Союз пяти королевств. Лабиринты Роуз

Это наталкивает на мысль, а не пойти ли умыться? Пусть невеста останется загорелой, пусть на ее носу проступят веснушки, пусть глаза красит блеск счастья, а не искусственные тени, делающие взгляд рассеянным. Руфф любит ее, и не важно, как она выглядит.

Зачем делать талию тоньше, если дышать она сможет через раз? Зачем ворох юбок, расшитых шелком, украшенных кружевом, драгоценными камнями, если наряд становится неподъемным и каждый шаг, даже при примерке, дается с трудом?

Ах, да. Того хочет будущая свекровь. Холодный взгляд правительницы Бреужа заставляет ежиться и втягивать голову в плечи. Но Роуз не часто будет встречаться с ней, став королевой Северной Лории, поэтому она отдает дань желаниям матери Руффа. Невеста будет блистать тысячами драгоценных камней, показывая всему свету богатство Эрии и теша тщеславие родителей жениха.

Роуз самой ничего этого не надо. Помня давнее предсказание, она свыклась с мыслью, что наденет венок из полевых цветов и босая пойдет к алтарю. Так некстати она забыла, что нельзя верить всяким глупостям. Какой венок у принцессы? Только венец из чистого золота, украшенный цветами из драгоценных камней.

Роуз опять смотрит в зеркало. Вокруг никого. Портнихи оставили на кресле тяжелое свадебное платье. Туфельки, уложенные в сундучок, обшитый белым атласом, блестят алмазной пылью и ждут, когда их наденет невеста.

Роуз опять не узнает себя. На зеркале множатся трещины, расползаясь паутиной. На выбеленном лице появляются пятна грязи, ссадины, капли крови.

– Что же ты наделала, Роуз? – не упрек, вздох сожаления. До боли знакомый голос.

Порыв ветра, голоса…

Ненавистное, пугающее «Взять!» и ее отрывают от того, с кем ей удобно, надежно…

Открыв глаза, понимая, что происходящее уже не сон, Роуз увидела ступени, по которым ее волокли. Ногам было больно, и Роуз попыталась встать и идти сама, но никак не поспевала за стремительными шагами мужчин, чьи сапоги мелькали у самого лица.

Ее безжалостно тащили вниз. Она закричала. От боли в спине, где подсохшие царапины горели огнем, от обиды, что уснула и не знает, жив ли Петр, от стыда, что так и не переоделась, и теперь все обитатели замка видят ее грязное, израненное тело, просвечивающее через разодранную ткань тонкой рубашки.

– Петр! – закричала Роуз, но ничего не услышала, кроме шаркающих по ступеням шагов своих мучителей.

Когда Роуз выволокли во двор, яркий свет заставил ее зажмурится. Ее бросили недалеко от галереи, на траву, по которой она шла ночью. Но теперь на принцессе не было халата, только нижняя рубашка невесты, которую выстирал Петр, а Роуз нашла и надела.

Как хорошо, что хоть она осталась на ней! Правда, разодранная ткань не сильно прятало тело.

Сев и обхватив колени, Роуз утешила себя тем, что теперь ее нагота скрыта от глаз надсмотрщиков. Те стояли рядом, тихо переговариваясь на незнакомом языке, и чего–то ждали.

Роуз огляделась. За деревьями, буквально в нескольких шагах от нее, находился тот самый шатер, где развлекались ночные любовники. Как можно было заблудиться на небольшом пятачке? Темнота и страх погнали ее совсем в другую сторону от башни.

Сейчас она жалела, что покинула ее. Ох, как жалела!

Разве ей было там плохо?

Приближающиеся голоса заставили повернуть голову в сторону галереи. Двое крепких мужчин тащили по–прежнему бесчувственное тело Петра. Его голова свисала между вывернутыми руками, ноги оставляли широкий след на траве.

Глаза Роуз защипало от слез.

– Его в подземелье, ее ко мне, – властный голос отвлек от угрызений совести.

Из тени вышла женщина, одетая в черное. Длинное платье наглухо застегивалось на сотню мелких пуговиц, рукава открывали только кончики пальцев, а на голове, пряча волосы, скручивался жгутами причудливый тюрбан. Единственное украшение – тяжелый кулон с красным камнем, – смотрелся на груди кровавой раной.

ГЛАВА 7

Незнакомка лишь мазнула взглядом по пленнице, а Роуз почувствовала, как между лопаток медленно скатилась капля холодного пота.

