Био

––

Я говорил ему, что на каждом собеседовании я вместе с собой предлагал Максима, как помощника, и каждый раз отказывали. Устраиваешься прислуживать и ставишь условия, указываешь нам как управлять, утверждаешь свою уникальность? Ты дефектный винтик, который может испортить наш конвейер! В ответ не отступать и не сдаваться, не отступать и не сдаваться! Год, год жизни искали! А в награду я старший юрист, он юрист, мы с хорошими зарплатами, и, самое главное, мы уже на пределе, мы уже перерабатываем, мы оба понимаем, что в этой структуре будет рост, а значит, будем расти и мы! Надо, надо двигаться, самому создавать возможности. Но всё, что говорил, уходило как вода в слив раковины: – Наверное, ты прав. Но мне комфортно в министерстве. Я пока учусь. И, откровенно говоря, нарабатывать авторитет, уважение на одном месте, чем не модель поведения? Медленный поступательный рост, надёжный и прочный в фундаменте.

Вместо путешествия по безбрежному океану, вместо преодоления штилей и штормов, он строит дамбу! Соглашусь, это тоже путь. Но Иван его не разумом выбрал! Страх непредсказуемости последствий действия, вот что им управляет! Это слабость, слабость, которую он скрывает даже от себя!

28

Иван звонил несколько раз, мы общались, но даже парой часов для встречи я не располагал. Как насыщены дни моей жизни! Бывает, я сплю всего по шесть часов в день! Дети, работа, курсы – всего три коротких слова, а сколько труда в каждом! Иногда мне кажется, что я взвалил на себя слишком много! Но моя воля, моя уверенность в бесконечности моих сил не позволяют отступиться! И получается, всё получается! И время погулять и поиграть с малышами, и время на учёбу, без которой нет развития карьеры, и время на труд, который не только деньги на нашу семью, но и прочная ступень в лестницу роста!!

Когда наконец мы встретились, слушая его пересказ событий, я недоумевал, как может Иван жить в пол силы?! За соседним столиком сидит одинокая красавица и смотрит ему в глаза, она и нравится ему, от её взгляда у него твердеет тело и краснеет лицо, но он сидит, сидит неподвижно на своей усидчивой заднице и пугливо прячет взгляд в бокале пива!

Пригласил его поехать с нами на море, но его зарплата, обременённая алиментами, не позволяла соответствовать нашему уровню. Отпуск он провёл с матерью на даче. Всё больше превращается в недотёпу, который держится за мамкину юбку.

На день рождения вокруг меня собрались самые близкие: Иван, с работы Макс с женой, двое институтских приятелей с жёнами, которые именовались по привычке друзьями, хотя мы созванивались изредка, а виделись только на обязательных торжествах. Меня раздражало, что, плохо зная моих приятелей, недолюбливая Максима (вернее всего, ревнуя к нему, тем более что с Максимом мы виделись каждый будний день, а для него я время не находил), Иван общался с моим отцом. Они сидели по катетам дальнего угла стола с округлыми бокалами на невысокой ножке. Вокруг пузатой бутылки коньяка лодочками туземцев у маяка встали на якорь треугольные фаянсовые тарелочки. Одна была нагружена горкой очищенного миндаля, другая холмом крупных ядер макадамии, любимого папиного ореха, заботливо извлечённых мамой из толстой скорлупы, третья дольками зелёного яблока, вычищенного от семян, ещё одна с твёрдым сыром, он мог быть любым, другая с мягким, и это обязательно был нормандский Camembert. Пара треугольных тарелочек пустовала, но я точно знал, что в ней лежали крутоны с паштетом из гусиной, куриной или говяжьей печени под каплями варенья или мёда. Сейчас или мама или жена принесут им добавки, потому что папа любит разнообразие в закусках, а крутоны из пшеничного багета, сбрызнутые оливковым маслом и засушенные в печи под паштетом его любимое угощение.

На день рождения Серёжки мы, наконец, пообщались, правда, коротко и уже за чаем, после того, когда они с отцом распили дорогой коньяк, который Иван принёс с собой, и они сидели, красные, улыбающиеся и довольные друг другом. За год в его жизни приключились два важных события, но оба они никак не зависли от его воли. Во-первых, сука Вера вышла за своего кобеля, несколько успокоилась и теперь не только не препятствует встречам Ивана с Элеонорой, но даже рада, когда он забирает её на выходные. Во-вторых, дядя Боря вернулся в семью. Как его приняла тётя Ира после стольких лет? Как они живут теперь втроём, он, наверное, отчасти уже чужой им.

