь в моём подчинении два юриста по налоговым спорам, три специалиста по сопровождению деятельности клиентов. Теперь задумываюсь над тем, чтобы взять в штат специалиста по корпоративным вопросам, открыть новое направление деятельности. Я повторялся, но тем не менее настойчиво говорил, что работаю с утра до вечера, часто выхожу и по субботам, но я чувствую, что годы не проходят впустую. Я напоминал ему, как в прошлом году выбил себе увеличение оклада, в этом году добьюсь, обязательно добьюсь изменения положений своего трудового договора, с тем чтобы привязать размер премирования к успехам моего отдела. Я утверждал, как мы были правы с женой, когда ввязались в покупку квартиры, соседней с родительской. Объединившись, мы теперь не ютимся на кухне, а сидим в просторной столовой, живём с мамой и папой одной большой семьёй, у детей своё пространство, да даже просто по утрам не стоим в очереди в один туалет! Решение трудное, но верное стратегически. Оно дало толчок моему развитию, я стал искать пути роста компании, и, как итог, своего дохода. Владельцы бизнеса сейчас смотрят на меня уже другими глазами. Я не только исполнитель, но и партнёр, без которого не принимаются стратегические решения.

Я понимал, что настойчивое напоминание об объективных фактах моих успехов уязвляет. Но прямо говорить ему, что он засиделся в министерских клерках, мне запретила жена. Я хотел уколоть его побольнее, чтобы он перестал жить в пол силы.

Кроме того, Наташе с некоторых пор, после ухода Лены, стало казаться, что он спивается. Когда она сказала мне, я отмахнулся, но она как ладонью малышу повернула голову и направила взгляд, и что казалось миражом, сейчас в этом кафе, кажется, обрело очертания. Не даром он снова возвращался мысленно к Роме и это казалось мне каким-то знамением: – Надо сочувственно примерять на себя чужие судьбы. Пойми, не все такие сильные, как ты. Вчера семь лет со смерти Ромы. А ты не думал, что мы могли бы быть в силу разных причин на его месте?! Понятно, он сгубил себя, но и долю нашего везения не стоит преуменьшать.

Обстоятельства таковы, что мне не хватает времени жить – это не значит, что я не успеваю отдыхать или хронически не высыпаюсь. Нет, это означает, что я в самом сердце жизни, часы насыщены и годы не пусты!

35

Сегодня мы в согласии после тяжёлой ссоры. Жизнь кажется идеальной. Она прижалась ко мне внезапно и зашептала, что я самый-самый важный для неё человек в жизни, даже важнее чем мама. Слова не опьянённые бокалом вина, ни одурманенные примирительной страстью. Слова искренние и бесценные. И я к ней чувствую то же. Выше этого единения ничего нет.

Приходил Иван, поздравлял крестника, пил вино, рассказывал о об институте, о том, что с мамой и папой начали ремонт в квартире, прораб ловчит на закупках, рабочие невнимательны и небрежны, сюрпризом заказывает дорогую печь для мамы, новый набор кухонной утвари. Какая пустая, нищая жизнь! Не могу отделаться от презрительного чувства к нему. Сколько он мог, и в результате к чему пришёл? Пустая бесцельная жизнь.