Женщина прошла мимо, распространяя за собой шлейф аромата терпких духов.

Роуз сглотнула, потому что ее затошнило от страха.

Надсмотрщик больно схватился за плечо, и принцесса поторопилась подняться.

– Я сама, – она дернулась, чтобы освободиться из цепких пальцев, но получив крепкий толчок в спину, едва удержалась на ногах, и уже не сопротивлялась тому, что ее держат с двух сторон.

Следуя за женщиной в черном по галерее, Роуз поняла, что не ошиблась: та простиралась вдоль крепостной стены, связывая угловые башни.

Время от времени в стене открывались узкие проемы, ведущие наружу и заканчивающиеся арками из плотно растущих кустов, украшенных листвой нежно–голубого цвета. Не там ли она плутала ночью?

Мысленно представив рисунок на ковре, Роуз догадалась, что вовсе не ров окружает замок, а эти самые высокие кусты.

Выходит, замок охраняется с помощью колючего лабиринта? А Петр и словом о нем не обмолвился!

Неведомая рука больно сжала сердце. Где он? Очнулся ли?

Ее завели в следующую башню. Вопреки ожиданиям Роуз, лестница не закончилась помещением, похожим на то, в котором она жила с Петром. На площадке находились несколько одинаковых дверей. Женщина так быстро исчезла за одной из них, что Роуз не успела понять за какой. Ступив за порог, она чуть не упала: начался пологий спуск, переходящий в узкий коридор, в котором едва могли разойтись два человека.

Руки надсмотрщиков отпустили Роуз. Теперь она видела спину идущего впереди стражника, сзади топал второй. Коридор резко свернул направо и разделился на три рукава. Через какое–то время стражник повернул налево, и они, поднявшись на два пролета, вновь начали спуск.

У Роуз закружилась голова. Они находились в самом настоящем каменном лабиринте!

И привел он их в сердце крепости – дворец, построенный из светло–серого камня. Роуз задохнулась от такой красоты. Широкое у основания строение плавно сужалось и стремилось ввысь. Колонны, стрельчатые арки, остроконечные крыши – все тянулось к небу! Даже подняв голову, принцесса не могла рассмотреть, где проходит граница: шпили пропарывали небо и тонули в облаках.

Новый толчок в спину заставил прибавить шагу. Роуз гадала, как стражники могут отличить нужную дверь среди дюжины одинаковых, украшающих фасадную часть дворца.

Когда ее в очередной Роуз подтолкнули, она влетела в просторную комнату, в которой уже находилась та самая женщина в черном. Шла она тем же путем, что вели принцессу или воспользовалась более коротким, осталось тайной, но незнакомка совсем не запыхалась, в отличие от Роуз, лоб которой покрылся испариной. Двери за спиной закрылись, и пленница осталась один на один с той, кого боялась до дрожи в коленках.

Принцесса догадывалась, что вели ее путанной дорогой не для того, чтобы сейчас же убить, но ее страх был сродни тому, что испытывает человек, нечаянно наступивший на змею. Трудно предугадать, что гадина сделает в следующее мгновение.

Змея скинула шкурку – никак иначе нельзя было назвать то, что проделала женщина. Она расстегнула верхние пуговицы и выползла из тесного платья.

– Ненавижу эту одежду.

Роуз удивилась, не услышав шипения. Голос, когда в нем не звучали властные нотки, казался мягким и певучим.

Тюрбан женщина кинула куда–то в угол и с явным удовольствием тряхнула головой, освобождая связанные в тугой узел косы. Запустив пальцы в волосы у корней, она застонала от наслаждения.

– Ты вернулась!

В комнату вбежал черноволосый мужчина и упал женщине в ноги, обхватив ее за колени, прикрытые лишь тонким нижним платьем. В отличие от верхней одежды, оно оказалось ослепительно белого цвета.

– Анвер, не путайся под ногами, – произнесла женщина и потрепала его по голове, прежде чем легко оттолкнуть.

Так отец Роуз обычно приветствовал охотничьих собак, ластившихся к нему после долгой разлуки.

Интимная сцена между женщиной и льнущим к ней мужчиной смутила принцессу и заставила отступить к двери. Женщина заметила ее желание выйти.

– Ох, уж эти влюбленные, – закатила она глаза, делая Роуз союзницей.

Анвер нисколько не обиделся, продолжая смотреть на женщину с обожанием.