События свершаются рядом с ним, меняют его жизнь, он же неподвижен. Наряду с жалостью чувствую раздражение. Мозг губит алкоголем, а жизнь безволием. Да и жалко мне не столько его, а то воспоминание о прекрасном мальчике Иване, кто не только мечтал, честно и сильно, стать учёным, но и стремился к мечте! А нынешнего Ивана волны жизни перекатывают, как камень прибрежный, и его совсем не жаль!

––

Мою маленькую Софью в забытьи увезли в больницу.

Как мы останемся на земле без неё?

29

Честно перед собой. Мы с Максом работаем очень много. Не везение, не стечение обстоятельств. Честный ответственный труд сверх меры. Потому мы успешны.

Иван просил в долг на покупку машины. Сбережения были, – отложены на отпуск, на отдельном счёту долгосрочные накопления. Но жена противилась, да и мне не очень хотелось давать. Как и когда он отдаст? Мы начали копить на квартиру, и это было для нас начало огромного свершения, как первые шаги альпиниста в подъёме на вершину. А как он отдаст и когда отдаст, да и проценты на капитал потерям. Крохотные, но и они приближают нас к цели.

Конечно же я одолжил ему. В первую очередь потому, что он знал, что у меня есть накопления, сам о них хвастал. Но просил он на двигатель, а я дал на боковые зеркала. Соглашался с Наташей, что о семье, о детях надо думать в первую очередь. Но что-то от предательства в решении было.

Сколько нервов! Не спал, просыпался ночью и не мог уснуть из-за возможного проигрыша. Вскакивал, бегал по комнате, выгоняя из тела лихорадку волнения в поиске идеального решения, подкреплённого надёжной нормой права, поддержанного судебными прецедентами.

Искал успокоительное в разумных доводах – всего лишь суд, всего лишь одно дело, всего лишь одна инстанция. Но успокоиться не мог! Потому что сейчас понимаю, что одна инстанция это только одна ничтожная клетка, соединённая с другими, «проигрыш – возможна потеря ценного клиента», «порицание от начальства», а к этим клеткам крепятся другие «лишение премии», «невозможность в ближайшие месяцы поднять вопрос о повышении оклада», и следующие «не будет денег поехать на море», «а Серёжке очень надо, проболел всю весну, врачи говорят может перейти в хроническое заболевание», «не смог сохранить здоровье своему ребенку – к чему тогда годен в этом мире?!», «купить квартиру, перестать тесниться с родителями, нас уже четверо! – оборачивается несбыточной фантазией», и то, что я тогда не осознавал, но чувствовало моё тело, – страх проиграть в судебном заседании, как вирус поражает клетки всего организма – жизни.

––

Денег не было, всё уходило на ипотеку, поэтому на день рождения пригласил только самых близких, Ивана да Максима с женой. Да и сил на общение у меня не оставалось, особенно когда в последний месяц Софья ночами не спала, чесала щёки, резко вскрикивала, просыпалась, долго плакала. Аллергия измучила. Но, откровенно перед собой, её болезнь не самое страшное. Ужасен тот чудовищный приступ со спазмом, когда увезли её на скорой в больницу.

