скачать книгу бесплатно
XVII. Послы
Пробило одиннадцать. Арамис с д’Олива вошли в кабинет при первом ударе часов, королева с принцессой появились при последнем. Генерал иезуитов блистал в роскошном лиловом костюме, его преемник был облачён в сутану. Но разница в одеяниях с лихвой возмещалась общим выражением лиц, излучающих холодную мудрость.
Увидев герцога д’Аламеда, Людовик, несмотря на всё своё самообладание, невольно вздрогнул. Ледяная улыбка едва коснулась губ кастильского посла.
Арамис немедленно оценил состав приглашённых и остался им удовлетворён: помимо министров и секретарей здесь присутствовали Филипп Орлеанский, принц Конде, маршалы Граммон и дю Плесси, герцог де Вивонн и граф де Гиш. Таким образом, кабинет сейчас освещался самой яркой военной плеядой этой эпохи.
Позади Короля-Солнце стояли де Сент-Эньян и де Лозен. Ради такого события Пегилен надел парадный мундир, которым до сего дня пренебрегал. Сделав над собою усилие, Людовик XIV промолвил:
– Господин д’Аламеда, мы с вами – давние знакомые и, смею полагать, добрые друзья. Поэтому давайте отбросим излишние формальности: выскажитесь начистоту, просим вас.
Со стороны короля такое предложение могло показаться либо сознанием собственного превосходства, либо проявлением безотчётной слабости. Глаза вельмож немедленно устремились на него. Арамис, понимая, что предсказуемый Людовик – явление достаточно редкое, справедливо счёл эти слова хитрой уловкой, должной заставить противника раскрыться. Как бы то ни было, все ждали от него ответа, и Арамис заговорил:
– Ваше величество, я счастлив тем, что посланническая миссия, возложенная на меня ещё светлой памяти Филиппом Четвёртым, нашим милостивым повелителем, ставящая своей целью нерушимый союз Франции и Испании, подходит ныне к своему благополучному завершению. Прекрасно, что никакие предубеждения не смогли воспрепятствовать заключению священного договора, которому суждено стать второй прочной нитью, связующей наши державы.
– Второй, сударь? – переспросил король, не в силах отделаться от воспоминаний, вызванных образом ваннского епископа.
– О да, государь, – не меняя голоса, подтвердил посол, – второй, ибо первой, самой драгоценной нитью является её королевское величество, которая, даже став владычицей Франции, навечно останется в наших сердцах испанской инфантой.
С этими словами герцог д’Аламеда отвесил покрасневшей от удовольствия Марии-Терезии поклон, изяществу которого не могли не позавидовать первые придворные щёголи. Отец д’Олива тоже поклонился. Королева ответила Арамису признательным взглядом, а Людовик закусил губу от досады.
Выпрямившись, Арамис продолжал:
– Дружественный нейтралитет Испанского королевства, направленный на скорейшее торжество его христианнейшего величества над врагом, призван доказать наше стремление жить в согласии с французами, волею судеб оберегающими владения испанской короны, соседствующие с Голландией.
Говоря это, Арамис не спускал огненного взора со слегка побледневшего лица Людовика. И то, что он прочёл в глазах короля, заставило его возвысить голос:
– Интересы Франции для нас священны, и я имею полномочия от её величества королевы-матери заявить, что оговоренный нейтралитет немедленно сменится активной помощью в том случае, если Франция подвергнется нападению извне.
Король надменно улыбнулся.
– Это будет сделано по первому слову вашего величества, но слава Богу, в возможность такого вторжения невозможно поверить.
Говоря это, он заметил, как Кольбер что-то шепнул Лувуа, и военный министр, глянув на короля, молча кивнул.
«Ба, а король-то, кажется, всё так же верен своим принципам и по-прежнему правит один. Чёрт меня побери, если хоть кто-то из присутствующих догадывается о его планах», – подумал Арамис.
Людовик сделал шаг вперёд и высокомерно заявил:
– Ваша светлость можете быть уверены, что мы со своей стороны с удовольствием сделаем то же самое для Испании. Просим вас передать это Королевскому совету.
Арамис поклонился.
– Скажите, господин д’Аламеда, не желаете ли вы внести какие-либо коррективы в соглашение, составленное ранее преподобным отцом д’Олива и нашими министрами?