– Поприветствуй нашу гостью, – ровно, без интонации произнесла незнакомка. – Перед тобой Ее Высочество принцесса Роуз Эрийская, будущая королева Северной Лории.

Анвер поднялся и галантно поклонился, но тут же опять перевел взгляд на возлюбленную.

Без сомнения, это была та самая пара из шатра.

– Я не знаю, кто вы, – начала Роуз, – но прошу объяснить, что здесь происходит?

– Хорошо, что вы просите, принцесса, – откликнулась женщина, и Роуз опять показалось, что она наступила на змею. – Перед вами королева Тонг–Зитта Лолибон Идрис. И это я желаю знать, что здесь происходит? Как давно вы гостите в моем дворце? Что вас связывает с Петром?

Произнесенное имя странно подействовало на Анвера. Услышав его, он резко повернулся к Роуз, и глаза его засветились едва сдерживаемым бешенством. Почувствовав перемену в настроении любовника, Лолибон запустила свои тонкие пальцы в шевелюру мужчины, и он опять воззрился на нее.

«Разве что хвостом не помахивает», – на ум Роуз опять пришло сравнение с охотничьими собаками отца.

– Я думаю, разговор будет долгим, поэтому прошу вас, Ваше Высочество, – королева Тонг–Зитта повела рукой в сторону пухлого дивана с множеством подушек. – Только чистый случай (я видела ваш семейный портрет) помог мне опознать в вас принцессу, дочь Эдуарда Эрийского.

Роуз обрадовалась возможности сесть. Подушки приняли ее в свои объятия, и Роуз поспешила придвинуть к себе одну из них, интуитивно создавая барьер между собой и странной парой. Королева опустилась на другой конец просторного дивана, а Анвер устроился у нее в ногах и ласково провел ладонью по открывшейся ступне. Женщина поморщилась и села на восточный манер, подложив ногу под себя. Анвер поджал губы. Но его плечо будто невзначай прикоснулось к колену Лолибон.

– Итак, – произнесла королева и выжидающе посмотрела на Роуз.

– Ваше Величество, я знаю Петра с детства, он рос в нашей семье. Но шесть лет назад, играя со мной и моим братом, он нечаянно открыл портал и исчез. Мы его долго искали, но, оказывается, он все это время жил в вашей стране. Более месяца назад он вернулся и похитил меня с собственной свадьбы. О причинах своего поступка он так и не рассказал. Это все.

– Кратко, – заметила королева и прищурила глаза. – И вы ему простили то, что он сделал с вами? Я о насилии.

– Откуда вы знаете… – Роуз задохнулась, не ожидая настолько личного вопроса. Но собралась и ответила. – Нет, не простила. Но он больше не пытался завладеть мной, что не заставляло меня возненавидеть его.

Немного помявшись, она добавила:

– Простите, но мне неловко говорить об этом с малознакомыми людьми. Я не знаю, какие отношения вас связывают с Петром, Ваше Величество, но не могли бы вы мне помочь вернуться домой?

– Петр до такой степени безразличен вам, что вы даже не поинтересуетесь, что его ждет?

– И что его ждет? – как можно спокойнее спросила Роуз, хотя тут же прикусила язык: ей не удалось показаться равнодушной. Она сделала много ошибок, и сейчас, как никогда, боялась навредить себе. Лишнее слово могло стать последним для нее. Или для Петра. Она видела отражение зла в глазах Лолибон, как бы та не старалась казаться дружелюбной.

– Его ждет смерть.

Королева ждала от принцессы слез или иного проявления чувств, поэтому была разочарована, когда Роуз, пряча истинное отношение к Петру, сумела без запинки произнести:

– Что ж, он видимо ее заслужил.

– И убьете его вы, Ваше Высочество, – злорадно добавила Лолибон.

– Как?! – воскликнула Роуз, не владея собой.

Королева криво улыбнулась.

– Вы уже убиваете его. А начали вчера ночью, когда заставили спасти вас, перетащив через портал.

– Я ничего не понимаю…

– Анвер, выйди!

– Но моя госпожа! – с неподдельной мольбой в его глазах начал Анвер.

– Ты хочешь, чтобы тебя увели и закрыли?

Мужчина поднялся, помедлил, но, не дождавшись отмены приказа, нехотя пошел к двери, из которой недавно появился.