––

Макс с семьёй уехал на море в Хорватию, пришёл только Иван. Как всегда поначалу он больше молчал, только выдал короткий тост, о том, сколь много я «достиг», наказал ценить жену, детей, родителей, карьеру, и «не сбавлять оборотов», и «открывать новое» – словно обращался не к человеку, а к команде старинного пароходофрегата, отправленного в океан на поиск неизвестных земель. Но мой отец, чья часть стола, словно это он именинником принимал подарки, была заставлена блюдечками закусок, подливал Ивану красное вино «аргентинский пино нуар, редкая и ценная вещь, с самых южных виноградников в мире!» и Иван медленно переходил от своего обычного состояния «из дома не выйду», к редкому «распахнулись окна-двери». Он заговорил с гордостью об Элеоноре. Рассказывал, как она хорошо учится. Отвечал, что Вера перестала препятствовать их общению, теперь они видятся почти каждые выходные. Отец настоял, чтобы я «за свой же день рождения» выпил бокал «очень интересного патагонского пино» «друг твой лучший к тебе обращается». Словно ловкий массажист этот бокал размягчил все мышцы. Наташа, как близорукий Иван через стёкла, видела мир через судьбы детей, потому подробно расспрашивала, какие требования в школе, успевает ли «Элечка» делать домашние задания, есть ли подруги, какие отношения в классе, какие предметы ей нравятся. Иван, надо отдать ему должное, был в курсе всей жизни Элеоноры. Понятно, хоть и не родная, но она дочь, и даже больше, единственное значимое свершение в его неудачной судьбе. Он отвечал на вопросы подробно, обстоятельно, как в школе на уроке. А я, словно тот пароходофрегат, под грохот салютующих береговых орудий форта, окутанного белым дымом, и крики праздничной толпы, заполнившей подковообразный изгиб приморской набережной, недавно ушедший в плаванье, уже вылетел на коварный риф в незнакомых водах и медленно набирал дрёму в океане сна. Большего позора, чем уснуть на своём же дне рождении припомнить трудно. Причём, меня никто не разбудил, как объяснили, зная, что лечь я откажусь, а отдохнуть нужно. Они общались под мой храп и сопение, и разбудили меня только к праздничному торту, как горящий лес утыканному свечами. Загадал, чтобы здорова была моя доченька. И с одного выдоха потушил.

––

На своём дне рождения Иван был неразумно весел и суетлив. Гостей с ним принимала миловидная девица, но вряд ли будущая хозяйка, скорее живой лозунг: «Хочу быть как все!». И, скорее всего, быть как я. Но как у меня у него не выходило даже для моей жены: – Он её не любит, да и она его. На умалении одиночества счастливую семью не построишь.

Привычные переспросы. Рассказывал, что отца не интересует ничего. Мама привычно за ним следом. Пригласили в театр – не хотят. На премьеру в кино – тоже нет. Не интересно. «Там всё одно и тоже. Мы всё уже видели. Идите сами, а внучат оставьте, мы с ними посидим с огромным удовольствием. А как вернётесь – угощу вас невиданной бараниной и прекрасного года пино-нуаром из Орегона, лучше, чем в ресторане!» На премьере, у них «одно и тоже»! Он даже не читает никаких книг, только вынужденно по работе и статьи про вино да кулинарию. Мне кажется, получение нового знания, труд вынужденного размышления для его мозга неприятный и утомительный процесс, которого он всячески старается избежать. А однообразие жизни освежает алкоголем и вкусной едой.

30

На четвёртом десятке оказалось, что Разумнов Ловелас, Казанова. Мои друзья, мои гости, общие приятели уже с детьми, со стареющими жёнами. А у него двадцатипятилетняя любовница. И она не та, что в прошлом году. Та была возраста моей жены, да и страшна изрядно. А эта… Миниатюрное тело в миниатюрном чёрном платье, словно она не человек, а фарфоровая статуэтка. Её талия, которую кажется обнимешь ладонью, её маленькая высокая грудь, её ножки, не тощие с торчащими каблуками колен, и не плотные, как часто бывает у невысоких девушек, а идеально стройные, её правильные черты лица, короткая стрижка белокурых волос под мальчика – всё притягивало взоры, словно она роковая красотка из триллера, а все мы – только массовка, мой день рождения – только декорация, и только её судьба интересна зрителю.

Глядя на неё, вспоминал своё выступление на научном семинаре, куда устроился ради приработка в выходной, когда все, кого успевал увидеть с трибуны, следили за мной, а после задавали сложные и неудобные вопросы. Я не мог не признать, что здесь и сейчас Лена держалась гораздо лучше меня тогда.

На тридцатилетие Иван пригласил нас в загородный дом отдыха. Мы отвозили детей к моим родителям и потому приехали последними. На этот раз было многолюдно, видно, что он воспринимал тридцатилетие как юбилей. Отметил, как сменился круг его общения, кроме нас присутствовали только связанные с работой люди. С двадцатилетия только один бывший сокурсник, и только потому, что сейчас они пересекаются в министерстве.