– Я полагаю, всё, что было хорошо месяц назад, хорошо и сейчас, – с прохладцей сказал Арамис.
– Это так, – согласился король, – и мы рады, что наши мнения на сей счёт совпадают. Мы также не находим целесообразными поправки к договору, ибо устремления Франции остались прежними. К тому же, – веско добавил он, – Испания до сих пор неукоснительно соблюдала устную договорённость о нейтралитете, и мы, разумеется, ценим это. Полагаю, нет никакой необходимости откладывать подписание документа. Сделаем это немедленно. Господин Кольбер!
Суперинтендант приблизился к королю, и Пегилен посторонился, уступая ему место.
– Готов ли текст конкордата?
– Вот он, ваше величество, – сказал Кольбер, показывая королю свитки пергамента.
– Вручите его господину Дюфору для прочтения.
Кольбер передал трактат секретарю, и тот приступил к оглашению многочисленных пунктов договора. Арамис внимал ему с полузакрытыми глазами, и никто по его лицу не мог бы догадаться о том внимании, с которым он вслушивается в каждое слово. Так и было: генерал иезуитов мысленно сверял условия с текстом прежнего соглашения, прочно засевшим в глубинах его необъятной памяти. Пока всё было правильно…
Дюфор громко читал:
– …соблюдать условия дружественного нейтралитета, означенные выше. Французское королевство, в свою очередь, берёт на себя обязательство воздерживаться от любых враждебных действия против владений, по праву унаследованных его католическим величеством Карлом Вторым от своего отца…
Эти слова отдались в ушах герцога д’Аламеда набатом Сен-Жермен-л’Осеруа. Призвав на помощь всю свою сдержанность, он, не меняя отрешённого выражения лица, посмотрел на короля. И был поражён: черты Людовика на неуловимое мгновение исказила гримаса, полная неутолённой ненависти и смертельной угрозы. Никто, кроме Арамиса и д’Олива, не заметил этого. Но только одному Арамису в эту минуту стал ясен адский замысел Короля-Солнце. Перед глазами главы ордена встал текст другого документа – более правдивого и полного. Сопоставив донесение кардинала Херебиа, прочитанное им в его кастильском замке, с пресловутыми стилистическими изменениями в договоре, на которые беспечно пошёл Кольбер, Арамис понял, что времени у него почти не осталось.
Вполуха дослушав прочие пункты соглашения, герцог д’Аламеда произнёс:
– В данном конкордате – всё будущее Франции и Испании. Я от имени Королевского совета подтверждаю это.
– О сударь, то же самое говорим и мы. Мы объявляем об этом! – с внезапной весёлостью воскликнул король. – Пройдёмте к столу, господин д’Аламеда!
За массивным письменным столом Людовик и Арамис подписали копии прочитанного трактата. Затем король громко обратился к герцогу:
– Теперь, ваша светлость, когда ваша миссия и впрямь завершена, – завершена с честью, – не соблаговолите ли вы провести во Франции ещё какое-то время? Мы просим вас и преподобного д’Олива быть нашими гостями на празднестве в Фонтенбло.
Арамис улыбнулся при мысли о том, что скорее сам король будет его гостем – платит-то за развлечения его орден. Мельком взглянув на помрачневшего суперинтенданта, он отвечал:
– Государь, вы читаете в моей душе, как в открытой книге. Я сам собирался просить ваше величество об этой милости, ибо важные дела удерживают меня во Франции.
– Не важнее уже сделанных, полагаю?
– Для политика – нет, для друга – возможно.
– О, понимаю, вы хотите навестить кого-то из старых друзей?
– Нет, государь, только их могилы.
Король видимо содрогнулся:
– Простите, герцог. Это весьма благородно, и мы, разумеется, ни в коей мере не воспрепятствуем вам в этом. Все наши провинции открыты для вас.
– Признателен вашему величеству. Пользуясь вашим позволением, в первую очередь я хотел бы посетить Париж.
– Париж, сударь?
– Да, государь. Там я должен уладить дела моего покойного друга, хорошо знакомого вам.
– Правда? – спросил встревоженный король.
– О да, государь, ибо этот друг – маршал д’Артаньян.