Роуз стало так неприятно, что она вжалась в мягкие подушки, жалея, что не может утонуть в них. Анвер – молодой и красивый мужчина, но его безропотность, покладистость, какая–то особая униженность коробили ее душу. Лолибон, конечно, властная женщина, но что она сделала с Анвером, чтобы так подчинить его себе? Не плетка ли стала причиной того, что мужчина сломался. Вот верное слово! Анвер казался сломленным!

– Стоит мне дня три не подпустить его к себе, и он умрет от тоски.

– Он вас так любит?

– Любит? Любил, а теперь, скорее всего, ненавидит, но ничего сделать не может. Я – его страсть. Пусть болезненная, уродливая, но без меня ему не жить. Понимаешь?

– Нет. Вы его сломили или околдовали?

– Околдовала? Нет. Сломила? Возможно. Но не каждого дано сломить.

– Как не получилось с Петром?

– Умная девочка. Увидела похожие шрамы на его спине? Да, пыталась все шесть лет. Жаль, что я даже не догадывалась, что он уже сломлен.

– Сломлен?

– Тобой. И я уверена, что он сейчас задыхается от крика и воет от тоски. И все из–за тебя.

– Боже, но что же я такого сделала? – Роуз не обратила внимания, что королева перестала к ней обращаться на «вы».

– Появилась на свет.

Одним прыжком королева оказалась рядом и схватила Роуз за горло. Принцесса даже не успела испугаться, но Лолибон, взяв себя в руки, уже расцепила пальцы. Королеву трясло.

– Проводите Ее Высочество в соседние покои, – срывающимся голосом приказала она, и глубоко вдохнув, добавила: – Подумайте, когда останетесь наедине с собой, Ваше Высочество, что объединяет Анвера и Петра кроме шрамов на спине?

Открылись двери, и двое стражников застыли в ожидании, когда Роуз покинет комнату.

Она находилась в смятении. Вопросы хороводом кружились в ее голове, а нападение королевы зародило мысль, что и она, и ее любовник не в себе. Самым нормальным в этом странном замке казался Петр, но где он теперь? И правда ли то, о чем наговорила королева? Роуз точно не ломала Петра и не собирается его убивать.

«Видимо жизнь в лабиринтах плохо влияет на умы людей», – с горечью признала принцесса, заходя в дверь комнаты, расположенную напротив покоев королевы.

У Роуз появились личные покои и служанка. Как только принцесса вошла в открытую стражником дверь, невысокая девушка, одетая в коричневую тунику, из–под которой виднелись шальвары, завязанные на щиколотке тесемками, склонила перед ней голову, придерживая наброшенный на голову палантин.

– Называйте меня Салимой, госпожа, – она распрямилась, но так и не подняла глаза.

Представшее перед Роуз просторное помещение делилось на гостиную и спальную комнаты с помощью ширмы, обтянутой шелковой материей, красочно расписанной экзотическими птицами и цветами.

Следуя за Салимой, Роуз разглядывала убранство покоев. Здесь отсутствовали привычная для нее мебель на длинных ножках: пуфы, диваны, даже столы – и те стелились по полу. Такая же невысокая, но просторная кровать, скорее напоминающая возвышение, закрывалась легким пологом, свисающим из розетки в потолке.

– Госпожа желает привести себя в порядок? – Салима склонила голову и приложила руку к груди.

Роуз, оглушенная событиями, круговертью лестниц и дверей, совершенно выпустила из вида, что расхаживает в одной рубашке. Вопрос служанки застал ее врасплох. Принцесса густо покраснела, вспомнив, что стояла полураздетой перед Лолибон и Анвером.

– Да, я хотела бы умыться. И у меня нет никакой одежды, я потеряла свой халат.

– Лолибон Великая распорядилась, чтобы вам подготовили собственный гардероб. Пока вы купаетесь, одежду принесут.

Роуз беспокоила щедрость королевы: личные покои, служанка, одежда. За то время, что принцесса жила у Петра, она отвыкла от роскоши, поэтому задумалась, не решила ли Лолибон воздать ей должное, как положено лицу королевской крови? Или, может быть, здесь скрыт какой–то личный интерес?

«Интересно, почему служанка назвала королеву Великой?» – Роуз хотела было спросить, но Салима пригласила ее следовать за собой, достав мягкое полотно из резного сундука, являющегося украшением комнаты наряду с такими же пузатыми собратьями.

Купальня представляла собой помещение без окон с несколькими водоемами, вокруг которых располагались низкие каменные скамьи. Неяркий свет струился откуда–то сверху и вместе с паром, стелющимся над водой, создавал иллюзию загадочности. Звонкое эхо, живущее под сводчатым потолком, охотно откликалось на любой звук.