В соснах был накрыт длинный стол. На пляже стояли деревянные лежаки, вода была уже холодная, но Наташа загорала. Азартно играли в волейбол. Оказалось, что за годы домашней зарядки, но без спортивных игр, моё тело стало сильным, но неуклюжим. Даже подружка Ивана, несмотря на свой рост играла куда лучше меня. Её маленькое стройное тело в узких чёрных трусиках и чёрном бюстгальтере мелькало по площадке, словно спортивная машинка среди тяжеловозов, и она успевала ловко поднимать, казалось, мёртвые мячи. Очень хорошо подавала, мы и выиграли благодаря её подаче: её влажное от пота тело подпрыгнуло рядом со мной, большие глаза взглянули вверх, и тонкой рукой она с неожиданной силой послала мяч в левый угол на вылет. Вся их команда даже не пошевелилась. Она улыбнулась мне устало и подставила маленькие ладошки, по которым я легонько хлопнул в честь победы.

––

Иван с Леной приезжали погулять с нами в парке. Иван одет в привычную униформу синих джинсов и чёрной футболки. Рядом с ним Лена притягивала взгляд, словно они были портретом, в котором на его размытом фоне художник тщательно прорисовал её черты и фигуру. Белоснежная кофта с треугольным вырезом открывала её изящную шею, обтягивала её маленькие выразительные груди и сужалась к талии, от которой расходилась воланом лёгкая розовая юбка чуть ниже колен, с белым кружевным подолом. На её правой икре пейзажем косого дождя, засохшие строчки царапаной раны, протянувшейся от колена почти до щиколотки. Мы гуляли по дорожкам, то прибавляя шаг, когда споро катила дочь на велосипеде, то почти останавливаясь, когда Софья уставала и топталась на месте толстенькими ножками.

Я отчего-то думал, что ей не нравятся дети. В любом случае, был уверен, чужие дети. Но прошло несколько минут, и Софа уже сидела на её руках. Знакомясь, Лена трогала её торчащие короткими антеннами белобрысые хвостики и аккуратно гладила кончиками двух пальцев роскошные плотные щеки с нездоровым аллергическим румянцем, а та обнимала её за шею. Очарованный Серёжа обращался только к ней, забыв и родителях и о сестре, и о своём крёстном. Он наворачивал вокруг неё круги на самокате, время от времени врезаясь то в Ивана, то в меня – преграды, мешающие ему говорить с ней. Она терпеливо отвечала на привычные родителям детские вопросы «а что такое волейол», «а зачем ты упала, так надо для игры?», «а ты плакала?», «я в саду тоже бежала и упала», и тут же безо всякой связи с беседой «а давай кто быстрее до скамейки». Лена ловко убегала от нас на высоких каблуках лакированных розовых туфель вдоль ограды набережной, словно стрекоза, то вспыхивая белоснежной кофтой на осеннем солнце, то погасая в тени елей. Серёжа толчками гнал самокат, нагоняя их с Софьей. Он позвал её на детскую площадку, и они качались на соседних качелях, старясь подлеть синхронно, и о чем-то болтали, а ее широкая юбка заворачивалась, когда она летела к нам навстречу, открывая худые, будто подростковые колени. Я смотрел на располневшую после двух родов фигуру жены, которая мне раньше нравилась своей полнотой, на животик Ивана, натянувший ткань футболки, и они казались мне старше, не только старше её, но и старше своих лет.

Чего он ждёт? Лена – это подарок ему от жизни. Незаслуженный подарок!

31

На Новый Год дверь в квартиру, которую они снимали, нам открыла Лена. В этот раз она была в длинном обтягивающем бежевом платье, глухом до шеи, в золотых блёстках. Когда она обернулась позвать Ивана, открылась её обнажённая спина с узловой тополиной веточкой позвоночника, зримо проросшей под чистой, без родинок кожей.

За столом Иван изображал радушного хозяина. Я не пил алкоголь, потому сидел чуть в стороне от веселья, рядом с Леной. Мы мило беседовали о том, что на новогодние каникулы они собираются поехать в Армению. Когда я опускал глаза в тарелку, то видел её ногу в разрезе платья, от колена, скрытого под занавесом скатерти, до бедра, затянутую в телесного цвета чулок. Видел кружевную резинку чулка, а ещё выше – голую полоску кожи.

Иван несколько раз звонил, но я откладывал встречу, старясь совместить её с неотменяемой датой. Не потому, что не хотел видеть. Жизнь его мне известна, – работа в министерстве, общение с родителями, миниатюрная Лена. Лена оказалось не только милой, и запомнилась не только тем, как неожиданно высоко взлетало в прыжке её тело в чёрном купальнике, и как поразительно сильно и точно от её тонкой руки летел волейбольный мяч. Она была умной и элегантной. Как хорошо она выглядела в бежевом платье, которое облегало её ладную фигуру, как тонкая кожаная перчатка кисть. В любом случае, она превосходит всех, с кем до того он встречался.

