скачать книгу бесплатно
Расположившись в позолоченном кресле, король обратился к Сент-Эньяну:
– Прежде всего, граф, хочу выразить вам признательность за… вы знаете, за что.
– Кажется, знаю, государь.
– Я обо всём наслышан. Вы весьма изобретательны и находчивы, впрочем, как и всегда. Поздравляю!
– Ваше величество слишком добры.
– У нас ещё будет время потолковать об этом. А сейчас, дорогой граф, позвольте мне сосредоточить всё внимание на господине де Маликорне. Мы не часто видим его при дворе, и это очень огорчает нас.
– О государь, если это обстоятельство лишь огорчает ваше величество, то меня, поверьте, повергает в полнейшее отчаяние, – отвечал Маликорн с улыбкой, в которой было больше лукавства, нежели грусти.
Де Сент-Эньян тем временем устроился у кресла, на котором восседал Людовик, удобно прислонившись к высокой спинке.
– Это был поистине чёрный день для Версаля, когда вы предпочли службу у принца королевской службе.
– На то у меня была важная причина, которую ваше величество, безусловно, можете понять.
– Как же, как же! Припоминаю, что тут замешана женщина.
– О, государь…
– И прехорошенькая, – заметил король тоном знатока.
– Ах, государь…
– Её зовут…
– Государь, я не называл её имени, – поспешно сказал Маликорн.
– …Филис, – весело заключил король. – В самом деле, дорогой де Маликорн, ваша щепетильность меня умиляет. Не пытаетесь же вы в самом деле скрыть от своего короля и графа де Сент-Эньяна имя той, которая столько лет зовётся вашей невестой. Я устал ждать того дня, когда вы обратитесь ко мне с просьбой дать согласие на брак с мадемуазель де Монтале.
– Вы ждали семь лет, ваше величество, – без тени смущения на умном лице парировал Маликорн, – и надеюсь, согласитесь обождать ещё чуточку.
– Но чего же? – благодушно осведомился король.
– Я хочу добиться прочного положения в свете.
– Вы шутите, любезный де Маликорн! Как прикажете вас понимать? Вся ваша жизнь или, по крайней мере, известный мне её отрезок – сплошной триумф. Вам двадцать девять лет, вы дворянин с честным именем и, если не ошибаюсь, тридцатью тысячами дохода. Так ли это, отвечайте мне.
– Тридцатью шестью, государь, – мягко поправил Маликорн. – Ваша правда, мой покойный отец оставил меня не совершенно нищим.
– К тому же вы – приближённый моего брата, первого принца крови. И даже доведись вам снова потерять должность, будьте уверены: ваш король слишком любит вас, чтобы не предложить место и почётнее, и доходнее, чем в Сен-Клу.
– Ваше величество вносит меня в список своих вечных должников, – взволнованно сказал Маликорн, с беспокойством подмечая, что говорит вполне искренне.
– Не будем об этом. Мне известно чересчур мало людей ваших достоинств, господин де Маликорн, чтобы ваша судьба не заботила меня. Я желаю, чтобы в самое ближайшее время вы испросили у меня аудиенции.
– Аудиенции? – переспросил разомлевший Маликорн.
– Именно так, дорогой де Маликорн, – аудиенции.
– А для чего, государь?
– Право, это становится забавным! – воскликнул король. – Очнитесь, сударь! Для того, чтобы получить разрешение на свадьбу. Вы не откажете мне в этой малости?
– Ни в коем случае.
– Значит?
– Ваше величество, умоляю дать мне время.
– Только ради вас – пожалуйста. Но не заставляйте меня долго ждать.
– Что вы, государь!
– Три недели.
– Три?..
– Не больше, сударь! – с напускной строгостью оборвал его король. – Я хочу утвердить ваш брачный контракт ещё в этом году.
– Я повинуюсь, государь, – сказал сияющий Маликорн.
– И пусть вас не тревожит приданое невесты, – добавил король с самым приветливым видом, – это моя забота.
– Я… не смею, – пролепетал Маликорн, подавленный обрушившимися на него милостями, – как можно…
Но в эту секунду он перехватил устремлённый прямо на него взгляд королевского адъютанта и замолк. Глаза Сент-Эньяна лучше всяких слов вещали: «Да соглашайтесь же и благодарите, трижды безумец!»
От внимания Людовика не укрылось то, что Маликорн смотрит не на него, а куда-то вбок, и он, в свою очередь, оглянулся на Сент-Эньяна. Но тот, казалось, был всецело поглощён важным процессом сдувания пылинки, севшей на его камзол, и король отвернулся. Перед ним по-прежнему стоял Маликорн, но – уже принявший к сведению молчаливый совет графа.
– Я приношу тысячу благодарностей вашему величеству, – с чарующей кротостью произнёс Маликорн. – Через три недели я снова буду иметь честь беседовать с вашим величеством.
– Итак, решено! – потёр руки Людовик. – День начинается исключительно хорошо. Ещё час, и я чувствую, что сумею переманить вас к себе.
– Государь… – покачал головой Маликорн.
– Нет, ну что это такое! Вы уже почти две недели находитесь в Версале, сударь. Скажите по совести – разве тут не лучше, чем в Сен-Клу?
– Но вашему величеству известно обстоятельство, удерживающее меня в Сен-Клу.
– Настолько хорошо известно, что я даже намерен женить вас на этом самом обстоятельстве. Но если я так настаиваю, то не в последнюю очередь потому, что желаю впредь всегда иметь вас при себе.
– В таком случае, государь, вы отнимете меня у супруги сразу после свадьбы.
– Нет, я сделаю её фрейлиной королевы.