Людовик был сражён поступком Арамиса, самолично раскрывшего своё инкогнито. Арамис же рассудил, что, раз оно раскрыто другими, лучше всего будет не таиться, а разить врагов их же оружием.
Гул, пробежавший среди собравшихся, говорил о том, что эта новость была для них куда важнее политических союзов, с какими бы государствами они ни заключались. В эту минуту придворных не могло бы отвлечь даже известие о войне с императором.
Подавленный король с неохотой произнёс:
– Как! Вы являетесь душеприказчиком графа, господин д’Аламеда? Позвольте же нам удивиться, ибо это – вещь неслыханная.
– Почему, ваше величество?
– Вы, испанский гранд, посол Кастилии, намереваетесь разбираться в делах маршала Франции. На каком основании? По какому, скажите, праву?
– По праву старинной дружбы, государь, а также на основании его личной просьбы.
– Устной, не так ли? – свысока спросил король.
– Нет же, письменной.
– Письменной? Господин д’Артаньян писал вам?
– Да, государь.
– И это письмо?..
– При мне, – и Арамис с лёгким поклоном протянул королю уже знакомое нам письмо.
Бегло пробежав его глазами, король, совладав с собой, вернул письмо Арамису.
– Мы не видим никаких препятствий к тому, чтобы вы исполнили последнюю волю маршала, господин д’Аламеда.
– Спасибо, государь.
– Господин д’Артаньян упомянул о том, что его распоряжения способны удивить вас, герцог. Надеюсь, вы немедленно поставите нас в известность об условиях завещания.
– Не премину, ваше величество.
– Коли так, поезжайте.
– Ваше величество отпускаете меня?
– Да, герцог, но возвращайтесь скорее. Через десять дней назначен переезд двора в Фонтенбло. Мы желаем видеть вас там.
– Я там буду, государь. А до тех пор оставляю вместо себя преподобного д’Олива.
– Он будет нашим дорогим гостем. Мы давно знакомы с ним, – улыбнулся Людовик.
– Преподобному отцу можно от души позавидовать. Но следует ли мне отбыть немедленно?
– Как пожелаете, господин д’Аламеда. Разве можем мы приказывать вам?
– Тогда я с позволения вашего величества уеду уже сегодня.
– Так и в самом деле будет лучше. Господин д’Артаньян не любил затягивать с делами. Сделайте же для него то, что он сам непременно сделал бы для вас.
Арамис со странной улыбкой на устах протянул, сверкая глазами:
– Государь, я обещаю устроить всё так, чтобы д’Артаньяну на небесах не в чем было упрекнуть меня…
XVIII. Jеsuite de robe courte[2 - «Мирской иезуит» (фр.)]
После этого краткого диалога Людовик XIV, казалось, утратил всякий интерес к амбассадору и, переговорив о чём-то с маршалом де Граммоном, покинул зал. Но спустя двадцать минут к нему торопливо вошёл Сент-Эньян. Король тут же обратил внимание на бледность своего наперсника.
– Ах, ваше величество, я бледен от страха, – пояснил Сент-Эньян.
– Что такое?! И ты признаёшься?..
– Нет ничего постыдного в страхе перед необъяснимым.
– О чём ты, Сент-Эньян?
– Я говорю, что суеверный ужас позволителен даже дворянину.
– Суеверный, вот как! Ни больше ни меньше?
– Да, государь.
– Неужто Белая Дама переселилась вслед за двором в Версаль из Лувра?
– Нет, ваше величество, зато другой призрак явился из Эскориала.
– Что? Да говори же толком!
– Государь, я заявляю, что Арамис… простите, герцог д’Аламеда – колдун.
– Вон оно что… Да ты, никак, бредишь, мой милый.
– Хотел бы я, чтоб это было так. Но дюжина свидетелей может подтвердить, что я видел то, что видел.
– Что же ты такого увидел? Может, герцог забылся и вызвал при тебе своего друга – дьявола?
– Хуже того, государь, он усмирил дьявола…
После этих слов Людовик окончательно уверился в безумстве графа и от души расхохотался.
– Вы смеётесь, ваше величество? – оскорблённо спросил Сент-Эньян.
– Смеюсь. А что ещё прикажешь делать?