Увидеться с ним я не мог, потому что моя жизнь не даёт мне такой возможности. Я как пловец на соревнованиях, пока не коснусь дальней стенки бассейна, в сторону не взгляну.

Перейдя вместе с Максом на новую работу ведущим юристом, сейчас мы формируем уже целый отдел, успех которого, равно как и мой карьерный рост, целиком на мне. Отныне мы занимаемся почти всем, таможенным правом, гражданским, трудовым, налоговым. Я отбираю и увольняю людей, создавая рабочую команду. А из верных помощников только Максим. Почти каждую субботу я на работе. Что удивительно, этот напряжённый труд мне по нраву, так я чувствую, что живу. Востребованность другими людьми, их зависимость от меня придают силы!

32

Разъяснял ему, чувствуя превосходство, что без конфликта, без жёсткости, ничего не добьёшься. Рассказывал, что с генеральным директором, который к тому же и один из собственников, мне приходится даже спорить, и на повышенных тонах, если я уверен в своей правоте. Иван кивал, соглашался, но я видел, что он никогда, никогда не решится на бунт, а будет покорно исполнять поручения, а после жаловаться мне на жизнь.

––

Мой сын в белой футболке с номером 7, в чёрных больших трусах, в чёрных гетрах до колен стоял у бровки к нам спиной. Разыграли штрафной, и он стал подпрыгивать на месте и взмахивать руками, цыпленком пытался взлететь. Ему покатили мяч, но слабо. Он кинулся к нему, опередив игрока чужой команды, развернулся, убрал мяч ногой вправо и побежал к воротам, обводя с мячом одного, другого защитника, а после пробил не сильно, но точно между вратарём и штангой в сетку.

Я узнавал, узнавал в его движениях свою ловкость, свою быстроту. Но видел и талант, и в те секунды думал, а вдруг он сможет, у него получится стать профессиональным футболистом.

– Какой замечательный у меня крестник! – Иван радовался искренне, но мне показалось, что в интонации, как тень от облака в яркий солнечный день, прошла и горечь, от того, что у него нет такого замечательного сына. И, скорее всего, уже и не будет.

– Иногда задумываюсь над тем, чтобы написать научную статью. Материала много!

– Конечно, пиши!

– Я и мечтал, ты же помнишь, быть ученым.

– Конечно!

– А это близко, где-то рядом.

– Конечно! Может быть, это путь в другую жизнь, или карьерный рост!

– Но не пишется. Не от лени и не от усталости, потому что писать время только в выходные. Зачем, для чего? Я не могу найти побудительную причину. Появится статья, потом ещё одна. Их пишут тысячами в день. Повседневная работа, проекты изменений правил и регламентов, планы и стратегии развития электронной промышленности, даже распределение расходов бюджета по статьям, подталкивают осмыслить. Я изучаю материалы, набрасываю несколько абзацев или несколько страниц, после чего тема становится понятной, интерес уходит.

– Оформи в статью, сделай тему понятной другим, а себе сделай имя!

– Какое имя? Ты смеёшься? Возня в песочнице.

В этом причина неудач Ивана! Он делает один гребок, второй, третий, – надо сделать четвёртый, уже с лёгкими, заквашенными прокисшим кислородом, чтобы первым коснуться стенки бассейна, но нет – он поднимает голову выдохнуть тяжелый воздух, вдохнуть свежий – и все старания напрасны! Неверие в силу свершения. Есть время, силы, интерес – нет веры в необходимость деяния. А только настойчивое, волевое деяние преобразует мир! Так же и с научной карьерой. После института был шанс поступить в аспирантуру, получить учёную степень. Конечно, когда Верка придавила его каблуком, словно гусеницу, когда деньги нужны на семью, тяжело. Теперь Иван утонул в повседневности, как в болоте, даже статью сочинить не способен! Но хотя бы с ним теперь есть Лена! Таких как она мало! Женщин видел в своей жизни больше Ивана и разбираюсь в них много лучше! Не так он стар, может быть, и у него сын появится. Я спросил, как она? Иван отвечал неопределённо о её излишней требовательности, мямлил о неуверенности в чувствах, о сомнениях, подходят ли они друг другу. Будто дочь моя, когда маленькой кормил её с ложки, а она то жевала беззубым ртом, то плевалась, то отворачивалась к окну и говорила быстро-быстро на своём языке что-то воробью на подоконнике, то вываливала оранжевое тыквенное пюре на свой подбородок.