Принцесса потянула край рубашки, чтобы снять ее, но Салима перехватила подол.

– Я помогу вам, госпожа.

Роуз почувствовала себя дикаркой. Прошло чуть больше месяца, а она уже отвыкла от помощи служанок.

– Пожалуйста, выстирайте и заштопайте эту вещь, – попросила Роуз, видя, как небрежно Салима отбросила рубашку в сторону. – Она дорога мне как память о доме.

Как приятно, когда тебе моют голову, натирают тело мыльной пеной или пахучими маслами, а потом дают вволю поплавать в теплой воде!

Выйдя из водоема, Роуз облачилась в тунику и шальвары, только кроем похожие на одежду служанки. Ткань смотрелась дорогой и приятно прилегала к телу.

– Госпожа, накиньте палантин. Во дворце не принято, чтобы женщины вне личных покоев ходили с непокрытой головой.

Роуз подчинилась. Остаток дня она провела в своих комнатах, ожидая визита Лолибон, но кроме служанки к ней никто так и не зашел. Салима показала Роуз, а потом разложила по сундукам одежду, присланную королевой, еще раз обработала раны, нанесенные колючими кустами, терпеливо вынося стоны и упреки принцессы. Чуть позже принесла несколько подносов с яствами и напитками, сильно отличающихся от той простой еды, которой Роуз кормил Петр.

Роуз пыталась разузнать о нем, о его положении и жизни в замке, но служанка отмалчивалась. Видя, как на глазах принцессы навернулись слезы, Салима смягчилась и шепотом призналась, что сама попала во дворец недавно: ее принесли сюда красные драконы.

Принцесса заволновалась, вспомнив встречу с ящером, но видя мольбу и страх в глазах рабыни, побоялась расспрашивать дальше.

– Спокойной ночи, госпожа, – Салима расправила постель и, поклонившись, удалилась.

Забравшись на кровать, принцесса не стала закрывать полог, потому что лунный свет, проникающий в забранные решеткой окна, немного успокаивал.

Новые впечатления, тревога за графа, страх перед будущим не позволяли уснуть. Не верилось, что прошел лишь день, как она покинула башню Петра. Роуз поймала себя на мысли, что часто думает о нем. Оказывается, жизнь рядом с ним давала чувство защищенности, а сейчас принцесса остро ощущала одиночество.

Чтобы занять себя, не давать подобраться страхам, Роуз перебирала в уме полученные знания. Она думала о королеве. От той зависела судьба принцессы и графа. Народ часто дает своим правителям имена, отражающие суть, но почему Лолибон прозвали Великой? Спрашивать у Салимы бесполезно, стражник за дверью говорит на непонятном языке, а Анвер так привязан к королеве, что не отходит от нее ни на шаг. Остается только поинтересоваться у самой Лолибон.

Роуз хмыкнула. Она поинтересуется у кого угодно, но только не у странной, если не сказать, ужасной, королевы.

Еще одна волнующая новость последних суток – на свете существуют красные драконы. «Интересно, они умеют разговаривать, как белые, или больше похожи на черных драконов, во всем послушных людям и исполняющих их команды? Познакомиться бы с ними поближе! Может, среди красных ящеров встретится такой же разговорчивый и милый, как Гри?»

ГЛАВА 8

Роуз задумалась, отчего Петр ничего не рассказывал? Почему тянул, чего ждал?

Не мог же он надеется на то, что о пленнице никто не узнает?

Вечность в башне?

Нет, Петр преследовал какую–то иную цель.

Как жаль, что он оказался таким скрытным!

Мысли Роуз опять вернулись к королеве.

Как Лолибон догадалась, что Петр изнасиловал ее? Выходит, она знала, что жрецы могут перенести через портал только «свою» женщину?

И кто мог рассказать о втором ее проходе по дороге бахриманов? Петр? Нет, он, как только вернулся с ней в спальню, так и не приходил в себя.

Неужели дракон? Значит ли это, что ящер так же умеет говорить, как и Гри?

И почему королева решила, что Роуз медленно убивает Петра? Неужели, его плачевное состояние связано с тем, что графу пришлось еще раз провести ее дорогой бахриманов?

Вспомнив, как Петр потерял сознание, Роуз вздохнула. Вот еще один вопрос: кто его избил? Лолибон? Ведь она призналась, что ломала его все шесть лет. Или руку приложил Анвер, который явно ненавидит Петра? За что ненавидит? Ревнует к королеве?