– О!..
– Не привлекательней же, в конце концов, служба у Мадам королевской свиты.
– Но Ора… простите, ваше величество, – мадемуазель де Монтале предана принцессе и, надо думать, любит её всей душой.
– Ну, посмотрим, – сказал Людовик, – всё же передайте ей моё пожелание. И заметьте также, – многозначительно присовокупил он, – что на сей раз это предложение делает ей король, а не… подруга.
Маликорн поклонился.
– Но вы не ответили мне, сударь.
– Как, ваше величество?
– Да, относительно Версаля и Сен-Клу.
– Уместно ли сравнение, государь?
– В плане архитектуры – наверное, нет, но в смысле обычаев – думаю, вполне.
– Обычаев?
– Обычаи – это праздники, приёмы, развлечения, словом – заведённый порядок вещей.
– Я понял, государь. Но поверьте, сравнение архитектурных достоинств было бы куда более лестным для нашего скромного двора.
– Ладно, сударь, не будьте таким скрытным!
– По чести, ваше величество, жизнь в Сен-Клу невыразимо скучна или, вернее сказать – размеренна. И без усилий принцессы мы зачахли бы окончательно.
– Вот как! Однако мой брат любит поразвлечься.
– Раньше – возможно, но уже долгое время обходятся почти совсем без этого.
– Филипп скучает? Значит, он хандрит?
– Это так, государь.
– Но у него много друзей.
– Нет, государь. Господин де Вард предпочёл остаться при дворе, граф де Гиш уделяет гораздо больше внимания принцессе, чем его высочеству. Что до господина де Маникана, то он слишком ленив, чтобы находиться возле принца неотлучно. Остаёмся только мы с маркизом д’Эффиатом, да с дюжину его всегдашних дворян, которых принц не подпускает слишком близко.
– Как это печально! Филипп, такой весёлый и общительный, совершенно одинок. В прежние дни у него был по крайней мере Лоррен…
Маликорн с самым невозмутимым видом встретил пристальный взгляд короля, которым тот сопроводил это размышление вслух.
– Кстати, известно ли что-нибудь о шевалье?
– О шевалье де Лоррене?
– О ком же ещё?
– Он в Риме, государь.
– Откуда это известно вам, дорогой де Маликорн?
– Все об этом толкуют, ваше величество.
– Тогда скажите, откуда это известно всем.
– Не знаю, ваше величество. Так говорят…
– Ого! Этак вы заставите меня уверовать, будто ангел Господень просветил обитателей Сен-Клу о местопребывании шевалье.
– Скорее, дьявол… – подал голос де Сент-Эньян, делая знак Маликорну быть более откровенным.
На этот раз король успел заметить жест Сент-Эньяна, однако не подал виду, а лишь внимательнее посмотрел на Маликорна.
– Право, государь, – спокойно обратился к нему Маликорн, – присутствие вашего величества оказывает благотворное влияние на мою память. Теперь я припоминаю, что время от времени в Сен-Клу приходят письма…
– Из Рима, не так ли?
– Из Рима, – подтвердил Маликорн.
– Благодарю вас, сударь, – сказал король после минутного молчания, – и не вините себя за свою откровенность, ибо первейшая обязанность дворянина – это честность, тем более в общении с королём.
– Я хорошо это понимаю, государь, – учтиво отвечал Маликорн.
– Вы меня восхищаете, сударь! Я и впредь могу на вас рассчитывать, верно?
– Всецело, ваше величество. Моя шпага и жизнь принадлежат вам.
– О, меня-то больше прельщают ваши ум и находчивость, любезный господин де Маликорн. По этой самой причине я и тороплю вас со свадьбой. Ничто не развивает природную хитрость и изворотливость вернее молодой жены.
– Это верно, государь, хотя бы даже только в моём случае, – подхватил Маликорн.
– Я так и думал. Итак, не забывайте же о своих обязательствах и рассчитывайте на моё к вам искреннее расположение. Сейчас я отпускаю вас, – улыбнулся Людовик, – ибо знаю, что у вас есть спешное дело к мадемуазель де Монтале.
Маликорн, рассыпаясь в благодарностях, отвесил последний поклон и покинул покои короля. В передней он перевёл дух и направился вдоль галереи, вполголоса беседуя с самим собой:
– Если не это называется продать свою душу, то я уж и не знаю, что тогда. В любом случае я, кажется, не продешевил. А впрочем, в чём я ручался, кроме того, что буду служить королю? Разве не в этом заключается мой долг? Конечно, именно в этом! Или нет? Всё же, наверное, в этом, особенно если тем самым я могу послужить себе. А! Нет ничего зазорного в такой службе; это даже почётно: быть полномочным ухом и глазом Людовика Четырнадцатого при Филиппе Орлеанском. Да-да, я тысячу раз прав, и сам д’Артаньян на моём месте не мог быть щепетильнее.
Рассуждая столь незатейливым образом, он добрёл до зала, в котором множество версальских постояльцев томились в ожидании суверена. Не без труда отыскав среди дам Монтале, он взглядом пригласил её проследовать за ним на балкон. Прервав щебет, девушка оставила прочих фрейлин и через пять минут присоединилась к Маликорну.
– Вы, как всегда, вовремя, – сердито обратилась она к нему, – именно сейчас должен появиться король, а я оставила прекрасное место у входа. И всё ради ваших дивных глаз!
– Король занят разговором с графом де Сент-Эньяном, – в тон ей ответил Маликорн, – так что жертва ваша не столь уж велика, милая Ора.
– Ах, боже ты мой, ну, а вам-то почём это знать?