Серёжа появился, и я сказал торопливо, но чётко, определённо желая, чтобы он принял к сведению мою позицию:

– Послушай, Лена – лучшее, что случилось с тобой за многие годы. Не будь размазнёй, цени её!

––

Мама легла в больницу. Заботы на папе, но и меня и жены коснулось. Глупое и гордое чувство собственной значимости.

Родители догоняли меня, маленького довольного карапуза на толстых ножках в голубых шортиках, который со смехом убегал от них. Но вот они остановились и пошли обратно. А я, испугавшись остаться один, с плачем спешу за их спинами. Но они не останавливаются. Уходят.

На его день рождения снова поехали на пляж, купались, жарили мясо. Мозг стареет, ему легче воспроизводить, чем создавать новое. Вновь играли в волейбол, но в этот раз я подавал и атаковал гораздо ловчее – организовал в офисе волейбольную команду, и раз в неделю после работы мы сражались. В четвертой партии, на балансе, когда решающие два очка переводили нас к тай-брейку или отправляли к проигравшим, я с угла дважды по диагонали пробил их слабый блок и увидел удивлённые и радостные глаза Лены. А разве не ради восхищённых взглядов подруг наших друзей мы зачастую стараемся?!

33

Наташа настояла, чтобы Новый год мы встречали у Аллы. Она права, Алла её ближайшая подруга. Маруська волшебный ребёнок. Не то, что даже красива, а такая добрая и открытая. С её мужем общаться конечно испытание, но можно и перетерпеть и его бахвальство и недалёкость. Да и с объективно-общественной позиции, какие претензии можно правомерно выдвинуть против него? Успешен в бизнесе, богат, жену любит, ничего для семьи не жалеет.

––

Причиной всему стало жаркое лето. И ипотечный долг. Если бы не обязанность ежемесячных выплат банку за квартиру, то мы бы уехали на море. Но живём трудно, деньги считаем. А июль был очень жарким. Поэтому мы сняли в доме отдыха на берегу озера дешёвые апартаменты. Озеро совсем не море, но лучше раскалённого города. Как всегда, спокойно мы прожили только первую неделю. Начались звонки с работы, а затем директор попросил срочно приехать к девяти утра на переговоры.

Ночью начался ливень. Ранним утром, когда я поднялся к иссеченному каплями стеклу, за окном сушились нити, подвешены толстые струи дождя. В них растворился и пляж, и озеро. Я сильно опаздывал, потому гнал в крайней полосе. Переговоры, как мне объяснили, предстояли очень важные, – я не мог опоздать! На старом асфальте колеса выели как железнодорожные пути глубокие колеи, в которых как в канавах стояла вода. Я держался совсем близко к невидимой разделительной полосе, чтобы не попасть в неглубокие каналы, протянувшиеся по шоссе на десятки километров. Из-под встречной машины громко шлёпнул на лобовое стекло поток воды. Как на скоростной горке в аквапарке, глаза, залитые несущимися навстречу брызгами, ничего не видели. И в этот момент я почувствовал, что как моё тело, вылетевшее из трубы в бассейн, всплыл мчащийся автомобиль. Руль, который я сильно сжал двумя руками, опустел, и отчего в тот момент я не ударил по тормозам, объяснить не могу. Машина медленно поплыла вправо, словно по течению, и резкий автомобильный гудок, как истеричный выкрик, раздался совсем рядом, словно с заднего сиденья. Страх разом втянул в себя желудок – живот опустел. Под разрывающий ухо длинный крик автомобильного клаксона, звонкой пощёчиной по лицу, от которой инстинктивно дёрнулась голова, в непрозрачное, залитое водой лобовое стекло, плеснуло как из ведра. В сознании одна мысль – если я погибну, то как жена с малышами доберутся в квартиру, машина ведь одна, и она сейчас разобьётся вместе со мной. Я плавно нажал на тормоз, и осторожно подвигал будто окоченевшими от мороза руками руль.