«Подумайте, когда останетесь наедине с собой, Ваше Высочество, что объединяет Анвера и Петра кроме шрамов на спине?» – Роуз дословно помнила брошенную королевой фразу, подтверждающую, что оба подвергались насилию.

Но что может быть общего у совершенно разных мужчин?

Оба темноволосые, с черными глазами, но на этом их схожесть заканчивалась. Петр выше, мускулистее. Анвер выглядит изнеженным, как будто ему никогда не приходилось держать в руках оружие. Его длинные музыкальные пальцы в противовес мозолистым рукам Петра служили тому доказательством.

Если королева намекала, что и Анвер, и Петр – бахриманы, то они оба какие–то неправильные. Ненависть жрецов к женщинам известна, однако, Анвер испытывает страсть к королеве. В его поведении нет ничего общего с тем, как описывали жрецов в книгах.

В памяти всплыли слова Лолибон: «Он, скорее, ненавидит, чем любит».

Но разве так выражается ненависть?

Нет, здесь иное: потребность быть рядом, дотрагиваться, нежелание покидать даже на короткое время.

О, Боже!

Петр! Вечером он бежал в башню так, будто испытывал боль, долго не видя свою пленницу, старался находиться рядом, обнимать во время сна. А как он уходил утром? С трудом, заставляя себя, словно бросался в море с обрыва.

Роуз от волнения соскочила с кровати и закружила по комнате.

Она нашла то общее, что связывает Анвера и Петра!

Если они оба бахриманы, становится ясно, почему жрецы ненавидели женщин! Проводя своих избранниц через портал, мужчины Сулейха, в конце концов, становились зависимыми от них. Сколько нужно переходов, чтобы стать рабом женщины? Два? А если больше, что ждет бахримана? Смерть?

Роуз вспомнила о невзрачной на вид траве–бессет, что растет на Иберских островах.

Однажды во время тайного посещения цирка, она стала свидетельницей, как забился в судорогах татуированный ибериец, но глотнув остро пахнущий отвар, тут же пришел в себя. Петр объяснил, что островитяне, все как один, зависят от бессет, хотя трава постепенно убивает их. Они не могут противиться тяге, поэтому жуют траву, добавляют в еду, напитки.

Неужели жрецы убивали матерей своих сыновей, боясь попасть в зависимость? А дочери? Девочки тоже делали отцов рабами?

Вдруг огонь в одном из светильников, что оставались зажженными на ночь, мигнул и погас. Роуз, удивившись, замерла. Странно. В комнате не чувствовалось никакого движения воздуха, занавески на открытых окнах не шевелились.

Когда погасла вторая лампа, принцесса съежилась от страха и отступила за полог.

Между тем, лунный свет становился ярче, и вскоре уже слепил Роуз.

– Боже, что это? – только успела произнести она, когда через разрастающееся серебряное кольцо в комнату шагнул человек.

– Дитя, не бойся меня, – произнес он голосом, выдающим в нем старика. – Я пришел поговорить о Петре.

– Кто вы? – еле смогла выговорить Роуз. Ее горло мгновенно пересохло от страха.

– Друг.

– Вы прошли сюда дорогой бахриманов, – догадалась Роуз, сглатывая комок. – Значит, вы тоже жрец.

– Поверь мне, и среди бахриманов могут быть друзья.

– Не верю. Петр казался другом, но в один прекрасный день выкрал меня и держал в заточении, – запальчиво парировала Роуз, вытирая вспотевшую ладонь о рубашку. – Так поступают друзья?

– Друзья так поступают, когда у них нет другого выхода.

Старик шагнул в сторону Роуз, но она отступила за полог.

– Остановитесь, иначе я закричу, – дрожащий голос выдал сильное волнение.

Жрец умиротворяющие поднял руки:

– Я уйду так же, как пришел, но ты, милое дитя, останешься в неведении о том, что стала пешкой в чужой игре.

– В чьей игре? Петра?

– Нет, Лолибон. Она наш враг, – старик, кряхтя и не сходя с лунной дорожки, сел на пол, застеленный толстым ковром. Роуз осталась стоять за пологом, придерживая его рукой, чтобы видеть лицо жреца. На его признание принцесса скептически приподняла бровь.

– Не удивительно, что вы королеву называете врагом. У жрецов в крови ненависть к женщинам. Я читала.